– Признаться, когда говорят по-корейски, мне трудно разобраться, довольны они или нет. Подозреваю, журналист, сочинивший эту статью, расхваливает в ней последний роман Мураками.
– Может, у вас одержимость Мураками, а не грипп? За несколько минут вы помянули его уже дважды.
– Ничего похожего, хотя после происшедшего вчера у меня есть на это полное право.
– Что стряслось вчера?
– Я пережил самый абсурдный момент за всю свою жизнь. Часто случается, что меня интервьюируют журналисты, не открывавшие моих книг, но все же не такой, который прочел чужую книгу! Подобного со мной еще не бывало!
– О чем это вы?
– О вчерашнем фиаско! Этот тупица упорно задавал мне вопросы, предназначенные для… Не стану больше произносить это имя, а то вы опять скажете, что у меня идея фикс. В общем, вы понимаете, о ком речь. Там, на съемочной площадке, перед ведущим, я ощутил небывалое одиночество. Что побудило вас озаботиться судьбой северокорейского народа? Из каких источников вы черпаете столько информации о жизни людей, угнетаемых режимом Ким Чен Ына? Откуда такая политическая ангажированность? Считаете ли вы, что дни этой диктатуры сочтены? По-вашему, Ким Чен Ын – фальшивый вождь, выдвинутый олигархической системой, или действительно держит в своих руках бразды правления? Ваши персонажи вдохновлены действительностью или они плод воображения? И так далее.
– Вы серьезно? – спросила Миа, не зная, смеяться или сочувствовать.
– Я задал тот же вопрос переводчику, разговаривавшему со мной через проклятый наушник. Эти штуковины страшно действуют на нервы! Признаться, я даже заподозрил, что меня снимают скрытой камерой. Они же ничем не брезгуют, вот я и решил, что это логично, но я не позволю так просто заманить меня в ловушку. Через двадцать минут я подумал, что шутка затянулась и стала несмешной. Только это была не шутка! Тупицы, они спутали автора и книгу, а переводчик побоялся это им объяснить.
– Безумие какое-то! – согласилась Миа, прикрывая ладонью рот, чтобы не выдать свое желание расхохотаться.
– Не отказывайте себе в удовольствии, смейтесь надо мной сколько влезет, я сам давился от смеха, когда мы вчера вернулись. Такое может произойти только со мной!
– Как же они умудрились так оконфузиться?
– Если бы у глупости были пределы, они были бы давно достигнуты. Но мы не будем посвящать этому весь день! – Он вырвал у Миа газету и отшвырнул ее в угол комнаты. – Завтракайте, потом мы пойдем на прогулку.
– Вы уверены, что все в порядке?
– Уверен! Все хорошо. Я предстал идиотом перед сотнями тысяч телезрителей и думаю, что некоторые пожаловались на телеканал, об этом и должно быть написано в статейке. Кстати, если встречные будут показывать на меня пальцами и смеяться, мы должны сохранять достоинство и вести себя так, словно ничего не происходит.
– Я действительно очень огорчена, Пол.
– Напрасно. И вообще, хватит об этом. Вы сами советовали мне не придавать значения этой передаче. Лучше взгляните, какая роскошная погода!
Пол предложил выйти из отеля через паркинг на случай, если мисс Бак караулит их в холле. Ему хотелось провести день вдвоем с Миа и, уж конечно, без надзора гида.
Утром они побывали во дворце Кёнбоккун. Проходя в ворота Суннемун, Пол тренировался в произнесении местных названий и веселил Миа своим гортанным выговором. С моста Фонтан радуги она наслаждалась видом на реку и на исторический дворец.
– Это Чхангёнгун, королевская резиденция, построена в 1418 году, – стал объяснять Пол. – Все сооружения, которые вы видите, обращены на юг, в сторону захоронений древних правителей. А сам дворец обращен на восток, чтобы не соблюдать конфуцианскую традицию.
– Вы знаете все это от Кионг?
– Не будем ее трогать. Просто, покупая билеты, я прихватил брошюру и прочел ее, пока вы наслаждались видом, и теперь могу произвести на вас впечатление. Хотите взглянуть на ботанический сад?
* * *Покинув дворец, они отправились в квартал Итхэвон. Там они побродили по художественным галереям, полакомились корейскими блинами пачжон, а остаток дня слонялись по антикварным лавкам. Миа хотелось выбрать подарок для Дейзи, и она колебалась между старинной коробочкой для пряностей и прелестным ожерельем. Пол посоветовал ей выбрать ожерелье, а сам незаметно попросил хозяина лавки завернуть коробочку для пряностей.
– А это подарок Дейзи от меня. – И он сунул коробочку Миа.
Они вернулись как раз вовремя, чтобы успеть собраться. Мисс Бак все еще дежурила в холле отеля. Увидев ее, Миа толкнула Пола за колонну. Они крались от одной колонны к другой, пока не дождались посыльного с тележкой, чтобы, спрятавшись за ней, незаметно проскользнуть в лифт.
В семь вечера Миа надела платье. Пол был очень горд, что именно он его купил.
– Если я снова услышу от вас «недурно», то никуда не пойду, – предупредила его Миа, глядясь в зеркало.
– Тогда я молчу.
– Пол!..
– Вы…
– Нет, лучше помалкивайте, – перебила его Миа.
– …великолепны.
– Годится, комплимент принимается.
Через полчаса лимузин доставил их к резиденции посла Соединенных Штатов.
Посол встречал своих гостей в вестибюле.
– Мистер Бартон, для меня честь и удовольствие принимать вас в резиденции… – начал он.
– Это честь для меня, – ответил Пол, представляя ему Миа.
Посол склонился к ее руке.
– Чем вы занимаетесь, мисс? – осведомился он.
– У Миа ресторан в Париже, – ответил за нее Пол.
Посол проводил их в большую гостиную.
– Мне еще не довелось прочесть ваше последнее произведение, – признался он на ухо Полу. – Я немного владею корейским, но, увы, недостаточно, чтобы наслаждаться чтением. Зато моего друга вы заставили проливать горючие слезы. Уже целую неделю он только о вас и говорит, так вы его взволновали. Часть его семьи живет в Северной Корее, и он утверждает, что ваш рассказ до удивления близок к действительности. Как я завидую вашей писательской свободе! Вы можете, не сдерживаясь, выражать то, о чем мы по своей дипломатической обязанности вынуждены молчать. Но позвольте сказать, что в своем романе, документе эпохи, вы донесли до читателей мысль Америки!
Пол долго и задумчиво смотрел на посла.
– Мы могли бы обсудить это подробнее? – робко проговорил он.
– Повторяю, мой друг – кореец, поэтому… А вот и он! Он будет куда красноречивее меня. Оставляю вас в его обществе, он мечтал с вами познакомиться. А я тем временем буду встречать остальных наших гостей. Похищаю вашу очаровательную спутницу, она поможет мне в этой задаче. Я для нее совершенно не опасен, – со смешком закончил посол.
Миа бросила на Пола умоляющий взгляд, но напрасно: хозяин увлек ее за собой.
Едва Пол перевел дух, как маленький изящный человечек стиснул его в объятиях и уронил голову ему на плечо.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – зачастил он. – Я так взволнован встречей с вами!
– Я тоже, – сказал Пол, пытаясь высвободиться из объятий. – Но за что вы меня благодарите?
– За все! За то, что вы – это вы, за ваши слова, за то, что вам небезразлична судьба моих близких. Кому в наши дни есть до них дело? Вы не представляете, какой вы важный для меня человек!
– Действительно не представляю. Я мечтаю, чтобы вы все наконец оставили меня в покое! – не выдержал Пол.
– Не понимаю…
– Вот и я ничего не понимаю! – огрызнулся Пол.
Мужчины смерили друг друга взглядами.
– Надеюсь, мистер Бартон, вас шокирует не тот факт, что мы с Генри – пара? Мы уже десять лет любим друг друга искренней любовью и даже усыновили ребенка, мальчугана, которого окружили нежной заботой.
– Я вас умоляю! Я вырос в Сан-Франциско, я демократ. Любите кого хотите. Если вам отвечают взаимностью, я только рад. Я про ваши отзывы на мою книгу.
– В моих словах вас что-то уязвило? Если да, то я прошу вас меня извинить, ваш роман слишком много для меня значит.
– Мой роман? Мой? Тот, который я написал?
– Именно ваш, – заверил его мужчина и продемонстрировал книгу, которую принес.
Корейскую письменность Пол расшифровать не мог, но свою физиономию на обложке, которую ему накануне с гордостью демонстрировал здешний издатель, он узнал сразу. Собеседник явно его не понимал, и это вызвало у Пола сильнейшие подозрения, от которых у него закружилась голова и почва начала уходить из-под ног.
– Вы не против подписать для меня свою книгу? – взмолился друг посла. – Меня зовут Шин.
Пол схватил его за локоть.
– Дорогой Шин, здесь есть помещение, где мы с вами могли бы немного пообщаться с глазу на глаз?
Шин провел его по коридору и пригласил в кабинет.
– Здесь нас никто не потревожит, – заверил он и пододвинул Полу кресло.
Шин провел его по коридору и пригласил в кабинет.
– Здесь нас никто не потревожит, – заверил он и пододвинул Полу кресло.
Пол сделал глубокий вдох, подыскивая слова:
– Вы одинаково бегло владеете и английским, и корейским?
– Конечно, я же кореец, – ответил Шин, опускаясь в кресло напротив Пола.
– Отлично. Значит, вы прочли мою книгу?
– Дважды, так она меня потрясла. Прежде чем уснуть, я теперь всегда перечитываю отрывок из нее.
– Тем лучше, Шин. Хочу попросить вас о небольшой услуге.
– Просите о чем угодно!
– Не волнуйтесь, просьба самая скромная.
– Чем я могу вам помочь, мистер Бартон?
– Расскажите мне, о чем моя книга.
– Простите?
– Вы отлично меня поняли. Если не знаете, как за это приняться, для начала кратко перескажите мне первые главы.
– Вы уверены? Зачем это?
– Писатель не в состоянии оценить адекватность перевода на незнакомый ему язык. Вы – двуязычный человек, для вас это не составит труда.
Шин выполнил просьбу Пола и пересказал ему его роман глава за главой.
В первой Пол познакомился с девочкой, выросшей в Северной Корее. Ее семья, как и вся остальная деревня, жила в неописуемой нищете. Диктатура, установленная жестокой династией, обрекала все население страны на рабство. Выходные дни посвящались культу властелинов. Школа, право учиться в которой имели лишь немногие дети, так как большинству приходилось трудиться в поле, представляла собой всего лишь инструмент пропаганды, приучавший невинные умы видеть в их мучителях высшие божества.
Во второй главе Пол повстречался с отцом рассказчицы, преподавателем литературы. По вечерам он тайно знакомил своих лучших учеников с английской литературой, приучал их к трудному и опасному делу – самостоятельному мышлению, прививал им благородные ценности свободы.
В третьей главе отца рассказчицы выдала властям мать одного из его питомцев. Его подвергли пыткам и казнили на глазах у родни. Его труп, привязанный к конскому хвосту, проволокли через всю деревню, как и трупы всех его учеников, разделивших его участь. Смерти избежал только сын выдавших учителя людей: его заключили в лагерь, приговорив к каторжным работам пожизненно.
В следующей главе героиня романа рассказывала, как ее брата, стащившего несколько кукурузных зерен, избили и заперли в клетку, где нельзя было ни лежать, ни стоять. Мучители прижигали ему тело сигаретами. Через год ее тетя, случайно сломавшая швейную машину, в наказание была лишена обоих больших пальцев рук.
В шестой главе героине исполнялось 17 лет. В свой день рождения она сбежала из родительского дома. Скитаясь по долинам, переходя вброд реки, прячась днем и передвигаясь ночью, питаясь кореньями и дикими травами, она сумела обмануть бдительность пограничников и перебраться в Южную Корею – край, суливший свободу.
Шин умолк, видя, что автор пересказываемого романа потрясен всеми этими ужасами не меньше его самого. До Пола дошло, как невелика цена того, что он сочиняет.
– Дальше, расскажите, что там дальше! – взмолился он.
– Вы же сами знаете! – удивился Шин.
– Продолжайте, прошу вас! – В голосе Пола звучала искренняя мольба.
– Вашу героиню подбирает в Сеуле старый друг ее отца, тоже сбежавший от режима. Он ухаживает за ней, как за родной дочерью, заботится о ее образовании. После университета она получает работу, а свободное время посвящает распространению правдивой информации о положении своих соотечественников.
– Кем она работает?
– Сначала ассистенткой, потом ее берут корректором в издательство. Наконец она дорастает до главного редактора.
– Продолжайте, – попросил Пол, стиснув зубы.
– Деньги, которые она зарабатывает, идут на оплату услуг проводников через демаркационную линию, на финансирование оппозиционных движений, действующих за границей и пытающихся раскрыть глаза западным политикам, подтолкнуть их к действиям против режима Ким Чен Ына. Дважды в год она ездит на тайные встречи с ними. Ее семья остается заложницей безжалостного режима, и если власти догадаются об их родстве, то ее брат и в особенности ее любимый человек поплатятся жизнью.
– Кажется, теперь я услышал достаточно, – прервал Пол рассказ, глядя себе под ноги.
– Все хорошо, мистер Бартон?
– Не знаю…
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Шин, подавая ему платок.
– Имя моей героини… – прошептал Пол, вытирая глаза. – Ее ведь зовут Кионг?
– Совершенно верно, – ответил друг посла.
* * *Пол нашел Миа в парадной гостиной. Заметив его бледность и удрученный вид, она отставила свой бокал шампанского и извинилась перед случайным собеседником.
– В чем дело? – спросила она тревожно.
– Думаете, в этой резиденции есть пожарный выход? Как и в жизни вообще?
– Вы бледный как полотно!
– Мне необходимо выпить чего-нибудь покрепче.
Миа ловко схватила мартини с подноса проходившего мимо них метрдотеля и подала Полу. Тот залпом осушил бокал.
– Отойдем в сторонку, вы все мне объясните.
– Не сейчас, – ответил Пол и стиснул зубы. – Я на грани обморока. Как бы не грохнуться как раз в тот момент, когда посол начнет свою речь.
За ужином Пол не мог не думать о семье, умирающей от голода всего в нескольких сотнях километров от этой гостиной, где приглашенные объедались фуа-гра и птифурами. Два мира, разделенные границей… Его собственный мир рухнул час назад. Миа пыталась встретиться с ним глазами, но он ее не замечал. Когда он встал из-за стола, она последовала за ним. Он извинился перед послом и сослался на утомление, вынуждающее его покинуть прием.
Шин проводил их до дверей. Он долго жал Полу руку на ступеньках резиденции, и Пол видел по его грустной улыбке, что тот все понял.
– Что-то случилось с Кионг? Это из-за нее вы в таком состоянии? – заговорила Миа, как только лимузин тронулся с места.
– Не просто с Кионг, а с ней и со мной. Моего успеха в Корее никогда не существовало. Кионг была не просто переводчицей моих романов…
Видя недоумение Миа, Пол продолжил:
– Она воспользовалась моим именем. Просто сохранила его на обложках, не более того. А под этими обложками публиковала свои собственные тексты, описывая свою историю, свою борьбу. Вчерашний ведущий не был невеждой, как и переводчик, теперь мне придется перед ними извиняться. Если бы не драматический сюжет «моих» корейских романов, все обернулось бы гигантским фарсом. Это же надо представить, столько лет я живу на гонорары за книги, которых не писал! Вы правильно поступили, что уволились, иначе оказались бы помощницей самозванца. Меня извиняет только то, что я понятия не имел о происходящем!
Миа попросила водителя остановить машину.
– Выходите! – приказала она Полу. – Вам нужен свежий воздух.
Они долго шли рядом молча. Наконец Пол заговорил:
– Мне следовало бы ее возненавидеть, но ее предательство восхитительно. Если бы она напечаталась под собственным именем, то обрекла бы на гибель своих близких.
– Как вы собираетесь поступить?
– Еще не знаю, надо подумать. За ужином я чуть голову себе не сломал! Полагаю, пока я здесь, надо продолжать игру. Иначе я ее выдам. Потом пришлю ей из Парижа ее деньги и расторгну договор. Обрадую Кристонели. Так и вижу, как он заливает горе, сидя в «Дё-Маго». А мне придется искать другой заработок.
– Вас никто не заставляет. Это деньги корейского издательства, они заработали на ваших книгах гораздо больше.
– Книги не мои, а Кионг.
– Если вы так сделаете, то вам придется объясняться.
– Посмотрим. Во всяком случае, теперь я хоть понимаю, почему она исчезла. Я должен ее найти, нам надо расставить точки над «i». Я не могу уехать, не повидавшись с ней.
– Вы ее любите, да?
Пол остановился и пожал плечами.
– Сядем в машину, я замерз. До чего странный вечер!
* * *В лифте, поднимавшем их в апартаменты, они встали лицом к лицу, и Миа ласково шлепнула Пола по щеке. Он вышел из оцепенения. Тогда Миа толкнула его в угол кабины и поцеловала.
Поцелуй не прервался и тогда, когда разъехались двери лифта, и потом в коридоре. Они медленно продвигались к номеру, подпирая спинами то одну, то другую стену, врезаясь в двери чужих номеров, пока не добрались до своего.
Даже раздеваясь и падая на кровать, они не прервали поцелуя.
– Это не считается, – прошептала Миа. – Не считается вообще ничего, кроме настоящего.
Они осыпали друг друга поцелуями. Губы, затылок, шея, грудь, живот, бедра, все тело до самых укромных уголков… Бурные объятия – и ни единого слова, лишь прерывистое жаркое дыхание. Так продолжалось до тех пор, пока оба не обессилели и не забылись глубоким сном на мятых мокрых простынях.