– Забавно, верно?
– Да.
– А что у тебя?
– Не было времени посмотреть.
– Может, позвонишь и спросишь сейчас?
– Позже.
– Надеешься, что сможешь тоже остаться здесь?
– Нет.
Но Джуд надеялась. Не признавалась даже себе, но надеялась. Келлер всегда казался ей странным, почти особенным, не как все, а с этим билетом… Да он и был, по сути, не как все. Не таким богатым. Не таким взбалмошным. Не таким успешным. И теперь, имея возможность остаться на Земле, он словно подчеркнул свою индивидуальность. Джуд вспомнила светящихся рыб на озере возле загородного дома Феликса. Вспомнила лодку, Келлера, сладкий дым его самокрутки. Когда они перестали следить за небом и рыбами? Джуд улыбнулась.
– Что-то вспомнила? – тут же подметил Феликс.
– Ничего серьезного.
– Это Келлер и озеро, да?
– Просто светящиеся рыбы. Я слышала, что в океанах стали появляться такие же рыбы…
Джуд замолчала, ловя себя на мысли, что где-то параллельно с видением моря и светящихся рыб, окруживших огромный океанский лайнер, на котором столпились завороженные зрелищем пассажиры, она видит Келлера и Мишель Ренни. Вместе. В ресторане. Они сидят за столом, друг напротив друга. Келлер смотрит на Мишель. Мишель смотрит на Келлера. Они говорят о переселении, о подводных тюрьмах, о лотерее… Говорят, зная, чем закончится этот вечер – неважно где, главное чем. Они оба этого хотят.
– Думаешь, Келлер останется на Земле? – спросила Джуд Феликса.
– Думаю, он просто продаст кому-нибудь этот билет, возьмет деньги и билет на корабль атараксиков и уберется отсюда ко всем чертям.
– Может, он и встречается с Мишель Ренни ради этого? Вернее, она встречается с ним. Конечно, они какое-то время будут говорить о переселении, а потом…
– Потом они отправятся к ней и проведут вместе ночь, – сказал Феликс, но желчи в его голосе не было. – Ты что, не знаешь Келлера? К тому же Мишель Ренни не нужен его билет. Она и так остается здесь.
– Вот как?
– И все-таки ты ревнуешь.
Джуд не ответила, заставила себя не думать об этом, начав расспрашивать Феликса о фильме и его жизни в последние пять лет. Лишь когда осталась одна, закрывшись в своем номере, позвонила в региональный офис агентства, проводящего лотерею, и узнала, какой билет достался ей. Затем повесила трубку, стояла неподвижно какое-то время, ни о чем не думая, набрала номер Феликса.
– Я с вами, – тихо сказала Джуд.
– Ты – что?
– Скоро эта планета останется в прошлом. Мы улетаем все вместе.
«Без Келлера», – подумала Джуд, но эти мысли были уже не для ушей Феликса.
15
Мишель Ренни – ученый, политик, социолог. Как же она устала от подобных себе! Все эти разговоры о политике, законах физики, новых открытиях… Как же ей надоело… Нет, не быть той, кто она. Надоело, что вокруг все похожи на нее. Нужно что-то новое, что-то свежее. Мишель смотрела на Келлера, так сильно не похожего на всех ее прежних знакомых и мужчин, с которыми пыталась завести длительные отношения, и думала, что он именно тот, кого ей не хватало в последние годы. Вернее, не он, а то, что он представляет – совершенно иной мир. И за ужином, когда приличия и воспитание заставляют говорить о переселении и подводных тюрьмах – собственно именно ради этого она встретилась с Келлером, – Мишель уже видит его в своей постели. И это не плотское влечение. Нет. Это желания сердца, души. И никаких планов. Это будет просто флирт, просто способ отвлечься от бесконечной рутины ученого и суеты политика, которая особенно сильно ощущалась в последние годы, просто отпуск, когда уезжаешь в диковинные страны и забываешь о цивилизации…
В тот первый день знакомства, в ресторане за ужином, Мишель Ренни говорила себе, что если у нее и завяжется роман с этим музыкантом напротив, то продлится не больше недели, может быть, месяц. Или вообще все закончится в первую ночь, сегодня… Но сегодня не получилось. Келлер был хорошим слушателем, и Мишель увлеклась. Она говорила и говорила, спохватившись лишь ближе к полуночи. Келлер молчал, пытливо заглядывая ей в глаза.
– Что? – растерялась Мишель.
– Не хочешь прийти к нам на съемочную площадку? – неожиданно предложил он.
– Я? – сильнее растерялась Мишель. – Ты хочешь… хочешь пригласить меня посмотреть, как вы делаете кино?
– Почему бы и нет? Это будет хорошее развлечение для тебя. Разве ты не хочешь немного отвлечься от своей работы?
– Хочу, но…
– Значит, договорились?
– А я не буду вам мешаться?
– Почему ты должна мешаться?
– Ну не знаю… Я… я… я ведь зануда, – сказала Мишель первое, что пришло в голову, и тут же вздрогнула, услышав смех Келлера. – Не делай так, пожалуйста.
– А ты не говори ерунды. Все только выиграют, если ты появишься на площадке. Особенно Феликс.
– Так все дело в этом? Вам нужно, чтобы я исправила недочеты сценария?
– Нет сценария.
– Нет сценария? – Мишель нахмурилась. – Как же тогда вы снимаете свой фильм?
– Феликс положил в основу историю жизни одного абсорбера. Иногда актеры встречаются с теми, чьи судьбы собирается раскрыть Феликс. Конечно, большинство этих людей не догадываются, что о них снимают фильм, но…
– А этот абсорбер? От подобных людей обычно сложно что-то скрыть.
– Абсорбер в курсе. У него с Феликсом заключен договор. Феликс оплачивает услуги сыскного бюро, чтобы помочь абсорберу разгадать одну тайну, держит все в секрете и снимает так, чтобы невозможно было после выхода фильма понять, чьи именно судьбы легли в основу, а абсорбер в свою очередь рассказывает актерам об их персонажах, а главных героев знакомит с оригиналами. Еще Феликс позаимствовал историю неудачного замужества одной из актрис. Может быть, ты слышала ту историю о боксере, забившем насмерть молодого человека, который за пару лет до этого сделал операцию, чтобы стать девушкой?
– Нет. Не слышала.
– Боксера отправили в подводную тюрьму. Кажется, Феликс нашел способ объединить эти истории. Типа девушка приходит к абсорберу, чтобы забыть о своем муже, и вместе с этими воспоминаниями абсорбер забирает часть любви к ее младшей сестре, которую встречает чуть позже, решив сначала, что это любовь с первого взгляда, но потом сомневаясь, боясь терять жену и детей из-за чужих воспоминаний… Как-то так…
– И что, совсем никакого сценария?
– Все вживую.
– Наверное, это чертовски сложно.
– Я же говорю, приходи на площадку и увидишь все сама. Будет интересно… Кстати, чтобы потом ты не обижалась, Феликс приходил к тебе, потому что у него есть идея, типа когда в фильме все покинут Землю, подводные тюрьмы затопят. Это типа его ключевая трагедия в фильме. Если ты объяснишь ему, как все произойдет на самом деле, то, думаю, в титрах сценаристов может появиться и твое имя.
– Не надо, чтобы в этом фильме появлялось мое имя.
– Боишься, что картина провалится?
– Боюсь, что меня уволят, если узнают, что я консультировала режиссера по такому вопросу.
– Так это значит, что ты придешь?
– Обещаю подумать.
– Обещаешь, как если бы думала: обещаю, только отстань. Или как если: интересно, нужно выкроить свободное время.
– Интересно, нужно выкроить свободное время.
– Хорошо, – серьезно сказал Келлер, затем неожиданно подался вперед и укрыл ладонью руку Мишель. – Можно личный вопрос?
– Я не замужем.
– Это хорошо, но я неревнивый, да и не об этом хотел спросить…
– Тогда о чем?
– Только не подумай, что тебя снова используют… – Келлер тяжело, почти театрально вздохнул. – Если ты стоишь так высоко в этой суете переселения, то… Может быть… Может быть, ты знаешь людей, которые обменяются со мной билетами лотереи?
– Хочешь остаться? – пытаясь скрыть разочарование, спросила Мишель.
– Нет, – спешно тряхнул головой Келлер. – Наоборот. Хочу улететь со всеми.
– Так тебе выпал золотой билет?
– Ну, если вы это так называете…
– Это же здорово!
– Почему? Все, кого я знаю, уберутся с этой планеты. Что я буду здесь делать один?
– Ну не один. Здесь сохранится несколько городов…
– Вот только не надо утешать меня. Если есть те, кто думает, что Земля, похожая на необитаемый остров, превратится в рай, я не один из них.
– Никто не говорит о рае…
– А если бы такой билет достался тебе? Ты бы осталась?
– Все члены моего отдела остаются.
– Вот как… – Келлер растерянно хлопнул глазами. – Так ты, значит…
– Вот видишь, – Мишель не смогла сдержать улыбки. – Уже один друг в новом мире у тебя есть. Если, конечно, ты не против, чтобы я считала тебя другом.
16
Джуд не ревновала. Заставляла себя не ревновать, не замечать на площадке постороннего человека. Но… Но Мишель, казалось, была везде. Мишель и Келлер. Как те светящиеся рыбы на озере возле загородного дома Феликса Денсмора – ты можешь смотреть куда угодно, они будут повсюду. Выпрыгивают из воды, описывают дугу, сверкая и переливаясь люминесценцией, и снова плюхаются в бурлящую светом воду. Только сейчас этих рыб всего две, и ночь длится, пока продолжаются съемки.
Как-то раз, оставшись с Феликсом наедине, Джуд вспылила, заявив, что не может нормально играть, когда на площадке так много посторонних лиц.
– Не играй, – сказал Феликс. – Будь собой. Так лучше.
– Ты издеваешься, да? – зашипела Джуд.
– Нет. Мне правда нравится, когда ты выглядишь естественной в объективе. Когда вы все выглядите естественно. Поэтому я вас и собрал.
– А Мишель Ренни?
– Что?
– Она ведь не снимается в фильме.
– Считай, что она консультирует меня по некоторым вопросам.
– Ты это серьезно?
– Абсолютно. Например, завтра Мишель отведет меня в центр, где я смогу встретиться с представителем вахов.
– С человеком, который представляет вахов, или с настоящим вахом?
– Настоящим вахом.
– Круто, – Джуд присвистнула.
– Я тоже думаю, что это круто, – просиял Феликс, и Джуд поймала себе на мысли, что когда он вот так улыбается, то становится похож на Келлера. Несильно, но все-таки похож.
– Такое чувство, что Мишель увлекла не только Келлера, но и тебя.
– Считай, что я отношусь к ней, как ребенок относится к другу родителей, который постоянно дарит ему игрушки, – Феликс улыбнулся шире.
– Это хорошо, – Джуд улыбнулась в ответ. – А то я уж испугалась, что потеряю и тебя.
Она ушла, а Феликс еще долго наблюдал за ней: как Джуд читает наброски предстоящих диалогов, изучает наспех построенную в павильоне комнату, которая принадлежит ее героине. Затем Феликс отыскал взглядом Мишель.
За последние несколько недель она изменилась, смешалась с толпой, перестав выделяться. И перемены были не только в одежде, утратившей официальность и вычурность политика. Перемены были во всем. Ее меняла съемочная площадка, люди вокруг, Йона Келлер. Она захлебывалась в этом новом многообразии. Оно обрушивалось на нее гигантскими волнами. Но Мишель была хорошим пловцом – Феликс понял это, когда отправился с ней на прием к представителю вахов. Ничего от прежней Мишель, которую он видел на съемочной площадке, не осталось. Это снова был сухой, вычурный ученый, мутирующий много лет назад в политика, но еще сохранивший свои прежние черты.
Но все эти мысли отошли на второй план, как только Феликс увидел ваха. Настоящего, живого, в странном переливающемся скафандре, за мутной поверхностью которого с трудом угадывался похожий на человека образ.
В комнате было тихо и жарко. В комнате, куда они с Мишель спускались на скоростном лифте почти четверть часа. «Интересно, как глубоко мы сейчас под землей?» – подумал Феликс. Он слышал прежде, что у вахов существуют тоннели, ведущие с поверхности по ряду лабиринтов в их города, но никогда не придавал этому значения. Вахи просто были – и все. Всегда были. И Феликсу они не были интересны. Тем более что он всегда считал, что будущее где-то среди звезд, а не под ногами, не под землей. Но сейчас… Сейчас вах завораживал Феликса, пленил. Почему он никогда прежде не думал об этих существах? Почему для него существовали лишь атараксики с их полным отсутствием чувств и эмоций и никогда не было вахов? Словно вахи были низшими существами.
– У нас есть ровно двадцать минут, – тихо сказала Мишель Ренни. – Так что задавай свои вопросы быстрее.
– Не знаю, что говорить, – завороженно прошептал Феликс. – Этот вах… Он такой… такой… переливающийся! – это было единственным, что пришло ему в голову.
Неожиданно вах заговорил. Звук был глухой, булькающий, от которого у Феликса по спине побежали мурашки. Конечно, он уже слышал записи этой речи, но сейчас ему казалось, что вживую голос вахов звучит совершенно иначе.
– Он что, понимает нас? – шепотом спросил Феликс Мишель.
– База наших языков несильно отличается. Вахи не признают лишь азиатских и славянских языков, остальные для них не являются проблемой.
– Какого же черта тогда он говорит на своем языке? Это что, какой-то бзик, связанный с уважением или традициями. – Феликс вздрогнул, услышав смех Мишель. – Что тут смешного?
– Они просто не могут воспроизводить многие наши звуки, поэтому и говорят на своем языке.
– И как, черт возьми, я должен понимать его? – Феликс увидел, как вах указал ему на дисплей.
«Так лучше?» – спрашивала надпись.
– Думаю, да, – осторожно сказал Феликс, не сводя взгляда с ваха.
Снова раздался трескучий голос, и на экране появилась надпись: «Мишель сказала, ты хочешь поговорить со мной. О чем?»
– Я… – Феликс нервно облизнул губы. – Мне просто интересно… Как вы живете… Там, под землей…
– «Что именно тебя интересует?» – спросила надпись.
– Что-нибудь, – Феликс пожал плечами. – Я режиссер. Снимаю фильмы. И… – его неожиданно осенило. – А у вас есть режиссеры? Кинематограф? Литература?
– «У нас есть мифы и легенды», – сказала надпись, после того как вах протрещал и прощелкал на своем языке эти слова.
– Мифы?
– «Вы называете это мифами».
– Что ж… Уже неплохо, – Феликс обернулся и глуповато уставился на Мишель Ренни. – Ведь неплохо? Верно?
– Конечно, – дипломатично кивнула она.
– И… – Феликс шумно вздохнул, поворачиваясь к ваху. – И какие у вас есть мифы?
– «Ты хочешь поговорить о наших мифах?» – высветилась надпись.
– Ну конечно, я же режиссер. Не спрашивать же мне о деталях вашего политического устройства… Да ты, наверное, и не сказал бы, верно?
Вах что-то прощелкал в ответ, но на экране слов не появилось.
– Он только что выругался, да? – спросил Феликс Мишель Ренни.
– Возможно, – спокойно сказала она.
– Ух ты!
И снова вах что-то прощелкал. И снова на экране не появилось перевода.
– Потрясающе! – сказал Феликс и так грязно выругался, что Мишель Ренни вздрогнула, спешно одернув его.
«А он забавный», – появился на экране перевод щелчков ваха.
– Простите, я не должна была… – начала было Мишель, но вах взмахнул рукой, прося ее помолчать.
Он щелкнул что-то так тихо, что было едва слышно, но на экране появилась надпись: «Все хорошо».
Затем вах перевел взгляд на Феликса и защелкал уже громче.
«Как насчет того, чтобы послушать миф о вахе, который хотел убежать от смерти?» – спросила надпись.
17
– Как успехи с написанием саундрека к нашему фильму? – спросила Джуд, подходя к Келлеру.
Он согнулся в вопросительный знак, пытаясь прикурить на ветру, и обратил внимание на Джуд только после того, как задымилась зажатая в зубах сигарета.
– Надеюсь, это не одна из тех штук, что мы курили на озере Феликса? – спросила Джуд, указывая взглядом на сигарету.
– Нет, – Келлер улыбнулся, и Джуд спешно улыбнулась в ответ.
– Хорошо, – сказала она. – А то мне страшно представить, какой получится твоя музыка после тех самокруток.
– Иногда я именно так работаю.
– Вот как?
– А ты думала, после них можно только смотреть на святящихся рыб?
– Ну, не только смотреть… – Джуд попыталась улыбнуться, но вместо этого неосознанно поджала губы.
За нее улыбнулся Келлер, предложил сигарету. Джуд отказалась.
– Я слышала, что они убивают, – она снова попыталась улыбнуться. – Плохая из меня актриса, – призналась Джуд после пары неудачных попыток.
– Феликс думает, что этот фильм прославит тебя.
– Скорее его.
– А потом вы все улетите.
– Да… – Джуд села рядом с Келлером на ступени павильона, где проходили съемки. – Феликс говорит, ты так и не нашел, с кем обменяться билетами?
– Нет.
– А твоя подружка?
– Мишель?
– Да. Она ведь должна знать людей, которые хотят остаться.
– Думаю, ей интересней, чтобы я остался.
– С ней?
– Просто остался.
– Так у вас с ней несерьезно?
– Я не знаю.
– Мне кажется, она влюблена в тебя.
– А мне кажется, в тебя влюблен Феликс.
– Забавно.
– Что?
– Мы говорим о Феликсе и Мишель, а они сейчас, возможно, говорят о нас.
– Сомневаюсь, что о нас. Сейчас они, наверное, говорят с вахом о его подземном мире.
– Феликс как ребенок. На кой черт ему этот вах?
– А тебе не интересно, как они живут?
– Не очень. Я ведь не собираюсь их играть, – Джуд глуповато хихикнула. – Хотя после того, как я пробовалась на роль влюбленной в человека жены атараксика, меня уже ничем не напугать.
– Не удивлюсь, что после сегодняшней встречи с вахом Феликс придумает что-нибудь такое, где тебе нужно будет играть либо любовницу, либо сестру ваха.
– Не придумает. А если и придумает, то мы сняли уже две трети фильма – менять что-то поздно.
– Да. Верно.
– Так что… Будем теми, кто мы есть сейчас. По крайней мере, пока не начнется другой фильм.
– Судя по тому, как медленно снимает Феликс, в следующей его картине тебе придется сняться уже на борту корабля, в период Великого переселения.
– Думаешь, там будут снимать фильмы?
– Почему нет?
– Ну не знаю… – Джуд заглянула Келлеру в глаза. – А кто будет писать Феликсу саундрек к фильму?