– Понял, товарищ подполковник. Ваш отряд готов?
– Мы уже почти «на колесах».
– Я не буду ждать сеанса связи. Как только появятся данные относительно пленных, сразу позвоню вам. Сейчас проверю сотовую связь.
– Звони, я жду. Не прерывай радиосвязь.
Отложив в сторону наушники с микрофоном, старший лейтенант Радченков вытащил мобильник, нашел номер подполковника и нажал на кнопку вызова. Волкотруб ответил сразу – ждал.
– Нормально, Вячеслав. Звони. Конец связи, и той, и другой.
– До связи, товарищ подполковник.
* * *Теперь уже и группа спецназовцев приняла для передвижения точно такой же порядок, как недавно вдалеке идущие боевики, то есть отправила вперед двух бойцов с ручными пулеметами. Если произойдет непредвиденная встреча, что называется, нос к носу, один ручной пулемет успевает сделать втрое больше выстрелов, чем автомат. И потому пулеметчики, чтобы подавить любую возможность встречного автоматного огня с короткой дистанции, всегда выдвигаются в авангард. Конечно, два ручных пулемета может позволить себе иметь не каждый взвод, хотя часто имеет – один штатный, второй трофейный. А для такой малочисленной группы, как группа старшего лейтенанта Радченкова, два пулемета вообще были мощным прикрытием. Тем не менее вооружение группы спецназа было не таким ощутимым, как у бандитов, которые имели к двум пулеметам еще и двух гранатометчиков против одного гранатометчика спецназа. Да и общим количеством бойцов спецназовцев превосходили. Но это не имело решающего значения, как не имело значения и присутствие здесь же других бандитов, подчиняющихся Авдорхану Дидигову. С этими вообще можно было не слишком считаться, хотя и среди них могут оказаться те, кто принимали участие в боевых действиях и чему-то научиться успели. Вообще среди молодых бойцов современных бандформирований умелых воинов найти было сложно. Разве только они проходили подготовку где-то за границей. Если в самом начале первой чеченской войны еще встречались целые подразделения с хорошей выучкой – Дудаев тогда сумел убедить земляков, имеющих офицерские звания, вернуться на родную землю и обучать бойцов, то сейчас, когда в идеях Дудаева все разочаровались, учить их было некому, да и желающих учиться было немного. Чаще считали себя воинами, только лишь взяв в руки автомат и научившись опускать предохранитель. Но характер воина и его выучка – это вещи совершенно разные. И старший лейтенант Радченков не опасался местных бандитов.
Группа продвигалась быстро, на более-менее просматриваемых участках вообще бегом, но при этом соблюдая тишину. Привал, устроенный на время сеанса связи, несмотря на свою краткость, все же успел дать бойцам возможность восстановить дыхание, а это при передвижении самое важное, потому что сбитое дыхание останавливает гораздо раньше, чем усталость ног. Почти час передвигались в таком рваном темпе, то быстрым шагом, то бегом, затем старший лейтенант Скорняков указал командиру вправо. Там была удобная тропа для спуска уровнем ниже. Правда, на коротком участке тропа проходила по открытому месту и только потом уже снова углублялась в «зеленку», но здесь, как показалось, заметить спецназовцев было некому.
Свернули, спустились и точно так же продолжили движение по второй полосе «зеленки». А внизу было еще несколько таких же полос, вдоль которых серпантином проходила тропа. Весь склон состоял из разноуровневых террас, и тропа соответствовала очередному уровню.
А скоро вдали стали видны первые дома села.
* * ** * *
Для наблюдения позиция была выбрана почти идеальная. Село располагалось сразу за дорогой под склоном. Сама дорога уходила мимо села куда-то дальше, в соседнее ущелье, и имела только два въезда в сельские улицы.
Улиц всего было пять, если не считать за улицы узкие проходы, делящие населенный пункт на кварталы. Но это, по большому счету, были именно проходы, по которым с трудом могла бы проехать легковая машина, но никогда бы не смогли разъехаться две встречные.
Мощности бинокля, а уж тем более мощности прицела «винтореза» вполне хватало для того, чтобы хорошо рассмотреть не только планировку села, но и все действия, происходящие во дворах и на улицах. А прицел позволял даже лица рассмотреть.
– Командир, справа, – подсказал старший прапорщик Страшков.
Старший лейтенант Радченков сначала без бинокля посмотрел, потом и в бинокль глянул. К селу подходила банда, которую спецназовцы видели со склона. Туда же с разных сторон села, уже кем-то оповещенные, чтобы встретить гостей, бежали несколько вооруженных людей. Они выбегали, занимая позицию на улицах за ближайшими заборами, сложенными из местного слоистого природного камня. Видно было, что встреча готовится не с распростертыми объятиями. Но, кажется, и без агрессивности, хотя и настороженная. И вновь прибывшие тоже остановились, в село не входя, однако и боевую позицию не заняли. Наконец какой-то человек вышел к прибывшим для разговора. По манере поведения этого человека, по тому, как он только сказал на ходу несколько слов тем, что залегли за забором, но даже не остановился рядом с ними, можно было понять, что этот человек с решающим правом голоса.
И действительно, объяснившись с прибывшими несколькими словами, человек повел банду в село, и те, что на позиции ждали, убрали автоматы и сами вышли на улицу.
– Это не сам ли Авдорхан? – спросил старший прапорщик Страшков.
– Нет, это скорее Кадимагомед Заркаев, его помощник, – сказал старший лейтенант Скорняков. – Этот ростом выше среднего. А Авдорхан ростом мал, лыс и пузат. Нам так его обрисовали.
Между тем высокий человек показал, где расположиться банде, выбрав площадку рядом со зданием, напоминающим школу, а двух человек повел с собой. Один из этой пары, длиннобородый, сухощавый, сильно сутулый, вел себя как командир. Отдавал своим распоряжения, да и со встречающим разговаривал категоричным тоном, что было заметно даже с расстояния.
– Так, – насторожился старший лейтенант Радченков. – К Авдорхану поведет. Смотрим, где дом Авдорхана~ Валера, ты в прицел лица можешь разобрать?
– Зубные коронки не обещаю – не рассмотрю, скорее всего, но выражение лица – пожалуйста, – пообещал снайпер.
– Валера следит за встречей. Женя, – обратился Радченков к Скорнякову, – бери на себя левый фланг. Я контролирую правый. Смотрим, кто будет из села вооруженным отправляться и куда. Скорее всего, и не один. Может быть, в самом селе. В какой-то двор. Еда на одиннадцать человек в кармане не поместится. Задача: выяснить, где они пленников держат? Дополнительная задача. Некто Крещеный. Сбежавший, судя по всему, пленник, но информация не конкретная. Если есть возможность, следует оказать ему помощь.
– Это кто-то не из наших, – решил Скорняков. – У меня во взводе таких не было. Скорее из дагестанских.
– Не факт, – не согласился Вячеслав. – Кличку могли дать уже здесь. Крест у тебя кто-нибудь носил?
– Многие носят. Почти все. На всякий случай.
– Вот и причина. В других частях тоже носят. На всякий случай. Так что может быть и наш, и дагестанский, и вообще кто-то со стороны. Все, наблюдаем.
* * *У других бойцов группы не было биноклей, и потому старший лейтенант Радченков разрешил всем, кроме фланговых часовых, отдыхать, предупредив, что необходимость активных действий может наступить в любой момент и, скорее всего, наступит с приходом темноты, когда придется выставить дополнительные посты во всех направлениях. «Подснежники» старший лейтенант приказал не выключать, чтобы он при необходимости мог обратиться сразу ко всем, не повышая голоса. Чтобы дать отдыхающим возможность уснуть без помех, Вячеслав вместе со Страшковым и Скорняковым отключили микрофоны своих «подснежников», но оставили включенными наушники, чтобы не пропустить, если таковое поступит, предупреждение часовых.
Наблюдение продолжалось молча до того времени, когда гостей привели к какому-то дому.
– Вот, похоже, и сам Авдорхан Дидигов объявился. Не могу сказать, лысый ли он, поскольку мужчина в мохнатой шапке, но ростом мал и брюшко имеет основательное.
Старшие лейтенанты перевели бинокли на дом. Стали тоже наблюдать, но комментировал события один снайпер, поскольку прицел помогал ему рассмотреть даже выражение лиц.
– Встречает уважительно. Видимо, спрашивает, как добрались, много ли спецназовцев ГРУ на пути встретили. Отвечает один длиннобородый.
– Похоже, что он ждал их?
– Определенно, ждал. Но встрече не очень рад. Мне так кажется.
– «Прослушка» ничего не говорила о подкреплении. Значит, Авдорхан или другими средствами связи пользуется, или несколько трубок имеет. Если это вообще подкрепление, а не что-то другое. Проследи, как провожатый? Как он себя ведет?
– Почти на равных. С легкой дистанцией.
– Значит, это и есть Кадимагомед Заркаев. Запомни лицо. Возможно, тебе придется его выделить из толпы. Это самый опасный человек в банде.
– Почти на равных. С легкой дистанцией.
– Значит, это и есть Кадимагомед Заркаев. Запомни лицо. Возможно, тебе придется его выделить из толпы. Это самый опасный человек в банде.
– Пулей выделить?
– А ты можешь стрелять и маркером?
– Тогда я приготовлю «СП-6»[6]. Он в бронежилете.
– Могут быть и другие опасные, но о них пока не знаем, – поправил старший лейтенант Скорняков.
– Скоро будем знать. Но мы, кажется, опоздали. Какая-то группа возвращается со стороны гор. Боевики могли выйти к пленникам раньше, когда мы были далеко, а сейчас возвращаются. Внимание. Женя, следим за группой. Предполагаю, что придется кого-то из этой группы захватывать в качестве проводника. Видишь их?
– Нашел. Надо проверить, куда они пойдут. На доклад или сразу по домам.
– Кто-то один пойдет докладывать, – предположил Вячеслав.
– Значит, нам надо определить, где живут другие. Четыре человека. Трое пойдут по домам. Три дома запоминаем, ищем двор без собаки.
– Пять человек, – поправил командир.
– Четыре, – настаивал на своем Скорняков.
– Вы за разными группами наблюдаете, – заметил старший прапорщик. – Две группы вошли в село с разных сторон.
– Может, подскажешь, какая из них навещала пленников? – спросил Радченков.
– Я даже через прицел не ясновидящий. Но мне кажется, что к ним отправляется третья группа. Три человека, у одного за плечами рюкзак. Из двора Авдорхана Дидигова~
– Продолжай наблюдать за ними. Мы ведем свои группы. Надо за всеми присмотреть. К сожалению, вот-вот темнеть начнет.
Вячеслав включил свой микрофон.
– Внимание всем! Подъем! – Старший лейтенант подождал пять секунд, давая возможность бойцам открыть глаза и потрясти головой для пробуждения. – Все ко мне! Буду ставить задачу по блокировке подходов к селу.
2
Я хорошо и спокойно поспал. Честно говоря, ожидал какого-то более необычного действия парамедола, может быть, даже галлюцинаций или еще чего-то в этом роде. Но ничего, кроме сильного расслабления, не испытал. Я расслабился, и это мне помогло слегка прийти в себя. Усталость не ощущалась, и даже раны не так болели, хотя по-прежнему рана в боку чувствовалась так, словно нож все еще торчал там и мешал пошевелиться. Наверное, это естественно, поскольку рана глубокая и болит на всем своем протяжении. То есть на всей глубине, куда вошел нож.
Проснулся я на самом закате. Немного вялый после употребления сильного успокоительного, но это и неудивительно, потому что спал мало, а организм испытывает потребность в более длительном отдыхе, который для меня сейчас невозможен. Я боялся проспать дольше, гораздо дольше, чем хотелось бы. Но организм не подвел. Я давно научился просыпаться тогда, когда это необходимо, и внутренний будильник, контролируемый подсознанием, у меня всегда работал исправно.
Осмотрелся я еще лежа. Ничего подозрительного не заметил, привидения убитых бандитов вокруг меня не столпились, и, чтобы в себя прийти окончательно, я несколько раз присел. Приседания помогают развеять сон гораздо лучше, чем размахивание руками и ногами. Да и размахивания в моем состоянии чреваты последствиями. Даже приседания напомнили, что последнюю рану я получил нешуточную, но и первая тоже давала о себе знать.
Санитарная сумка лежала, как и прежде, рядом, и я, пока еще не стемнело полностью, взялся за перевязку. Сначала с той раны, что проще, то есть с бедра. Рана на бедре уже подсохла, совсем не кровоточила, но я все же обильно полил ее перекисью водорода и без боли оторвал присохший тампон, который сразу после обработки раны хлоргексидином заменил на новый. Перевязка не заняла много времени, а недостатка в бинтах я не испытывал. Покойная санитарка готовилась, кажется, после встречи со мной всю банду перевязывать. Но я остался доволен ее запасливостью.
Однако рана в боку, нанесенная той же санитаркой, обещала неприятности и в будущем. Прямо под раной появился сильный отек, края самой раны сильно воспалились и припухли. Хорошо бы сейчас какой-нибудь сильный антибиотик выпить для обеззараживания или для чего там еще его пьют. Для остановки воспалительного процесса. Но я слишком плохо разбирался в названиях лекарств. Нашел в санитарной сумке бисептол. Это тоже антибиотик, но, насколько я знаю, используется при отравлениях. Но на всякий случай я и бисептол выпил. Сразу две таблетки – ударная доза.
Темнело быстро. И потому я поспешил промыть хлоргексидином и эту рану и снова заклеил ее кусками пластыря поверх тампона так, чтобы было видно, что я заклеиваю, потому что на ощупь выполнять такую болезненную операцию не хотелось. Но я уже чувствовал себя совсем не так, как тогда, когда первую перевязку делал. Тогда я сидеть толком не мог, все упасть норовил. Сейчас даже встал без проблем, хотя и почувствовал резкую боль. И более легко справился с напяливанием на себя бронежилета и «разгрузки».
* * *Вышел я уже в темноте и радовался, что луна прячется где-то за горным хребтом, освещая только краешек неба. Это позволяло мне идти не по «зеленке», где можно было в густом сумраке на куст лицом напороться и без глаза остаться, а по берегу ручья, впрочем, от «зеленки» на всякий случай не удаляясь дальше двух шагов. По другую сторону, уже в четырех шагах от меня, журчал ручей, скрадывая звук моей поступи, но я не имею привычки ходить, как статуя командора, тяжело ступая, и потому этому вопросу много внимания не уделял. Хотя понимал, что ручей и звуки, издаваемые чужими ногами, тоже глушит. Но я мог справедливо рассчитывать на то, что здесь сейчас, кроме меня, ходить некому. Едва ли двое оставшихся на посту бандитов решат разделиться, и один отправится посмотреть, что за стрельба была неподалеку и каковы результаты поиска беглеца. У бандитов не может быть сомнений – двадцать человек в их понимании должны были теоретически легко со мной расправиться. Они бы и расправились, если бы я сразу против всех принял бой. Но мне это почему-то казалось малоинтересным, и я дал им возможность разделиться и рассредоточиться.
Был у меня соблазн перед выходом еще один шприц-тюбик парамедола себе вколоть, но я вовремя удержался, понимая, что мне придется, возможно, просидеть долгое время в засаде рядом с постом. А в засаде, как и часовому на посту, это любой боец знает, особенно хочется спать – работает пресловутый «закон вредности», и с действием этого закона постоянно приходится бороться. После парамедола не захочешь, а уснешь. И можешь проспать самое важное, более того, единственное, что в состоянии изменить ситуацию, – приезд Ризвана Дидигова, обещанный мне раненым бандитом.
Сама судьба раненого меня мало интересовала. Он вышел на «тропу войны» и знал, на что идет. Не моя задача оказывать ему помощь. Сможет до дороги выползти, это его счастье. Есть жизненные силы, чтобы за саму жизнь бороться, он выползет. Нет этой силы, пусть умирает там, где его накрыла граната. Скорее всего, он умрет или уже умер. Если раны в ногах не так опасны, то раны внизу живота в состоянии самого сильного человека свалить, и без срочной операции уже не обойтись. Но не мне же, самому раненному, да еще озабоченному более важной задачей, тратить последние силы на то, чтобы тащить на себе раненого врага. Да, это жестоко, но он захотел воевать и получил свое заслуженное. Просто по-человечески я могу ему посочувствовать. Но не помогать. Если я буду ему помогать, я поставлю под удар пленников, которых этот же раненый бандит собирался убить, как собирался убить меня. И никто другой, а тем более я сам не могу предъявить себе обвинения в жестокости. Ситуация~
Приближение поста я в прямом смысле почувствовал носом. Именно нос уловил запах дыма. И чего-то вкусного. Похоже, на костре жарили или просто разогревали мясо. Не шашлык, потому что запаха уксуса не было. Просто мясо. Но аромат был таким, что сводил с ума.
Чтобы не травить себя в течение долгого времени ожидания, я шагнул в сторону кустов, выбрал место, более-менее подходящее для трапезы, и с повышенным аппетитом начал уничтожать запасы продовольствия боевиков, которыми набил карманы своей «разгрузки». Овечий сыр мне не слишком понравился, мясо, которым я тоже запасся, просилось на костер, но до костра было еще по крайней мере метров восемьдесят, и меня там не обязательно должны были гостеприимно встретить. Там готовятся встретить гостеприимно другого человека, который прибудет, как мне сказали, к утру. И если я раньше времени окажусь у костра, тот человек может и не приехать. И потому, основываясь на сугубо практических соображениях, я удовлетворился холодным мясом.
Зато вода из ручья была удивительно вкусной.
Отдохнув и подобрев после позднего ужина, я отправился дальше. Надо было осмотреть внимательнее все подходы к посту. Да и что представляет собой сам пост, я еще не знал. Когда нас везли в багажнике «Гранд Чероки», я не имел возможности рассмотреть его. Наверняка там есть крыша, потому что дожди бывают даже в здешних южных краях, а любителей под дождем купаться не всегда бывает много. Хотя в полевых условиях можно обходиться простым брезентовым навесом, натянутым на жерди. И этого должно было бы хватить, поскольку никто постоянно здесь не живет. Но в любом случае пост я узнаю. Хотя бы по присутствию рядом костра, доносящего до меня вместе с запахом дыма ароматы, которые уже ноздри не щекотали так маняще, как раньше, до того, как я перекусил.