– А что же?
– Водопровод. Нужны мощные насосы, способные поднять воду выше, чем на пятьдесят футов. Как только эта техническая проблема будет решена, многоэтажные дома станут расти один за другим. Говорят, в Нью-Йорке уже около миллиона населения, и народ продолжает прибывать, и всем им нужна крыша над головой.
– Выходит, земельные участки здесь выгодное дело?
– Да уж, повыгоднее, чем в Атланте, – не сдержался от ехидного замечания Ретт.
Скарлетт не ответила, она была поглощена разворачивающейся перед ней панорамой.
Пока ехали по городу в наемном экипаже, Скарлетт, Кэти и Эжени с нескрываемым любопытством глазели по сторонам. Особенно их поразили поезда, с грохотом проносившиеся по металлическим эстакадам где-то в вышине.
– Ужасный шум, – вздрагивала каждый раз Скарлетт, и кивала на почерневшие от копоти кирпичные дома: – Как люди могут жить здесь?
– Не волнуйся, дорогая, – успокоил ее Ретт. – Мы поселимся там, где тихо. Несколько лет назад на месте заболоченной пустоши разбили чудесный парк. Вырыли искусственные озера, насыпали холмы, проложили дорожки для гуляющих. Глядя из окон гостиницы, мне казалось, что я в деревне, где-нибудь в Европе, а не в центре самого большого города Америки.
Отель «Плаза» отличался от всех, что прежде видела Скарлетт, американским размахом и современным комфортом.
– Здесь все устроено даже лучше, чем в «Ритце»! – восторженно восклицала она, осматривая просторные апартаменты на втором этаже.
– Неужто мы до Америки доехали! – радостно вздыхала Бэтси. – Вот бы еще до Мемфиса добраться…
– Ты что, хочешь уехать в Мемфис? – заволновалась Скарлетт. Ей не хотелось терять служанку, к которой уже успела привыкнуть.
Бэтси покачала головой.
– Я бы поехала, мисс Скарлетт, да кому я там нужна? Старых господ нет. Я уж лучше с вами да с мисс Кэти. Больно я к вам привязалась.
На следующее утро, оставив Кэти в парке под присмотром мадемуазель Леру, Ретт повез Скарлетт на прогулку по Пятой Авеню.
– Ты говоришь, что эти роскошные дворцы построены совсем недавно? – заинтересованно оглядывалась Скарлетт. – А выглядят, как старинные. Нечто подобное я видела в Дублине. А этот – прямо как дом в Париже, на улице Оперы, ты помнишь?
Ретт кивнул.
– У Нью-Йорка нет своего лица, возможно потому, что население его слишком разнородно. В Новом Орлеане живут в основном потомки французских колонизаторов, и архитектура там креольская, в Чарльстоне – тоже колониальный стиль. А сюда съезжаются авантюристы со всего мира, наживают деньги и воплощают свои детские мечты о роскоши, кто как ее представляет.
– Авантюристы?..
– Конечно. Но это и неплохо. Именно они, с их энергией и подчас неправедными деньгами, построили этот город. И дали работу новым иммигрантам, тоже людям с авантюрной жилкой. Ведь для того, чтобы покинуть отчий край, нужна определенная смелость.
– Ты знаешь, а это ведь правда… Возьми ирландцев, живущих в Америке, и тех, кто остался на родине. Только и хватает смелости, что поджигать дома людей, которые дают им работу.
Видя, как помрачнело лицо Скарлетт от набежавших воспоминаний, Ретт поторопился ее отвлечь:
– Погляди, кошечка, это огромное здание – музей. Компания Метрополитен построила его совсем недавно. Может, зайдем?
– Не хочу, – хмуро отказалась она. – Думаю, все самые известные полотна я видела в Париже.
Экипаж покатил дальше. На одном из перекрестков Скарлетт обратилась к вознице:
– Что это за собор?
– Собор Святого Патрика, мэм, – ответил кучер.
– В тебе говорит ирландская кровь, дорогая, – насмешливо блеснул глазами Ретт. – Сооружение внушительное…
– Он больше чем Нотр-Дам. И какой красивый!
– Похоже, он еще строится…
– На башни денег не хватило, – отозвался спереди возница, – вон, леса-то по сторонам – это будут башни. А сам собор в прошлом году освятили.
– Мне бы хотелось зайти, – сказала Скарлетт, увидев распахнутые двери, и попросила остановиться.
Они прошли под стрельчатые своды. Собор был почти пуст. Служка топтался перед алтарем, меняя свечи, да две женщины сидели недалеко от прохода.
Скарлетт бормотала слова молитвы, склонив очи долу, а Ретт, положив шляпу на колени, присел рядом с ней на скамью, оглядывая внутреннее убранство храма. Над входом нависал изукрашенный деревянной резьбой балкон органа. Десятки люстр спускались на цепях, дополняя мягкий свет дня, едва пробивающийся сквозь витражи. Колонны, уходя ввысь, сплетались в арки, и, истончаясь, терялись под высоким сводом с нервюрами. В конце центрального нефа возвышался алтарь.
– Может, обвенчаемся здесь? – прошептала Скарлетт, обернувшись.
– В католическом храме? Ты забыла, дорогая, я протестант.
– Чепуха. Думаю, тебя никто и не спросит.
– Я должен подойти к пастору и поцеловать ему руку? Нет, ни за что! Даже ради тебя, моя прелесть.
Представить себе Батлера, целующего руку мужчине, пусть и священнику, было невозможно, и Скарлетт невольно хихикнула.
– Скажешь ему, что ты протестант, но готов обвенчаться по католическому обряду.
– Придется мне на это пойти, – вздохнул он с деланным трагизмом, – иначе ведь ты не отстанешь! Но нам понадобятся свидетели. Возьмем мадемуазель Леру?
– Она знает, что мы не женаты? – поразилась Скарлетт.
– Я ей сказал – смысла скрывать не было. Она все равно когда-нибудь узнала бы правду, или стороной, или от Кэт.
Мысль о том, что гувернантке известно, что они с Реттом живут вне брака, была неприятна, но Скарлетт поторопилась отогнать ее.
– Хорошо. А кто будет свидетелем жениха?
– У меня здесь полно приятелей – любой из них будет рад присутствовать на церемонии.
– Янки?
– Пора оставить предубеждения, Скарлетт. Мы не на Юге, здесь кругом те, кого ты называешь янки, хотя, если посмотреть глубже, лишь некоторые из них подходят под это определение.
– Я прекрасно знаю, что янки были выходцами из Новой Англии, но для меня это голубые мундиры и выскочки-северяне.
– Не будем спорить о терминологии. Так ты согласна видеть на своей свадьбе северянина?
– Да, но не больше одного. Никаких торжеств, никакой шумихи. Объявление в газете, регистрация в мэрии и дальше, в Бостон.
Спустя пять дней они обвенчались в соборе Святого Патрика, подтвердив регистрацию брака в мэрии Нью-Йорка. В качестве свадебного подарка Скарлетт получила от мужа документы на участок площадью 8 акров в самом центре Манхэттена.
– О, дорогой! – в восторге кинулась она ему на шею.
Довольный произведенным эффектом, Ретт заметил:
– Ты можешь возвести на этой земле все, что хочешь: отель, универмаг… Однако, надеюсь, ты не затеешь строительство прямо сейчас?
– Конечно, нет. Послезавтра мы отправляемся в Бостон, затем в Атланту. Я послала в Тару телеграмму, написала, что мы приедем через пару недель.
Но увидеть Бостон ей было не суждено. В ответ на телеграмму Скарлетт от Уилла Бентина пришло известие о том, что Сьюлин при смерти.
– Ретт, я не понимаю, – растеряно пробормотала Скарлетт, прочитав депешу. – Ведь Сью моложе меня… И сейчас не война, и наверняка нет эпидемии тифа.
– Мелани умерла в мирное время, – напомнил Ретт.
– Но Мелани… О, неужели?.. Уилл говорил, что со Сьюлин что-то не в порядке. Последняя девочка далась ей нелегко, и они не собирались больше заводить детей.
– Нечего гадать, дорогая, мы ничего не узнаем, пока не приедем на место.
Глава 9
В Джонсборо их встречал Уэйд. В первую минуту Скарлетт показалось, что время повернуло вспять, настолько сын стал походить лицом на своего отца, Чарльза Гамильтона.
Неловко, стесняясь, Уэйд принял объятия матери, затем подал руку Ретту. Кэти во все глаза смотрела на молодого человека.
– Знакомься, Уэйд – это Кэт, твоя сестра, – представил Ретт, подталкивая девочку в сторону брата.
Явно ничего не понимая, Уэйд пожал протянутую смуглую ручку.
– Я потом все объясню тебе, – быстро проговорила Скарлетт. – Почему Уилл нас не встретил? Надеюсь, Сьюлин…
– Тетя очень плоха, и дядя Уилл не отходит от нее ни на минуту, – впервые открыл рот Уэйд и покосился на юную блондинку, которая с интересом оглядывалась по сторонам.
– Да, я не представила тебе мадемуазель Леру, она присматривает за Кэт.
Гувернантка подарила юноше приветливую улыбку, в ответ тот кивнул, залившись румянцем.
– С нами еще Бэтси. Надеюсь, в твоем экипаже найдется место для всех?
Поглядев на горы чемоданов и сундуков, Уэйд с сомнением покачал головой.
– Я приехал на двуколке, в нее едва четверо поместятся, для багажа придется нанять какую-нибудь повозку.
– Я поищу кого-нибудь, – вызвался Ретт, и направился к зданию станции, возле которого ошивалось несколько негров. Один из них за сходную цену согласился подвезти Бетси с поклажей.
Скарлетт не стала расспрашивать Уэйда о болезни сестры, решив, что лучше узнать все от Уилла или от самой Сьюлин.
Экипаж катил по красной дороге мимо убранных хлопковых полей, перемежающихся сосновыми лесами и кизиловыми рощами. Кэти вертела головой, расспрашивала Ретта, что растет на этой земле. Она сообщила ему, что видела, как убирают пшеницу и овес. Скарлетт не прислушивалась к щебету дочери, она смотрела на пологие красные холмы и полной грудью вдыхала воздух родины, ощущая, что не так уж рада на этот раз.
«Прошло почти шесть лет с тех пор, как я решила отказаться от Тары. Тогда я выбрала своим домом Баллихару. Ее больше нет. Так где же мой дом? Где мое место на этой земле?»
Будто почувствовав, о чем она думает, Ретт взял ее руку и слегка сжал. Она благодарно взглянула на мужа. Он, только он. Где бы ни быть – лишь бы с ним. Рядом с Реттом она дома.
Четыре девочки встречали их на крыльце Тары. На удивление, Элла оказалась выше Сьюзен, которая в детстве всегда смотрелась старше двоюродной сестры. На фоне черноволосых кузин дочь Скарлетт выделялась своими медно-рыжими кудрями. Округлое белое личико, слегка обсыпанное веснушками, выглядело миловидным.
«Красавицей она не стала, – отметила про себя Скарлетт, обнимая Эллу, – и вряд ли будет, однако уже не смотрится такой пассивной и тупой, как в детстве».
Она искренне порадовалась, что вид дочери не вызвал в ней раздражения, как бывало прежде. Возможно, они еще сумеют сблизиться.
Наспех поцеловав племянниц, и попросив их позаботиться о приехавших, Скарлетт поторопилась наверх, в бывшую спальню своих родителей.
Сгорбившись и склонив голову, Уилл сидел возле кровати. Скарлетт неслышно подошла и положила руку ему на плечо. Он обернулся, взглянул безо всякого удивления и, тяжело опираясь на свою деревяшку, встал со стула.
Мельком приложившись к его щеке, Скарлетт обратила свой взор на сестру. Она не видела Сьюлин около пяти лет, но сейчас едва узнала, настолько разительной оказалась перемена. На кровати лежала худая как щепка женщина с поредевшими седыми волосами. Вглядываясь в постаревшее, иссушенное болезнью лицо, Скарлетт ощутила, что слезы жалости жгут ей глаза. Пожалуй, впервые в жизни она испытала сострадание к Сьюлин, с которой враждовала чуть ли не с пеленок.
Узнав сестру, умирающая искривила губы, как будто собралась плакать. Чтобы не доводить до этого и самой не разреветься, Скарлетт усилием воли взяла себя в руки и твердо проговорила:
– Я приехала, Сью, и поверь, я сделаю все, чтобы ты поправилась. Я приглашу самого лучшего доктора из Атланты!
Пергаментные веки больной сомкнулись, из-под выцветших ресниц скатилось несколько слезинок. Промокнув их своим платком, Скарлетт коснулась сложенных на груди костлявых рук.
– Мы с Уиллом выйдем на минутку, мне надо отдать распоряжения.
Подхватив зятя под руку, она повлекла его в коридор.
– Уилл, неужели это конец? – встревожено спросила она, прикрыв дверь в спальню. – Неужели ничего нельзя сделать?
– Нет, – покачал он головой. – Доктор Симпсон из Фейетвилла сказал, что это грудная жаба. Сьюлин часто хваталась за сердце в последнее время, да только некогда ей болеть было. А потом случился приступ, такой страшный… Я думал, помирает. Она упала на месте и лежала прямо вся черная и задыхалась. Тогда Сью выкарабкалась, да только сил ходить у нее не стало. И сил говорить тоже. Все молчит, да плачет иногда. Доктор сказал, что следующий приступ ее доконает, и ждать этого недолго.
– Я все равно вызову врача, из Атланты. Нельзя сидеть и ждать, когда она умрет…
Уилл пожал плечами и безнадежно махнул рукой.
Скарлетт спустилась вниз. В гостиной три ее племянницы чинно сидели на старом плюшевом диване, а Элла подсела к Ретту, который вполголоса беседовал о чем-то с Уэйдом.
– Где Кэт? – спросила Скарлетт у мужа.
– Я отпустил ее с мадемуазель пройтись по двору. Наверняка она в конюшне.
– Надо сейчас же отправить телеграмму в Атланту. Доктор Мид вряд ли практикует, но можно обратиться к кому-то другому. Кажется, мистер Райт считался хорошим врачом?.. Ретт, подпишись своим именем, на твой зов он скорее откликнется.
– Да, мы знакомы, и довольно коротко.
– Попроси его приехать как можно скорее, хотя бы завтра утром.
– Хорошо. Я напишу телеграмму, а Уэйд отвезет ее в Джонсборо.
Скарлетт замерла с напряженным лицом, что-то обдумывая.
– Что, все так плохо? – участливо спросил Ретт.
– Хуже некуда. Грудная жаба. Был очень тяжелый приступ, она едва не умерла. Элла, – обратилась она к дочери, – для нас найдутся две комнаты? Мы останемся здесь, пока Сьюлин не выздоровеет или… – Скарлетт запнулась на секунду и завершила: – Но об этом мы не должны думать.
– Можно достать старую кровать с чердака, и тогда мы с девочками поместимся в одной комнате, – встала с места Элла.
– Пойдем, ты мне покажешь, где будет жить Кэт со своей гувернанткой. Нам с Реттом подойдет любая комната.
«Дом уже не в таком плачевном состоянии, как пять лет назад, – отметила Скарлетт, идя вслед за дочерью. – И все-таки гувернантка будет удивлена тем, что хозяева, снимавшие лучшие апартаменты в Париже и Нью-Йорке, привезли ее в столь скромное жилище. Ну и пусть! Плевать на то, что она подумает. Мадемуазель Леру подписала контракт и должна сопровождать нашу семью, куда бы мы ни поехали».
Пройдя вместе с Эллой на кухню, дав указания Далиле и еще одной негритянке, новенькой, имени которой не знала, Скарлетт вернулась к больной.
Уилл держал в руках закрытый псалтырь и вполголоса читал по памяти. Подождав, пока он закончит очередной стих, Скарлетт попросила оставить ее со Сьюлин наедине. Уилл покорно вышел.
Умирающая лежала с закрытыми глазами так тихо, что казалось, уже не дышит. Скарлетт присела на стул, взяла сестру за руку.
– Сью, ты слышишь меня?
Сьюлин открыла глаза. В ее оцепенелом взгляде читался страх близкой смерти.
– Ты можешь говорить?
Не дождавшись ответа, Скарлетт заговорила сама, торопливо и сбивчиво.
– Я должна тебе сказать, что сожалею обо всем, что было. Наверное, я лишила тебя счастья… Но тогда мне казалось, что это единственный выход, единственная возможность добыть денег, не потерять Тару. Тогда я, не думая о тебе, солгала Фрэнку… Конечно, я дурно поступила. Знала бы ты, как мучила меня совесть, когда он погиб… И, если ты думаешь, что бог не наказал меня за это, так утешься – он наказал меня, наказал одиночеством на долгие годы. Только когда родилась моя Кэт, я частично избавилась от него… У меня дочь, она от Ретта. Он не знал, что будет ребенок, и опять сбежал от меня, а потом развелся и женился на другой.
Казалось, сестра не слышит ее, во всяком случае, во взгляде, который был устремлен на Скарлетт, ничего не изменилось.
– Все эти годы я жила в Ирландии, совсем рядом с местом, где родился наш отец, там до сих пор полно О'Хара. У меня был большой дом и много земли. Но дом сожгли повстанцы несколько месяцев назад, вместе с деревней, которую я восстановила практически из руин. И как раз в тот день меня нашел Ретт. Он овдовел, и теперь мы опять вместе – он, я и наша дочь.
Обескураженная молчанием сестры, Скарлетт умолкла, а когда вновь заговорила, в глазах стояли слезы, все расплывалось, как в тумане. Голос ее звенел мольбой:
– Сейчас я счастлива, но у меня такое ощущение, Сью, что если ты не простишь меня, все вернется опять – и одиночество и боль… Сьюлин, прости меня за все! Если ты не простишь, я не смогу спокойно жить дальше…
Скарлетт ожидала кивка или просто утвердительно опущенных век, но вместо этого у больной вдруг некрасиво отвалилась нижняя челюсть, выпученные глаза закатились. Сьюлин стала хватать ртом воздух и захрипела, при этом грудь ее вздымалась неравномерно, редко.
Скарлетт глядела на нее с ужасом, не зная, что делать, как помочь… Она положила свою прохладную ладонь на покрытый испариной серый лоб сестры, но та не почувствовала. Хрипы становились все реже, и вдруг тело ее изогнулось дугой в последнем вздохе, и она затихла.
Скарлетт даже не сразу поняла, что сестра мертва. Она все гладила ее лоб, вглядывалась в лицо, пока не заметила, что зрачки широко открытых глаз совершенно неподвижны, жилка на шее не бьется, и дыхания нет.
– Уилл! Уилл! – кинулась она к двери.
На крик прибежал не только Уилл, но и девочки, которые бросились в ноги кровати и безудержно зарыдали.
Скарлетт не могла плакать. То, что сестра умерла именно тогда, когда она ждала от нее прощения, потрясло ее до глубины души. В этом было что-то зловещее, похожее на знак свыше.
– Ретт, мне не по себе, – призналась она мужу ночью. – У меня такое ощущение, что я убила Сьюлин. Зачем я начала говорить ей все это?
– Действительно – зачем?
– Не знаю. Мне хотелось… Ну, как отпущение грехов… Она ведь умирала, и мне хотелось, чтобы она успела меня простить. А она не простила, предпочла умереть как раз в этот момент. Лучше бы она умерла не при мне! Как это тяжело – ты представить себе не можешь…