– Что тридцать? – не понял Карташов.
– Я говорю, мы с тобой освежевали и продали тридцать тушек.
– И что? При чем здесь количество собак, которых… Мы хотели есть. И люди, которым мы продавали мясо, тоже.
– И собаки сейчас тоже, – усмехнулся Безбородов.
Карташов посмотрел на своего зама.
– Ты хочешь сказать…
– Он бы убил нас давно, но мы, не осознавая этого, выбрали единственный верный путь. Мы поставляем собакам еду, как когда-то людям…
– Седой пес приводит сюда свору, чтобы накормить?
– Я очень на это надеюсь…
– Это по крайней мере не лишено смысла. Да, и это объясняет, почему мы еще живы.
– Мы поставщики. На, – Безбородов достал из стола какой-то бланк и пододвинул к начальнику охраны, – отнеси заявку в отдел кадров. Я думаю, нам понадобятся еще люди с разрешением на оружие.
Алексей Шолохов
С меня хватит
Вы хотите начистоту? Ну что ж, давайте начистоту. Вам когда-нибудь хотелось плюнуть на все и перевернуть свою жизнь с ног на голову? Хотелось? Со мной было такое дважды.
Это сейчас я мускулистый и высокий. А тогда, в шестом классе средней школы, я был хлюпиком. Лохом, ботаном, по-моему, это так сейчас называется. Каждое утро у школы меня поджидал Мамонт. Сначала я думал, что его прозвище напрямую связано с внешностью. Для шестиклассника он был очень большим. Это и неудивительно, два года в четвертом классе, два в шестом. Копна волос и нос, свисающий над верхней губой, усиливали сходство переростка с доисторическим животным. Но когда я узнал его настоящее имя, все вопросы отпали. Мамонтом быть лучше, чем Серуном. Хе-хе. Антон Серунов – значилось в классном журнале. Иногда мне казалось, что его по фамилии даже учителя боялись называть.
Вот такой у нас Мамонт.
Каждое утро я оборачивался на окрик: «Эй, слюнтяй, греби сюда». Молча «подгребал» и лишался карманных денег. Лишался десяти копеек, как раз хватавших на коржик и стакан чая. Вы спросите, а почему мне просто было не обмануть хулигана и не сказать, что денег нет? Пару раз я так и сделал. Но Мамонт, несмотря на глупый вид, поразил меня своей сообразительностью.
– А ну, слюнтяй, попрыгай, – сказал он мне.
При первом же прыжке два медяка по пять копеек предательски стукнулись друг о друга. Негромко, но уши Мамонта уловили этот слабый звук. Он отвесил мне оплеуху и протянул вперед руку вверх ладонью, куда тут же упали мой коржик и стакан чая.
На следующий день я (похвалите меня за сообразительность) взял у мамы десять копеек одной монетой. После пяти минут подпрыгиваний Мамонт почесал свою шевелюру и обратился к своему приятелю, бегающему за ним тенью:
– Давай встряхнем.
Вот этого я никак не ожидал. Они подошли ко мне и перевернули вверх ногами. Две ириски «Золотой ключик», старый значок с изображение герба Харькова и десятикопеечная монетка упали к ногам Мамонта. Я едва не расплакался от обиды и злости. Они меня поставили на ноги, которые, надо признать, отказывались меня держать.
Больше я не пытался обмануть его. Я подходил, отдавал десять копеек и шел в класс. Эти десять копеек были своего рода платой за спокойную жизнь, которая закончилась, как только Мамонт понял, что ему скучно. Ему не нужны были десять копеек. Ему нужно было уничтожить меня, смешать с дерьмом.
Я сносил все. Стойко. Мне бы могли позавидовать герои Великой Отечественной, тем более что Мамонт не уступал нацистским преступникам в изощренности издевательств. Но я терпел. Терпел до тех пор, когда понял, что все, хватит. Либо этот подонок меня будет медленно убивать, либо убьет быстро, но я хотя бы почувствую себя человеком.
Я, конечно, думал и раньше о том, чтобы дать отпор. Но боялся. Я боялся не того, что меня изобьет Мамонт. Он и так это успешно делал почти каждый день. Я боялся, что, только не смейтесь, побью Мамонта. Да, да. Именно, побью. И вот тогда те, кто здоровей меня, но с Мамонтом разговаривающие шепотом, решат, что просто обязаны подраться со мной. И все для того, чтобы доказать свое превосходство. Нет, что вы, не надо мной, над Мамонтом.
Но когда я решился дать ему отпор, эти опасения вылетели из головы. Что тогда случилось со мной? Сейчас, спустя десять лет, я думаю, что виной всему – Светка. Понимаете, у меня не было друзей. И самым «близким» для меня человеком был Мамонт. Он всегда был от меня на расстоянии удара.
Появление Светы Беляевой в классе было подобно лучику, пробивающемуся сквозь свинцовые тучи. Я понимал, что шансов нет никаких даже на то, что она посмотрит в мою сторону, не то что заговорит. Но когда ей учитель предложил занять свободное место, она подошла ко мне. Со мной никто не дружил. Помните? А Мамонт учился в параллельном классе. Она подошла ко мне, даже и не взглянув на другие свободные места. А ведь у нее был выбор. И она его сделала.
Мы с ней сидели за одной партой, вместе болтали на переменах. Вот в одну из таких перемен ко мне и подошел Мамонт. Надо признать, получив с утра порцию оплеух и плевков, я забывал о существовании Серуна. С появлением Светы я в мыслях себе позволял неслыханную наглость называть Мамонта его настоящим именем. Он подошел и… Сейчас мне кажется, что это был пинок под зад, но я не уверен. Я понял, если сейчас продолжу пресмыкаться, то все – единственный друг отвернется от меня. А если и не отвернется, то будет смотреть как на жалкого слизняка.
Я не мог этого допустить. Поэтому я со всей силы ударил Мамонта в живот. Этого никто не ожидал, даже Мамонт. Он выпучил глаза, лицо покраснело, особенно хобот. Наверное, настоящие мамонты, когда вымирали, так же хреново выглядели. При всем уважении к этим несчастным животным я не собирался останавливаться, тем более что это скрюченное ничтожество передо мной теперь было не кем иным, как Серуном.
Я бил, уклонялся от его неловких выпадов и снова бил. Вокруг собралась куча народу. И никто, уж поверьте мне, не жалел эту тварь со скривленной от боли рожей.
Я сломал об его морду два пальца на правой руке. Так что писать не представлялось возможным. В принципе я со спокойной душой мог сидеть дома, но я стремился в школу. Каждый мечтал пожать мою загипсованную руку. И еще один факт меня уж очень радовал – впервые за год с небольшим я вошел в столовую и купил такие долгожданные коржик и стакан чая.
Драться мне ни с кем не пришлось. Мои опасения не подтвердились. Парни утверждались между собой, а я так и остался до конца школы непобедимым укротителем мамонтов. Кстати, Мамонт после этого случая куда-то пропал. Кто-то даже пошутил, что он вымер, как и его предки. Может быть, но мне, прямо сказать, было наплевать.
Со Светкой мы дружили, наверное, еще пару лет. Да, точно, после восьмого класса она уехала в Ставрополь и поступила в медучилище. Будто у нас в городе хуже. Точно такое же училище. Но мне и на это было наплевать.
Вот это как раз и был один из тех случаев, когда я захотел и перевернул свою жизнь.
После того случая я занялся спортом. Выбор пал на бокс. Я собирался продолжить нелегкий труд дрессировщика Мамонтов и Серунов. Но ничего подобного больше не происходило. Я возмужал и окреп. Я занялся «железом», так что, вы понимаете, я уже не был тем слюнтяем. И привлекал внимание не охотников до чужого добра, а красивых девушек.
Да, одну такую я и встретил на втором курсе Технологического института. Мы учились с ней на энергостроительном факультете. Что она там делала? Я даже не могу ответить на, казалось бы, простой вопрос: что я там делал, не то что она. Наверное, тоже училась. Хе-хе. Учились все мы понемногу: чему-нибудь и как-нибудь. В общем, учеба нас занимала куда как меньше, чем свидания друг с другом.
Когда я решил, что убью их? Не помню. Но я решил, что буду убивать их так, чтобы один видел, как умирает другой. Кто из них будет первым, я еще тогда не знал, да и как я это сделаю, тоже.
Эти твари возомнили о себе, что могут вот так просто посмеяться над человеком.
Черт! В голове рой мыслей. Нехороших мыслей. Ах да! Это я о втором случае, когда я решил, что с меня хватит.
Мы поженились с Альбиной сразу после окончания института. Когда-нибудь это должно было произойти, правда? Мы поселились у меня. Я жил тогда на окраине города в заводском общежитии.
Вы знаете, я думаю, что события тех дней наложились друг на друга. Вот и все. Началось все с появления в моей… в нашей с Альбиной комнатке Артема, моего соседа, мать его. Он жил через три комнаты от нас. Не знаю, что у них там произошло, но после его появления Альбина начала буквально придираться ко мне. Ссоры возникали на пустом месте. Я, черт возьми, не узнавал свою любимую! Я будто вернулся на десять лет назад, где каждый день был до боли знаком, где я подходил к Мамонту и, получив оплеуху, отдавал десять копеек. Но только там я ненавидел человека, причиняющего мне боль, а здесь… Хоть и говорят: от любви до ненависти один шаг, я знаю, что люблю Альбину даже сейчас.
Ежедневные ссоры со временем превратились во что-то подобное утренней чистке зубов, что ли. Я терпел. Однажды, прошлым летом… Да, точно. В конце августа прошлого года это было. Альбина позвонила мне на работу и сказала, что останется сегодня у мамы. Я туда не ходил, как-то не сложилось у меня дружбы с тещей, поэтому Альбина время от времени оставалась там на ночлег. Я не был против. Помню, даже подумал, что неплохо проведу вечер. Возьму пивка и посмотрю «ящик». На самом деле я был рад тому, что хоть в те дни, когда Альбина у тещи, меня никто не «пилит».
Ежедневные ссоры со временем превратились во что-то подобное утренней чистке зубов, что ли. Я терпел. Однажды, прошлым летом… Да, точно. В конце августа прошлого года это было. Альбина позвонила мне на работу и сказала, что останется сегодня у мамы. Я туда не ходил, как-то не сложилось у меня дружбы с тещей, поэтому Альбина время от времени оставалась там на ночлег. Я не был против. Помню, даже подумал, что неплохо проведу вечер. Возьму пивка и посмотрю «ящик». На самом деле я был рад тому, что хоть в те дни, когда Альбина у тещи, меня никто не «пилит».
Я уже задремал с бутылкой пива у телевизора, когда меня разбудил стук в дверь. Я поставил бутылку на стол и пошел к двери. Это был соседский мальчишка. Он пришел сообщить радостную весть – кто-то с нетерпением ждет, когда я спущусь на вахту и возьму трубку. Я еще не знал, кто это, но уже невзлюбил его и его родственников.
Это была теща. Надо признать, не самый приятный для меня собеседник. И говорила она тоже не очень приятные вещи. Альбины у нее не было. Дочь позвонила ей в четыре часа вечера и сказала, что приедет. Но уже было полдвенадцатого. Это была самая длинная ночь в моей жизни. А теща стала самым родным человеком. По крайней мере, три человека в ту ночь не спали. Я, теща и тетя Нина – вахтерша.
Альбина заявилась в пять вечера следующего дня. На вопрос, как там мама, она что-то пробурчала. Я ждал. Но обычной ссоры не произошло. Я уж было подумал, начать придется самому, но теща спасла ситуацию. Она ввалилась в комнату и уселась за стол у входа. Сквозь рыдания они объяснялись друг другу в любви и желании счастья. Жалкое зрелище. Меня такое перестало трогать очень давно. Но из их театральной сценки я узнал, где все-таки была моя ненаглядная. На даче с подружками.
Я почему-то тогда подумал, что без Артема эта дача не обошлась. Почему я так подумал? Дело в том, что у моего соседа был нюх. Как только я открывал бутылку пива, он тут как тут. В тот вечер его не было. Решил ограничиться моей женой?
Жизнь на этом не закончилась. Через пару дней ссоры возобновились. То есть ничего не менялось. Разве что Артем стал реже заходить. По крайней мере, при мне. Я знал, что-то не так. Но не мог же я следить за ними. Как потом оказалось, этого и не нужно было делать. Мир не без добрых людей.
Я практически не знал этого парня. Он жил на втором этаже нашего дома. В общем, он поведал мне страшную историю в нескольких сериях. Я легко сопоставил факты. Все эти факты указывали на то, что теперь мне надо здорово нагибаться, чтобы войти в дверь. Рога были такой величины, что я чувствовал их тяжесть. Я так и проходил до вечера с опущенной головой.
Вечером Альбина завела свою пилу. Я ударил ее. Так, слегка, чтобы показать – сегодня не ее день. Она замолчала и уставилась на меня, будто это я ей изменил. Шлюха! Я предложил ей сесть и сел сам.
Даже после того, как она мне рассказала о своем романе, я не думал об убийстве. Я задумался об этом чуть позже.
После откровений Альбины я почувствовал себя лучше. Наверное, вид у меня был, как у лося после сбрасывания рогов. И вы знаете, у меня не было никакой злости на Артема. Злости не было, но я решил подстраховаться. Снял небольшой домик в южном районе. Ну, вы знаете, сиротский район, где куча всякого недостроенного жилья. Я все-таки не был уверен, что Альбина не повторит… Черт! Как она могла?! У меня до сих пор это слово вызывает рвоту.
Прожили мы счастливо недолго. Все случилось в новогоднюю ночь. Я до сих пор сравниваю это с пинком Мамонта при Светке Беляевой. Хорошим таким, увесистым пинком. В общем, напился я часам к десяти. Наверное, все-таки осадок после Альбининых похождений остался, и я его разбавлял спиртным. Не знаю, наверное, отрубился. Когда очухался, услышал смех родной женушки. Я вышел из комнаты. И кто бы мог подумать? Артем собственной персоной! Нет, никакого намека на близость. Либо они не успели, либо я опоздал. В любом случае я не для этого уехал за десять километров от дома и выкладывал за эту лачугу раз в десять больше, чем за родную комнатку в общаге.
Я ударил его. Я бил и бил, пока меня не оттащила Альбина. Я ждал повторения тех ощущений десятилетней давности, когда Мамонта превращал в Серуна. Но они не пришли. Я себя чувствовал, будто это меня отметелили.
Прошел месяц после новогоднего происшествия. Я переехал к себе в общежитие. Альбина осталась в домике, который я снял для нас. Я напивался каждый день. Артем избегал меня. Я даже подумал, что убил его тогда. Все шло неспешно, а самое противное, что ни хорошо ни плохо.
Меня уволили перед 23 февраля. Голова трещала – я уже говорил, что пил каждый день? За день до увольнения пришло извещение. С этими шекспировскими страстями я совсем забыл об оплате жилья. Если не оплачу к 1 марта, меня выселят. Ни жены, ни работы, ни жилья. И всему виной эта гнида, Артем.
Точку всему поставил все тот же добрый мальчик со второго этажа, который пролил свет на отлучки моей жены. Помните? Так вот, он рассказал мне, что видел Альбину и Артема. Судя по тому, что я услышал, Артем переехал к Альбине. Вот тогда-то я и решил – все, с меня хватит. Я хотел вернуть то, что мне принадлежало по праву. Я догадывался, где их искать. И вы знаете, я их там нашел. Голубки мило ворковали на кухне.
Они даже вскрикнуть не успели. Я им свернул головы. Да, когда ехал в троллейбусе, когда шел по гравийной дорожке к дому, я думал, что буду убивать их медленно, буду смотреть на их страдания, но… Я слишком устал.
Альбина почему-то начала разлагаться быстрее, чем Артем. Комната, в которую я их сложил, была завалена пустыми флаконами от освежителя воздуха. Приторный запах пропавшего мяса и цветочных освежителей заполнял все помещение.
Вас, наверное, интересует, почему я не избавился от трупов? Дело в том, что я люблю Альбину. Не любил, а люблю! Да, от ее былой красоты не осталось и следа, но я все равно люблю ее. Артема я хотел зарыть в огороде, но потом передумал. Альбина любила его, и я думаю, если бы я унес ее любовника, то и она не захотела бы остаться. Ну ничего, третий не лишний. Тем более что Артем как-то не особенно активен. Хе-хе. А мы с Альбиной совсем наоборот. У нас с ней не было такого секса даже в студенческие годы.
Я ухаживал за ней. Цветы и все такое, это понятно, но я о другом. Когда у нее лопалась кожа, например, на груди, я брал иголку и капроновую нитку. Приходилось стараться, чтобы хоть немного поддерживать ее в нормальном состоянии.
Однажды я заметил, что Артем недоволен, когда мы занимаемся с Альбиной любовью. Мне это надоело. Нам никто не должен мешать! Никто! Даже ее мама. Она приходила узнать, как дела у дочурки. Узнала, сука! Я ее положил в кухне. Я подумывал отнести Артема к ней. Ему ведь всегда нравились женщины в возрасте. Хе-хе.
Я чувствовал себя победителем. Альбина присмирела. Никаких ссор теперь не было. Секс по первому требованию. В общем, все шло неспешно… Но дня два назад у меня появились подозрения, что они втроем что-то затевают. Вчера, когда я штопал Альбину, услышал, как они шепчутся. Артем и Альбина. Пока я смотрел на них, они молчали. Стоило мне склониться над швом, они снова начинали шептаться. Сегодня утром уверенность в том, что я победитель, покинула меня. Я проснулся от их мерзкого шепота. Посмотрел на диван, где лежала Альбина. Этот ублюдок лежал с ней, и они о чем-то шептались. Я подскочил с кровати и обо что-то споткнулся. Здорово приложился лбом о табуретку. Встал и посмотрел на причину своего падения. Можно было не смотреть. Вся троица в сборе. Что-то они активней, чем я думал. Я прекрасно помню, как отволок Артема к теще на кухню. Теперь они были здесь и замышляли что-то недоброе. Я знал, что это произойдет сегодня ночью.
Я их во что бы то ни стало должен был опередить. В километре от дома, у объездной дороги, стояла заправка. В магазине возле нее я купил две двадцатилитровых канистры и наполнил их. Когда я донес их до дома, я ненавидел всех. И в первую очередь Альбину. Ведь она все эти годы использовала меня, как и Мамонт в школе. Только Альбине я отдавал куда как больше, чем десять копеек. Я отдавал ей свою любовь. Все, с меня хватит!
Облив дом снаружи и внутри, я уселся на диван. Я собирался наконец-то купить свой коржик и стакан чая. Хе-хе. Запах бензина немного заглушил вонь разложения. Уже стемнело. Свет уличных фонарей слабо освещал комнату. Я ждал. Я терпеливый, помните? Очень долго ничего не происходило. Я даже подумал, что схожу с ума и мне мерещатся заговоры. Но где-то около полуночи дверь в комнату открылась. Через порог ступили две призрачные фигуры. Артем и моя любимая тещенька. Несмотря на то, что я подготовился к встрече с ними, мне стало как-то не по себе. Скрипнули пружины, и с кровати встала Альбина. Они хотели меня убить.
Я поджег спичку для каминов… и бросил на пол.
Когда увели пациента, следователь откинулся во вращающемся кресле и посмотрел на доктора, сидящего за столом.
– Ну, и что вы думаете? – спросил следователь.