Джеймс Бьюкенен никогда не считал себя блистательным деятелем, но он сознательно относился к делу и был упорен в работе. Скромный, очаровательный мужчина, усвоивший железную логику благодаря изучению права, он пользовался уважением на посту посланника в России, его избиратели в Пенсильвании говорили о нем как о ценном сенаторе. Он вел безупречную личную жизнь, получая удовольствие от хорошо сделанной работы, сила, грубость, безответственность вызывали в нем отвращение. Некоторые считали его слишком щепетильным, слишком замкнутым в непроницаемой скорлупе формализма, слишком сухим, но эти качества не помешали ему в течение двадцати пяти лет оказывать ценные услуги своему штату и стране.
Джесси заметила у него забавную странность: передняя, выдававшаяся половина его пухлой нижней губы словно была покрыта слоем белой пудры. Смотревший на него мог подумать, что он пудрящийся мужчина. Однако, когда он открывал рот, была видна внутренняя часть его губы — красная, влажная, живая. Таков был парадокс Джеймса Бьюкенена: его внутренняя жизнь была богатой интеллектуально и духовно, то же, что он открывал взорам публики, казалось сухим и мертвым.
Он начал говорить, когда Джесси размышляла о его жизни и карьере.
— …Трудно понять, каким образом женщина из такой семьи, с таким воспитанием и образованием… я отказывался верить некоторое время, пока не почувствовал, что нужно удостовериться. Сомнений быть не может: миссис Гринхау — шпионка на содержании британского правительства.
Если бы обвинение не исходило от государственного секретаря, то Джесси не поверила бы ушам своим.
— Миссис Гринхау — шпионка! Ну и ну, ведь это одна из лучших семей в Вашингтоне!
— Мы должны посвятить время не попыткам понять мотивы леди, а исправлению нанесенного ею ущерба. Верно ли я помню, что вы хорошо владеете испанским языком?
— Довольно хорошо. Отец обучил меня ему еще в детстве.
Секретарь Бьюкенен увлажнил языком пересохшую губу, а затем продолжил разговор:
— Вы знаете, сколь деликатно наше положение в отношении Мексики. Ко мне ежедневно поступают приватные и доверительные сообщения. Я никогда не учился испанскому и после разоблачения миссис Гринхау чувствую, что не могу доверять никому в моей собственной конторе. Не станете ли вы переводить доверительные сообщения для меня? Не сможете ли вы просматривать испанские газеты и журналы и составлять для меня отчет за несколько дней о тоне и характере сообщений мексиканской прессы?
— Мистер Бьюкенен, от всего сердца благодарю, вас за такое доверие, и вы можете быть уверены в хорошем качестве работы.
— В этом я уверен, мисс Джесси. Вы понимаете, конечно, что информация, полученная из доверительных источников, не должна передаваться вашему отцу. Как государственный секретарь, я являюсь чиновником исполнительной ветви власти, а ваш отец, как председатель сенатского комитета по военным делам, принадлежит к законодательной ветви. В то время как между нами не может быть конфликта в отношении национальных интересов, существует все же борьба между исполнительной и законодательной ветвями по поводу полномочий правительства.
— Понимаю, мистер секретарь. Ни одно слово из моей информации не дойдет до сенатора Бентона.
— Хорошо! И теперь последнее критическое замечание: ваш муж находится на пути к Тихоокеанскому побережью. В нашем правительстве есть люди, которые подталкивают его к использованию силы для захвата Калифорнии. Я решительно возражаю против этого. Я должен просить, чтобы никакая часть вашей информации не передавалась капитану Фремонту. Я нарушу функции моего бюро, если он получит сведения и конфиденциальную информацию, которая может подтолкнуть его на конфликт с Мексикой.
— Вы увидите, мистер секретарь, что американские женщины не относятся к числу безответственных.
Секретарь Бьюкенен встал и официально откланялся:
— Спасибо за чай, мисс Джесси. Рассыльный принесет вам завтра утром почтовый ящик. Вот ключ к нему. Не допускайте никого в комнату, когда работаете, и не оставляйте комнату, не заперев бумаги в почтовую сумку.
— Хорошо, сэр.
Он пожал ей руку и пожелал доброго дня.
_/14/_В первой партии доверительных бумаг из Мехико Джесси вычитала, что мексиканское правительство ведет переговоры с Великобританией о ее вмешательстве в случае вспышки войны с Соединенными Штатами. Трения возникли по поводу Техаса: Соединенные Штаты аннексировали Техас, и в ответ мексиканское правительство разорвало дипломатические отношения. Когда Техас принял американское предложение об аннексии, Мексика реорганизовала свою армию. Президент Полк был готов направить Джозефа Слиделла в Мехико-Сити с предложением выплатить сорок миллионов долларов за мирное приобретение Техаса. В этот момент Вашингтон наводнили сообщения о военных приготовлениях Мексики. Поскольку Соединенные Штаты и Англия все еще спорили из-за территории Орегона, Джесси пришла к выводу на основании депеш, что в случае войны между Англией и Соединенными Штатами из-за Орегона Англия захватит Калифорнию с помощью своего военно-морского флота, заранее договорившись с Мексикой.
Когда она явилась на следующий день в бюро Бьюкенена, чтобы показать ему сводку новостей, он был огорчен. Он сказал:
— Мексика готова ввязаться в войну из-за Техаса. Англия вроде бы склонна воевать из-за Орегона. Соединенные Штаты не прочь повоевать ради Калифорнии. Президент Полк опасается, что англичане не примут компромисса по разграничению Орегона, а я убежден, что примут. Я также уверен, что Мексика согласится на продажу Техаса и Калифорнии, ибо у нее нет законных прав на эти территории. Когда наш посланник поедет в Мехико-Сити, я намерен предложить, чтобы он заявил о нашей готовности выложить двадцать пять миллионов долларов за Калифорнию и Нью-Мексико.
— Да, мистер секретарь, но тон мексиканской прессы указывает на то, что никакая цена не может быть справедливой, ибо на Мексику оказывают давление. Пока существует такое глубокое расхождение в позициях, наш посланник не будет даже принят.
— Мисс Джесси, я хочу предотвратить войну с Англией и Мексикой; если такая война возникнет, я буду считать, что не выполнил свою миссию.
Она встала, заверив его, что утечки информации не будет, и вернулась домой.
Ее дни были так заполнены обязанностями и заданиями, что у нее оставалось мало времени для грусти. Исполняя роль секретаря Бьюкенена и своего отца, она, кроме того, вела домашнее хозяйство и устраивала бесчисленные обеды: один — в честь Сэма Хьюстона, служившего под началом ее отца в войне 1812 года и только что прибывшего в Вашингтон в качестве первого сенатора от Техаса; другой — в честь командующего военным кораблем Соединенных Штатов «Принстон» Роберта С. Стоктона, отплывающего к берегам Калифорнии, и он, несомненно, встретится с капитаном Фремонтом по прибытии туда; еще один — в честь военно-морского министра Джорджа Банкрофта, живого воплощения энергии и отваги, — красивого мужчины с обветренным лицом, жизнерадостного и воинственного, молодого, но уже известного в истории Соединенных Штатов лидера тех сил в Вашингтоне, которые вознамерились сделать весь Юго-Запад, включая Калифорнию, американским, даже ценой кровавой войны с Мексикой. Джесси устроила также прием для Джона Л. Стивенса, автора книг о путешествиях по Аравии и Палестине, которые она читала еще в детстве, а также личный прием в честь Сэмюэла Морзе, который после долгого ожидания получил от конгресса небольшие ассигнования и из зала сената послал первую телеграмму в Балтимор по телеграфной линии протяженностью тридцать миль.
Джесси доставляло большое удовольствие наблюдать за тем, как влюблялась Элиза. Она тревожилась по поводу двадцатитрехлетней сестры, ибо ей казалось, что Элиза вовсе не рвется замуж. Джесси высматривала, как ведут себя за обеденным столом Бентонов ее сестра и Уильям Карей Джонс, — они вроде бы не проявляли интереса друг к другу. Когда же молодой адвокат попросил у Тома Бентона разрешения жениться на Элизе, Джесси поняла, что за внешним отсутствием интереса скрывалась их манера влюбляться.
Однажды в начале ноября военно-морской министр Джордж Банкрофт прислал Джесси записку с просьбой разрешить прийти к ней на чай. Джесси надела широкую юбку, которая придавала ей вид цветущей петунии. Когда прибыл Джордж Банкрофт, она провела его в свою гостиную, где аромат китайского чая и кексов смешался с запахом цветущей герани и тлеющих палочек лавра.
Джордж Банкрофт в отличие от щепетильного Джеймса Бьюкенена не церемонился. Он отклонил предложение Джесси сесть в глубокое кресло, вместо этого оседлал жесткий стул, положив скрещенные руки на его спинку и внимательно рассматривая через полусжатые пальцы лицо Джесси своими широко расставленными синими глазами. Некоторое время он молчал. Джесси всматривалась в его черные, зачесанные назад волосы, бакенбарды, сходившие на нет к ушам, длинный, костлявый, некрасиво сжатый над ноздрями нос, неровный, жесткий и выразительный рот, резко высеченное лицо, мускулистое, мощное, открытое, лицо волевого и умного мужчины.
Джордж Банкрофт в отличие от щепетильного Джеймса Бьюкенена не церемонился. Он отклонил предложение Джесси сесть в глубокое кресло, вместо этого оседлал жесткий стул, положив скрещенные руки на его спинку и внимательно рассматривая через полусжатые пальцы лицо Джесси своими широко расставленными синими глазами. Некоторое время он молчал. Джесси всматривалась в его черные, зачесанные назад волосы, бакенбарды, сходившие на нет к ушам, длинный, костлявый, некрасиво сжатый над ноздрями нос, неровный, жесткий и выразительный рот, резко высеченное лицо, мускулистое, мощное, открытое, лицо волевого и умного мужчины.
Она налила ему чашку чая, а затем откинулась в шезлонге на обшитые кружевами подушки, уставшая от долгого рабочего дня, но озадаченная вопросом, чего ему нужно от нее.
— Вы делаете переводы для секретаря Бьюкенена, — сказал он, проглотив до этого три ломтика кекса. — Скажу вам, что я знаю об этом, значит, мы можем сразу взять быка за рога, не занимаясь обсуждением особенностей мексиканской ситуации.
— Очень хорошо, мистер секретарь.
— Мисс Джесси, англичане думают, что они захватят Калифорнию с помощью своих военных кораблей. Но они ошибаются: они могут захватить порты, но не смогут продвинуть корабли внутрь страны.
— Да, — согласилась Джесси, не понимая еще, к чему он клонит.
— Но то, что верно для британских военных кораблей, верно и для наших: они не могут овладеть страной. Нам нужны солдаты в Калифорнии.
На этот раз Джесси даже не ответила «да». Она слегка распрямилась в своем шезлонге, ожидая, что Банкрофт раскроет себя.
— На основании советов, полученных мною от консула Ларкина в Монтерее и от командиров наших судов, заходивших в Монтерей и Сан-Франциско, я уверен, что нам не нужны большие силы, чтобы захватить Калифорнию. Но перед нами дилемма, мисс Джесси: мы не можем послать войска на территорию страны, с которой мы не воюем. А если мы не пошлем войска до объявления войны, мы потеряем Калифорнию.
Она вновь не стала прерывать его, а сказала сама себе: «Он знает так же хорошо, как я, что капитан Фремонт скоро будет на Тихоокеанском побережье. Он армейский офицер. С ним вместе шестьдесят хорошо вооруженных мужчин, вне всякого сомнения желающих и готовых сражаться».
— Положение будет развиваться само собой, мисс Джесси. Президент Полк прав, когда говорит, что мы не можем влезать в чужой сад, но если фрукт созрел и готов упасть, то он будет либо украден, либо сгниет, но почему неэтично стоять под деревом, готовясь поймать плод руками?
— Это в той же мере неэтично, как неэтичен прагматизм.
— Что не обязательно верно. Как вам известно, я историк. Я следил за прогрессом нашей нации, за ее развитием из года в год. Я всегда соглашался с вашим отцом, что эта страна должна протянуться до Тихого океана. Было бы преступной глупостью с нашей стороны допустить, чтобы Калифорния и Юго-Запад попали в руки европейского государства или же оставались за Мексикой, которая не в состоянии их освоить. Это противоречит нашему национальному характеру, это противоречит нашим национальным интересам и, я глубоко убежден, это противоречит ходу истории. Вы согласны со мной?
— Я не была бы дочерью сенатора Бентона, если бы не согласилась с вами, — сказала Джесси.
— Хорошо! — воскликнул секретарь Банкрофт. — В таком случае мы понимаем друг друга.
— Да, — ответила она, не зная, что она должна понимать.
Секретарь военно-морского флота пришел в ее дом не для обсуждения истории. Банкрофт, видимо, ожидал, что она сделает следующий шаг. Видя, что она не собирается говорить, он заговорил сам, на этот раз зондирующим тоном:
— Поначалу я думал, что президент Полк ошибается, не занимая более воинственную позицию в отношении Калифорнии, ибо он не меньше, чем я, хочет забрать Калифорнию, но как президент миролюбивой страны он не располагает свободой рук. Я послал несколько наших военных кораблей в районы мексиканских и калифорнийских портов, чтобы они были под рукой на всякий случай. Но я не могу сделать что-либо большее помимо этого. Мои руки также связаны, поскольку я член кабинета.
Нахмурив брови, Джесси подумала: «Он пытается подтолкнуть меня к выводу, не связывая самого себя».
— Без официального разрешения, — продолжал он, — в Калифорнии ничего нельзя сделать. — Его речь стала более быстрой. — Если, конечно, не предприняты действия частного порядка, за которые правительство не несет ответственности. Если бы мы имели кого-то в Калифорнии, кто мог бы в надлежащий момент действовать быстро и решительно, Мексика лишилась бы возможности попросить защиты у англичан, а Англия не могла бы вступить во владение. Нам крайне нужно, миссис Фремонт, чтобы объявился не имеющий официального статуса человек, кого мы могли бы, не теряя лица, дезавуировать, если дела пойдут неважно.
— Понимаю вашу дилемму, — сказала тихо Джесси, а себе сказала еще тише: «Вижу я и свою дилемму. Он впервые назвал меня миссис Фремонт: у нее есть муж по имени капитан Фремонт, который в этот самый момент спускается с гор Сьерры в долину Сакраменто с хорошо натренированной группой. Капитан Фремонт — неофициальный представитель Соединенных Штатов, не правительства и не армии, а лишь научного Топографического корпуса. Его ранг и его репутация позволят ему в случае необходимости получить поддержку в Калифорнии, а как „неофициальный“ представитель правительства он может быть без хлопот дезавуирован».
Вслух она произнесла:
— Некоторое время назад вы мне сказали: «Мы понимаем друг друга». Я ответила «да», но, видимо, не так поняла вас. Теперь полагаю, что понимаю. Что конкретно вы ждете от меня?
Джордж Банкрофт вскочил со стула и начал энергично ходить по комнате; он брал в руки разные предметы и клал их обратно, передвигал легкую мебель, поднимал и опускал жалюзи. Наблюдая за ним с чувством забавы и одновременно страха, Джесси налила себе чаю и подумала: «Я прикоснулась к больному месту. Он не может сказать, что хотел бы от меня. Он подошел к кульминации и не знает, куда идти дальше. Но я могу пересидеть его, если даже он разрушит всю комнату».
Через несколько минут он подошел к ней и плюхнулся в стоявшее рядом кресло.
— Попытаюсь, если смогу, объяснить вам, какой человек нам нужен в Калифорнии: он должен быть прагматиком, готовым действовать по собственной инициативе, без приказов, внешний мир даже может назвать его авантюристом. У него должна быть горячая голова, он импульсивен, энергичен. Он не должен бояться столкнуться с неудачей, грубостью и международным осуждением.
— Иными словами, — прошептала Джесси, — он должен уметь быстро нажимать на спусковой крючок и иметь крепкое сердце.
— Да, миссис Фремонт, намного более крепкое сердце, чем вы способны себе представить. Я был бы готов взять на себя ответственность за провоцирование войны, но ведь я министр военно-морского флота. Человек, который вызовет войну с Мексикой из-за Калифорнии или захватит ее без войны, не может ожидать ни поддержки, ни полномочий. Нам придется держать в кармане заранее подписанный приказ о его отставке, чтобы мы могли опубликовать его, если сочтем, что того требуют обстоятельства. Если возникнет необходимость у правительства Соединенных Штатов спасти свое лицо, он будет сурово наказан. Пресса растопчет его репутацию. Он будет полностью дискредитирован. Если бы он был военно-морским офицером, то я как министр военно-морского флота предал бы его военно-полевому суду. Ему перестанут доверять, предоставлять ответственные должности, его жизнь и карьера могут быть погублены.
— Я в состоянии понять это, — медленно сказала Джесси.
— Трагично, что у нас нет такого человека в Калифорнии. Но даже если бы имели, я не могу послать ему письменный приказ или полномочия, и никто другой в правительстве этого не сделает. Если в будущем он сочтет необходимым оправдать себя и попытаться представить свидетельства, например сослаться на этот разговор, то я буду вынужден отрицать, что он вообще имел место. Ибо очевидно, что его вообще не было, миссис Фремонт, я просто пришел к вам и снял тяжесть с сердца.
Он тепло улыбнулся:
— А теперь я пожелаю вам доброй ночи. Вы были так добры выслушать мою затяжную болтовню. Откровенно говоря, я ревновал вас к секретарю Бьюкенену, а сейчас вроде бы сравнял счет. Говоря о секретаре Бьюкенене, едва ли следует подчеркивать, что он не согласится со сказанным мною сегодня вечером. Государственный секретарь — человек щепетильный, таким он и должен быть. Министр военно-морского флота — человек действия, даже если он был в прошлом историком. Спокойной ночи, миссис Фремонт, меня не нужно провожать.
Джесси пролежала в шезлонге несколько часов, размышляя над заявлением секретаря Банкрофта. Хотя он ни разу не упомянул капитана Фремонта, было очевидным, что он все время имел в виду его. На огромной территории Калифорнии не было другого офицера, и любой военно-морской офицер мог своими действиями бросить тень на правительство. Секретарь Банкрофт хотел, чтобы капитан Фремонт захватил Калифорнию для Соединенных Штатов. Но он не даст ему полномочий, он уйдет в кусты, если захват не удастся, он станет отрицать, что когда-либо подсказывал такой план капитану Фремонту. Его описание характера человека, нужного в Калифорнии, хотя и не было окрашено похвалой, но — она была вынуждена признать — было довольно точным описанием ее мужа: импульсивный, быстрый на действие, как она сама, с налетом авантюризма, больше думающий о сегодняшней работе, чем о завтрашних последствиях.