– Мне только что позвонили из аэропорта, – продолжила Элла Леопольдовна. – Она уже в Москве. Чудом ей удалось бежать из Такании, от этого людоеда и его прихвостня…
– Ортезио! Полковника Ортезио!
– Ну да. Я очень беспокоюсь – она совершенно не знает города и вообще… приспособлена ли она к цивилизованной жизни? Хуже всего, что ее некому встретить. Твои мама, Карина и Регина на репетиции в консерватории, Настя, как назло, ушла на рынок – а это надолго… Я ее встретить не могу, едва жива от волнения. Вот думаю, не позвонить ли Кириллу Юрьевичу?
Кириллом Юрьевичем звали папу.
– Не надо, – решительно произнесла Римма. – Не стоит отвлекать папу от работы. Я сама встречу Кинешу.
Пока Римма ехала на метро до станции «Речной вокзал», где Кинеша обещала ждать кого-нибудь из своих родственников, то все думала: какая она, ее сестра? Ну и пусть, что двоюродная, все равно же сестра… Ведь совсем недавно она говорила Егору о том, что в ее семье никаких других детей, кроме нее, нет, а тут вон оно как вышло!
«Кинеша… какое странное имя, непривычное. Интересно, а говорит ли она по-русски?»
На конечной Римма вышла из вагона. На станции «Речной вокзал» было довольно много народу, все куда-то торопились, от перрона то и дело отходили поезда, эскалаторы вверх-вниз везли людей.
«Как же я ее узнаю? – растерянно подумала Римма. – Я ведь даже не знаю, как она выглядит!»
И тут она ее увидела…
В том, что она видит перед собой именно Кинешу, Римма не сомневалась. Посреди станции, на большой сумке, сидела девушка. Нет, еще девочка – несмотря на то что была довольно высокого роста, это было заметно. Смуглая-смуглая, с длинными черными волосами, заплетенными во множество косичек, – кажется, их было не меньше тысячи. Одета она была обыкновенно – кроссовки, джинсы, желтый свитер. Но любой человек догадался бы, что кто-то из ее родителей принадлежал к негроидной расе.
«Она, точно!» – мысленно ахнула Римма. Лавируя среди толпы, она стала пробираться к этой экзотической девчонке. Кинеша, словно чувствуя, что на нее смотрят, повернула голову в сторону Риммы.
У Кинеши был совершенно особенный взгляд.
Сначала Римма не могла понять, в чем тут дело, – вроде глаза у Кинеши обыкновенные, правда, очень большие, и ресницы хоть и густые, но вполне человеческие. «Она же принцесса! – осенило неожиданно Римму. – Ну да, дочь короля… Только люди с королевской кровью могут так смотреть!»
Кинеша глядела поверх толпы, и, казалось, люди вокруг осторожно огибали ее, словно чувствуя то величие, которое исходило от этой смуглой девчонки.
Царственный взгляд – мудрый, спокойный и печальный.
– Айм сорри… – пробормотала Римма, от волнения чуть не забыв английский язык – почему-то ей показалось, что Кинеша не может знать русского. Английский уж точно должны знать все! – Ю из Кинеша, ес? Май нейм из Римма…
– Римма? – Тут незнакомка улыбнулась и вновь превратилась в обычную девчонку. – А я Кинеша… Мы сестры, да?
– Как ты хорошо говоришь по-русски! – изумилась Римма, даже забыв поздороваться.
– А что, не похоже было? – Кинеша рассмеялась, блеснув зубами, которые на ее смуглом лице казались белее снега, – и стало ясно, что это очень веселая девчонка, несмотря ни на что. – Я русский не хуже тебя знаю! Меня мама научила. Да и вообще, у нас во дворце было много тех, кто знал этот язык, – почти все министры учились в институте имени Патриса Лумумбы, что находится здесь, в Москве. И папа тоже…
По лицу Кинеши словно пробежало облачко – она тосковала о своих родителях.
– Я тебе очень рада! – сказала Римма. – Ты теперь с нами будешь жить? Ой, я всегда мечтала о сестре!
– Наверное, с вами – больше мне идти некуда… Ну, здравствуй, Римма, моя сестра!
– Твоя сумка? Какая здоровущая… Ну, пошли, тебя бабушка ждет. Ты ведь еще никогда не видела своей бабушки, да? Еще есть тетя Карина, и тетя Регина, и моя мама… А папа у меня очень хороший, только он все время занят работой…
Римма помогала Кинеше тащить сумку – та хоть и катилась по полу на колесиках, но все равно была тяжелой. Они сели в вагон, продолжая болтать, как будто знали друг друга тысячу лет.
– Тебе не холодно, а? – спрашивала Римма. – Сейчас еще конец лета, но, наверное, в Такании гораздо теплее…
– Гораздо! Там все время светит солнце… кроме сезона дождей, разумеется.
– А пустыня там есть?
– В этой части Африки в основном леса – джунгли. И саванны. Есть реки и водопады, еще национальный парк, где водятся редкие животные… Я надеюсь, Римма, что когда-нибудь сумею показать тебе мою родную страну!
– А у нас в реке один бензин, – с огорчением сказала Римма. – Я совсем не ожидала, что ты выглядишь как настоящая негритянка… ой, прости, я слышала, это звучит обидно, надо говорить – африканка! Вот в Америке, например, негров принято называть афроамериканцами…
– Да я и не обиделась! Слушай, Римма, какое у вас красивое метро! В столице Такании его нет.
– Это еще что – я тебе Красную площадь покажу…
Люди в вагоне с любопытством смотрели на двух девчонок, которые, не обращая ни на что внимания, увлеченно болтали. Одна была обычной московской девчонкой – бледной, немного полной, в смешных очках, с густой косой, – а другая походила на героиню зарубежных сериалов. Вообще Римма сразу заметила, что Кинеша очень красивая – таких красивых действительно можно увидеть только в кино.
Дома их ждал сюрприз – все родные уже были в сборе.
– Кинеша, внученька! – Бабушка опять вытирала платочком слезы и обнимала гостью.
– Какая взрослая! Какая смуглая! – ахали мама, тетя Регина и тетя Карина.
А Кирилл Юрьевич, папа Риммы, только удивленно разводил руками:
– Вот уж не ожидал, что у меня есть племянница! Почему вы скрывали этот факт? Амазонки, признавайтесь, – может, я еще чего-нибудь не знаю? Получилось не хуже, чем в каком-нибудь мексиканском сериале…
– Господи, худенькая-то какая! – вздыхала Настя, нервно теребя свой передник. – Голодом, что ли, в этой Африке морили? Ну ничего, с моей помощью здесь ребенок поправится!
Кинеше отвели свободную комнату, рядом с Риммой.
Поздно вечером в доме все наконец утихло.
Римма опять не могла уснуть. Было столько впечатлений! Еще утром она была единственной девочкой в семье, которая мучилась от своего одиночества. А теперь появилась Кинеша. Не у всякого есть сестра, которая к тому же является настоящей принцессой!
И вдруг Римма вспомнила о Егоре. Целый день она о нем не думала. Так хотелось ему обо всем рассказать – вот бы он удивился!
Преодолевая сомнения, она опять включила компьютер. Наверняка Ежов теперь на нее обиделся – после того как она запретила ему писать.
Но неожиданно на экране высветилось сообщение:
«Привет, Римма! Я ничего не понимаю. Я что, обидел тебя? Пожалуйста, ответь…»
Глава 4 Вместе веселее!
Первого сентября Римма пошла в школу.
Одна – потому что была неразбериха с документами Кинеши, еще несколько дней должно уйти на их оформление. Римма мечтала учиться с сестрой, ведь вместе это делать было гораздо веселее.
После шумной торжественной линейки все отправились по своим классам, и только тогда Римма почувствовала, как она одинока. Все сбивались в пары и группы, обсуждая, как прошло лето.
Многие за каникулы здорово выросли, стали какими-то другими.
На задней парте сидели Каткова с Вишневецкой – они хихикали и болтали больше всех. Каткова покрасила свои волосы в малиновый цвет, а Вишневецкая с ног до головы была украшена пирсингом. Колечки были у нее в носу, на языке, в ушах, из-под короткого топика было видно колечко в пупке. Больше всего, конечно, досталось ушам – на каждом ухе было не менее шести дырочек, в которых дребезжали серебряные украшения.
«Да-а, любой металлоискатель из строя выйдет, если наша Вишневецкая к нему приблизится…» – мелькнуло у Риммы в голове.
– Ну сьто, насе тюдо плилоды? – на переменке сказала Вишневецкая, столкнувшись в дверях с Риммой. Она шепелявила – из-за того, что мешало колечко в языке, к которому она еще не привыкла. – Все лето книзьки, поди, титала, да? Клюпськая, сьто не говоли!
– Крупская! – засмеялась Каткова. – Это ты мощно задвинула, Вишневецкая…
Римму иногда дразнили «Крупской» – была такая историческая личность. Дразнили главным образом, из-за старомодной косы и из-за того, что Римма была отличницей.
– У меня логопед есть знакомый… – рассеянно ответила Римма. – Хочешь, телефончик дам? Исправляет дефекты речи.
Вишневецкая, надувшись, отошла.
«Какой кошмар! – с ужасом подумала Римма. – А что будет, когда в школу придет Кинеша?! Они же совсем озвереют…»
У окна она заметила Ежова.
Тот моргал укоризненно, но не подходил.
Тот моргал укоризненно, но не подходил.
Все занятия Римма просидела как на иголках. Ей казалось, что кто-то смотрит ей в спину, и она догадывалась, кто это был.
«Прости! – мысленно обратилась она к Егору. – Но я дала обещание…»
На следующих уроках выяснилось, что только Римма выполнила все те задания, которые дали учителя перед летними каникулами.
Учитель русского языка и литературы Асаф Каюмович долго хвалил Римму за то, что она прочитала весь список дополнительной литературы и даже то, чего он вовсе не задавал.
– Ты освоила все собрание сочинений Федора Михайловича Достоевского? – удивился он и от волнения даже уронил классный журнал. – Римма, я тебе хоть сейчас готов поставить пятерку за будущую четверть не глядя!
Асаф Каюмович считал Достоевского писателем номер один в мире.
– Какая же ты молодец, Римма! – обернулась к ней Муся с передней парты – маленькая, c острым носиком, застенчивая и тихая словно мышка. Римма с удовольствием бы с ней дружила, но, к сожалению, у Муси была уже задушевная подруга – Оля. – А я этим летом ни одной серьезной книжки не смогла прочитать…
– Самое интересное, Мусечка, что я это сделала без всякого напряжения, – прошептала ей в ответ Римма. – Я вообще трачу на уроки не больше часа в день…
– Гениально! – восхитилась Муся. – А я иногда до ночи сижу с домашними заданиями… особенно мне алгебра не удается. И кто все эти формулы и уравнения придумал!
– Это же очень просто – надо только выучить законы, которым подчиняется эта наука, – и все, дальше задачки решаются на автомате…
– Легко сказать! А если я эти самые законы не понимаю… и вообще, на меня такая тоска нападает, когда я вижу перед собой цифры!
– Значит, у тебя гуманитарный склад ума…
В этот день было всего пять уроков.
Римма очень торопилась домой – ей хотелось поскорее увидеть Кинешу, проверить, не соскучилась ли та в одиночестве. Вернее, Римма сама соскучилась по своей сестре…
Поэтому она пошла не тем путем, которым обычно шла домой – по улице, а свернула за школьный двор. Перелезла через небольшой забор и весело зашагала по тропинке, вороша ногами желтую листву. Эта дорога была вдвое короче.
На сложенных штабелем больших трубах сидел Присыпкин из параллельного класса. Он курил и лениво сплевывал себе под ноги. «Этого еще не хватало!» – с досадой подумала Римма. Присыпкин отличался любовью к мелким пакостям и вообще был довольно неприятный тип. Мог закричать вслед какую-нибудь гадость…
Римма наклонила голову и попыталась незаметно проскользнуть мимо – она надеялась, что Присыпкин не обратит на нее внимания.
Но в жизни все случается с точностью до наоборот – оттого что она слишком торопилась, Римма не заметила торчащего из земли древесного корня. Словно и деревья были против нее, стремясь подставить ей подножку.
Нога у Риммы зацепилась за этот корень, и она споткнулась. Упасть не упала, но зато очки свалились в листву. Пока Римма искала их, Присыпкин во весь голос хохотал.
– Ой, не могу – чучело гороховое… – Для пущей убедительности он держался за живот, показывая, что может лопнуть от смеха. – Это ж надо, словно корова… Ищи лучше, а то до дома не дойдешь! Ой, не могу… Крупская!
С такими субъектами Римма не любила связываться. Она, конечно, рассердилась и с удовольствием сказала бы в ответ этому Присыпкину что-нибудь язвительное, но знала, что тот только раззадорится от этого. Тогда уж придется выслушать новый поток гадостей.
Наконец она нашла свои очки и быстро нацепила их.
И в это время кто-то решительно произнес:
– Сам ты чучело гороховое! А ну, извинись перед девушкой!
Римма обернулась и увидела Ежова. Как он тут оказался? «Наверное, шел за мной, – мелькнуло у нее в голове. – Хотел поговорить – в школе же это сделать было нельзя!»
Присыпкин от изумления чуть не свалился с трубы.
– Что я слышу? – заорал он, словно не веря своим ушам. – Кто тут Крупскую защищает? Не вижу?!
«Зря это он… – с отчаянием подумала Римма. – Присыпкин – дурак, он теперь так просто не отвяжется!»
Но Римма не могла не согласиться с тем, что ей приятно. Всегда приятно, когда за тебя кто-то заступается!
– Я сказал – извинись, флопик почиканный! – твердо повторил Егор.
Этого уже Присыпкин снести не мог. Он спрыгнул со своей трубы, отбросив сигарету, и вихляющим шагом, засунув руки в карманы, подошел к Егору.
– Кто-кто? Нецензурными словами меня, да? А за это… – Присыпкин плечом толкнул Егора.
Римме стало не по себе. Ежов на фоне Присыпкина выглядел слишком маленьким и неспортивным – было сразу ясно, в чью пользу закончится противостояние.
– Присыпкин, прекрати! – сказала Римма, с удивлением обнаружив, что она не чувствует больше страха. – Тебе делать нечего, что ли? Иди лучше таблицу умножения повтори…
Присыпкин побледнел, потом покраснел, потом опять побледнел:
– Гады какие… Нет, вы только посмотрите на них – тоже мне, Ромео и Джульетта нашлись! Ой, держите меня…
Он неожиданно резко выбросил кулак вперед и ударил Егора по лицу. Тот не успел уклониться – и кровь брызнула у него из носа. Римма с отчаянием оглянулась – вокруг не было ни души.
И в этот момент Егор ударил Присыпкина – довольно сильно, отчего тот полетел на землю, в ворох желтой листвы.
Римма, не отдавая себе отчет, что она делает, схватила кирпич и занесла над головой Присыпкина.
– Убью, – холодно произнесла она. – Убью, и мне наплевать, что со мной потом будет.
Видимо, в ее лице было что-то такое, что произвело на Присыпкина сильное впечатление. Он быстро отполз назад, вскочил и перепрыгнул через невысокий забор.
– Психи какие! – заорал он уже оттуда. – Два сапога пара… У тебя, Денисяк, крыша от лишних знаний поехала!
Он убежал.
– Больно? – с сочувствием произнесла Римма.
– Ты зачем вмешалась? – пробормотал Егор. – Я бы сам справился!
– Я знаю, – сказала Римма. – У тебя есть платок?
– Нет…
– Тебе надо голову запрокинуть, чтобы кровь остановилась…
Егор сел на трубы и запрокинул голову назад. Римма ужасно боялась крови, но сейчас она чувствовала, что должна помочь Ежову.
– У меня есть чистый платок…
Она приложила платок к его носу.
Егор был ужасно бледный и неподвижными глазами смотрел в небо.
– Эй, ты как? – тихо спросила Римма.
– Ничего… Почти хэдшот[14]. Только я опять тебе платок испачкал!
– Ерунда! – засмеялась она. – Ты как здесь оказался?
– Я за тобой шел. Хотел поговорить…
– Я так и знала!
Они немного помолчали. Римма смотрела на Егора и думала о том, какой он, в сущности, отважный парень. Этот Присыпкин был вдвое больше его!
– Ты на меня за что-то обиделась? – спросил Егор и перевел взгляд на Римму.
– Я? Нет… – растерялась она. В самом деле, как ему все объяснить?
– А чего мессаги[15] мои игнорируешь?
– Ну, вообще-то мне некогда было. Тут такие дела стали разворачиваться…
– Какие? – с любопытством произнес Егор и хотел приподняться.
– Нет-нет, еще рано… – остановила его Римма. – Еще пять минут так посиди! А дела такие – у меня двоюродная сестра нашлась.
– Как это – «нашлась»? – удивился Егор. – Она что – рубль, который за диван закатился?
– Да нет, это долгая история, очень трагическая… Помнишь, я тебе про тетю Алису рассказывала?
Егор кивнул.
– У нее, оказывается, была дочь. Ну, у нее и у ее мужа. Только они все умерли. А муж ее был негром, то есть африканцем… Они все в Такании жили.
– Круто! – пробормотал Егор. – Твоя сестра, она что – черная?
– Ну, почти… А по-русски она очень хорошо говорит! В общем, ее зовут Кинеша, и она сейчас в Москве. У нас живет, само собой!
– Кру-уто… А лет ей сколько?
– Столько, сколько и нам. Она скоро в нашу школу пойдет. Я надеюсь…
Егор поморгал глазами, видимо, переваривая информацию, а потом все же решил продолжить разговор, который его волновал.
– Римма… Я вот о чем. Может, мне это кажется, но… я не понравился твоим родным, да? Типа они против того, чтобы ты со мной общалась…
Римма обманывать не любила.
– Да, – сказала она, помолчав, а потом быстро добавила: – Я надеюсь, у них это скоро пройдет и они поймут, что ты хороший парень!
– А ты?
– Что?
– Ты тоже думаешь как они?
– Нет, – тихо ответила она. – Я же сказала, что считаю тебя хорошим парнем. Только я не понимаю…
– Чего?
– Не понимаю, почему тебя так волнует, как я к тебе отношусь, Егор?
Легкий ветер шуршал в опавшей листве. Было еще тепло – как-никак бабье лето на дворе, но ветер дул уже решительнее, словно собирался нагнать непогоду.
– Потому что… а я и сам не знаю почему! – с удивлением произнес Егор. – Ну, типа ты особенная, не как другие девчонки. Они все дуры!