Я поднимался по лестнице к, нему в квартиру. Со мной шел полицейский в форме. Хоббс, должно быть, увидел нас. Я еще не успел подняться по лестнице, как вдруг он открыл дверь, вытолкнул жену. Она покатилась по лестнице… мертвая.
— Он ее убил?
— Да. Поэтому я попросил полицейских вызвать ребят из спецназа. Но потом услышал крики и понял, что в квартире дети… Нужно было дождаться ребят, но я не смог.
— И ты ворвался в квартиру?
— Да. Хоббс схватил свою дочку. У него был в руках нож, и он резал ее этим ножом… А я его застрелил.
— Девочка умерла?
— Нет.
— Она поправилась?
— Не сразу. Но теперь она уже здорова.
Уилли молча переварил услышанное.
С корабля, пришвартовавшегося в заливе, доносилась тихая музыка.
Грэхем очень хотел бы выговориться и все забыть, но перед ним вновь и вновь всплывали картины прошлого. Миссис Хоббс, которой муж нанес Бог знает сколько ножевых ранений, цеплялась за одежду Грэхема… Увидев, что она уже не дышит, и услышав доносившиеся из квартиры крики, Грэхем разжал ее скользкие залитые кровью пальцы и вышиб плечом дверь. Хоббс держал свою дочь и пытался перерезать ей горло, а она вырывалась, прижав подбородок к груди. Грэхем разрядил в Хоббса кольт тридцать восьмого калибра, но тот все не падал и продолжал полосовать дочь ножом. А затем рухнул на пол и разрыдался. А девочка как-то странно попискивала… Грэхем схватил ее и увидел, что Хоббс перерезал ей горло, однако артерии остались целы. Девочка глядела на отца широко открытыми остекленевшими глазами, а он сидел на полу и рыдал, приговаривая:
— Видишь? Видишь?..
И вдруг упал и умер.
Именно тогда Грэхем понял, что кольт тридцать восьмого калибра не такое уж и надежное оружие.
— Уилли, история с Хоббсом на меня подействовала ужасно. Понимаешь, я только об этом все время и думал. И больше ни о чем! Мне казалось, что я должен был действовать как-то иначе. А потом у меня вдруг атрофировались все чувства… Я не мог есть, перестал разговаривать с окружающими.
Началась жуткая депрессия. Поэтому когда врач предложил мне лечь в больницу, я согласился. Через некоторое время мне удалось отстраниться от того, что случилось. Меня пришла навестить девочка… Ну, та, которую ранил Хоббс. Она уже поправилась, и мы с ней долго разговаривали. В конце концов мне удалось справиться с этим потрясением и вернуться к работе.
— Неужели так ужасно убить человека? А если это вынужденная мера?
* * *— Это самое страшное в жизни, Уилли.
— Слушай, я сбегаю на минутку на кухню, ладно? Тебе что-нибудь принести? Хочешь кока-колы?
Уилли часто приносил Грэхему что-нибудь вкусненькое, но всегда делал это как бы заодно, по пути.
— Да, конечно, принеси мне кока-колы.
— Скажу маме, чтобы она тоже вышла во двор и полюбовалась огнями кораблей.
Поздно вечером Грэхем и Молли сидели на крыльце, выходящем во двор. Моросил мелкий дождик, огни судов мягко поблескивали сквозь дымку тумана. С залива дул прохладный ветер, и у Грэхема и Молли бегали по коже мурашки.
— Это может продлиться довольно долго, да? — высказала предположение Молли.
— Надеюсь, что нет. Хотя все возможно.
— Уилл, Эвелин сказала, что приглядит за моей лавкой всю эту неделю и четыре дня на следующей. Но мне все равно придется денька на два съездить в Маратон, чтобы не потерять своих покупателей. Я бы могла пожить у Сэма и Эвелин. Еще мне нужно будет съездить на рынок в Атланту. Я должна подготовиться к сентябрю.
— Эвелин знает, где ты?
— Я ей сказала, что еду в Вашингтон.
— Правильно сделала.
— Как трудно сохранить то, что имеешь, да? И заполучить-то нелегко, а сохранить — и того труднее! До чего ж зыбок наш мир!
— Да, черт возьми.
— Мы ведь вернемся к себе, правда?
— Вернемся.
— Ты только не торопись и будь осторожен, ладно?
— Ладно.
— Рано уедешь?
Он целых полчаса беседовал по телефону с Крофордом.
— Перед ланчем. Если ты на самом деле собираешься в Маратон, нам надо будет с утра кое-чем заняться. А Уилли пусть порыбачит.
— Пойми, он должен был спросить у тебя… о твоем прошлом.
— Понимаю.
Он абсолютно прав.
— Проклятый репортер… Как его?
— Лаундс.
Фредди Лаундс.
— Ты его, наверно, ненавидишь… Жаль, что тебе пришлось все вспоминать. Ладно, пойдем баиньки и я почешу тебе спинку.
Грэхему вдруг сделалось ужасно обидно. Только что пришлось оправдываться перед одиннадцатилетним мальчишкой, который милостиво отпустил ему «грехи». А теперь Молли… «Почешу тебе спинку»… Ну да, раз у него с Уилли все в порядке, то можно вместе улечься в постель.
Когда нервы ни к черту, лучше стараться держать язык за зубами, напомнил себе Грэхем.
— Если тебе хочется немного подумать, можешь побыть один, — сказала Молли.
Ему не хотелось думать. Ни о чем.
— Ты мне почешешь сзади, а я тебе — спереди, — неуклюже сострил он.
— Договорились, дружочек.
С залива дул ветер, нудно моросил дождик, от земли поднимался влажный пар. Дальние мишени на стрельбище полицейского управления словно растворялись в туманной дымке.
Инструктор долго следил в бинокль за мужчиной и женщиной в дальнем конце площадки, но никакого нарушения техники безопасности так и не заметил.
В удостоверении, которое показал ему мужчина, он значился следователем. А там понимай, как знаешь. Инструктор считал, что стрельбе из пистолета должен обучать только опытный человек.
И все же ему пришлось признать, что парень это дело знает.
Они стреляли из револьвера двадцать второго калибра. Он учил женщину боевой стрельбе: левая нога слегка выставлена вперед, револьвер зажат обеими руками. Женщина стреляла по силуэтной мишени в семи ярдах от нее, выхватывая револьвер из кобуры, висевшей у нее под мышкой. Инструктору, наконец, наскучило глядеть на них.
Услыхав какой-то новый звук, он опять поднес к глазам бинокль. Мужчина и женщина надели наушники, женщина теперь стреляла из револьвера с коротким толстым дулом. Инструктор узнал звук, который издает пулька, попадая в легкую мишень.
Оружие, которое сжимала в вытянутых руках женщина, привлекло внимание инструктора. Он прошел вдоль линии огня и остановился в нескольких ярдах от стрелков.
Ему хотелось осмотреть револьвер, но он понимал, что момент выбран неудачно. И все-таки ему удалось разглядеть оружие, когда женщина выкидывала пустые гильзы и вставляла в барабан новые патроны.
Странное оружие для агента ФБР… Это был «бульдог спешиал» 44 калибра, маленький и с удивительно толстым дулом. Мэг На Порт его основательно усовершенствовал. Ствол был просверлен около мушки, чтобы уменьшить отдачу, а курок подпилен, и таким образом револьвер удобнее держать. Адская штучка, если чем надо зарядить!
Интересно, совладает ли женщина с той штуковиной? — подумал инструктор.
Боеприпасы, лежавшие рядом с ними на столике, были разложены в необычном порядке: коробка с патронами с малым зарядом, дальше стандартные патроны, и наконец, о чем инструктор много слышал, но ни разу в жизни не видел — игольчатые пули глейзера. Их кончики напоминали карандашный грифель. Это были разрывные пули, которые несли мощный заряд взрывчатого вещества.
Эта легкая пуля летела со страшной скоростью и, попав в цель, взрывалась. Ошеломляющие результаты. Инструктор даже припомнил несколько цифр. Ему было известно девяносто случаев, когда в людей стреляли «глейзерами». Во всех случаях хватило одного выстрела. Восемьдесят девять человек умерло на месте. Один выжил, вопреки смертному приговору врачей. У «глейзеров» масса достоинств: они не рикошетят, не пробивают стен, а значит не могут случайно поразить кого-нибудь в соседней комнате.
Мужчина обращался с женщиной очень ласково, хвалил ее, но видно было, что он чем-то расстроен.
Женщина обращалась с оружием по всем правилам, и инструктор с удовлетворением отметил, что она спокойно справляется с отдачей, не закрывает глаза и даже не моргает. Конечно, сперва она секунды на четыре замешкалась, и пуля не попала в «яблочко», но три остальные угодили в «десятку». Неплохо для новичка.
Да у нее определенно талант!
Инструктор залез на вышку и вдруг услышал дьявольский грохот.
Женщина выпустила все пять зарядов. Обычно агенты ФБР так не поступают.
Интересно, кто им померещился, что они выпустили целых пять «глейзеров»? — гадал инструктор.
Грэхем подошел к вышке, оставив свою ученицу на скамье. Она сидела, опустив голову и упершись локтями в колени.
Инструктор подумал, что мужчина наверняка ею доволен, о чем и не преминул ему сказать. Грэхем рассеянно поблагодарил. Выражение его лица удивило инструктора. Это было лицо обреченного человека,
Глава 16
Глава 16
Мужчина, звонивший по телефону и назвавшийся мистером Пилигримом, обещал Саре позвонить завтра. В штаб-квартире ФБР хорошенько подготовились к предстоящей беседе.
Но кто же такой этот мистер Пилигрим?
Крофорд был уверен, что это не Лектер. Может, мистер Пилигрим и есть сам Зубастый пария?
Ночью столы с телефонами были перенесены из офиса Крофорда в комнату попросторнее с другой стороны холла.
Грэхем стоял в дверях звуконепроницаемой кабины. В эту кабину поставили телефон Крофорда. Сара почистила его специальным составом. Ей нужно было чем-то себя занять, поскольку ее стол завалили всевозможной аппаратурой, а в ее кресле по-хозяйски расположилась Биверли Катц.
Большие часы на стене показывали без десяти двенадцать.
Доктор Алан Блум и Крофорд стояли рядом с Грэхемом. Оба держали руки в карманах.
Оператор, сидевший сбоку от Биверли Катц, барабанил пальцами по столу. Заметив, что Крофорду это не нравится, убрал руку со стола.
На столе Крофорда появилось еще два телефона: прямой провод с телефонной станцией «Белл Системе» и «горячая линия», с центром связи ФБР.
— Сколько нужно времени, чтобы его засечь? — спросил доктор Блум.
— Новая аппаратура позволяет сделать это гораздо быстрее, чем обычно считают, — сказал Крофорд. — Если сигнал идет через станции с электронным оборудованием, то за минуту. Если же телефонный узел оснащен старым оборудованием, понадобится немного больше времени.
Крофорд крикнул людям, сидевшим в комнате:
— Когда он позвонит, у нас будет на счету каждая секунда, так что давайте без осечек. Уилл, кажется, ты хочешь мне что-то сказать?
— Да. Мне нужно задать один вопрос доктору.
Блум явился позже всех остальных. Он готовился к выступлению на ученом совете по проблемам психологии поведения в Куантико. Он учуял запах кордита от одежды Грэхема.
— О'кей, — начал Грэхем. — Итак, звонит телефон, тут же включается оборудование, но сигнал будет идти беспрепятственно, и Пилигрим не поймет, что мы уже подключились. Это даст нам возможность выиграть примерно двадцать секунд.
Грэхем повернулся к оператору.
— Звукогенератор должен отключиться после четырех сигналов, ясно?
Оператор кивнул.
— Потом Биверли возьмет трубку. Он ее голоса не знает, а она, естественно, не подаст виду, что узнала его. У Биверли будет скучающий тон. Пилигрим попросит к телефону меня. Биверли скажет: «Сейчас я его позову. Подождите, пожалуйста.» Ты готова. Бив?
Грэхем подумал, что лучше не репетировать заранее, и тогда все будет выглядеть естественней.
— Таким образом, мы включимся, а он этого знать не будет. У меня такое впечатление, что он больше прождет тебя у телефона, чем будет говорить, — сказал Крофорд.
— Но ведь он не станет ждать вечно! — воскликнул оператор.
— Нет, конечно.
— Мы проманежим его секунд двадцать, — продолжал Грэхем, — а затем Биверли снова возьмет трубку и скажет: «Соединяю вас с мистером Грэхемом.» И я начну разговор. Как бы вы повели себя с ним, доктор? — спросил он у Блума.
— Он наверняка считает, что вы настроены скептически и не верите, что это действительно Пилигрим. Поэтому я бы, на вашем месте, говорил с ним вежливо, но недоверчивым тоном. По-моему, следует дать ему понять, что вам надоели звонки всяких обманщиков, но что поговорить с настоящим Пилигримом очень даже интересно. Скажите, что обманщиков очень просто отличить, поскольку им не известны детали происшествия. Попросите его представить какие-нибудь доказательства; что он вас не разыгрывает.
Доктор Блум опустил глаза и почесал затылок.
— Не знаю, с какой целью он звонит, — продолжал Блум. — Может, ему просто нужно выговориться… А может, считает вас своим противником и хочет раззадорить. Увидим. Попробуйте угадать его настроение и подыграть ему, но только не перестарайтесь. Я бы не стал просить его о помощи, если он сам не заведет об этом разговор.
Если он параноик, вы это быстро почувствуете. Тогда я бы сыграл на его подозрительности и обидчивости. Он может увлечься и забыть о времени. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать.
Блум положил руку на плечо Грэхема и добавил:
— Задача не из легких. Вам нужно, что называется, взять быка за рога. А поэтому не слушайте ничьих советов, а только свою интуицию.
Они ждали. Прошло целых полчаса.
— Даже если он не позвонит, нам все равно нужно решать, как вести себя дальше, — сказал Крофорд. — Может, попробуем связаться с ним через газету?
— По-моему, это самый лучший способ, — кивнул Грэхем.
— Таким образом, у нас будет две западни: почтовый ящик, и твой дом в Маратоне.
Зазвонил телефон.
Тут же включились приборы, пытаясь определить местонахождение звонившего. Четыре звонка — и оператор щелкнул выключателем.
Биверли сняла трубку. Сара подняла голову.
— Кабинет специального агента Крофорда.
Сара покачала головой. Она знала человека, который звонил. Это был один из приятелей Крофорда из соседнего отдела. Биверли в считанные секунды отвязался от него, тем более, что все в здании знали, что телефон сейчас занимать нельзя.
Крофорд опять пустился взвешивать все «за» и «против» почтового ящика. Нервы у всех были на пределе. Появился Ллойд Бауман и показал им, что цифровые пары из записки Лектора взяты с сотой страницы «Кулинарного искусства» в мягкой обложке. Сара предложила кофе в бумажных стаканчиках.
Снова зазвонил телефон.
Включился звукогенератор. Четыре звонка. Оператор щелкнул выключателем.
Биверли сняла трубку.
— Кабинет специального агента Крофорда.
Сара энергично закивала головой. Грэхем вошел в кабину и закрыл дверь. Он не спускал глаз с беззвучно шевелившихся губ Биверли. Она нажала кнопку «Ждите» и поглядела на часы на стене.
Грэхем видел свое отражение в блестящем корпусе телефонного аппарата. Два обрюзгших лица: в верху трубки и в низу. От рубашки, в которой он ходил на стрельбище, пахло кордитом. Только бы этот тип не повесил трубку!.. Господи, только бы он не повесил трубку!.. Прошло сорок секунд. Телефон, стоявший на его столике, даже подпрыгнул, когда раздался звонок. Еще один. Еще. Сорок пять секунд… Пора.
— Уилл Грэхем у телефона. Могу быть вам чем-то полезен?
Смешок. Приглушенный голос:
— Надеюсь, что да.
— Простите, а кто это?
— Разве вам не сказала секретарша?
— Нет, она просто вызвала меня с заседания.
— Если вам неохота разговаривать с мистером Пилигримом, я повешу трубку. Ну, как? Охота или нет?
— Мистер Пилигрим, если у вас какие-то сложности и вы полагаете, что я могу быть вам полезен, я с удовольствием побеседую с вами.
— Мне кажется, сложности у вас, мистер Грэхем.
— Извините, но я вас не понимаю.
Секундная стрелка описала на циферблате полный круг.
У вас полно дел, не так ли? — спросил незнакомец.
— Да, и мне некогда переливать из пустого в порожнее.
Давайте по делу.
— Оно у нас одно и то же — Атланта и Бирмингем.
— Вам что-нибудь известно?
Приглушенный смешок.
— Известно ли мне что-нибудь? А вас интересует сам мистер Пилигрим? Да или нет? Если вы солжете, я брошу трубку.
Грэхем видел сквозь стекло кабины Крофорда. Тот держал в каждой руке по телефонной трубке.
— Интересует, но, понимаете, мне многие звонят и утверждают, что им якобы что-то известно.
Уже прошла целая минута.
Крофорд положил одну трубку на рычаг и быстро написал что-то на листочке бумаги.
— Вы бы удивились, узнав, сколько меня разыгрывают, — сказал Грэхем. — Но поговоришь с ними и становится ясно, что они к этому делу не имеют никакого отношения. А вы имеете к нему отношение?
Сара поднесла к стеклу листок бумаги и показала его Грэхему. «Телефон-автомат в Чикаго», было написано на нем.
— Знаете что? Вы мне скажете что-нибудь о мистере Пилигриме, а я отвечу: так оно или не так, — предложил тихий голос.
— Давайте сразу уточним, о ком идет речь.
— О мистере Пилигриме.
— А откуда мне знать, имеет ли мистер Пилигрим отношение к интересующему меня делу? Так что, имеет?
— Ну… допустим.
— Мистер Пилигрим — это вы?
— Этого я вам не скажу.
— Вы его друг?
— М-м… Что-то в этом роде.
— Докажите! Расскажите мне о нем что-нибудь.
— Сперва вы… расскажите. — Нервный смешок. — Но если хоть раз ошибетесь, повешу трубку.
— Ладно. Мистер Пилигрим — пишет правой рукой.
— Об этом нетрудно догадаться. Большинство людей пишет правой рукой.
— Окружающие не понимают мистера Пилигрима.
— Пожалуйста, без общих слов!
— Мистер Пилигрим обладает большой физической силой.
— Да, пожалуй.
Грэхем взглянул на часы. Еще полторы минуты.