Джесси пролежала в шезлонге несколько часов, размышляя над заявлением секретаря Банкрофта. Хотя он ни разу не упомянул капитана Фремонта, было очевидным, что он все время имел в виду его. На огромной территории Калифорнии не было другого офицера, и любой военно-морской офицер мог своими действиями бросить тень на правительство. Секретарь Банкрофт хотел, чтобы капитан Фремонт захватил Калифорнию для Соединенных Штатов. Но он не даст ему полномочий, он уйдет в кусты, если захват не удастся, он станет отрицать, что когда-либо подсказывал такой план капитану Фремонту. Его описание характера человека, нужного в Калифорнии, хотя и не было окрашено похвалой, но — она была вынуждена признать — было довольно точным описанием ее мужа: импульсивный, быстрый на действие, как она сама, с налетом авантюризма, больше думающий о сегодняшней работе, чем о завтрашних последствиях.
Пойдет ли на такой страшный риск капитан Фремонт? Поставит ли он под угрозу свою карьеру и будущее? Согласится ли он с возможностью того, что правительство объявит его бессовестным авантюристом и прогонит со службы? Сделает ли он годы научной подготовки, свое искусство исследователя и топографа предметом игры при первом же повороте колеса фортуны?
Не менее важным, понимала Джесси, был вопрос, может ли она позволить ему оказаться перед угрозой таких осложнений. Что будет с ним, если ему придется с позором покинуть армию, не имея никого, кто поддерживал бы его или находился рядом, а все его заслуги окажутся перечеркнутыми? Что произойдет с характером, состоянием духа, с гордостью Джона Фремонта, если весь мир сочтет его недостойным уважения, отвергнутым правительством? Сможет ли он вынести такой удар? Не сломится ли он под таким бременем в условиях, когда его и так гложет неопределенность, когда ему приходится выставлять себя более великим, чем другие, чтобы с ними сравняться? Не сломает ли его такая судьба? Сможет ли он прожить жизнь, довольствуясь сознанием, что он оказал услугу своему правительству, — услугу, к которой его подталкивали, хотя об этом будут знать лишь президент, министр военно-морского флота и его жена?
Сердце Джесси учащенно билось. А что будет с их совместной жизнью, их любовью, их браком?
Она не была в состоянии ответить сама себе, как ее муж выдержит последствия провала, но она твердо знала, что ничто не помешает ему принять участие в игре. Его не пугало слово «авантюрист», мысль о неуспехе просто не возникнет в его голове; когда подойдет время захвата Калифорнии, он поведет своих людей к победе и установит свой контроль над побежденным штатом.
Он захочет рискнуть. Она сама не только желала, но и страстно стремилась к этому. История идет вперед, и ей хотелось, чтобы Джон сыграл в ней приметную роль. Здесь его шанс, вернее, их шанс, ибо ее честолюбие сливалось с честолюбием мужа.
_/15/_Джесси размышляла, чего добиваются от нее. Что она должна предпринять после намеков секретаря Банкрофта?
Сомнения были недолгими. На следующее утро в дом Бентонов пришел лейтенант-моряк Арчибальд Г. Джиллеспай и объявил, что выезжает в Калифорнию на военном корабле «Сайян». Он везет депеши от президента, государственного департамента и министра военно-морского флота. Он полагает, что капитан Фремонт будет в Монтерее или около этого города в то время, когда он как посыльный достигнет Тихоокеанского побережья. Не желает ли миссис Фремонт послать письмо капитану Фремонту? Он заверяет ее, что письмо будет доставлено в полной сохранности.
Она отыскала отца и быстро изложила суть случившегося, не повторяя слов секретаря Банкрофта. Считает ли он, что капитан Фремонт поступит правильно, если применит силу против мексиканской армии и калифорнийцев? Убежден ли он, что такие действия отвечают интересам Соединенных Штатов? Стоит ли ей посоветовать мужу принять участие в этой игре? Она нетерпеливо ждала, пока Том обдумывал сказанное. Когда он заговорил, в его голосе сознательно исчезли всякие эмоции.
— Наш народ двигался от Атлантического побережья на Запад, все время на Запад, — сказал он. — Это движение станет в сотню раз более сильным и быстрым в ближайшие несколько лет благодаря экспедициям капитана Фремонта, его докладам и картам. Ничто не может остановить поток иммиграции на богатые и свободные земли. Наш народ заселит их в ближайшие несколько лет, и случившееся в Техасе повторится на Западе спонтанно, без какой-либо помощи и даже поощрения со стороны нашего правительства.
— Весьма интересные общие сентенции, папа, — заметила она.
— Моя дорогая, — сказал нежно сенатор Бентон. — Я жажду проинструктировать капитана Фремонта, как приступить к завоеванию Калифорнии. Но и я должен быть осторожным. Ты понимаешь, что это повлечет, быть может, еще год разлуки…
— Я понимаю, — твердо ответила она.
Итак, она должна дать Джону сигнал к действию. Все, что он говорил ей перед отъездом, подсказывало, что он готов пойти на риск. Они согласились с тем, что главная цель экспедиции — быть под рукой для установления контроля над Калифорнией в случае войны. Они даже согласовали код доверительных сообщений. Причин для изменения настроений не было.
Джесси села за стол отца, погладила оперенный конец ручки, провела рукой по прохладной стопке бумаги. Ради кого она пишет? Ради Джона, больше всех желавшего завоевания Калифорнии, несмотря на сопряженный с этим риск? Ради Тома, ибо это реализует амбиции всей его жизни? Ради себя, поскольку она была честолюбивой женщиной и хотела благодаря мужу добиться власти, престижа, известности?
Разделить их интересы было невозможно, но, когда, глядя на бумагу, лежащую перед ней, она представила смуглое лицо Джона и его жадные глаза, она поняла, что делает это ради мужа. Как любящей женщине ей хотелось просить его приехать домой, ведь он выполнил доверенную ему работу, может вернуться к составлению карт, к написанию третьего доклада, который распахнет дверь в Калифорнию. Но как жена она не будет верна брачному соглашению, не оказав помощи в раскрытии его полного потенциала.
Как всегда, когда она собирала все свои силы, жена взяла верх над женщиной. Супружество более важно, чем мимолетное счастье.
Она писала большую часть ночи, рассказывая мужу истории о Лили и семье, о предстоящем браке Элизы, об организованных ею обедах, о политических дискуссиях — обо всем, что хотел бы слышать муж, находившийся полгода вдали от дома. Она писала о своей любви к нему, о том, как ей не хватает его, как смело ведет она себя, уверенная, что он хорошо выполнит свою работу.
Используя их код для изложения текущих событий, она описала картину состояния отношений между Америкой и Мексикой, тщательно ограничиваясь фактами, ибо обещала секретарю Бьюкенену, что не раскроет ничего доверительного, что могло бы подтолкнуть ее мужа к действиям. Затем она написала, что, когда подойдет время, он должен действовать, не чувствуя себя связанным отсутствием официальных полномочий. Она не объяснила, почему нужно действовать так, как два года назад, послав с Де Розье команду: «Не откладывай ни на день. Доверься мне и выступай немедленно». Она знала, что ответ мужа будет эквивалентом его фразы: «Я верю и выступаю».
Ранним утром пришел лейтенант Джиллеспай за письмом и заверил ее, что расскажет капитану Фремонту, что все хорошо в его семье. Она смотрела ему вслед, пока он не повернул на углу Си-стрит и не исчез на Пенсильвания-авеню. Теперь она знала: жребий брошен, и в ближайшие дни капитана Фремонта вовлекут в действия с далеко идущими последствиями.
Рождество прошло тихо. Она поставила елку для Лили в верхней гостиной. Когда обрушивалась усталость и появлялось неопределенное беспокойство, она смотрелась в зеркало, чтобы увидеть пятно короля Георга, но не находила следов и благодаря этому понимала, что ее нервы в порядке.
До нее дошли новости неожиданные и динамичные. Раскрыв утренний выпуск газеты «Юнион», она узнала, что капитан Фремонт выступил против мексиканской армии. Мексиканцы с подозрением относились к нему и его группе в шестьдесят человек, но все же дали временное разрешение оставаться в Калифорнии. К концу февраля капитан Фремонт снял свой лагерь и двинулся не в Орегон, на американскую территорию, как обещал, а на юг, в глубь Мексики. Через пару дней в лагерь капитана Фремонта влетел мексиканский кавалерийский офицер с депешей от генерала Кастро, приказывавшего группе немедленно покинуть Калифорнию; генерал предупреждал, что если группа не послушается, то будет арестована и насильственно выдворена мексиканской армией.
Капитан Фремонт знал, что право было на стороне мексиканцев, что именно он нарушил их границу. Однако он провел там несколько месяцев, завязал дружбу с американцами, осевшими в Калифорнии, и собрал сведения о мексиканской армии. Он пришел к заключению, что если подчиниться приказу генерала Кастро и поспешно уйти под угрозой высылки, то можно потерять уважение и доверие американцев, поселившихся в Калифорнии, их положение резко ухудшится.
Капитан Фремонт знал, что право было на стороне мексиканцев, что именно он нарушил их границу. Однако он провел там несколько месяцев, завязал дружбу с американцами, осевшими в Калифорнии, и собрал сведения о мексиканской армии. Он пришел к заключению, что если подчиниться приказу генерала Кастро и поспешно уйти под угрозой высылки, то можно потерять уважение и доверие американцев, поселившихся в Калифорнии, их положение резко ухудшится.
Капитан Фремонт решил, что наступил исторический момент. Он отвел свою группу в укрепленное место на пике над долиной Санта-Клара и там поднял первый американский флаг над Калифорнией. Три дня он и его люди стояли, готовые защищать форт и свое достоинство. В газете «Юнион» Джесси прочитала письмо своего мужа консулу Ларкину:
«С Соколиного пика, с высоты, на которой мы окопались, можно видеть в бинокль смотр войск у Сент-Джонса. Я написал бы подробно, если бы не боялся перехвата письма. Мы никому не причинили вреда, и, если нас окружат и нападут на нас, мы, как один, умрем под флагом нашей страны».
Джесси почувствовала нервные спазмы в желудке, когда к вечеру второго дня прочитала, что отряд мексиканской кавалерии приблизился на сотню ярдов к форту и американцы, ожидавшие в чащобе с пальцами на спусковых крючках, были готовы произвести первый залп в мексиканской войне. Однако мексиканская кавалерия воздержалась от атаки. К концу третьего дня убежденный, что мексиканцы не нападут, и уверенный в своем авторитете среди американских поселенцев капитан Фремонт отвел свою группу и не спеша двинулся в сторону Орегона.
На следующее утро, войдя в кабинет Бьюкенена, она заметила, что тот выглядит встревоженным.
— Мы не должны были разрешать капитану Фремонту идти к Тихоокеанскому побережью в такое неспокойное время, — сказал он. — Он совершил то, что равнозначно объявлению войны Мексике. Он действовал вопреки всем законным международным правилам. Если его поведение спровоцирует войну с Мексикой, на него ляжет вся ответственность, у него не было ни приказов, ни полномочий… он поставил государственный департамент в неприятное, сложное положение.
Джесси вздрогнула. Она смогла только тихо прошептать:
— Разве президент Полк не приказал генералу Закарию Тейлору войти в оспариваемую территорию вокруг Техаса, и он сейчас всего в нескольких милях от Рио Гранде?
— Да, но…
— Я сама переводила для вас депешу, в которой говорилось, что мексиканцы сочтут такой шаг объявлением войны. Действие президента с большею вероятностью вызовет войну с Мексикой, чем сопротивление капитана Фремонта в Калифорнии тому, что он назвал оскорбительным приказом.
— Не прерогатива капитана Фремонта решать, когда оскорблены Соединенные Штаты. Это прерогатива государственного департамента! — Он тут же остановился, его круглые, кукольные глаза смягчились. — Сожалею, дорогая Джесси: я не собирался наказывать вас за поведение вашего мужа. Я понимаю, вы не отвечаете за его поступки. Я полагаю, вы простите меня, если скажу, что расстроен, что я на грани отставки. Я вижу приближающуюся войну, все вокруг меня стараются изо всех сил вызвать войну с Мексикой, в то время как я знаю, насколько это отвратительно, ведь война станет первым черным пятном в американской истории. Спасибо вам за визит. Я свяжусь с вами через несколько дней.
Джесси отправилась в бюро Банкрофта. Там она почувствовала совсем иную атмосферу, поскольку Банкрофт был доволен развитием событий.
— Да, да, я читал статью в «Юнион»! — воскликнул он. — Я рад, что капитан Фремонт оказал противодействие. Оно было преждевременно, было нескромно, и, уверяю вас, у меня не хватило бы отваги действовать так, как он, не имея в кармане правительственного приказа. Ваш муж — импульсивный человек, миссис Фремонт, возможно, даже сверхимпульсивный, но я восхищаюсь этим его качеством. Его трехдневный бунт подскажет мексиканцам, что мы вовсе не из робких.
— Считаете ли вы, что действия капитана Фремонта спровоцируют войну?
— Нет, война начнется из-за Техаса, и я один из тех, кто должен взять на себя ответственность за это. Если вы хотите знать, что думает администрация о калифорнийском эпизоде, то меня только что информировали: президент Полк присвоил вашему мужу ранг полковника.
К ней стали чаще поступать новости с Запада. Она следила изо дня в день, как проходило завоевание Калифорнии, сопоставляя сообщения американских и мексиканских газет, доверительные депеши секретарю Бьюкенену и информацию, которую получал сенатор Бентон как председатель сенатского комитета по военным делам. Благодаря тому что у нее был доступ к этим источникам информации и она получала большую часть такой информации раньше других, Джесси понимала, что стоит ближе других к конфликту в Калифорнии. Это давало ей ощущение близости к мужу.
Подталкиваемые действовавшим за сценой полковником Фремонтом, американцы, проживавшие в Калифорнии, восстали и объявили 14 июня 1846 года Калифорнию самостоятельной республикой, на флаге которой был изображен медведь. Когда поселенцы дали мексиканцам первый бой у Сан-Рафаэля, полковник Фремонт взял на себя командование, предварительно написав и послав сенатору Бентону прошение об отставке из армии для публикации на тот случай, если его действия поставят правительство в затруднительное положение. 4 июля он взял Сан-Франциско, образовал Калифорнийский батальон из трехсот человек и, узнав, что за два месяца до этого Мексике объявлена война, что в Техасе и в Мексике идут бои, захватил всю Центральную Калифорнию. 10 июля коммодор военно-морского флота Соединенных Штатов Слоат оккупировал Монтерей, а полковник Фремонт ввел в этот порт свой батальон. Коммодор Стоктон, сменивший нерешительного коммодора Слоата, принял присягу Фремонта и его солдат и перевез их на корабле «Сайян» в Сан-Диего. Из Сан-Диего полковник Фремонт двинулся на север, к Лос-Анджелесу, где, по сообщениям, окопалась мексиканская дивизия. Фремонт соединился с коммодором Стоктоном около Сан-Педро. 13 августа без единого выстрела они оккупировали Лос-Анджелес, так и не встретив мексиканской армии. Стоктон послал Фремонта на север, чтобы набрать еще один батальон и поставить под свой контроль Северную Калифорнию. Во время отсутствия Фремонта мексиканская армия нанесла поражение небольшому американскому гарнизону и вновь захватила Лос-Анджелес.
Прошло несколько трудных недель, в течение которых американцы продолжали терпеть поражения в Южной Калифорнии, но Джесси ободрял тот факт, что Джон сумел организовать стойкий отряд, выступивший на юг, а их старый друг полковник, а ныне бригадный генерал Стефан Уоттс Кирни вышел из Санта-Фе с тремястами добровольцами в направлении Южной Калифорнии. К 9 января 1847 года американцы вновь взяли Лос-Анджелес. Полковник Фремонт принял капитуляцию мексиканского генерала Пико, предоставив ему почетные условия, и война в Калифорнии закончилась.
Обрадованная тем, что муж в безопасности, Джесси получила еще одно радостное сообщение — коммодор Стоктон назначил полковника Фремонта первым гражданским губернатором Калифорнии. В прессе появились известия о великодушии и эффективности его правления, и повсюду с энтузиазмом говорили о хорошо работающем молодом полковнике. На основании заметок и рисунков, присланных Джоном после того, как он достиг Калифорнии, картограф Прейсс начертил превосходную карту сравнительно безопасного пути в Калифорнию, проложенного Фремонтом. Представляя карту сенату, Бентон хвалил полковника Фремонта, и Джесси, сидевшая на своем обычном месте на галерее, была горда за мужа.
В середине февраля, примерно через двадцать один месяц после того, как Джон уехал из Вашингтона, Джесси написала письмо кузине Саре Брант. В письме она описывала различные уловки и способы, которыми она пользовалась, чтобы скоротать время не падая духом, она описала также странное состояние полужизни, когда не слышен голос любимого, не касается его рука, нет выражения понимания в его глазах. Она закончила письмо на радостной ноте, говоря о будущем:
«Я считаю, что почет, каким пользуется полковник Фремонт, является почетом, основанным на большой работе, проделанной им, на его выдающейся храбрости, и это все же сравнительно скромная награда за его неоценимый научный вклад в интересах страны. Трудно в самом деле, дорогая кузина, выразить мое личное счастье. Его тепло и свет вытеснили холодные и темные предчувствия из моего сердца. Мое счастье придает мне новые силы и терпение».
Ровно через неделю, когда она работала за письменным столом в своей гостиной, Джошиим ввел посыльного из государственного департамента с пакетом писем на испанском языке.
— Если вы вернетесь в пять часов пополудни, — сказала она посыльному, — я подготовлю материал для вас.