Налив себе еще чашечку кофе, Кфир позвонил Фельдштейну. У него еще оставалось время успеть на совещание совета общины. До ухода из дома он несколько раз пытался дозвониться до Ланы, но безуспешно. С момента начала конфликта в Приднестровье он ей не звонил. На автоответчике от нее тоже не было никаких сообщений.
Не торопясь, он шел по летнему солнечному городу и, несмотря ни на что, ощущал себя счастливым. Эта получасовая прогулка до здания центра дала ему ощущение наслаждения жизнью. Как мало иногда надо!
Когда Кфир зашел в кабинет Фельдштейна, он еще в какой-то степени пребывал в состоянии эйфории. Деловая и напряженная атмосфера, царившая среди находящихся в кабинете людей, быстро вернула его в действительность. Подкрепление из руководящих кадров отсутствовало. Так и осталось непонятным, где они провели целый день. В Одессе летом много соблазнов. У остальных, однако, было много дел. Нужно было договариваться с несколькими домами отдыха. Была очередная встреча с начальником автобазы, жаловавшимся на недостаток бензина. Кроме того, Кфир хотел навестить своих англичан.
Все пятеро англичан стали гостями хозяев яхты, прибывшей с одного из Центральноамериканских островов. Роберт и Фи были хозяевами великолепной 18-местной парусной яхты. Каким-то косвенным образом они имели отношение к организации Джона.
Кфир без труда нашел эту великолепную яхту в местном яхт-клубе. Роберт и Фи были на редкость приятными и гостеприимными людьми, и он с ними практически сразу же подружился.
Вечером, перед тем как уйти, он еще раз оговорил с англичанами детали предстоящей работы и договорился о встрече рано утром во дворе центра. Кфир отклонил очень милое предложение Роберта и Фи остаться ночевать на яхте. Он знал, что его телефон не перестает звонить, а ночь была единственным временем, когда он мог отвечать на него.
Глава 17 Третья поездка
Утром у самого входа во двор здания общины Кфир увидел трех арабов, сидящих на корточках на тротуаре, лицом к входу. Они без всякого стеснения вели наружное наблюдение за тем, что там происходило. Их внешний вид, поведение и позы не оставляли никакого сомнения об их происхождении. Они ничем не пытались скрыть ни своего присутствия, ни происхождения. Это продолжалось около недели.
Надо отметить, что в то время в городе было довольно много арабов-студентов, хотя часто их возраст не соответствовал статусу. Кроме гражданских вузов в Одессе были и другие заведения, к которым «кузены» могли иметь отношение.
Английские автобусы оставались во дворе здания. Англичане уже распивали чай в «Неоплане». Проверив, как у них с готовностью к отъезду, Бен-Гай поднялся к Фельдштейну. После обмена информацией, перед тем как уйти, он с некоторым беспокойством рассказал ему об арабах. Это можно было понять как предупреждение, с тем, чтобы обратить внимание охраны. С помощью контактов Фельдштейна можно было попробовать предпринять и нечто более существенное. Кфир не сомневался, что местные власти не были заинтересованы в каких-либо эксцессах.
Как только подошли автобусы с автобазы, колонна отправилась в путь. Кфир опять проспал всю дорогу до железнодорожного переезда. Тогда еще не было мобильной связи, так что в автобусе звонки не могли ему помешать.
В Тирасполе возле кинотеатра ожидала очередная группа. Среди людей, как оказалось, было и несколько человек, которые каким-то образом добрались из Бендер сами. Симон взволнованно вводил Кфира в курс дела. Количество беженцев, происходящие события, слухи, местная политика и так далее. К ним подошел пожилой мужчина, седой, лысоватый, с возбужденным лицом, и, прерывая Симона, обратился к Кфиру. Он сказал, что они с матерью смогли бежать из Бендер, но забыли лекарства, без которых она не может. Указав на слепую старушку, лет, наверное, за девяносто, сидящую на стуле, вынесенном из офиса Симона, он попросил послать кого-нибудь из «своих людей» привезти лекарства из их дома. Когда он назвал адрес, Симон, стоявший за ним, безмолвно отрицательно покачал головой, давая понять, что нельзя соваться в этот район.
Мог ли Кфир рисковать людьми и автобусом ради лекарства? Даже если да, подобный пример мог вызвать у других желание вернуться за тем или иным, что было для них важно. Кфир был вынужден отказать. Однако этот человек не уступал. Он утверждал, что его мать не сможет без лекарств. Кфир ответил, что в Одессе его обеспечат лекарствами. Но человек не уступал, сказав, что его мать не дотянет до Одессы. Она действительно выглядела плохо. Кфир прямо сказал, что не станет рисковать никем ради лекарства. В ответ он услышал: «Тогда поезжайте сами!» При всей симпатии, Кфира начинала раздражать такая настырность. Он спросил: «А если меня убьют? Что вы скажете моей маме?» Ответ, который последовал, возмутил его еще больше: «Ничего с вами не будет!» «Да, тяжело быть нехорошим, но быть хорошим, порой еще тяжелее», – переживал Кфир свой отказ.
Однако пора было трогаться в путь. Они опять задержались. Кфир уезжал в Бендеры с чувством вины из-за отказа. Было ли это малодушием или холодным, рациональным решением? В любом случае остался неприятный осадок.
На этот раз поехали на двух автобусах англичан. Гоцман, как и в прошлый раз, ждал на том же месте. Быстро и более деликатно, чем в предыдущий раз, они рассадили людей в автобусы и поехали ко второй остановке. Там их уже ждали, но пришлось задержаться.
Одна из семей, выехавшая раньше, обратилась к Кфиру в Одессе с просьбой. Они жили около второй остановки и, уезжая, оставили у соседей собаку. Будучи в Одессе, они не могли себе простить, что не решились взять ее с собой. Минут через десять чудный щенок шотландской овчарки был в автобусе, и они тронулись в обратный путь.
Симон тоже поехал с ними в Одессу навестить семью и посмотреть, как устраивают беженцев. Едва въехав во двор центра, Кфир увидел с нетерпением ожидавших хозяев щенка. Невозможно передать, как трогательно он скулил и прыгал, объединившись со своими хозяевами. Это была наглядная картина собачей преданности, на фоне которой у Кфира все же промелькнула мысль о том, что лекарства они все-таки не привезли, а собаку взяли.
В кабинете Фельдштейна ожидал очередной сюрприз. К компании деятелей-экспертов присоединились коллеги Кфира – Нахман, Рафи и его жена Лара из Москвы, а также еще несколько сотрудников МИДа, неизвестно из какого отдела. Все хотят в Одессу летом.
Глава 18 Общее положение дел
Все ждали от Кфира отчета. Он понял, что предстоит повторение позапрошлого вечера, когда пришлось выслушивать мудрые речи случайных теоретиков. По большому счету он оказался прав. Пытаясь быть вежливым, Кфир терпеливо отвечал на все вопросы, однако когда деятели начали изощряться в мудрости и красноречии, он предложил перенести эту часть заседания на следующий день. Едва сказав это, он понял, что совершил ошибку. «Да, да, Бен-Гай, ты можешь идти», – снисходительно улыбаясь, покровительственным тоном сказал Рафи. Вспыхнув, Кфир вышел, успев заметить довольную улыбку Нахмана. Он никак не мог простить, что Одесса досталась не ему, и то, что его попытки курировать Кфира были очень быстро прекращены руководством.
Вскоре Кфир узнал, что Нахмана прикрепили к консульской группе в Киеве, и у него уже был дипломатический паспорт.
Основываясь на этом повышении, за спиной Кфира он говорил всем, что является его начальником. Однако прямое руководство Кфира не оповестило его о том, что у Нахмана были какие-либо полномочия, хотя все могло быть объяснено практическим отсутствием связи. От поведения Рафи тоже не веяло ничем приятным. Его самодовольство и излишняя самоуверенность были направлены на поддерживание своего высокого статуса. Было необходимо найти какой-то выход в создавшейся ситуации, чтобы сохранить свою независимость. Все это Кфир обдумывал, устало шагая домой, сожалея, что часть энергии теперь должна будет уходить на ненужные игры с бюрократами и карьеристами, которым так хочется выслужиться. Шакалы почуяли запах крови. Тем не менее, теперь, по-видимому, больше не грозила опасность быть уволенным за самоуправство. Очевидно, руководство все же решило официально участвовать в операции вывоза беженцев, иначе оно не прислало бы трех своих представителей. Не все прошедшие «медные трубы» проходили так же «огонь и воду». Во все времена находились другие, которые делали это за них.
Мысли продолжали вращаться в усталой голове. Даже когда Кфир заснул после легкого ужина, состоявшего из бутерброда с сыром, после каждого телефонного звонка эти мысли вновь возвращались. В очередной раз говоря себе «утро вечера мудренее», он вновь засыпал до очередного звонка. Звонили в основном из Тирасполя, связь с которым кое-как функционировала. Это были люди Симона, а также просто потенциальные беженцы, получившие каким-то образом номер телефона и желавшие убедиться, что эвакуация продолжается. В этих разговорах Кфир старался по мере возможности успокоить людей, а также получить свежую информацию о происходящем на месте. Чаще всего ему рассказывали о текущих, в основном, ночных и вечерних военных действиях и о положении с провизией, которое становилось все хуже и хуже. С утра Кфир поспешил в центр, где у него была назначена встреча с Симоном. Перед тем, как они поехали по санаториям с тем, чтобы проведать беженцев, Нахман сообщил интересную информацию. Оказалось, что «дома» было принято решение предложить беженцам репатриироваться прямо из Одессы в Израиль. Однако некоторые профессиональные деятели министерства иностранных дел решили, что такой шаг может быть рассмотрен молдавскими властями как вмешательство в их внутренние дела, так как репатриация граждан Молдовы не должна была осуществляться с территории третьей страны. Может быть, именно поэтому и появилось несколько сотрудников министерства, которые непонятно чем занимались. Вероятно, они присутствовали для осуществления контроля по этому вопросу.
Мысли продолжали вращаться в усталой голове. Даже когда Кфир заснул после легкого ужина, состоявшего из бутерброда с сыром, после каждого телефонного звонка эти мысли вновь возвращались. В очередной раз говоря себе «утро вечера мудренее», он вновь засыпал до очередного звонка. Звонили в основном из Тирасполя, связь с которым кое-как функционировала. Это были люди Симона, а также просто потенциальные беженцы, получившие каким-то образом номер телефона и желавшие убедиться, что эвакуация продолжается. В этих разговорах Кфир старался по мере возможности успокоить людей, а также получить свежую информацию о происходящем на месте. Чаще всего ему рассказывали о текущих, в основном, ночных и вечерних военных действиях и о положении с провизией, которое становилось все хуже и хуже. С утра Кфир поспешил в центр, где у него была назначена встреча с Симоном. Перед тем, как они поехали по санаториям с тем, чтобы проведать беженцев, Нахман сообщил интересную информацию. Оказалось, что «дома» было принято решение предложить беженцам репатриироваться прямо из Одессы в Израиль. Однако некоторые профессиональные деятели министерства иностранных дел решили, что такой шаг может быть рассмотрен молдавскими властями как вмешательство в их внутренние дела, так как репатриация граждан Молдовы не должна была осуществляться с территории третьей страны. Может быть, именно поэтому и появилось несколько сотрудников министерства, которые непонятно чем занимались. Вероятно, они присутствовали для осуществления контроля по этому вопросу.
В любом случае, было решено проверить возможность перевезти беженцев из Одессы в Кишинев, когда положение в районе конфликта позволит это сделать. Нахман сказал, что Рафи устраивает собрание у себя в гостинице в шесть вечера по этому поводу. Он остановился в «скромном» двухэтажном номере с сауной в гостинице «Лондонская». В таком номере вполне можно было устраивать собрания.
Поездка с Симоном по местам расселения беженцев после полученной информации приобрела совсем другую окраску. Кишинев (столица) был по другую сторону фронта, то есть на Румынской стороне.
Лин и Джон любезно предложили повозить Симона и Кфира по всем местам расселения беженцев. Оказалось, что в их распоряжении была еще и легковая машина.
Начали с санатория, в котором было больше всего людей. Собрав всех в столовой, Симон обратился к людям с вопросами об условиях, в которых они находились. По этому поводу жалоб не было. Кфир был рад увидеть среди людей того самого пожилого мужчину с матерью-старушкой, за лекарством которой он отказался ехать. Старушка выглядела гораздо лучше, так что он мог вздохнуть с облегчением. На этот раз решение оказалось правильным.
У Симона тем временем развивалась дискуссия о политической ситуации, создавшейся в Молдове. Людей, естественно, беспокоило их будущее. Симон использовал этот момент для того, чтобы сообщить, что желающим репатриироваться в Израиль будет предоставлена такая возможность. Он упомянул, что с этой целью в Одессе находятся представители различных еврейских организаций, а также сотрудники Израильского МИДа.
По-видимому, в планах мудрого руководства произошла утечка. Молодой человек, невысокого роста, с бородкой, в крайне агрессивной форме спросил Симона: «А правда ли, что беженцев, желающих репатриироваться в Израиль, будут перевозить из Одессы в Кишинев?» Очевидно, почувствовав что-то, Симон попытался в мягкой форме объяснить сложности, стоящие перед Израильскими властями в их попытке вывоза беженцев из третьей стороны, т. е. Украины. Тот самый молодой человек, уже нисколько себя не сдерживая, обращаясь к толпе, стоящей вокруг, воскликнул: «Они предают нас врагу!» За этим посыпались самые возмущенные голоса, такие как: «Там нас интернируют!», «Нас всех посадят!», «Это будет трибунал по законам военного времени!»
Молодой человек с бородкой поощрял толпу, выкрикивая: «Это предательство! Нас предали!» Создавалось впечатление, что этот резвый бородач был провокатором. В Тирасполе рассказывали о самых различных проявлениях войны и используемых противником методах, которые включали также различные виды провокаций.
Тем временем ситуация становилось критической. Разгневанная толпа могла их просто побить, и кто знает, чем бы это могло кончиться. Симон, побледнев и бросая на Кфира нервные и испуганные взгляды, проявил все свое искусство политика, чтобы утихомирить толпу. Кфир же оставаясь рядом с ним, решил не вмешиваться, а только по мере возможности пытался предать себе суровый вид. Однако его внешний вид нисколько не соответствовал внутреннему чувству. Постепенно Симону удалось утихомирить этих нервных, перепуганных людей, которыми так легко можно было манипулировать.
Когда напряжение спало, и люди стали расходиться на небольшие группы, Кфир подошел к женщине средних лет, которая была невдалеке от провокатора. Она, как он и предполагал, оказалось его матерью. «Не знаю, что руководит вашим сыном, но вы должны его предупредить, чтобы он прекратил мутить народ, – сказал Кфир, пытаясь придать своему голосу металлические нотки, а лицу соответствующее выражение. – В противном случае нам с ним придется побеседовать – где бы я его ни нашел, а я найду…» Бедная женщина, выросшая в советских традициях, поняла и поверила. А ведь он блефовал.
Выходя с территории санатория в сопровождении Джона и Лин, они с Симоном переглянулись и одновременно вздохнули. Ощущая спад напряжения, они заговорили о том, что непредвиденные ситуации встречаются им практически ежедневно. Симон тоже придерживался мнения, что молодой человек – провокатор.
Объезжая остальные, более мелкие места расселения беженцев, Кфир с Симоном пытались быть уже гораздо осторожнее. Симон говорил о проверке возможности перевоза в Кишинев желающих репатриироваться в Израиль.
После обеда вернувшись в центр, Кфир натолкнулся на Сашу, которого не видел пару недель. «У тебя здесь собралось много коллег, – сказал тот понимающим тоном. Кфир, молча, кивнул. «Если можешь, приходи вечером, посидим, отдохнем», – добавил Саша, понимая, что Кфир спешит.
Наверху у Фельдштейна сидели Рафи и Нахман. Еще до того, как Кфир успел что-либо сказать, Рафи сообщил ему, что у него в семь вечера будет общее совещание всех задействованных в работе с беженцами. Кфир спросил его, во сколько будет совещание израильтян, о котором говорил Нахман, на что тот ответил с улыбкой и четко выговаривая слова: «А, это. Это только на дипломатическом уровне», – давая понять, что это не для него.
«Ты, Бен-Гай, приходи в семь», – добавил он тоном милого начальника. «Извини, – ответил Кфир безразличным тоном, внимательно смотря ему в глаза, – не получится», – и, ничего не объясняя, попрощался с коллегами.
Через пару часов Рафи позвонил Кфиру домой и торжественно сообщил: «Я получил для тебя особое разрешение от начальства присутствовать на первом совещании». В его голосе ощущался подхалимаж. Естественно, Кфир ему не поверил. «Извини, – сказал он, – не получится, а начальство я поблагодарю при случае за оказанное доверие». После этого Рафи понял, что разыгрывать великого барина он, конечно, может, но с кем-нибудь другим.
Вечером у Саши было очень приятно. Как всегда, у него были самые разные интересные люди. Сидя за чаем, по правую руку от хозяина, Кфир смеялся остротам гостей вместе со всеми. Изощренный одесский юмор, однако, не развеял его напряжения, связанного с предстоящей поездкой. «Сегодня я живу, а завтра?»… «Что день грядущий мне готовит?» – эти вопросы постоянно крутились в голове.
Глава 19 Четвертая поездка
Этот день готовил больше испытаний, чем все остальные. Как ни странно, в это утро они собрались быстрее обычного. Автобусы с автобазы подошли без опоздания. Все это позволило прибыть в Тирасполь достаточно рано, чего там не ожидали. В любом случае, в Тирасполе пришлось задержаться, чтобы убедиться, что все списки подготовлены и автобусы ушли в Одессу.
Судя по всему, до отъезда в Бендеры было еще где-то около часа. Находиться в Бендерах дольше необходимого не имело смысла. Кфир с Симоном пошли в кабинет Симона. Англичане остались у автобусов. Как выяснилось потом, Билл и Вик, эти добродушные шоферы, решили немножко пройтись по городу. Раньше на это обыденное человеческое желание никогда не было времени. Минут через двадцать Бен-Гай вышел от Симона и сразу же увидел идущую навстречу Лин. По выражению ее лица он понял, что-то произошло. Она взволнованно сообщила ему, что Бил и Вик арестованы.
– Как? Кем? За что? Ты была при этом? – спросил он. На все вопросы Лин ответила отрицательно. Кфир попытался успокоиться и взять себя в руки. Это был шок. Пытаясь говорить спокойнее, он спросил Лин, откуда она это знает. Лин указала на пару, молодого невысокого парня и полноватую женщину, стоящих метрах в десяти. Эта пара, не скрывая своего беспокойства, внимательно наблюдала за ними. Увидев, что Кфир на них смотрит, они сразу же подошли.