Если раньше я слушал один звук двигателя, пусть и сливающийся из двух звуков, то теперь задача усложнилась, и я вынужден был одним ухом слушать, куда едет грузовик, вторым – где остановится, «уазик» остановился первым, и как раз там, где я и предполагал. Значит, во время первой остановки там была высажена группа бандитов, которая устроит засаду. И Расписной будет руководить действиями засады. А люди с грузовика заедут дальше и там где-то, скорее всего за поворотом, а это через три с половиной километра, высадятся~ Может быть, и еще дальше отъедут, чтобы перестраховаться. Каждый опытный командир обязан перестраховываться, поскольку точных данных о том, где я залег, у них нет. И при случае, если высадятся раньше, может так получиться, что загонять они начнут, не дойдя десяти метров до моего убежища. Командир обязан так мыслить и должен сочетать возможное и разумное, чтобы добиться гарантированного успеха, хотя гарантированного успеха на войне, как известно, не бывает.
Мне послышался еще какой-то посторонний звук с дороги, идущей от села. Не идет ли еще одна машина, доставляющая группу, которая высадится посредине? Но звук стих, едва послышавшись, если вообще не был игрой звуковых вибраций в тесном пространстве между скал – такое тоже часто в подобной местности случается.
Но мне пора было предпринимать какие-то шаги, чтобы обезопасить себя от расстрела, а своего пленника от свободы, которой он пользоваться без моего пригляда не умеет. В запасе у меня всегда оставался один вариант, который должен был бы сработать. Я понимал, что не собственно уничтожение моей собственной персоны было целью такой большой бандитской операции. При всем моем собственном к себе уважении, я отдавал отчет в значимости младшего сержанта спецназа ГРУ для большой и хорошо вооруженной банды. Не стою я тех усилий, которые на меня в данной ситуации тратятся. Им нужен Ризван Дидигов, живой Ризван Дидигов. А мне нужно освободить пленных. По какой-то причине Авдорхан не пожелал или не смог пойти на мои условия. Я не знаю, чем вызвана эта причина. Но без пленников я не отдам им Ризвана.
Если меня все же найдут, если меня подопрут так, что не будет выхода, я просто подставлю нож к горлу Ризвана таким образом, что даже при собственном падении это горло перережу. Именно нож~ Не пистолет и не автомат, как бывает в дурных детективных фильмах, когда преступник берет заложника. Режиссеры и сценаристы никогда, видимо, не нажимали на спусковой крючок пистолета, если в этих фильмах полицейские бросают оружие, наставленное преступнику в лоб, чтобы бандит не выстрелил в жертву. Чтобы нажать спусковой крючок, требуется осмысленное усилие. А пуля летит быстрее, чем успевает среагировать мысль и передать сигнал мышцам. Всегда можно успеть выстрелить и спасти заложника. Конечно, при условии, если стрелять точно в голову на поражение. Выстрел в корпус может только ранить, хотя и тяжело, и преступник в состоянии выстрелить сам. И судорога может сработать~ При выстреле в голову никакая судорога не заставит палец сжаться так, чтобы с силой надавить на спусковой крючок. Знают, наверное, это и бандиты, если они опытные. И потому я приставлю к горлу Ризвана нож, держа его двумя руками. Если меня застрелят, я упаду и в падении перережу горло. И я готов не только пугать этим. Я готов сделать так, если у меня не будет выхода.
Но это только в том случае, если меня подопрут и поставят в безвыходное положение. Я, естественно, постараюсь такого не допустить. Но, оставаясь в «зеленке», не допустить такого трудно.
Я быстро двинулся в сторону своего пленника. Торопиться следовало, чтобы успеть сделать то, что я задумал. А с моим раненым боком сделать это будет трудно. Рана болела, и ныло все тело, но делать новый укол парамедола я пока не торопился. Это всегда успеется, а сейчас лучше иметь свежую голову, потому что ситуация серьезная. Даже более серьезная, чем первые засады. Длиннобородый командир боевиков мне определенно не понравился. От него исходила опасность.
* * *– Я вижу, ты хорошо выспался, – поприветствовал я Ризвана почти как лучшего друга.
Он проснулся от звука моего голоса, и в его глазах был испуг. Ризван явно не понимал, где находится. Должно быть, снилось ему что-то совсем другое, и, заснув, он никак не рассчитывал, проснувшись, увидеть мою небритую недобрую физиономию.
Действительность бросилась ему в глаза, и Ризван поморщился и промычал то, что позволил ему промычать кляп.
Я сначала проверил веревки – надежны – и только после этого освободил рот. Он задышал часто и жадно, словно перед этим задыхался, хотя никто не мешал ему дышать носом. Более того, кляп даже не помешал ему уснуть и посмотреть во сне какие-то радужные сны, которым, как мне хотелось бы, не суждено было сбыться. То есть я намеревался отпустить Ризвана, если его старший брат отпустит пленников. Но что дальше будет с молодым террористом – неизвестно. Дальше я желал бы ему побыстрее закончить свой жизненный путь и сам бы охотно отправился на охоту за ним, как сейчас его друзья, или кем там они еще ему приходятся, охотятся за мной.
– Брат решил наплевать на тебя, – сообщил я радостную весть.
– Ты разговаривал с Авдорханом? – спросил Ризван.
– Нет, не удалось. Но он не захотел обмена.
– Этого быть не может. – Ризван был категоричен.
– Авдорхан послал людей искать меня и тебя. Меня, конечно, убить, а тебя от меня избавить. Он что, не понимает, чем это грозит тебе?
– Это совершенно не в духе Авдорхана. – Ризван совсем растерялся. – Это кто-то другой им командует. Кто-то другой. Ты должен с Авдорханом связаться. Или даже Джабраил мог ничего не сказать ему.
– И так может быть. Только командуют поисками другие люди. Авдорхан в селе остался.
– Кадимагомед командует? – спросил Ризван.
– Я не знаю, как его зовут. Одной группой командует парень с татуированными руками. Очень крутой из себя.
– Это Кадимагомед. Он в самом деле крутой. Но он против Авдорхана никогда не пойдет.
– А второй группой – какой то парень с длинной черной бородой. Очень длинная борода. Такая обычно у стариков бывает, и седая. А этот не старик, а борода длинная и черная.
– Билимханов? – Вот теперь мне показалось, Ризван испугался больше, чем при моем явлении при пробуждении. Это в его глазах явственно отразилось.
– Кто такой Билимханов? – поинтересовался я небрежно.
– Ты не слышал про эмира Асланбека Билимханова? – Он даже удивился.
– Я не держу досье на тех, кто в «розыске». На это у меня есть командиры. Билимханов в «розыске»?
– Он в «розыске» уже много лет. Только поймать его никак не могут. То пропадает, то появляется. Мне нельзя к нему в руки попадать. Никак нельзя. Помоги мне. И я помогу тебе солдат вытащить.
– Слова не мальчика, но мужа, – заметил я. – Чем он тебя напугал, и вообще, чем он так грозен?
– Он взрывал дома в Москве. С тех пор его ловят по всему миру. Всех других поймали, его не могут. Если только это он. Он так держится. Характерно очень. По-стариковски.
– Сутулится сильно.
– Да. Это он. Как он попал сюда? Как он узнал про меня?
– Ты меня спрашиваешь?
Ризван задумался. Потом головой еще раз мотнул, сон отгоняя. Сон, наверное, отогнал, но страх в глазах остался.
– Не отдавай меня ему, – повторная просьба прозвучала жалобно.
Я потянулся, словно не сильно спешил, и сел на камень:
– Выкладывай все. Тогда я подумаю.
– Что выкладывать?
– Что эмиру этому от тебя надо?~
– Деньги нужны. Деньги двоим предназначались. Мне и ему. Он вовремя не приехал, все мне отошло. А я дело не сделал. Ваши меня перехватили. Он мне звонил раньше, хотел деньги забрать. Я не отдал. Он грозил. Я сказал, что сам дело сделаю, без него.
– А Авдорхан? Он послал его сюда?
– Я не знаю. Авдорхан побоится без меня против Асланбека идти. Но послать он не должен был. Да Асланбек и не тот человек, которого посылают. Он сам идет туда, куда находит нужным пойти. Сколько людей у эмира?
Ризван начал сосредоточенно соображать. Для связанного по рукам и ногам человека умное выражение лица выглядело забавно. Но самого Ризвана такое положение смущало мало. Видимо, появление Асланбека Билимханова вызвало серьезную озабоченность и беспокойство у молодого террориста. И он лучше других знал, что за опасность ему угрожает.
– А я считал его людей? Мне как-то показалось некорректным в кузов под тент заглядывать. Да издалека это и не совсем удобно.
– Понял. Они не выходили из машины.
– Они не выходили из машины.
Мне не совсем нравился оборот, который принимал разговор. Как-то так незаметно Ризван попытался взять на себя командование. И устроил мне допрос по полной программе. Так, словно он сейчас должен принять решение на основании данных моей разведки. И я постарался ответить ему другим тоном, показывая, что командую здесь по-прежнему только я, и только я принимаю решения. И я принял.
Я развязал веревку, которой привязал Ризвана к дереву, потом сменил связку ног на более длинную, чтобы Ризван при необходимости мог бежать, хотя и не в полную силу.
– Вставай, пойдем.
– Куда? – Его интересовали подробности.
В принципе это был не допрос, а нормальный заинтересованный и очень серьезный разговор, потому что Ризван за свою безопасность волновался больше, чем я за его безопасность, и даже за свою собственную.
– А ты собираешься здесь дожидаться, когда за тобой придут?
– Где они высадились?
– Кадимагомед, как ты его зовешь, чуть впереди со своей группой высадился. Не доезжая до поля вчерашнего боя.
– Какого боя?
– Твой брат выслал против меня двадцать человек.
– И что?
– Одного раненого я отпустил после допроса. Он ночью дополз до дороги, и его подобрали. Тогда же, когда подобрали Джабраила.
У Ризвана глаза стали квадратными, и я всерьез обеспокоился состоянием его разума.
– А остальные? – Он не желал понимать не сказанное в лоб.
– Что – остальные?
– Одного ты отпустил. А остальные?
– Их пока еще не вывезли. Они там лежат. Кадимагомед высадился, не доезжая до этого места. Но он, мне думается, вперед не пойдет. Он будет сидеть в засаде.
– Ты был один?
– Я был один, – сказал я коротко и жестко, давая понять, что не желаю продолжать этот разговор. Мне неприятно было говорить о вчерашнем бое, когда пролилось столько крови, но говорить об этом открыто – значит показать противнику свою слабость.
– Пойдем, – повторил я.
Ризван встал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Я вел его, как собаку на поводке, и Ризвана заметно пошатывало, но, кажется, не столько от физической слабости, сколько от пары психологических ударов, которые, как известно, голову никогда не жалеют. Присутствие рядом эмира Асланбека Билимханова сильно испугало Ризвана – это я видел явственно и не заподозрил при этом никакой игры или попытки устроить мне ловушку. А мое сообщение о вчерашнем бое вообще подействовало на него, как удар кулаком боксера-тяжеловеса. После этого Ризван никак не мог оправиться и уже не продолжал начатый ранее разговор. Когда мы вошли в ручей, я дернул за «поводок», останавливая пленника, чтобы и самому попить, и его напоить.
– На колени вставай и пей, – посоветовал я, предоставляя ему возможность лакать из ручья по-собачьи.
Сам же попил из ладоней. Но опять же немного, чтобы не отяжелеть. А Ризван пил долго и много, как верблюд, про запас. Потом полоскал лицо в ручье, потом снова пил, и так в несколько заходов, пока у него живот не раздулся, и он стал больше похож на старшего брата.
– Дальше двигаем, купанье расписанием не предусмотрено, – скомандовал я.
Утро было прохладным, ручей был ледяным, но Ризван выходил из воды с неохотой. Видимо, вода приводила его в себя.
– Куда мы? – снова спросил он.
– Прятаться там, где искать не будут.
– У Асланбека опытные парни. Они везде найдут.
– Тем хуже и для них, и для тебя. Живым я тебя им не отдам. Разве что кусочками.
Он бросил на меня короткий опасливый взгляд. Информация о вчерашнем бое тоже вселила в него страх, и не меньший, чем возможность встретиться с эмиром Билимхановым. Мой встречный взгляд откровенно показал, что я в боевой обстановке не сильно дружу с чувством юмора. По крайней мере, я хотел показать именно это, и он, кажется, именно так меня и понял.
– Так почему ты думаешь, что Кадимагомед не сдвинется с места? – Ризван предпочел перевести разговор на другую тему.
– Потому что перед ним и не ставилась такая задача. С Кадимагомедом парни из села, которые не умеют воевать и никогда уже не научатся. Я смогу вместе с тобой, сопротивляющимся и пытающимся кричать, пройти сквозь их строй, а они этого даже не заметят.
– А Асланбек?
– Что – Асланбек?
– Он где высадился?
– Проехал за поворот ущелья. Оттуда будет меня выдавливать на засаду Кадимагомеда. Я так понял их действия.
– А кто туда Асланбека послал?
– Не я – это точно. Что тебя беспокоит?
– Он там не пройдет.
– Почему?
– Там минное поле. И мины, и «растяжки». Вся «зеленка» заминирована поперек, а к ручью за поворотом не выйти. Можно только по дороге пройти. Но дорогу можно перекрыть одним пулеметом со скалы. Там скала такая есть, со скрытым подъемом. Мы с братом все это сами делали, на случай, если федералы пожалуют без приглашения. Еще несколько лет назад, когда война еще шла. Наши все про мины знают. И туда не суются.
– У Авдорхана есть минер?
– Был. Он потом со мной ушел. Убили парня. Хороший минер был. «Краповый» снайпер его снял. Пуля в затылок – и от лица ничего не осталось.
– А минное поле осталось. Вместо памятника. Значит, твой брат послал Асланбека туда специально? – спросил я.
Ризван задумался.
– Едва ли. Он не решился бы. Асланбек для него большой авторитет. Если только Кадимагомед.
– Кадимагомед, значит, настолько крутой?
– Он никого не боится. Для него авторитетов нет, есть только друзья и враги. Для него Авдорхан не авторитет и не начальник, а только друг.
– Хороший друг. Только Кадимагомед не поехал туда ставить пулемет. Он в обратную сторону поехал. К своим.
– Это потому, что у Авдорхана пулеметов нет. А автоматом дорогу не удержать. Даже тремя автоматами. Два последних пулемета я забрал в прошлом году. «Ручники». Пакистанские. Они так и пропали вместе с нашим джамаатом[9]. Твои «летучие мыши»[10] парней накрыли. И все. И пулеметы не помогли.
– А ты, стало быть, ушел?
– Я в это время в медресе учился в Саудовской Аравии.
– Грамотный, значит, – усмехнулся я.
Ризван позволил себе обидеться.
– Да уж грамотнее тебя. Так где ты желаешь меня спрятать?
– Две мысли есть. Первая – там, где меня прятали, когда сюда везли. В багажнике машины. Джип «Гранд Чероки». Машина сгорела. Туда никто не сунется.
– Там не поместиться~
– Нас троих везли. Поместились.
– А вторая мысль?
– Вторая попроще и похуже~ Я когда на тебя засаду готовил, осматривал место за постом. Там, под скалой, в самой глубине, легко можно нору выкопать. И заложить изнутри камнями. Только там, в мешке, маневр теряется. Если обнаружат, останется только взорвать тебя и себя. Что предпочтешь?
– А какой маневр в сгоревшей машине? Подойдут и расстреляют~ Или из «подствольника» шарахнут. Этой машине не привыкать.
– Да, но там у меня обзор будет. Большая часть все равно поедет через «зеленку». Несмотря на то что на минное поле выйдут. Минное поле не может по всей долине тянуться. Пару человек потеряют, сделают щупы и пройдут. И снова в «зеленку» двинутся, потому что на дороге меня искать смысла не увидят. В крайнем случае пустят на дорогу пару человек. Под мой автомат. Этих я сниму.
– Но остальные тут же двинутся сюда. И опять никакого маневра.
– Другого варианта я все равно не вижу.
– Есть вариант!
– Выкладывай.
– Выдвигаться в сторону Кадимагомеда, – заявил Ризван. – Тебе остается только мне довериться. Иначе и сам погибнешь, и пленных не выручишь. Я с Кадимагомедом договорюсь. Пленных твоих отпустим, тебя отпустим. Я к своим возвращаюсь. Асланбек доходит до засады, ему говорят, что никого не было. И все. Мы с эмиром не встречаемся, а я уже в селе спрячусь. И тебя спрячу, чтобы следов здесь не было.
– То есть ты мне предлагаешь добровольно сдаться в плен.
– У тебя нет другого выхода. И у меня другого выхода нет.
В это время где-то за поворотом ущелья грохнул взрыв, и гулкое эхо прокатилось мимо нас.
– Асланбек не простит этого твоему брату, – сказал я.
– Авдорхан скажет, что здесь раньше стоял пост федералов. Здесь в самом деле стоял пост федералов. Давно, года четыре назад. Мы же не ходим по «зеленке». Потому и не знаем, что федералы все там заминировали.
– Нормальный ход, – согласился я. – Хорошо, если сам Асланбек взорвался!
– Он сам вперед не полезет, – вздохнул Ризван с сожалением. – Так что скажешь на мое предложение?
– Я бы и согласился, только меня смущает здесь одно обстоятельство~
– Выкладывай.
– Какие у тебя есть предположения, почему твой брат не согласился на простой обмен, как я того хотел?
– Откуда я могу знать. Но у него есть, думаю, веские причины так поступить.
– Я вижу сам эти причины. Он расстрелял пленников и потому не смог совершить обмен. – Я сказал это с угрозой, и Ризван понял, к кому эта угроза относится.
Пленник задумался, но ненадолго.
– У меня есть более правдоподобная версия.
– Я слушаю тебя очень внимательно.
– У моего старшего брата есть одна характерная черта, которая его не красит. Он больше всего на свете, больше, чем брата, больше, чем жену, больше, чем детей, любит деньги.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Самому отдать в руки Асланбека не только меня, но и деньги, которые я обещал ему разделить, если он поможет мне выбраться за границу, – это было выше его сил. Он наверняка сказал эмиру, что пленников расстрелял и потому обмен невозможен. Я так предполагаю. Это наиболее похожий на действительность вариант. Здесь остается надежда, что обмен состоится помимо Асланбека. А если бы он при Асланбеке совершил обмен, то все пропало бы. Авдорхан побоялся бы открыто против эмира выступить. Слишком большие силы у того за спиной, слишком большой авторитет имеет Билимханов среди непримиримых боевиков, чтобы его можно было просто так вот убрать с дороги. Перехитрить, обмануть – это дело другое. Пусть потом чешет затылок до тех пор, пока голова на плечах держится, а держаться ей все равно уже недолго. На него идет большая охота.