Он изошел потом и проклял все на свете, пока сумел сдвинуться на расстояние вытянутой руки, там навес прогнил вовсе, зато по бревну можно вскарабкаться на саму крышу.
Прошло еще с полчаса, пока сумел спуститься на землю, потом, часто припадая к земле, начал пробираться в сторону дворцового сада. На той стороне, как уже знал из разговоров, громадная усыпальница правителей Куявии. Только правителей, жен и детей хоронят на другом кладбище.
Половинка луны светила с такой яркостью, словно на небе полыхают три полных, а все звезды приблизились. Мир залит серебристым светом, но тени стали еще злее и чернее. Он ненадолго припадал к земле и замирал в каждой тени по дороге. Дорожка вела между деревьями в темноту, он нырял туда почти с облегчением, искололся и поцарапался, зато никто не видит, наконец на звездном небе начала вырисовываться темная громада из массивных черных плит. Здесь лунный свет терял силу, блеск даже не отражался от черного камня. Глаза вычленили из тьмы массивную металлическую дверь, выкованную из черной бронзы, что втрое прочнее любых сортов железа. Так вот она какая, древняя усыпальница куявских тцаров!
Из земли выдвинулись призрачные стражи, лунный свет проникал сквозь их доспехи и длинные мечи, но лица настолько строгие и решительные, что по спине пробежал предостерегающий холодок.
– Тихо, ребята, – прошептал он. – Я не ломлюсь сам… Меня пригласили.
Стражи переглянулись, редкий куяв удостаивается чести войти под эти своды, но, словно получив неслышный приказ, исчезли.
Он взялся за массивную ручку, пальцы ощутили покалывание. Челюсти сжались, но трусить поздно, он с силой потянул на себя. Огромная, тяжелая, как городские врата, дверь подалась медленно, нехотя.
Скользнув вовнутрь, он так же осторожно притворил за собой, огляделся. Сплошная тьма, потом глаза чуть привыкли, впереди слабо блеснул рассеянный свет. Ступеньки повели вниз, он сперва нащупывал вслепую, потом глаза начали их различать, а вскоре увидел и сам светильник: широкий, медный, с медленно горящим маслом. Запах от светильника шел мягкий, совсем не гадостный.
Придон всмотрелся в темноту дальше, хоть глаза выколи, поколебался, но что храброму артанину какие-то куявы, да еще дохлые, решительно выломал светильник из стены. Да, ступени все еще ведут вниз, в темноте хорошо бы загремел голова-хвост, голова-хвост, но по освещенному идти можно без потери достоинства…
Длинный, как рассказ волхвов о сотворении мира, спуск привел еще к одной двери. Старинной, массивной, но хуже того – опечатанной знаками в виде драконов, пастей драконов, пылающих мечей. По коже побежали мурашки. Может быть, это и безобидные знаки, но откуда безобидные в таком зловещем месте, да и вообще все тайное – происки злых колдунов, кои исчезнут из мира лишь тогда, когда там проскачут артанские кони.
Он сделал шаг, обнаженной кожи коснулся холод. Теперь, когда в нем иногда звучал голос неведомого бога, душа будто потеряла защитный доспех, чувствовала малейшее прикосновение воздуха… и сейчас он понимал и даже видел, что дверь защищена так, как не защищен сам дворец Тулея. – Но не от нас, артан, – выдавил он сквозь зубы. Губы прошептали заклятие против злых духов, хотя умом понимал, что в Куявии свои духи, им наплевать на артанских колдунов, но руки уже протянулись к двери, а еще раньше, озлившись на себя, пнул ногой.
Дверь исчезла, он оказался в большом темном зале. Правда, вдоль стены слабо мерцают огоньки светильников, но освещают разве что самих себя. Такие же медные чаши на вбитых в каменную стену штырях. А внизу, освещенные этими желтыми мертвенными огоньками, стоят жертвенники, на иных все еще темные пятна крови. Одни жертвенники – простые валуны, другие – гладко отесанные камни с надписями на всех сторонах, над третьими потрудились мастера – блистают золотом, серебром, у самого основания искусная рука высекла колдовские знаки.
Он обошел все помещение, встревожился, наконец заметил еще одну дверь. Черную, под цвет стены, без всяких украшений. Перед ней слой пыли был толстым, как тцарское одеяло. Сердце Придона заколотилось, как у пойманного зайца.
Сцепил зубы, нажал плечом. Дверь не подалась, нажал еще, запоров не видно, и тут взгляд упал на небольшой металлический штырь в полу рядом с дверью. Грубо дернул, ничего не изменилось, но, когда снова толкнул дверь, она без скрипа приоткрылась.
Из щели пахнуло плесенью. Придон задержал дыхание, приоткрыл еще, протиснулся вовнутрь и тут же с усилием придвинул створку на место. Но, когда повернулся, его словно окунули в ледяную воду, ноги ослабели, и он не решался убрать спину от двери из страха, что сползет на землю.
Помещение оказалось длинным, дальняя стена теряется в темноте. Светильники горят только с одной стороны, так что другую стену не увидеть, будто ее нет, словно там другой мир, жуткий мир смерти, а сами светильники бросают свет на лица… мертвецов.
В Артании тцаров тоже хоронят в склепах, но там все умершие упокоены в каменных гробах, а здесь…
Он присмотрелся, с шумом выдохнул. То, что он принял за лица, на самом деле каменные изображения умерших. Чтобы издали видеть, что где лежит. Но какое нечеловеческое умение так изобразить их куявские хари! Да не только хари, вон фигура выступает из камня, оставаясь погруженной в него разве что на треть…
Пальцам стало больно, он опустил взгляд, костяшки побелели на рукояти топора. Заставил себя перевести дыхание, с трудом разжал пальцы, а потом и вовсе убрал руку. Не зная, куда ее деть, зацепил большим пальцем за пояс, огляделся, стараясь держать лицо надменным, а нижнюю челюсть вперед.
С трепещущим сердцем, он все-таки заставил себя стронуться с места. Каменные ящики поплыли мимо, запорошенные толстым слоем пыли, в мертвой паутине, с засохшими трупиками пауков. Разные по форме, размерам, то из мрамора, то из черного гранита, то вовсе из неведомых пород, три гроба вовсе из черной бронзы, что не поддается ржавчине, один гроб словно бы из дерева, но Придон не знал такого дерева, чтобы не рассыпалось в этом влажном сыром воздухе…
Чем дальше от двери уходил, тем меньше пыли на каменных гробах, но, когда оглянулся, сердце остановилось в страхе. Вместо стены с дверью такая же чернота, как и впереди, а в обе стороны уходят бесконечные огоньки странных светильников, что горят, не сгорая, и масло в них никогда не кончается.
Он стиснул зубы, есть там выход, есть, вот сейчас он вернется и отыщет тут самую дверь, в которую вошел…
Сырой воздух колыхнулся. Ему показалось, что сами стены сдвинулись, как при землетрясении. Затрепетали огоньки светильников. А затем раздался голос, который Придон сперва не расслышал, настолько бестелесный, похожий больше на дуновение ветра, на легкий посвист в трубе очага.
Придон насторожился, повертелся из стороны в сторону. Голос повторился, Придон опустил для уверенности пальцы на рукоять топора, медленно двинулся вдоль ряда гробов дальше, в сторону тьмы. Откуда, словно из небытия, вываливались новые глыбы, все черные, из камня или металла.
– Артанин, – прошелестело в воздухе. – Артанин…
Голос был слаб, но отчетлив. Придон остановился возле каменной глыбы, лицо выступает могучее, с горбатым носом и выдвинутым надменно подбородком. Полузакрытые глаза смотрят с такой интенсивностью, что по спине снова пробежал холодок и протиснулся под кожу.
– Были тцары, – прошелестел голос, – которые дружили с Артанией… Я же всегда воевал… Но именно мне выпало тебе сказать… помочь…
Придона колотил страх, ноги ослабели. Чтобы как-то скрыть ужас, он сам выпятил нижнюю челюсть и спросил почти враждебно:
– Так почему говоришь ты?
– Не все… – прошелестел голос, – не все… Немногие могут взирать на этот мир… остальные не покидают мира мертвых… но из взирающих только самые сильные могут…
Он произнес несколько слов, но голос истончился, пропал. Придон кое-как совладал с собой, сказал хрипло:
– Хочешь, чтобы тебя услышали, говори громче. Снова посвистывание ветра, потом голос возник снова, словно мертвый собирался с силами.
– Только самые сильные… и только в полнолуние… И вот я, враг и воитель Артании, ужас их детей… Придон прервал уязвленно:
– Не преувеличивай. Не родилось еще куява, который мог напугать хотя бы артанских зайцев. Говори, зачем просил явиться.
Голос произнес после паузы:
– Я знаю, ты ищешь рукоять меча…
– Да, – ответил Придон с вызовом. – Это где-то в твоей Куявии. Но я найду, нравится тебе это или нет.
– Найдешь, – согласился тцар. – Все когда-то находится. Не найдешь ты, найдет другой. Не сейчас, так через сто лет. Или через тысячу…
Мороз пробежал по коже, мертвец о таких сроках говорит с такой мертвящей легкостью, что у Придона вырвалось злое:
– Я найду этим летом!
– Однако старый бог не подскажет, – донесся тихий вздох.
– Почему?
– Я найду этим летом!
– Однако старый бог не подскажет, – донесся тихий вздох.
– Почему?
– Просто не знает.
– А ты знаешь? – спросил Придон с вызовом. К его удивлению, мертвец ответил тем же ровным голосом:
– Да.
– Ты? – не поверил Придон. – Откуда?
– Потому что я последний из смертных, – ответил мертвый тцар, – который держал его в руках. И только я знаю, где рукоять этого меча.
Сердце Придона забилось учащенно.
– Где?
– Я скажу тебе…
Внезапно волна подозрения окатила Придона, как холодная морская волна.
– А почему ты решил помочь мне? Артанину? Голос ответил без паузы, сильный, но усталость звучала в нем:
– Я тебя не обманываю. Увидишь. Получилось так, что ты сейчас помогаешь Куявии больше, чем любой из куявских героев. Даже самые близкие к тцару люди сейчас ему вредят… Раньше я хотел его уничтожить, ведь он стер с лица земли последних моих потомков, что правили Куявией триста лет!.. но потом остыл, ведь мои потомки, моя кровь уже стала бледнее воды. К тому же Куявии мои ослабевшие потомки приносили больше вреда, чем пользы…
Придон прервал, страшась потерять мелькнувшую мысль:
– Ты можешь смотреть в грядущее? Голос прозвучал невесело:
– Я – нет. Зато могу говорить с тобой. А те, кто выбирает дар смотреть в грядущее, теряют дар речи… Вообще им нельзя общаться ни с живыми, ни с… даже такими, как я.
– Понимаю, – ответил Придон с разочарованием. – Это разумно. Хоть и жаль. Где меч?
– Весь?
– Хотя бы часть, – поправился Придон.
– Рукоять в горах Куявии. Здесь, на равнине, ее бы нашли. Чародей спрятал в Запретных Землях, где издавна живут бессмертные дивы. Вернее, он отдал дивам рукоять, велел стеречь… Сам он дивам не по зубам, они это знали. Если бы захотел, он бы разрушил их замки… Говорят, раньше даже рушил. Непонятно, почему вдруг пощадил, ведь он все же человек… наверное.
Придон прервал:
– Горы большие. Везде искать тысячи лет не хватит!
– Это почти на границе с Артанией, – сообщил мертвый тцар. – Да, знаю, там самые высокие и неприступные горы. Потому там и граница, что туда ни куявы, ни артане… Каждый по свою сторону горного хребта. Но тебе придется почти на вершину… Там небольшая высокогорная долина… Даже не долина, а… ладно, увидишь сам. Там есть странная гора, долина сразу за ней. Гора вся белая, а вершина как трезубец. Все горы вокруг старые, а эта как вчера родилась… Но тебе не стоит пускаться в путь одному, это человеку не по силам.
– Мне все по силам, – возразил Придон.
– Да, ведь ты артанин… Прямой и гордый. Но стоит ли карабкаться месяц за месяцам по обледенелым скалам, если можно туда попасть за сутки?
Придон ощутил, как отвисла челюсть, сердце радостно дернулось, но тут же волна подозрения прошла по телу, как струя холодной воды.
– Проклятой куявской магией? Да ни за что!
– Знаю, магии гнушаетесь. Гордые дети Степи! Но я не о магии. Проси у тцара доставить тебя к Запретной Земле на драконе. Ради такого случая тебе покажут дракона вблизи. Надеюсь, ты не успеешь подсмотреть, как им управлять… Да ваша гордость и не позволит это делать. Ведь все решает добрый удар топора, верно?
Придону послышался смешок в тихом голосе. Набычившись, он сказал зло:
– Ты угадал, мертвый. Меня не страшат куявские ящерицы с крыльями. Обещаю, если тцар даст мне дракона, я влезу ему на спину без колебаний. Только постелю попону, чтобы не испачкаться о его куявскую слизь.
Глава 4
От двери щелкнуло. Придон обернулся как ужаленный. Оба дверных засова медленно вылезли из петель, один вовсе с железным стуком упал на камень пола. Дверь приоткрылась, в комнату скользнула молодая женщина. Фигура юной девушки, но что-то подсказало Придону, что ей намного, очень намного больше, хотя и лицо под стать фигуре: нежная, белая, румяная, с блестящими смеющимися глазами.
– Не надо за топор, – предупредила она быстрым шепотом. – Разве не знаешь, что мы, ведьмы, боимся железа?
– Что ты… – пролепетал он, – хочешь? Она оглядела его оценивающе.
– Пришла бы я по своей воле, уже взяла бы… Но, увы, есть маг намного более могучий. И умелый. Одевайся, я что-то тебе покажу.
Он спросил, ощетинившись:
– А если я не хочу?
– Хочешь, – ответила она безапелляционно. – Ты из шкуры выпрыгнешь, чтобы ухватить что-то новое. Я покажу тебе нечто очень важное для тебя… и Артании. А потом проведу обратно. Если хочешь.
– Сам вернусь, – вырвалось у него, и по ее улыбке понял, что невольно ответил согласием. Озлившись, спросил сердито: – А что я увижу?
– Там, – ответила женщина. – Все там. Прямо из воздуха она вытащила длинный плащ с капюшоном, накинула на плечи. Придон поймал ее оценивающий взгляд, потом она сказала с брезгливой гримаской:
– Ладно, я тебя проведу. Это будет стоить головной боли на полдня, но… ладно. За удовольствие смотреть на такую фигуру надо чем-то платить. А мы, женщины, на что только не идем ради красивого мужчины.
Она отступила в сторону, он понял, что надо идти, шагнул к двери. В проеме увидел стража с неестественно застывшим лицом. Женщина приложила палец к губам. Придон кивнул, вышел, задерживая дыхание и стараясь не топать.
У его двери, оказывается, дежурили четыре стража. Сейчас все тупо таращились в пространство. Придон пошел за женщиной, она двигалась по широкому коридору, зад вилял из стороны в сторону, но спина оставалась прямой и гордой, как у артанки.
Светильники источали нежный золотой свет и наполняли пространство пряным запахом, в котором было нечто от гнили. Женщина вела по коридорам, переходам, стражи их не замечали, даже встретили хихикающую парочку, Придон задел его ненароком, тот лишь остолбенело уставился в стену напротив.
Из дворца выскользнули также без помех, лицо женщины покрылось мелкими бисеринками пота. Дышала она учащенно, Придон сочувствующе молчал. Когда пересекли площадь, сказал виновато:
– Отдохнем в тени?
Она бросила быстрый взгляд:
– Зачем?
– Да что-то ноги устали, – ответил он.
– Артанин, – бросила она беззлобно. – Даже соврать не умеешь!.. Но как же, защитить женщину – долг… У нас бы мужчина еще и сверху на мои узкие плечики. И ножки бы вот так свесил… Ладно, пойдем. Больше не скрываемся.
Он кивнул, пошел рядом посреди улицы, плечи раздвинул, а мышцы взбугрил. Если кому не нравится, он готов объяснить на кулаках, топорах или даже мечах, конным или пешим, что ему так нравится, а кто не одобряет, тот пусть попробует артанской отваги!
Город накрыт звездным небом, луна выглядит выкованной куявскими мастерами, крыши блестят, будто после дождя: в этой части города покрыты серебром и золотом. Ведьма посматривала насмешливо, потом в ее глазах он уловил сочувствие, насторожился.
– Теперь скажешь, куда идем? – потребовал он.
– Во-о-он там перекресток, – ответила она, – видишь?.. Если идти прямо, ты увидишь большой богатый дом. Очень богатый. Сегодня, как и вчера, в этот дом придет один человек… Тайком, как вор.
– Мне его остановить? – спросил он и вскинул руку, чтобы коснуться рукояти топора. Лунный свет красиво высветил могучие мышцы.
– Да, – ответила она, добавила поспешно: – Но не то, что ты думаешь… Не обязательно сражаться, драться, даже ссориться.
– А что же?
– Просто взгляни, – повторила она настойчиво. – Он будет в таком же плаще с капюшоном, как и я. Сорви с него капюшон, посмотри в его лицо. Только и всего.
– Он колдун?
– Да нет же, – ответила она терпеливо. – Тебе ничего не грозит. Мы знаем, кто это. Но хотим, чтобы узнал и ты. Придон сказал рассерженно:
– Ничего не понимаю. Так скажи! Незачем вот так ночью…
– Ты не поверишь, – ответила она коротко. Хлопнула его по широкой спине. – Все, иди сам! Затаись в тени, он скоро появится.
Она остановилась, Придон сделал по инерции шаг, повернулся, ее тонкая фигура задрожала и растворилась в ночном воздухе. Рассерженный и встревоженный, он оглядывался, прислушивался к каждому шороху. Затаился в тени, чувствуя себя глупо, не по-артански прятаться. Разве что убедить себя, что в боевой засаде…
На том конце улицы показался человек. Двигался по темной стороне улицы, горбился, явно стараясь не привлекать внимания, хотя ночью кто на него будет пялиться. Ко всему еще и широкий капюшон надвинул так, что выглядывает только подбородок.
Когда человек приблизился и показался на освещенном лунным светом пространстве, Придон успел заметить, что подбородок широк и тяжел, выдвинут вперед, раздвоенный строго посредине. Если бы не этот надменный подбородок, так и вызывающий на ссору, Придон, может быть, пропустил бы мимо, показалось вдруг глупо хватать кого-то из темноты, но подбородок, подбородок…
Ноги как подбросили его от земли, он выпрыгнул из тени и заступил незнакомцу дорогу. Тот от неожиданности отпрянул, рука метнулась к поясу. Два ножа одновременно блеснули в призрачном лунном свете. Незнакомец вскрикнул: – Придон?