Один раз Риба зашевелилась, начала шарить рукой по полу возле кровати и наткнулась на стоявший там стакан. О стенки стакана звякнули бабушкины зубы.
Долархайд принес ей воды. Она обняла его в темноте. Когда она снова уснула, он снял ее руку со своей большой татуировки и положил себе на лицо.
На рассвете он задремал.
Риба Макклейн проснулась в восемь утра и услышала его спокойное дыхание. Она лениво вытянулась на большой кровати, восстанавливая в памяти планировку дома, расположение коридоров, направление, откуда раздается тиканье часов. Ясно представив себе все это, она тихо встала и пошла в ванную.
Когда она вернулась, приняв душ, Долархайд все еще спал. Ее порванное нижнее белье валялось где-то на полу. Она нашарила его босой ногой и бросила в сумочку. Натянула через голову платье, взяла белую трость и вышла из дома.
Он говорил ей, что двор большой, ровный и окружен густо разросшимся кустарником. Сначала она все же двигалась осторожно.
Утренний ветерок холодил, но солнце уже грело. Риба стояла во дворе, и ветер швырял на нее семена самбука. Ветер проникал во все уголки ее тела, еще влажные после душа. Она подняла руки, вся устремившись ему навстречу. Жужжали пчелы. Риба не боялась их, и пчелы пролетали мимо, не тронув ее.
Долархайд проснулся. Странно… Почему он не в своей комнате наверху?
Его желтые глаза расширились, когда память восстановила события минувшей ночи. Резко повернул голову к подушке рядом. Пусто.
Где женщина?
Что она могла обнаружить? Может, что-нибудь случилось ночью? Неужели он себя выдал? Неужели в ней зародились подозрения? Может быть, нужно бежать?
Он заглянул в ванную, на кухню, потом вниз, в подвал, где стояла вторая каталка. Идти наверх не хотелось, но надо проверить. Его татуировка блестела, когда он.
Поднимался по лестнице. Дракон пристально посмотрел на него с картины, висящей в спальне.
Из окошка второго этажа он увидел Рибу во дворе.
— ФРЭНСИС.
Долархайд знал, что голос исходит из его комнаты. Это был голос Дракона. Возникшее отчуждение от Дракона сбивало его с толку. Он впервые ощутил его, когда приложил руку к сердцу Рибы.
Никогда раньше Дракон не обращался к нему. Долархайд испугался.
— ФРЭНСИС.
ПОДОЙДИ.
Торопливо сбегая по ступенькам, он старался отгородиться от голоса, зовущего наверх.
Что она могла обнаружить? Ночью упали бабушкины зубы, но он забрал их, когда пошел за водой. Риба не могла ничего слышать.
Магнитная пленка Фредди! Она осталась в кассетнике в гостиной. Долархайд проверил — пленка на месте. Но кассета перемотана на начало, и он не мог вспомнить, сам ли 370 сделал после того, как проиграл ее по телефону в редакцию «Сплетника» или нет.
Она, должно быть, не хочет возвращаться в дом. Долархайд терялся в догадках, что же все-таки могло произойти, пока он спал? Может быть, она чему-то удивилась? А вдруг Дракон спускался вниз? Он знал, как легко можно разодрать ее в клочья.
Женщины видели, как она садилась в его фургон. Варфилд вспомнит, что видел их вместе… Он поспешно оделся.
Риба Макклейн, гуляя по двору, пересекла прохладную полосу тени от ствола дерева и снова вышла на освещенное пространство. Она ориентировалась по солнечному теплу и по шуму оконного кондиционера. Здесь это было не так уж трудно, и она шла, касаясь руками кустарников и высоких цветов.
Облако закрыло солнце, и Риба остановилась. Она прислушалась к звуку кондиционера. Выключен.
Тогда она хлопнула в ладоши, и эхо указало ей направление. Риба нажала репетир часов. Пожалуй, пора будить Д, и отправляться восвояси.
Хлопнула дверь.
— Доброе утро, — сказала она.
Шорох шагов по траве, звяканье ключей.
Долархайд шел так осторожно, словно ее мог сдуть ветер, вызванный его движением. Он видел — Риба совсем не боится.
Она не казалась смущенной, ни пристыженной тем, что они делали ночью. Она и сердитой не казалась. Не бежала от него и не угрожала ему. Может быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы.
Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди.
Он еле выдавил из себя «Доброе утро».
— Мне было так чудесно, Д.
Что обычно говорят в ответ?
— Мне тоже. — Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда.
— Но теперь мне пора домой, — продолжала она. — Сестра зайдет за мной перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами.
— Мне нужно на фабрику, — ответил он, живо придумав другую ложь вместо заготовленной заранее.
— Я только возьму сумочку.
Только не в дом!
— Я сам принесу ее.
Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог решить, как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность.
Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока нет. Два взаимоисключающих друг друга желания лишали его возможности выбора.
И еще он помнил ее ошеломляющее поведение в бабушкиной кровати. Значит, Риба все-таки довольна им.
Долархайд часто не осознавал своих чувств, пока не начинал действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн.
Действие всегда помогало Долархайду обрести ясность мыслей. И неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл ему глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн.
Там, где бульвар Линдберга вливается в 70-е федеральное шоссе, Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек, от которого разило перегаром, недовольно хмыкнул, услышав просьбу Долархайда проверить уровень масла.
Масла оказалось меньше нормы. Дежурный сунул один конец шланга в канистру, второй — куда-то под капот.
Долархайд вышел из фургона, чтобы расплатиться.
Дежурный неожиданно начал с энтузиазмом протирать ветровое стекло. Он занимался этим страшно долго.
Риба Макклейн сидела, скрестив ноги, в высоком ковшеобразном кресле, ее платье немного задралось, обнажив колено.
Наконец, дежурный приступил к наружной стороне ветрового стекла с большим интересом разглядывая пассажирку.
Подняв глаза от бумажника, Долархайд взглянул в сторону машины, протянул руку в открытое боковое окно и включил дворники на большую скорость — так, чтобы они били заправщика по пальцам.
— Эй, потише. — Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру и ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка.
— Ты, сукин сын. — Так много «с».
— Какого черта вам от меня надо? — Дежурный был примерно такого же роста и веса, как Долархайд, но явно уступал ему в физической силе. Он был слишком молод, чтобы иметь вставные зубы.
Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения.
— Что случилось с твоими зубками? — тихо спросил он.
— А тебе какое дело?
— Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий?
Долархайд подошел совсем близко к парню.
— Отвяжись от меня.
— Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок.
Долархайд взмахнул рукой, и парень отлетел, ударившись спиной о фургон. Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт.
Долархайд поднял шланг.
— Не убежишь. Поймаю. — Он вынул шланг из канистры и повертел в руках его острый конец. Дежурный побледнел. Лицо Долархайда выражало нечеловеческую жестокость.
На какое-то мгновение Долархайд представил себе, как острый металлический наконечник шланга пронзает грудь мужчины, проникая в самое сердце и высасывая из него кровь. Сквозь ветровое стекло он увидел испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и пыталась нащупать дверную ручку.
— Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа?
Заправщик лихорадочно затряс головой:
— Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель!
Долархайд поднес наконечник к его лицу, взял двумя руками и медленно согнул вдвое. Потом вытянул у парня из штанов ремень и бросил ему под ноги, к упавшим брюкам.
— Не пялься больше своими свинячьими зенками. — Он сунул деньги в карман рубашки заправщика. — А теперь мотай. Но помни, я сумею достать тебя в любое время, стоит мне лишь захотеть.
Глава 36
Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти Лаундса. Адресат — главное управление ФБР, для передачи Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.
В дактилоскопическом отделе на кассете и упаковке не обнаружили ничего полезного.
Копия ленты прибыла в Чикаго послеполуденной почтой. Особый агент Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от Ллойда Баумана:
«Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он говорит под диктовку. Пленка новая, изготовлена в последние три месяца. Раньше не использовалась. Следовало бы дать прослушать ее доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.
Ясно, что убийца старается запугать Вас.
Полагаю, он еще сделает это неоднократно».
Спасибо за заботу, подумал Грэхем.
Ему не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти в зал судебных заседаний — там хоть высокие окна и солнце. Только что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.
Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку.
Сначала монотонный голос техника: «Дело номер четыреста двадцать шесть тысяч двести тридцать восемь, параграф восемьсот четырнадцать, зарегистрировано. Перезапись с оригинала».
Затем фон немного изменился.
Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных.
Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно.
«Я удостоился великой чести… я увидел… я увидел с восхищением… с восхищением и трепетом… трепетом… всю мощь Большого Красного Дракона».
Запись часто прерывалась, были слышны щелчки при остановке ленты. Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона.
«Я лгал о нем. Все, что я писал, было ложью, к которой принудил меня Уилли Грэхем. Он заставлял меня лгать. Я виновен в богохульстве, в поношении Дракона. Несмотря на это… Дракон милостив. Теперь я хочу служить ему. Он… помог мне понять его величие, и я буду славить его. Газеты, когда вы будете печатать это, пишите слово „Его“ с заглавной буквы.
Уилли Грэхем, он знает, что это ты заставлял меня лгать. Я делал это под принуждением, и он будет более… более милостив ко мне, чем к тебе, Уилли Грэхем.
Нащупай у себя сзади, Уилли Грэхем, маленькие бугорки в верхней части таза. Дотронься до позвоночника между ними… В это самое место Дракон укусит тебя».
Грэхем продолжал сжимать руками скамейку.
Дождешься, стану я щупать. Интересно, он действительно не знает, как точно называется это место или специально предпочитает не упоминать анатомическое название?
«Ты испытаешь ужас, уверяю тебя в этом».
Пауза, потом страшный вопль. Хуже — раздирающий визг:
«Ты… Оклятый… Яол, ты… Оещал!» — Слова выкрикивались без участия губ.
Грэхем опустил голову и поднял ее, только когда перед глазами перестали танцевать яркие точки. Ему не хватало воздуха, сердце бешено колотилось. Прошел целый час, прежде чем он решился прослушать пленку во второй раз.
Он взял кассетник, зашел в комнату присяжных и включил его там. Слишком близко… Он вернулся в зал заседаний и слышал теперь все через открытую дверь.
«Я удостоился великой чести…» Кто-то остановился у входа. Грэхем узнал молодого клерка из чикагского отделения ФБР и знаком пригласил его войти.
— Для вас письмо, — сообщил клерк. — Меня прислал мистер Честер. Оно уже просвечено.
Клерк вынул из нагрудного кармана темно-лиловый конверт. Грэхем надеялся, что письмо от Молли.
— Вот штамп.
— Благодарю.
— Кроме того, сегодня день зарплаты.
Парнишка вручил ему чек.
Раздался вопль Фредди.
Юношу передернуло.
— Извини, — сказал Грэхем.
— Как вы это выдерживаете?
— Ступай домой, — ответил Грэхем.
Он сел на скамью, чтобы прочесть письмо и немного прийти в себя. Письмо было от доктора Ганнибала Лектора.
«Дорогой Уилл.
Поздравляю тебя с работой, которую ты провернул с мистером Лаундсом. Я в восхищении. Какой ты, однако, хитрый малый!
Мистер Лаундс часто раздражал меня своей глупой болтовней, но в одном он меня просветил — от него я узнал, что ты содержался в психиатрической лечебнице. Мой болван-адвокат почему-то не заявил об этом на суде. Ну да ладно.
Знаешь, Уилл, зря ты так терзаешься: Тебе было бы полезно немного расслабиться.
Не мы изобрели нашу природу и не мы наделяем себя характером: он дается нам вместе с легкими, поджелудочной железой и всем прочим. Зачем же бороться с самим собой?
Я хочу помочь тебе, Уилл, и желал бы начать с вопроса: был ли ты подавлен так же, как сейчас, отправив на тот-свет Гаррета Джекоба Хоббса? Ведь это не выбило тебя из колеи, не правда ли? А все потому, что это казалось тебе добрым делом.
Подумай об этом и не огорчайся. Почему бы и впрямь не считать это хорошим поступком? Наверное, так было угодно Богу — ведь Он делает это постоянно, а разве мы не сотворены по Его образу и подобию?
Ты, возможно, обратил внимание на вчерашнее сообщение в газетах: в четверг вечером Бог обрушил крышу церкви на головы тридцати четырех прихожан в то время, когда они воздавали ему хвалу. Божий промысел, а? Тридцать четыре. Это Он дал тебе право убить Хоббса.
На прошлой неделе он забрал к себе сто шестьдесят филиппинцев, погибших при падении самолета. Это Он дал тебе право убить ничтожного Хоббса. Бог не пожалел для тебя одного маленького убийства. А теперь их два на твоем счету, всего два. Так что все в порядке, дружище.
Следи за газетами. Бог всегда побеждает.
Всего наилучшего.
Ганнибал Лектер, др. мед.» Грэхем знал, что Лектер здорово ошибается относительно Хоббса, но вдруг он отчасти прав насчет Фредди Лаундса? Враг, сидящий внутри Грэхема, соглашался с любым обвинением в его адрес.
На фотографии в «Сплетнике» он стоял, положив руку на плечо Фредди — как бы подтверждая, что на самом деле рассказал ему все эти ужасы о Драконе. Хотел ли он подвергнуть Фредди риску? Грэхем и сам этого не знал.
Мысль о том, что он бы ни за что не упустил любой возможности поймать Дракона, принесло временное облегчение.
— Я просто до смерти измотан, вы, сукины дети, вымотали меня до предела, — произнес он вслух и, решив сделать перерыв, позвонил Молли. Никто не ответил. — Небось опять на своем чертовом мотодроме, — проворчал он.
Оставалось только пойти выпить кофе.
В окне ювелирного магазина он обратил внимание на старинный золотой браслет. Безделушка обошлась ему в большую часть полученного жалованья. Он упаковал браслет и, оглядевшись по сторонам — поблизости не оказалось ни души, — написал адрес Молли в Орегоне. В — отличие от Молли, Грэхем сам не сознавал, что делает подарки, чтоб спастись от раздражения.
Возвращаться в комнату присяжных не хотелось, но работа не ждет. Память о Валери Лидс побуждала его к действию.
— Извините, но я сейчас не могу говорить по телефону, — сказала ему тогда Валери Лидс.
Как бы он хотел ее знать. Как хотел бы… Наивная, бесполезная мысль.
Усталость, обида, нервотрепка привели к тому, что мозг Грэхема не воспринимал ничего, кроме самых банальных истин. Однако он заставил себя приняться за составление подробного портрета жертвы, пользуясь материалами дела и собственными наблюдениями.
Богатство. Это одна из возможных параллелей. Обе семьи были богаты. Странно, что Валери Лидс экономила на колготках. Может, она выросла в бедности? Скорее всего, ее дети одевались куда лучше, чем мать в их возрасте.
Самому Грэхему когда-то приходилось сопровождать отца от лодочных станций в Билокси и Гринвилле до лодочных станций на озере Эри. Всегда новичок в школе, всем чужой. В глубине души он до сих пор испытывал неприязнь к богатым.
Итак, допустим, у Валери Лидс было невеселое детство. Ему захотелось еще раз посмотреть фильм о ней, но не Лидсы были той самой проблемой, которую надо было срочно решать. Он знал Лидсов. Но он не знал Джекоби.
Пожар в их детройтском доме унес все — и фамильные альбомы, и, вероятно, дневники.
Грэхем старался понять покойных по вещам, которые они покупали и которыми пользовались. Другой возможности нет.
Папка с завещаниями Джекоби оказалась толщиной в три дюйма и содержала подробную опись имущества и домашней обстановки, приобретенных уже после переезда в Бирмингем. Надо просмотреть все это дерьмо. Каждая вещь шла под своим номером, как того требовали страховые компании. Человек, чье имущество сгорело дотла, получал отдельную компенсацию за каждую мелочь. Напрягая усталые глаза, Грэхем вчитывался в неразборчивые копии страховых деклараций, присланные адвокатом Меткалфом.
У Джекоби был глиссер, у Лидсов тоже был глиссер. Джекоби имели трехколесную тачку, Лидсы — велосипед с прицепом. Грэхем послюнил палец и перевернул страницу.
Здесь, под номером четыре значился кинопроектор фирмы «Чайнэн Пасифик».
Стоп. Стоп. Как это он пропустил? Стремясь проникнуться бытом семьи Джекоби, Грэхем пересмотрел все коробки с их вещами на полицейском складе в Бирмингеме. Кинооборудования там не оказалось.
Куда девался проектор? Следовательно, надо сопоставить страховую декларацию с описью имущества, составленную душеприказчиком адвокатом Меткалфом. Заведующий складом проверяет каждый предмет, прежде чем поставить свою подпись на расписке о приеме на хранение.
Просмотр списка отданных на склад вещей занял пятнадцать минут. Не было проектора, не было камеры, не было пленки.
Грэхем откинулся в кресле и уставился на Джекоби, улыбающихся ему с фотографии.