Он задержал дыхание, будь что будет, сделал шаг, переступил черту. Ничего не случилось, оглянулся: в светлом круге темные фигуры колышутся, как стебли грязных трав под свежим ветром.
– Дверь открыта! – крикнул он. – Кто-то пойдет со мной?
Там было явное замешательство, потом донесся слабый голос старого мага:
– Я не пойду… но постою у двери… с этой стороны.
– И я, – раздался другой голос, Придон узнал Черево. – Вдруг да увижу, как тебя, наглеца, раздерут на части!
Послышались шаги, в круге света появились их бледные лица, но с места никто не сдвинулся. Зато появились двое молодых жрецов. Один протянул Придону горящий факел, тут же попятился. Придон повернулся, сделал шаг, ноги задрожали сильнее.
Зал куявы вырубили немаленький, стены странно синие, как и пол, даже багровый свет факела не может бросить живой солнечный свет. Страх холодил тело, коснулся сердца. Мрачный зал синий от пола до потолка, а слева у стены темно-синие мраморные плиты, алтарь неведомого бога. Прямо из стены выступает, нависая над алтарем, каменное изваяние. У Придона ноги стали такими же каменными, он невольно за-. медлил шаг, глаза не отрывались от чудовищного бога.
Внизу под изваянием полыхает огонь. Углей Придон не рассмотрел, языки пламени и багровый свет подсвечивают снизу чудовищную морду, делая ее еще страшнее и зловещее. На плече древнего бога такой же каменный зверек. Он, Придон не поверил глазам, повернул голову и уставился на чужака. В широко расставленных глазах вспыхнули красные угольки.
Огромный бог все еще пребывал в неподвижности, затем каменная голова шелохнулась. Мертвые глаза вспыхнули красным, как и у зверька, только ярче, мощнее. Придон поспешно напомнил себе, что там, в глазах статуи, всего лишь рубины, это свет от огня, от его факела, блики.
– Кто ты, дерзкий? – прогремел голос. – Как посмел… Кто прислал?
Слова были на незнакомом языке, но странным образом Придон понял, да и что еще можно было спросить, он собрался с силами и выкрикнул:
– Меня зовут Придон! Я пришел по своей воле. Страшная голова выросла в размерах, но это бог всего лишь чуть выдвинулся из стены. Выпуклые, как у большой ящерицы, глаза цепко держали Придона.
– Придон? – проревел страшный голос, от которого Придону захотелось стать муравьем и забиться в щель между плитами. – Но ведь ты уже взял у меня амулет?.. Что ты хочешь, Придон?
Придон растерялся, мысли заметались, как те муравьи, на пень которых он однажды сел в детстве. В голосе чужого бога нет угрозы. Говорит так, словно с давно знакомым. Принимает за кого-то другого?
Внезапно фигурка демона на плече бога шевельнулась, скрипучий голос сказал подобострастно:
– Мой господин, этот не Придон… Бог прорычал:
– Не Придон?.. Но он – Придон!
– Я – Придон, – выкрикнул Придон поспешно. – Я могу поклясться небесами, подземным миром и всем сущим!
Демон сказал поспешно:
– Мой господин, он Придон… и не Придон. Я чую в нем нечто чужое! Мой господин, ты ценил меня за то, что единственное, в чем я превосхожу тебя, это в чутье!.. Как пес превосходит человека в чутье, что не умаляет величие человека перед псом, так и я чую лучше… это не тот Придон, которому ты дал амулет, вручил Меч Низвержения и позволил пройти Врата Шестого Мира! Это не тот Придон, который сокрушил несметные рати убозергов, построил Темный Мост и низверг гордых демонов хвостатых звезд в преисподнюю.
От голоса этого мелкого с виду зверька начал дрожать воздух, постанывали древние камни. Придон стискивал челюсти, чтобы не закричать. Кровь уже кипит в черепе, вот-вот прорвет слабые преграды и горячими струями брызнет наружу.
– Кто ты? – спросил бог. – Если ты Придон, то почему и не Придон?.. Теперь это чую и я. Но ни один смертный не смог бы войти в этот древний храм… помимо потомков славного и гордого рода солнечных хермонцев. Никто из живущих, помимо потомков рода Азазеля, не может слышать мой голос и оставаться на ногах. А ты даже не пал на колени!.. Кто ты?.. Как звали твою мать?
Придон открыл уже рот, но вспомнил в странном озарении, что отец однажды, когда думал, что их с матерью никто не слышит, назвал ее странным именем Шатания.
– Шатанья, – ответил он. – Ее зовут Шатанья. Демон заметно вздрогнул. Бог пребывал в раздумье, наконец голос его прогрохотал как близкий гром:
– Шатаньи давно нет в живых. Уже много тысяч лет. Придон сказал дерзко, чувствуя, что сейчас надо быть дерзким, надо спорить, иначе погибнет:
– Всего не могут знать даже боги! Почему ты так решил?
– На моих землях, – прогремел нечеловеческий голос, Придону в нем послышалась печаль, – на моих землях… которым я покровительствую, Шатаньи нет в живых. Ты соврал, смертный. Сейчас ты умрешь.
Придон отступил на шаг, все потеряно, но это было бы потеряно для куява, он крикнул с гневом и громким голосом:
– Но велика ли твоя земля? Нет ли земель, где твоей власти нет?
– Моя власть не простирается только на Запретные Земли, – прорычал бог.
– Почему? Ведь это твои земли? И твой народ?
– Между нами… – проговорил бог. – Между нами… – Он сказал несколько непонятных слов, явно заклинаний, демон взвыл, застонал, запричитал на том же непонятном языке.
Придон воскликнул:
– Но твоей власти и твоего покровительства хватило, чтобы Шатанья и на Запретных Землях осталась жива! Она ушла с моим отцом в его земли, сейчас нас трое братьев и одна сестра – ее дети! Если ты можешь ее увидеть… увидеть ее гробницу, то взгляни!
Бог молчал долго, Придон затаил дыхание. Он чувствовал как страшатся его дерзких речей куявские жрецы, если, конечно, слышат этот могучий голос. Наконец голос прогрохотал, огромный, в котором Придон ощутил такую печаль, что волосы встали дыбом.
– Я не могу ее зреть… За чем ты, Придон?
– Мне нужны обломки меча Хорса, – ответил Придон. Он выпрямился. – Я уже отыскал ножны. Вот они!.. Теперь нужна рукоять. Говорят, она здесь, в Куявии.
Нечеловеческий голос громыхнул:
– Что такое Куявия?
– Довольно мелкая и никчемная страна, – ответил Придон громко, – не обращай внимания. Рукоять меча где-то в горах. Вечных горах, которые были такими же, как и тогда, когда никакой Куявии и в помине, а ты был силен и молод… Укажи мне это место! А взять ее в свою ладонь я смогу сам.
Он говорил гордо, и спина его была прямая. Сердце стучало сильно, он говорил с богом и не падал ниц, не устрашился нечеловеческой мощи! Далеко у раскрытых дверей, готовые, как овцы, толпой в диком страхе ринуться прочь, маячат фигуры в синих плащах. Сохранят ли в записях, как дерзкий пришелец из враждебной Артании смело говорил с их богом?
– Моя власть не идет дальше знакомых мне гор, – пророкотал нечеловеческий голос, – и этого клочка земли… Там не было такого меча… или обломков, как ты говоришь…
Ноги Придона дрогнули, в коленях появилась слабость, а сердце оборвалось в пустоту.
– Как же нет? – спросил он жалким голосом. – Маги говорят…
Он почти услышал, как у дальней двери ахнули жрецы. Мало находилось смельчаков, что осмеливались обращаться с богу напрямую, минуя их, жрецов, но еще не родилось такого, что посмел бы спорить с богом!
Каменная статуя не двигалась, Придон терпеливо ждал, наконец могучий голос пророкотал:
– Какой бог, говоришь?
– Хорс, – ответил Придон торопливо. Долгое молчание, затем под сводами прокатился грохот, где едва различались слова:
– Нет таких… Разве что из самых молодых, что пришли уже позже… Я посмотрю, в тех землях, которые зрю. Ты можешь… ко мне завтра.
Грохот становился все тише, упал до шороха. В мертвом молчании Придон вздохнул горько, но вспомнил, что куявский бог еще не отказал, да и эти крашеные куры смотрят от входа, гордо выпрямился и надменно осмотрелся по сторонам.
– Я приду, – ответил он громко и с достоинством. – Может быть, завтра буду занят… но постараюсь освободиться для разговора с тобой. Если нет, то приду послезавтра.
С прямой спиной он отвернулся и – плечи развернуты, а голова высоко – пошел к бледным и потрясенным жрецам. На самом же деле голова шла кругом, в черепе звонко били огромные, как горы, молоты. Когда сделал первый шаг, пол пытался вздыбиться, пришлось пошире расставить ноги. Пошел, как моряк по палубе плывущего в бурю корабля.
Вышел, лицо каменное, жрецы поспешно расступились. В левую щеку все еще тянет смертным холодом, словно он уже в могиле, зато правую внезапно так прижгло солнце, что вот-вот вздуются волдыри… Да и звуки стали громче, он слышал все, о чем разговаривают далеко за его спиной жрецы, но грохот в черепе затихает медленно. Суматошные растерянные мысли мечутся из стороны в сторону, как вспугнутые у ручья мотыльки. Все так просто? Изготовился к страшной смертельной битве, когда с топором и щитом в самую гущу врага… а если придется, то в смертном двобое с самим вождем местных демонов, с встающими из могил скелетами… наслушался у костров рассказов бывалых воинов, готов отражать нападение крылатых драконов и наносить удары сам… но чтоб вот так древний бог разговаривал с ним… почти как с равным? Отвечал, спрашивал; снова отвечал?
Он сделал лицо как можно каменнее и высокомернее, остановился и повернулся к жрецам. Черево еще издали показал ему большой палец, хотя сам выглядит потрясенным, даже вечно красная морда побледнела и словно бы чуть опала. Щажард смотрел исподлобья и с опаской.
– А еще кто-нибудь в этом городе может знать? – спросил Придон надменно.
Приблизился Барвник, он посматривал на Придона с величайшим уважением и опаской.
– Будем искать, – сказал он торопливо. – Но уже то… что вот так… уже много!
– Мало, – отрубил Придон.
– Почему?
– Мне надо все, – ответил Придон. – И сразу.
Барвник поклонился.
– Слышу речь истинного артанина.
Щажард подошел с Черевом, оба смотрели на Придона во все глаза. Черево сказал осторожно:
– Вернемся, доблестный герой, во дворец. Там за истинно мужским делом решим, что делать дальше.
– За каким мужским? – спросил Придон подозрительно. – За накрытым столом, конечно, – ответил Черево с удивлением. – Хорошо накрытым!
Глава 3
Был накрытый стол, был пир, дюжина музыкантов стучала в бубны и дудела в трубы, а накрашенные девки плясали очень усердно, однако Придон не поднимал на них глаз, только ел, пил, мечтая, чтобы день закончился как можно быстрее.
После разговора с неведомым богом ему отвели другую комнату, настоящие покои. Огромную, роскошную, с великанским ложем и множеством мебели. Черево намекнул, что за особые заслуги. Мол, ножны ножнами – это подвиг, но жрецов сразил его разговор с неведомым богом. Теперь даже Барвник его чтит и побаивается.
Придон равнодушно оглядел покои, все тлен и прах, а поселили здесь лишь потому, что в единственном окне прутья толщиной не со стрелу, а с древко дротика. И не простое железо, а кованое – не гулять сегодня ночью по городу…
Если Итания приедет завтра, то надо поскорее лечь спать, чтобы это завтра наступило поскорее. Он начал раздеваться, в дверь постучали. Злой, все мешают наступлению этого завтра, отодвинул засов.
Слуга пугливо смерил взглядом его могучую фигуру, проговорил, запинаясь:
– Моя госпожа, благородная Тельша, напоминает, что не стоит вам на ночь брать рабынь… Придон спросил тупо:
– Почему?
– Она велела передать, что никто из них не сумеет согреть вам ложе так, как сделает она. И что ложе вообще воспламенится от того, что она умеет и покажет вам.
Придон с тоской обвел взглядом комнату. Снова удирать по стене и скитаться по ночному городу, рискуя получить нож в спину? Вдруг в голову пришла мысль, а что, если вообразить себя на минутку Аснердом, как бы поступил тот?
– Это бы хорошо, – ответил он медленно, стараясь, чтобы в голосе прозвучало сожаление, – но вот-вот придет благородная Пельша. Она тоже просила не брать рабынь и велела передать, что покажет такое, что не снилось даже Тельше! Так что, скажи, что мне жаль, но Тельша не успела…
Слуга скривился. Видимо, пока госпожа забавлялась бы здесь, слуги тоже нашли бы себе дело. Придон захлопнул дверь перед его носом, прислушался. Слышны удаляющиеся шаги. На цыпочках вернулся к ложу, поднял и перенес в самую дальнюю комнату. Ибо если вдруг захрапит, пусть никто не узнает, что он спит один.
Да, мелькнула мысль, Аснерда бы сюда!
Он рухнул в роскошнейшую постель и поспешно закрыл глаза. Чем быстрее придет сон, тем скорее увидит Итанию. И в ночных грезах, и утром, утром, утром…
И все-таки сон не шел долго, сердце слишком колотится, роскошное ложе слишком роскошно, устроиться ну никак, мешают то собственные ноги, то уши, то локти. Аснерд бы попользовался всеми, снова мелькнула мысль. Это нисколько не мешает старому черту любить свою жену нежно и верно.
А вот он просто не может, у него не получится. В мозгу все время стучит, что обкрадет себя, отщипнет крупинку от своей золотой горы души, что принадлежит Итании, а он хочет, чтобы Итания получила все, все! Даже не он хочет, а в нем хочет нечто великое и властное. Вся его душа так велит, сердце не принимает другого пути, он обречен, он заколдован, над ним уже смеются, но пусть это наваждение останется в нем навсегда…
Он вздрогнул, рука метнулась к рукояти топора. Лунный свет падал из окна наискось широким лучом. Из тьмы медленно выступила человеческая фигура. Лунный луч вычленил из темноты только ноги, а верхняя часть осталась в сумраке. Глаза быстро привыкли, Придон различил, что незнакомец высок, широк как в плечах, так и в поясе, и, судя по складкам одежды, под нею тяжелые доспехи.
Фигура качнулась, двинулась в сторону ложа. Придон вскочил и ухватил топор обеими руками.
– Успокойся, герой, – донеслось от незнакомца. Страх пополз по спине Придона, голос замогильный, в нем ничего человеческого. – Артания была моим врагом… очень давно. Но сейчас я пришел к тебе за помощью.
Придон напряг все мышцы, не показывать же врагу, что всего трясет, ответил сквозь зубы:
– Я бью врагов Артании везде, где вижу!
– Смелые слова, – одобрил незнакомец. Он сделал еще шаг, лунный свет упал на его лицо. Придон, уже начавший заносить топор для удара, похолодел, а рукоять едва не выскользнула из слабеющих пальцев. Лицо незнакомца было человеческое, но сквозь него смутно просвечивали камни на противоположной стене. – Ты отважен, герой, потому я прошу у тебя помощи…
Придон пробормотал заклятие, отгоняющее злых духов.
Призрак покачал головой.
– Не поможет. У нас разные боги. Когда-то были одни, но теперь те заклятия забыты.
– Что ты хочешь? – прошептал Придон.
– Ты в полночь явишься в усыпальницу куявских тцаров. Придон ахнул.
– Я?
– Ты, герой.
– Зачем?
– Тебе сообщат там. Я лишь один из посланцев своего повелителя.
Придон спросил невольно:
– А кто твой повелитель?
– Его имя известно и в Артании, – ответил призрак уклончиво. – Так что передать моему повелителю?
Придон лихорадочно раздумывал. Конечно, надо отказаться, но какой артанин откажется из страха, что сочтут трусом? Да еще сам о себе подумает, что устрашился куявского мертвяка?
– Если отыщу дорогу, – ответил он сердито. – И…
– Что?
Придон заколебался, но перед куявом, хоть и призраком, негоже выказывать страх, бросил небрежно:
– Если не просплю полночь.
Незадолго до полуночи он неслышно встал, на цыпочках подкрался к двери. От окна со двора долетает слабый непонятный скрип, едва слышные голоса, но в коридоре тихо. Он как можно тише отодвинул засов, толкнул дверь. Не поддалась, он надавил плечом. Толстая массивная доска нагрелась под его горячим плечом, но даже не скрипнула.
Так же тихо, рассерженный и встревоженный, он задвинул засов обратно в петли. Его заперли, заперли надежно. С той стороны двери. В единственное окошко все еще падает лунный свет, только сместился на другой конец комнаты, между толстыми металлическими прутьями из закаленной стали разве что просунешь руку… Да и то если это рука худосочного куява, а не настоящего артанина.
Но призрак сказал, что он выберется. Конечно, тут и призраки пришибленные, откуда им быть другими, если сами куявы мало отличаются от коров, которых пасут, но вдруг призраку что-то известно?
Прутья приятно обожгли горячие пальцы холодом. Толстые, каждый втрое толще большого пальца руки, к тому же слишком короткие, не согнуть… Все же напрягся, тянул изо всех сил, Задержал дыхание, вложил последние капли, что еще оставались…
Вдруг скрипнуло. Он не поверил глазам, это подался камень. Железные штыри начали со скрипом выползать из каменных гнезд. Нажал еще, уже вернее распределяя силы. Целый каменный блок выдвинулся, повис козырьком.
Во дворе тихо, слышно, как далеко завыла собака. Внизу прохаживается страж. Если спрыгнет ему на спину, сломает, как соломинку, но ведь призрак просил, чтобы об этом… ну, его посещении, никто не узнал… Или не просил? Трудно – ждать, будто призрак хоть что-то да попросит, призрак и есть призрак…
Душа еще раздумывала, а тело лезло дурной головой вперед, пальцы хватались за выступы камней. Он повис над темной каменной бездной, выждал миг, пока жидкое, как кисель, облачко наползет на сияющую луну, на руках начал подтягиваться, ноги упирались в каждый выступ, пока не ткнулся макушкой во что-то твердое.
– Дураки, – прошептал он обессиленно. – Какие же дураки!
Навес крыши выступает почти на длину стрелы. И выглядит ветхим, как вся Куявия, вместе взятая. Наверняка удержит воробья, может быть – некрупную ворону, но крепкоплечего артанина…
Он изошел потом и проклял все на свете, пока сумел сдвинуться на расстояние вытянутой руки, там навес прогнил вовсе, зато по бревну можно вскарабкаться на саму крышу.
Прошло еще с полчаса, пока сумел спуститься на землю, потом, часто припадая к земле, начал пробираться в сторону дворцового сада. На той стороне, как уже знал из разговоров, громадная усыпальница правителей Куявии. Только правителей, жен и детей хоронят на другом кладбище.