По залу прошел взволнованный шепоток. Дженни напрягла ясный слух, выловила куски фраз: «не может быть…», «философский камень…», «первоматерия…», «он блефует».
«Кончатся мои муки когда-нибудь? – с тоской подумала она. – Теперь мне придется учить и алхимию?»
– Но я взял только вас, – подчеркнул колдун. – Вы не просто богаты, умны и талантливы. Вы – молоды. А этот дар убывает с каждой минутой, пользоваться им надо прямо сейчас. Пока огонь горит в вашем сердце. Что важнее всего для адептов Великого Делания? – Он неожиданно ткнул пальцем в толпу, указывая на бледную худенькую девушку в очках-бабочках.
Та вздрогнула и сказала:
– Раз деньги не важны, тогда… знания?
– Они мертвы, если их не использовать, Эмилия Альмквист, – парировал Фреймус и ткнул в следующего.
– Полагаю, сила, – с достоинством ответил парень с дредами.
– Она слепа без разума, ее направляющего, Адонис Блэквуд! Вы? – колдун указал на Мэй Вонг.
– Власть, – без промедления ответила та. – И сила и знания нужны, чтобы достичь ее.
– Какая власть? Быстро, не задумывайтесь!
Мэй растерялась, и Фреймус обратился к Виолетте.
– Над симплами… то есть людьми… – пролепетала итальянка.
– Она доступна каждому из нас, обычные люди – расходный материал для экспериментов! Власть – это величайший эликсир, но какая власть?
Виолетта растерянно замолчала.
– Это ваш отец, синьор Скорца-старший, как раз полагает, что суть нашего искусства – в достижении власти над людьми, и многие с ним склонны согласиться. Так?
– Возможно, высшая цель – власть над другими адептами? – осторожно спросил Эжен.
– И это лишь ступень. Только ограниченные глупцы могут полагать это целью существования. От вашего рода я ожидал большего, месье Фламмель. Ну же, неужели никто не назовет нашу высшую задачу?
Фреймус обвел нетерпеливыми глазами молчащих студентов. В колдуне будто горел темный внутренний огонь, он прорывался в быстрых, сдерживаемых движениях, тлел в пещерах запавших глазниц. Он был человек, захваченный потоком внутренней жизни, и скорость ее была намного выше, чем жизнь остальных. Оттого Фреймус мучился, глядя на мыслительные потуги студентов.
– Неужели я в вас ошибся?!
– Власть над материей всего мира – вот цель темников, – прошептала Дженни, и колдун повторил за ней, как за суфлером:
– Мы должны овладеть плотью всего мира. – Фреймус выпрямился, сжал перила сухими пальцами. – Высшая наша цель – преодоление проклятия Магуса, исцеление язвы, поразившей мир по вине этих циркачей. Вот задача, достойная истинного мага. Мы должны преобразовать мир! Пересотворить его в алхимическом огне, чтобы все его элементы заняли положенные им от природы места!
Он спустился вниз, обвел онемевшую аудиторию горящим взглядом.
– Это непросто. Большинство скажут – это невозможно. Но я никогда не ставлю невыполнимых задач и всегда достигаю своих целей. Полагаю, вы наслышаны о моих работах. В мире нет никого, кто проник в суть Великого Делания глубже меня. Я проведу вас этой тропой познания, тяжелой, трудной тропой, на которой успех или неудача будут зависеть только от вас. Следуйте за мной.
Студенты расступались перед ним и смыкались позади. Дженни стиснула коробочку с жабой-светоедом – Фреймус шел к ней! Еще ближе, еще…
Он прошел рядом, задержал на мгновение на ней взгляд странно блестящих глаз и пошел к дверям в конце зала. Дженни с шумом выдохнула. Колдун сильно изменился с тех пор, как она видела его последний раз. Вокруг него клубились слабые тени, похожие на эхо тех призраков, которых она видела в мертвом городе на Дороге Снов.
«Дети Роты в ловушке для душ, – вспомнила она. – Это похоже на следы их присутствия – но почему они так привязаны к нему? И что с огнем его жизни?»
В ясном взоре она различала – яростное зеленовато-желтое пламя горело в колдуне, но как бы тронутое алым цветом. Загадочные алые нити частым дождем пронизывали его, сверкали, словно во внутреннем пламени Фреймуса сгорала некая неизвестная примесь.
Дженни плелась в конце колонны, которую Альберт Фреймус уводил в глубь замка. Идея внедриться в лагерь «Утренняя звезда» нравилась ей все меньше.
Рядом взволнованно засопели.
– Победить язву мира, оставленную Магусом, – это он серьезно?
«Боги! Опять Виолетта!»
– Ну, он же тут самый умный, – уклонилась от ответа Дженни.
– А ты что думаешь?
– О чем? О Магусе или о проекте мистера Фреймуса?
– О Магусе! – сверкнула глазами Виолетта. – Ты не подумай, я не навязываюсь…
«Именно ЭТО ТЫ И ДЕЛАЕШЬ!»
– Просто Магус – это для меня такая тема… я все перерыла! У меня есть и «Повседневная жизнь Магуса в Средние века», и энциклопедия «Все, что вы хотели знать о Магусе, но боялись спросить у родителей», и вся серия страшилок про зверодушцев и Ловцов…
– Страшилок?! – Дженни даже остановилась.
– Ну да! – захлопала глазами Виолетта. – Ты же знаешь эти истории про зверодушцев, которые воруют детей из колыбели и уносят в лес для своих жутких обрядов, про Бардов, сводящих с ума рыцарей-защитников своей адской музыкой, Властных, ворующих души у спящих адептов?
– Ах эти… – ровным голосом сказала Дженни. – Да, читала, конечно. Ужасы какие…
– Хватит сказки сочинять, – засмеялись сзади. Эжен Фламмель, паршивец, шел позади и внимательно слушал. – Ну как можно превращаться в зверей без алхимических субстратов, посуди сама?
– Много ты знаешь о Магусе! – обиделась Виолетта.
– Я явно больше знаю об алхимии, чем ты, – покровительственно заметил Эжен. – За счет чего тело возьмет энергию, а главное – образ трансмутации? Ведь эликсиры перевертышей содержат комбинацию генов, которая формирует их изменчивую плоть определенным образом. А эти легендарные зверодушцы никаких эликсиров не используют.
– А им и не надо эликсиров, они без алхимии чудеса творят, – Виолетта была уязвлена.
– Да ты фанат Магуса, – рассмеялся Эжен. – Вы с Фреймусом нашли друг друга.
– Ты что, ему не веришь? – поразилась Ви. – Тогда зачем приехал?
– Потому что Фреймус – величайший из ныне живущих алхимиков, – пояснил Эжен. – Он гений алхимии. Мне плевать на его заблуждения, я возьму его науку.
– А почему Луна? – спросила Дженни и тут же осеклась – нет, ей же надо держать язык за зубами. Зачем она с ними разговаривает?!
– Ты о чем? – очки Фламмеля блеснули.
– Луна – царица изменчивых, – неохотно сказала Дженни. – Так было сказано… не важно где[15]. Перевертыши подчиняются ее циклам, они сильны, когда она растет, они слабеют, когда она убывает.
– Фотоактивация, – торжествующе сказал Эжен. – Это называется фотоактивация, девочки. Лунный свет запускает процесс трансмутации, и чем интенсивней поток света, тем быстрее перевертыш морфирует в заданный эликсиром облик. Банально.
Дженни задумалась, вспоминая наблюдения за перевертышами прошлой ночью. Она почти не сомневалась, что именно Эжен был тем самым ловким шпионом. Виолетта мрачно глядела на Фламмеля, подавленная его эрудицией.
– Искусство Великого Делания! – поднял палец Эжен. – Вы же из рода адептов, как вы можете не знать основ…
– Женщина сильна своей слабостью, – вкрадчиво заметила Мэй Вонг, потихоньку прибившаяся к ним. – Не торопись, Фламмель, все только начинается.
– Да что ты… – снисходительно начал Эжен, но Дженни его перебила:
– Свет здесь ни при чем. Перевертыши способны трансмутировать, даже если Луна закрыта облаками. Нет, тут другое…
Она задумалась, мысленно воссоздавая увиденный образ перевертыша.
– Неужели? – Фламмель насмешливо поправил очки. – Ты так хорошо знаешь алхимию? Тогда, может, распишешь трансмутационную формулу эликсира перевертышей? По фазам, всю процедуру трехэтапной инъекции? И заодно объяснишь, что служит активатором реакции, если лунный свет тебя не устраивает?
– Я вообще не разбираюсь в алхимии, – честно призналась Дженни. – Но свет здесь ни при чем. Природа перевертышей следует зову Луны, они растут и умаляются вместе с ней, их плоть сопричастна ее движению в небе. Связь здесь гораздо глубже, чем просто влияние лунного света. Думаю, они сами запускают трансмутацию, подчиняясь зову Луны. Не знаю ничего про эликсиры и гены, но ключ к процессу точно у них в мозгах.
Эжен задумался, тонко и язвительно улыбнулся:
– У тебя любопытно устроена голова, Сара. Может, ты и пригодишься нашей пятерке. Ладно, увидимся внизу.
Он нырнул в тоннель.
– Уела ты его, – сказала Виолетта. – Зверодушцы совсем не сказка!
– Хорошая стратегия, Сара, – заметила Мэй Вонг. – Такая прямолинейная и одновременно наивная – неплохо придумано. «Я не знаю алхимии…» Молодец!
Она последовала за Эженом. У входа в тоннель остались только они с Виолеттой.
Она последовала за Эженом. У входа в тоннель остались только они с Виолеттой.
– О чем она? – оторопела Дженни, спускаясь по ступенькам.
Виолетта неловко улыбнулась:
– Ну так мы же вроде в одной пятерке и должны поддерживать друг друга. Хотя вообще-то…
Она замялась. Дженни с интересом ждала продолжения. А они забавные, эти темники.
– Пятерки будут соревноваться между собой, ты же читала в буклете. Но говорят, что еще Фреймус будет отбирать самых лучших в лагере.
– И их ждет почет, слава и большие деньги? – догадалась Дженни.
Виолетта пожала плечами:
– Было бы круто – работать в команде Альберта Фреймуса!
– Размечталась, – прилетел снизу из темноты грудной, с хрипотцой девичий голос. – Тебя он не возьмет даже реторты мыть.
– Кто это?! – взвилась Виолетта. – Франческа?! Сама ты протиральщица реторт!
– Расслабьтесь, девочки, – прогудел третий голос, кажется это был Адонис Блэквуд. – Я вас обоих возьму ассистентками в свою лабораторию. Мне нужны симпатичные и глупые.
– Заткнись! – хором возмутились девушки.
«Знают ли родители, к кому они отправили драгоценных деток? – размышляла Дженни. – Или это нормально для темников – отдавать детей самым жестоким и страшным колдунам? Лучшая школа суперзлодейства? Скорей бы найти алкагест и смыться».
Все эти красивые, богатые, успешные мальчики и девочки производили на нее странное впечатление. Они были как бегуны на старте – присматривались к соперникам, просчитывали варианты и стратегии борьбы и лихорадочно ждали сигнала судьи. Но за что они хотят сражаться? За умение создавать монстров? За возможность разрушать жизни и приносить несчастья? Для чего нужна сила, если потом употреблять ее во зло?
«Надо забыть о них и заняться поисками, – решила Дженни и покрутила колечко с кристаллом на указательном пальце. – Дед сказал, что кристалл начнет мерцать рядом с алкагестом».
Глава восьмая
Подвал. Зал. Полукруглые кирпичные своды, свет льется из узких смотровых окошек под самым потолком, закрытых толстым синим стеклом. Довольно сухо, кондиционеры под потолком. Длинные столы. Пятьдесят человек разбиты на десять пятерок, каждая за своим столом. На столе – пять прямоугольных чемоданчиков светлого дерева с ремнями для ношения через плечо.
Эжен деловито отщелкнул защелки, открыл чемодан, принялся выставлять флаконы, фляги с плотно притертыми крышками, фиалы, заполненные разнообразными жидкостями и веществами, среди которых были ссохшиеся веточки, кусочки шкур, костей, внутренних органов и прочей требухи животных. Дженни поглядела направо, налево. Остальные занимались тем же самым. Ей было жутко, но тянуть нельзя, это подозрительно. Дженни вздохнула, открыла свой чемоданчик, помедлила немного и решительно вытащила первую попавшуюся колбу с густой сиреневой жидкостью. Потрясла, сунулась понюхать – и едва не выронила, когда жидкость стремительно забурлила.
– Это что?!
– Обычная флегма, – пожала плечами Мэй. – Странно, что она так активно на тебя реагирует. Вот зеленый лев, квинтэссенция Парацельса, шесть благородных металлов и так далее… Стандартный малый алхимический набор. Чего ты удивляешься? Ах да, ты же не знаешь алхимии, я забыла.
– Угу, – горестно сказала Дженни, разглядывая запаянную реторту с темно-бурым раствором. Внутри проступали контуры скорчившейся фигурки. – Зачем же так, она была живая…
– Не переигрывай, это уже смешно, – покосилась Мэй. – Этот ингредиент есть у любого адепта, банальный эмбрион мандрагоры[16].
– Это не стандартный набор… – Эжен потрясенно глядел на сферу из старой меди, тронутую зеленцой патины, с выгравированными алхимическими знаками. В круглом окошечке на боку сферы горело багровое пламя. – Быть не может!
Мэй вынула свою сферу, фыркнула:
– Это имитация, Эжен, ты как маленький.
– Нет, – веско сказал Андрей. – Суррогат дает другой оттенок пламени. Это философский камень.
– Чушь! – вспылила Мэй, – Откуда здесь первоматерия? Да если бы она была у Фреймуса, стал бы он нам ее показывать? Это величайшее сокровище!
Виолетта же ничего не говорила, а потрясенно разглядывала чемоданчик.
– Вижу, вы уже достали тигли, – громко сказал Фреймус. – Да, это то, что вы думаете. Не имитация, не суррогат, а настоящая крупица подлинной человеческой крови[17].
Зал взорвался на сорок девять голосов.
– Вранье! – надрывалась Мэй. – Невозможно достичь чистоты реакции!
– Докажите, что это не камень семьи Фламмель, иначе я обращусь в Ложу! – кипятился Эжен.
Фреймус подошел к их столу. Обвел учеников воспаленными глазами, которые как будто слишком долго смотрели на слишком жаркое пламя. Кусок серого блестящего металла со звоном лег на стол.
– Проведите экспресс-анализ, – колдун не просил – он требовал.
Мэй пожала плечами:
– Это свинец, что тут анализировать.
– Экспресс-анализ, мисс Вонг!
Китаянка подпрыгнула и схватилась за пробирки. С минуту она возилась с ними, капая то один раствор, то другой на серую пластину, после чего объявила:
– Чистый свинец, по четырем реакциям плюс одной контрольной.
– Мистер Фламмель?
– Это свинец, мастер, – тихо сказал Эжен. Лицом к лицу с колдуном он сильно стушевался.
– Поверните временной маховик тигля на треть оборота, – распорядился колдун. – Установите на пластину. Открывайте заслонку.
Эжен послушно выполнил указания, руки у него подрагивали. Студенты сгрудились вокруг стола так, что было тяжело дышать. Дженни потихоньку отодвинулась в задние ряды – какая разница, пусть хоть атом расщепляют. Надо искать алкагест, надо понять, как устроена защита здания, почему она не может пройти внутрь.
Она максимально широко распахнула ясный взор. Пятьдесят багровых солнц вспыхнуло перед глазами, Дженни зажмурилась, да что толку – свет проходил сквозь веки. В каждом из алхимических тиглей сжался яростный клубок пламени, но не простого огня. Нет, это был пламень, меняющий самую суть материи.
«Лучше бы они атом расщепляли, – Дженни попятилась еще дальше. Там, на столе, творилось жуткое, противное природе действо, пламя камня вырывалось из тигля, свинец менял свою природу, Дженни чудилось, что она слышит дрожь материи, суть которой перестраивалась насильственным образом. Никто из ребят не видел, что незримое излучение философского камня пронизывало и их – насквозь, навылет, исподволь меняя, перекраивая что-то внутри их тел, их душ. Дженни поняла, что было странного в Фреймусе – эти алые искры в его огне жизни: они были связаны с пламенем алхимического горна. Трансмутация не творилась сама по себе – она была неотделима от адепта, который ее проводил.
«Надо смотреть не на фокус, а на фокусника, – вспомнила Дженни, глядя, как от Фреймуса тянется игла сосредоточенного света – четко в центр пластины – и как пламя камня обнимает эту иглу, сливается с ней, откликается на ее повеление. – Почему дед мне не сказал, что темники так умеют? Что он творит?!»
Она прижалась к стене, но и оттуда видела все в деталях – проклятый ясный взор не давал шанса упустить даже мелочи, не узнать подробностей этого ужаса: белое лицо Эжена, капелька пота, бегущая по виску Фреймуса, его плотно сжатые челюсти, закушенная губа Мэй, расширенные зрачки Виолетты, затаенное дыхание остальных. И одинаковое выражение лица, одно на всех: алчное, не верящее, торжествующее. Что же они делают, так же нельзя, так неправильно!
– Все… – глухо сказал Фреймус. Таймер щелкнул, автоматика тигля закрыла заслонку со звонким щелчком, и сгустившуюся тишину прорезал вопль Эжена Фламмеля:
– Золото! Это золото!!!
– Не может быть!
– Дайте мне!
– Руки убери!
– Подвиньтесь!
– Сам отойди…
«Надо подойти, – поняла Дженни, – иначе меня заподозрят…»
И всхлипнула. Она не хотела туда. Субстанция, которую они называли философским камнем, – ее не должно существовать, она немыслима, она невозможна! Это смерть, это распад, это хаос и тьма! – кричало все внутри нее. Беги, беги и не оглядывайся!
«Надо подойти, – Дженни шагнула вперед, еще и еще шаг. – Ради Калеба, ради Марко, ради всех. Я не буду открывать его. Просто встану рядом…»
– Золото! – Ее затрясли за плечи, ликующий Эжен проорал ей в лицо: – Ты понимаешь, чернявая?! Это же золото!
Он сунул ей под нос сверкающую пластину, Дженни отшатнулась – пальцы его были обагрены алым светом камня. Студенты как с ума сошли – кусок золота ходил по рукам, они хохотали, пробовали золото на зуб, обнимались, целовали его, и целовались друг с другом, и танцевали с пробирками с кислотой, проверяя металл на подлинность, кто-то завел песню, кто-то фотографировал золото на мобильный – пусть не ловит Сеть, в архиве останется, это же алхимическое золото, то самое, которое пытались добыть тысячу лет! Вот оно, в руках, его тяжесть сгибает пальцы, его тепло греет ладонь!