Прохор по-заговорщически подался к Кускову.
— Один, что помоложе, вместе с ихней Танькой с позволения кашайцев в деревеньку индейскую отправились. Вроде забыли там чего. А этот, — Прохор кивнул головой в сторону, — вон, у калитки, проститься, говорит, с вами желает.
Кусков повернулся и посмотрел, куда указывал Прохор. У противоположной стены, привалившись плечом к косяку неприметной калитки, стоял человек. Что-либо сказать о нем было сложно — фигуру его почти полностью скрывала бесформенная монашеская ряса — балахон с широким капюшоном. Ряса была грубо сшита из ворсистого шерстяного полотна. Цвет ее определить было сложно — то ли из-за ее уже преклонного возраста, то ли по задумке создателей. Примерно такие же рясы Кусков видел на монахах-францисканцах из ближайшей испанской миссии. Но более ничего общего гость или, точнее, гости с францисканцами не имели. Появившись невесть откуда с неприятной, но своевременной новостью о готовившемся на форт нападении, гости, прекрасно говорившие по-русски, практически спасли крепость, дав возможность колонистам подготовиться к атаке. За это Кусков, как и все поселенцы, был им чрезвычайно признателен.
— Проститься, говоришь? — пробормотал Кусков. — А ну обожди меня тут, — бросил он Прохору и быстрым шагом двинулся через крепостной двор.
Глава шестая
Лема 1820-го. Побережье Северной Калифорнии. Форм Росс. Залив Румянцева.
С обрывистого берега, сквозь кусты и маленькие деревца, непонятно за что цеплявшиеся своими корнями, открывался прекрасный вид и на залив, и на расстилающийся до самого горизонта Тихий океан.
«Не зря его прозвали Тихим, — размышлял лежавший на камнях лейтенант Завал ишин. — Чем меньше и мельче водный бассейн, тем более он имеет тенденцию к бурному, непредсказуемому поведению. А такие просторы поди-ка раскачай!»
Несмотря на молодость, Дмитрий Иринархович Завалишин уже проявил себя как человек неординарный. Потомственный военный, сын генерала, героя Отечественной войны 12-го года, Завалишин был своего рода вундеркинд. Будучи зачисленным в Морской кадетский корпус, он вскоре показал такие способности, что в 16 лет, будучи еще гардемарином, был назначен по совместительству преподавателем навигации. Неудивительно: юноша не только умел производить в уме сложнейшие математические вычисления, но также отличался прекрасной памятью и четкой выразительной речью. А в семнадцать лет высочайшим повелением ему, в обход всех формальностей, было присвоено звание лейтенанта Военно-морского флота.
Завалишин был живой легендой всего корпуса. Поэтому, когда в училище пришел приказ отобрать наиболее талантливых молодых офицеров и гардемаринов старших курсов в состав военно-морской кругосветной экспедиции Лазарева, имевшей своей целью, помимо демонстрации славы и мощи русского оружия на всех континентах, еще и обновление мореходных карт, в кандидатуре Завалишина никто не сомневался. Добавим, что Дмитрий Иринархович, которому к тому времени было уже двадцать лет, свободно говорил на шести языках — немецком, французском, английском, испанском, голландском и шведском, учил итальянский, греческий и арабский. Словом, лейтенант был весьма незаурядным молодым человеком.
Увидеть, как пираты спускали шлюпки на воду, из-за густого тумана было совершенно невозможно, зато молодой слух легко ловил малейшие нюансы перемещения врага. Вот на далекой шхуне опускают в шлюпку последний ящик, вот отталкиваются веслом от борта судна, вот делают первые гребки. Наконец шлюпки выскочили из тумана и с удвоенной скоростью понеслись к берегу.
Отряд залегших по обе стороны от Завалишина гардемаринов и солдат пришел в движение, защелкав ружейными затворами.
— Нахимов! — тихо позвал Завалишин. На зов к нему подполз такой же молоденький офицер в новеньком мичманском мундире.
— Как полагаешь, мичман, каким маневром их удобней брать будет? — спокойно, как на лекции, спросил Завалишин мичмана, кивнув головой в сторону вражеского десанта.
Нахимов обвел взором местность.
— Что ж тут полагать, господин лейтенант? Взять их на высоте труда не составит. Но хотелось бы тихо — так, чтоб главный приз не уплыл. Верно я понимаю? — мичман кивнул в сторону сокрытой пока в тумане шхуны.
— Ты, душа моя, прямо мысли мои читаешь, — с полуулыбкой ответил Завалишин. — Так что вот тебе первое боевое задание. Возьми половину людей и укройтесь вон там, за выступом ниже по тропе. Пропустишь их на меня. А там уж не медли: как мы штыками в них уткнемся, так ты со своими сзади их и припри! Попортим сукнишко-то им сразу и со спины, и с пуза.
— Слушаюсь, господин лейтенант!
Не разгибаясь в полный рост, Нахимов вскочил на ноги и тихо отдал пару команд. Группа солдат, используя выступы скал и кусты, чтобы не выдать себя раньше времени, короткими перебежками последовала за Нахимовым.
«Хороший офицер получится, — глядя ему вслед, со знанием дела подумал Завалишин. — Толковый…»
Глава седьмая
Лета 1820-го. Форт Росс. Продолжение.
Широко улыбаясь и протягивая руку, Кусков подошел к человеку в балахоне.
— Не в добрый час уходить вы собрались. Переждали бы.
Незнакомец, сунув в котомку что-то, бывшее у него в руках, сделал шаг навстречу Кускову и пожал протянутую руку.
— Да нет, мы до того как все начнется уйти должны. Прощайте, Иван Александрович. Так надо. Бог вам в помощь!
На Кускова приветливо и уважительно глядели серые глаза. Длинные русые волосы, выбившиеся из-под капюшона, нисколько не лишали незнакомца мужественности. Был он небрит и помят — что, вероятно, являлось следствием полного тягот путешествия, — но при этом от него веяло какой-то непонятной свежестью, что ли. Кусков никак не мог подобрать подходящего слова. Но то, что он не имел ничего общего с францисканцами, уж это точно! Насчет этого Кусков мог побиться об заклад. Монахи, соблюдая обет нищеты, годами не мылись и воняли, как стадо баранов. Этот же не только не пах, но даже, как казалось Кускову, источал какой-то необыкновенный, удивительно приятный аромат.
— Ну, раз надо, не смею вас задерживать, святой отец, — продолжая улыбаться, тихо проговорил Кусков. — Мы и так вам за то, что прозорливо упредили беду нашу, по гроб жизни обязаны. За то вам поклон нижайший! И от компании, и от России, и от всех нас, грешных!
— Да не стоим мы такой благодарности от вас, Иван Александрович. И не священник я вовсе. Мы… как бы вам это объяснить… — Незнакомец замолк на минуту, подбирая слова. — Странники мы, я же говорил вам…
— Ну, странники так странники, — миролюбиво согласился Кусков, — будь по-вашему! Только вот невдомек мне, однако. Говорите вы вроде по-нашему, а чудно как-то…
— Что ж тут чудного, Иван Александрович, — насупился незнакомец, — давненько ходим по местам далеким, неведомым, с разными народами встречаемся. Иные и совсем говор родной забывают, а мы вишь, помним. — Странник вдруг перешел почти на былинный язык.
Кусков, продолжая делать вид, будто не замечает смущения гостя, добавил:
— Да и потом, люди брешут, будто вы про то, что будет, ведаете? Не знаю, как здесь, а у нас на Руси это только святым отцам-праведникам испокон веку было под силу. Да вот и снеди никакой в дорогу не взяли, опять же! Святым Духом, что ли, питаетесь? Так кто же вы тогда, как не святые? — очень довольный, что «поддел» гостя, тем не менее вполне дружелюбно улыбался Кусков.
Странник неуютно переминался с ноги на ногу.
— Иван Александрович, оставим святость. Нет безгрешных людей. А мы еще и погрешней вас, пожалуй. Но вот насчет будущего действительно совет могу дать. То нападение, которое сегодня учинили… то есть еще учинят бостонцы, — это лишь начало! Дальше хуже будет! И не только пушнину красть начнут, а скоро и зверя в ваших… э-э-э… наших водах бить будут! Отсюда и до самого севера!
Улыбка и благодушие сошли с лица Кускова. Он это и сам прекрасно понимал. Единственное, чего он не мог взять в толк, это упорное молчание руководства компании на все его рапорты и донесения касательно последних провокаций в российских территориальных водах. Один только раз получил он намек, что решение вопроса связано с высочайшим волеизъявлением, точнее отсутствием оного, и над получением коего руководство компании денно и нощно трудится. Вслух он, однако, сказал:
— Да какой же их интерес тут, свят… странник?! Бостонцы, эвона, за тысячи верст на востоке, только что свою государственность завели, Соединенными Штатами обозвались. А тут — наши, законно выкупленные у индейцев, российские ныне земли! Ладно бы уж испанцы. Этих еще бы мог понять, соседу всегда лучше, когда тебе хуже, — так ведь и с ними в мире торгуем! А эти-то куда лезут?!
Странник снова тяжело вздохнул.
— Эх, Иван Александрович! Кабы знали вы, что эта новая «государственность» с индейцами вашими скоро сделает!..
Оба невольно оглянулись на ближайшую группу индейцев, о чем-то тихо беседовавших с унтером Прохором.
— Да и потом, — продолжал Странник, — если бы все в мире так думали: тут мое, а тут чужое, и я туда не лезу, — то по-другому этот мир и выглядел бы… однажды! Эх, не могу я вам всего объяснить, — развел он руками. — Но не думайте, что то, что происходит и далее происходить будет, только пиратами да злодеями учиняется. Иные государства подчас такими же средствами политику свою ведут! И еще — помните, что с российским благодушием и совестливостью Америки вам не удержать! Другие времена грядут, Иван Александрович! — совсем мрачно заключил он.
У Кускова тоже испортилось настроение. «Странник — от слова „странно“, — подумал он про себя. — Из России, говорит, давно, а вишь ты, о державе-то как радеет. Да и говорит дело. Только здесь ведь не в благодушии закавыка, а в медлительности нашей вечной! Ведь, право, как медведь в берлоге! Пока повернется Россия-матушка, пока сообразит, пока ответ на вопрос свой получишь, — тут у тебя все прямо из-под носа и уведут!»
Кусков поднял голову и взглянул на флаг с русским гербом, чуть ожившим на флагштоке.
— Мудрено речешь ты, брат! Ну да постараюсь осмыслить советы твои. Уж это я тебе обещаю…
— Да, и последнее… — Странник вновь в неуверенности остановился. — Вы это… Иван Александрович, вы как-нибудь мастеровых своих попросите в земле покопаться. Вдруг полезные минералы какие найдете!
Кусков чуть слышно рассмеялся.
— Уже и про золотишко индейцы наши тебе поведали? Так об этом они и нам давно рассказали! И не только рассказали, а и показали, где добывать! Мы ведь к монетам нашим, что компания льет, давно уже местное золото добавляем! А как же!
С этими словами Кусков извлек из кармана новенькую пятирублевую монету с российским гербом и буквами РАК — Российская Американская Компания. Взвесив монету в своей широкой ладони, Кусков вдруг подкинул ее в воздух. Золотой, сверкнув на солнце, послушно опустился обратно на ладонь.
Иван Александрович протянул монету Страннику.
— Вот, возьми-ка на память! И спасибо за совет. Может, еще и свидимся когда. Так что не вешай носа, брат! Всему свое время! Авось все из землицы нашей достанем в свое время! Дай только срок да рук мастеровых, умелых!
— Ох уж мне это «авось», — вздохнул Странник, почтительно беря монету с огрубелой, мозолистой ладони коменданта.
— Кстати, Иван Александрович, все время хотел спросить вас… — помолчав, начал было он, но договорить не успел.
Глава восьмая
Лета 1820-го. индейская деревушка неподалеку от форта Росс. То же самое утро.
Через вход в вигвам отлично просматривались избы русской деревушки по другую сторону реки. Устье безымянной речки, смиренно вливавшей свои воды в великий океан, так же хорошо было видно слева от индейского поселения. За околицей русской деревни начиналось поле созревшей ржи, которое взбегало вверх по холму почти до самых стен пристроившегося на вершине форта. Чуть вверх по течению реки и параллельно морю тянулась наезженная дорога. На север за фортом вновь начинался лес, который с юга подступал к индейскому поселению и, таким образом, плотным кольцом обхватывал небольшую долину. Ничто не нарушало сонного утреннего спокойствия.
От угасающих углей очага, выложенного в середине вигвама, струился легкий дымок. Грубо выделанные шкуры покрывали конусообразную конструкцию строения. Слегка извиваясь, дымок уходил в специально оставленное отверстие наверху.
У очага, на мешке, сплетя в «икс» длинные стройные ноги, сидела совершенно современного вида девушка. Она курила самокрутку и из-под томно опущенных ресниц поглядывала на молодого парня, который, в отличие от нее, был очень занят. Он торопливо укладывал в заплечные мешки многочисленные свертки и пакеты. Парень был ей под стать — в джинсах, кроссовках и футболке с надписью «Зенит». И все же девчонка выглядела круче. Короткие шорты и майка на тонких бретельках не скрывали, а подчеркивали прелести ее молодого тела, которое к тому же было сплошь покрыто татуировкой. При этом каким-то непостижимым образом татуировка не выглядела на ней пошло. Преобладал то ли японский, то ли китайский мотив — змей или дракон, поражающий в немыслимом броске нечто, находящееся под майкой. Остальные участки кожи, не занятые сюжетом, были испещрены символами и иероглифами тоже явно восточного происхождения. Черные волосы выложены в «ирокез», который вдобавок раскрашен в цвета российского флага — красный, белый и синий, что вполне гармонировало с синими тенями и черной помадой. При этом девица, правда, переборщила с пирсингом. В общем, в какой-нибудь современный «рокерский» или «вампирский» клуб ее впустили бы без билета, да еще и выдали бы бесплатный дринк в придачу. Для завершения умопомрачительного образа в «ирокез» были воткнуты два орлиных пера, что, наконец, хоть как-то сочеталось с индейским интерьером.
— Ты мои наушники не забыл? — томно растягивая гласные, спросила своего напарника девушка, не отрывая взгляда от мастерски выпущенной изо рта серии дымовых колец. Ответить что-либо парень не успел: на лежащем рядом с мешками приемном устройстве «уоки-токи» замигала лампочка вызова. Парень бросился к прибору, но девчонка его опередила.
— Але, шеф! Что, все пропало? — насмешливо проговорила она в трубку.
— Марго, вы готовы?.. — ответил взволнованный голос.
— Да мы, как пионеры, всегда готовы! — кокетливо хихикнула Марго.
— Фима собрался? Ничего не забыли? — не поддаваясь на игривый тон, по-деловому продолжала трубка.
— Да что вы, Дмитрий Сергеевич, я с него глаз не спускала! — отозвалась девушка. — Разве можно его без контроля оставить?!
Парень лишь демонстративно закатил глаза. Трубка помолчала и затем, продолжая игнорировать игривый тон Марго, произнесла:
— Марго, у меня к тебе большая просьба.
— Для вас, Дмитрий Сергеич, я на все готова! — не на шутку разошлась девица. — Что, Фимку здесь оставляем, у людоедов?
— Нам надо уходить! Срочно… Поэтому то, о чем я сейчас тебя попрошу, очень важно, понимаешь?
— Так, а какие проблемы? — посерьезнела наконец Марго. — Надо — значит, уходим…
— Пока заваруха не началась, нельзя, слишком явно получится… Да и потом, волнует меня что-то эта затянувшаяся пауза, — задумчиво произнес на другом конце голос, — как бы они ни почуяли чего… Поэтому я и хочу тебя кое о чем попросить. Слушай внимательно! Ты сейчас выйдешь из вигвама и сделаешь вид, будто только что проснулась и не чувствуешь никакой опасности. Такая наивная доверчивая Покахонтас. Поняла? Позевывай там, потягивайся… В общем, доверяю твоей фантазии. Только не переиграй! И это… Осторожней там, без фокусов!
— Так я же и костюм уже на «склад» сдала.
Марго сменила позу. Поджав под себя ноги, она чуть озабоченно поглядывала на продолжающего собираться Фимку, который как раз запихивал в рюкзак какие-то тряпки.
— Что, назад доставать? — нервным шепотом спросил Фимка. — Время теряем!
Но Марго, не отрывая переговорное устройство от уха, только показала ему средний палец.
— О’кей, шеф! Все поняла! Будет вам Покахонтас! — бодро заявила девушка.
— Смотрите там осторожней! — еще раз напомнила трубка. — И как только, так сразу — на условленном месте. Хорошо?
— «Роджер!» — залихватски козырнула знанием международных позывных Марго и, отключившись, бросила переговорник на рюкзак.
Парень, сидя на корточках у рюкзака, внимательно следил за ее действиями. С кошачьей грацией девушка поднялась. На ее губах вновь блуждала фирменная усмешка.
— Где камера, Фим? — о чем-то размышляя про себя, спросила девушка.
— Упаковал, — ответил Фима, — а что?
— А то, что настоящий оператор камеру упаковывает в последний момент, понял?
— Так ведь сама же сказала, уходим, — возмутился парень.
— Ты мультик «Покахонтас» смотрел? — вдруг спросила Марго.
— Ну смотрел, — удивленно отозвался Фима, не успевая следить за лихими поворотами женской логики. — А что?
— А то, что сейчас будем оттуда сцену разыгрывать! Купание Покахонтас в водопаде! — хохотнула Марго.
— В каком водопаде? — ничего не понимал Фима.
— Сейчас увидишь! Эх, жаль, что ты камеру упаковал, оператор хренов, — беззлобно добавила девушка. — Такие кадры пропадут!
С этими словами Марго потянулась и в одно мгновение скинула шорты и майку. Фима оторопел, от неожиданности открыв рот. Перед изумленным взором парня, залитая солнцем в открытом проеме вигвама, татуированная красавица предстала в ослепительной наготе.