Эта характерная черта нувориша, хвастающего ценой, переплаченной за люкс, ужасно угнетала Луи в русских предпринимателях. Но при этом ему было еще и любопытно. «Сколько?» — единственный вопрос, который приходил на ум любому наблюдающему за таким разгулом роскоши.
Приходилось признать, что все здесь сделано с великолепным вкусом. И все же в череде умопомрачительных салонов, столовых, комнат для игры и будуаров, декорированных и меблированных в стилях разных известных архитектурных течений ему виделся некий кич. Точная копия биллиардной западно-американского салуна была так же великолепна, как и столовая в готическом стиле, спальня в китайском, гостиная в египетском или сигарная в стиле рококо. Виталий выглядел как пацан, хвастающий своими игрушками.
Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как Луи последний раз видел Виталия. За это время он организовал немалое число конгрессов и бизнес-встреч на европейской территории для клана Романовых, но никогда сам олигарх не находил времени на них приехать. Катрин тоже.
— Лена не могла с тобой повидаться, сегодня вечером она на премьере новой пьесы в театре. Но передает тебе привет. Это она занималась декорацией нашей спальни, как тебе?
Честно говоря, никак. Огромная спальня непревзойденного дизайна в стиле барокко, украшенная великолепными подлинными картинами, которые он смог определить как принадлежащие кисти Симона Вуэ, Клода Лоррена и Яна Вермера. Луи было наплевать на баснословную стоимость картин лучших живописцев эпохи, расцветшей между абсолютизмом и Просвещением. Простое упоминание о Лене, его Катрин, на несколько секунд привело Луи в ступор. Виталий это заметил.
— Тебе не нравится? Эта Лорреновская картина была написана в 1600 с чем-то году. Называется «Морская гавань при восходе солнца». Это единственная вещь, которую Лена хотела повесить на стену нашей комнаты. Стоит целое состояние. Ты даже себе не представляешь!
Луи приготовился к эмоциональному шоку встречи с Катрин. Теперь, когда узнал, что она не придет, он был расстроен. Он все отрепетировал: своё поведение, дружеское, но слегка сдержанное, свои слова, теплые, но без страсти, он подготовил даже продолжительность своего взгляда, когда их глаза встретятся.
С тех пор как Виталий и Катрин поженились, Луи творил со своей личной жизнью что попало. Сейчас его глаза были прикованы к кровати. Представить только, этот идиот с ней спит. Венчание, по настоянию Анны Романовой, матери Виталия, проходило в присутствии узкого круга родственников в маленькой церквушке, затерянной в сибирском лесу. Анна крестила там всех своих детей сразу после того, как пала Берлинская стена. Только там, вдали от мира, она могла поддерживать духовный контакт с Господом, которого звали не Сталин и не Брежнев. Конечно, Луи был на свадьбу приглашен, и ему пришлось принять приглашение. Чтобы не показать Виталию, до какой степени это его задевает, он явился с Клоэ — маленькой ассистенткой, которая с тех пор выросла и стала настоящей светской львицей. Приятели Виталия, присутствовавшие на церемонии, смотрели только на неё, эту свежую и очень сексуальную французскую женщину. Александр, который помнил о ней ещё со времен побега из комиссариата, не удержался и развязно спросил у Луи: «Сколько?» Надо было назвать ему цену, но он отказался. В любом случае Луи хотелось лишь произвести впечатление на Катрин, но она была далека от того, чтобы ревновать, она на него практически не смотрела. А в одном беглом взгляде ему показалось, что он заметил смесь жалости и пренебрежения. Это привело его в бешенство, и он выместил его на своей молодой партнерше, когда они оказались на кровати. Клоэ поняла, что Луи, при внешнем спокойствии и флегматичности, мог быть очень опасным и агрессивным. Как раненый зверь. Она испугалась, но вместо того чтобы убежать от этого импульсивного и непредсказуемого чудовища, Клоэ больше никогда его не покидала. Она подсела на него так же, как и на кокаин. Луи не был дураком, он знал, что Клоэ употребляла наркотики. Он пробовал её отучить от тяжелых наркотиков и пытался с ней расстаться, но она смогла сделать своё присутствие рядом с ним неизбежностью. Так Клоэ стала его маленьким домашним животным. И ей это нравилось.
— А где твоя подружка, та девушка, что была с тобой на нашей свадьбе?
Луи подумал, что Виталий читает его мысли.
— Клоэ? Иногда разделяет со мной дни или ночи.
— Ты знаешь, мой друг, я тебе желаю встретить женщину, которая подойдет тебе так же, как мне подходит Лена. Настоящую женщину.
— Спасибо за участие, Виталий. Ты меня пригласил, чтобы показать твое новое пятидесятишестикомнатное гнездышко в Москве или для матримониальных советов?
— Шестьдесят шесть комнат, — уточнил Виталий. — Не сердись, Луи, я так говорю, потому что ты даже не представляешь, насколько мне дорого твое счастье.
— И во сколько ты его оцениваешь? — не смог удержаться от злой шутки француз.
— Ты стал циничным. Никогда не забуду, что именно благодаря тебе я встретил Лену. И это, хочу тебе сказать, не имеет цены.
Луи подумал, что ему не стоило позволять себе колкости. Это было очень опасно, как для Виталия, так и для него. Он сделал ход назад и улыбнулся как можно более натурально.
— Я шучу, Виталий, я с удовольствием констатирую, что твои дела идут отлично, лучше, чем когда-либо, и что ничто перед тобой не устоит.
— Да, кстати, именно поэтому я тебя и пригласил.
— Чтобы я перед тобой устоял? — улыбнулся Луи.
— Иди за мной, поговорим в кабинете.
Они зашли в овальный кабинет Белого дома или как минимум в его точную копию. Только на полу американский орел был заменен двуглавым орлом, который украшал раньше русские знамена. А портрет Вашингтона над камином сменил портрет Сибиряка.
— Прикольно? — не удержался олигарх.
Он усадил Луи в одно из глубоких кресел, что стояли одно напротив другого.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Кока-лайт, если можно, — ответил Луи.
— О, серьезно? Мне сказали, в этом году ты не всегда пил только безалкогольные напитки.
— А ты так и не пьешь?
— Вне бизнеса — нет. Только коктейль, который Лена делает мне со времен нашей встречи в St-Jean-сap-Ferrat. Помнишь, «Гильотина»? Я так и не знаю его ингредиентов, но очень к нему пристрастился! Но тогда меня чуть не вывернуло, я думал, что умираю. Он не очень алкогольный, но крутой и перченый. Каждый раз, когда его пью, у меня впечатление, будто я вливаю Лену в себя.
Виталий нажал на кнопку пульта, спрятанного в подлокотнике кресла.
— Ага, так ты подсел на него! — с усмешкой констатировал Луи и добавил: — А когда её нет, как ты действуешь?
— Она мне готовит его про запас. — Он снова постучал по клавишам пульта. — Давай, Луи, заканчивай со своей кока-лайт, попробуй моей «Гильотины», и пусть в тебя проникнет душа старого бойца.
Создание появилось с подносом, уставленным тарелками с пирожками, всякими закусками и двумя стаканами с напитком цвета крови. Это и была «Гильотина». Когда сотрудница поставила поднос на низкий столик и протянула один из бокалов Луи, он попытался отказаться.
— Нет, спасибо, Виталий, я не хочу выпивать.
— Ты не можешь мне отказать. Видишь, мне хватило элегантности заменить водку более утонченным коктейлем. Ты же знаешь наши русские традиции в бизнесе.
Виталий намекал на обычаи, которые практиковались с давних времен в юртах монгольских предков: чтобы сохранить свежесть ума, хозяин открывал бутылку водки, наливал немного в бокал, мокал туда палец и брызгал несколько капель в различных направлениях, а потом передавал бутылку гостям, которые не могли отказаться, и вся бутылка должна была быть опустошена.
— А мы разве встречаемся по делу?
— А почему ты думаешь, я тебя пригласил? Чтобы говорить о дизайне?
Виталий поднял бокал в сторону своего французского друга, который почувствовал необходимость чокнуться.
Создание из фантастического фильма испарилось. Виталий продолжил:
— Итак, Луи, во сколько ты оцениваешь жизнь человека?
Луи был знаком с выражением «выпускать газы в шелковые простыни». Кажется, сегодня он придумал новое выражение — «тошнит от люкса». Он готов был запихнуть себе два пальца в глотку, чтобы освободить от коктейля «Гильотина» свой желудок, который отказывался принять эту красную микстуру. Но Луи не мог с уверенностью сказать, от чего его тошнило: от напитка или от предложения, которое делал ему друг. Он не смог бы отказаться ни от какого предложения Виталия, настолько ему были нужны деньги. Но остатки представлений о морали не позволяли ему приниматься за убийство. Прежде.
Но в тот вечер он согласился организовать убийство. Это было забавно.
Лена
«Когда у нас нет своей жизни, мы заменяем её миражами». Эта фраза из «Чайки» скреблась у нее в голове. Катрин поворачивалась во все стороны.
Но в тот вечер он согласился организовать убийство. Это было забавно.
Лена
«Когда у нас нет своей жизни, мы заменяем её миражами». Эта фраза из «Чайки» скреблась у нее в голове. Катрин поворачивалась во все стороны.
— Смотри, вон Иван Ургант и Лена Ленина! — показала ей на вип-ложу Ольга. Её глаза блестели, но не от новой постановки «Чайки», а от партера со знаменитостями, которые на ней присутствовали. Она добавила:
— А я и не знала, что они спят. Или они вместе, потому что подписали контракт на рекламу презервативов «Окамото»?
Катрин не спрашивала у неё, что та думает о постановке. Она знала, что Ольга провела весь антракт с Малаховым и Бондарчуком, а также с Прохоровым и Тарико. И это ей было важнее, чем сама постановка. Ольга так и не закончила даже первой главы своей книги — большого романа, действие которого проходило в мире моды и бизнеса. Может быть, она её и не начинала. Скандалы со Спиридоном поутихли. Она практически уже не летала в Сибирь и предоставила ему полную свободу пьянок и измен, потому что ей даже не хотелось за ним следить. В некотором смысле это был договор. Сегодня Ольга мечтала о свободе. Вот уже несколько лет она откладывала деньги из тех сумм, что давал ей муж. Каждый раз вместо того, чтобы взять билет первого класса, путешествовала в экономическом. А квитанцию брала на первый. Или снимала номер в четырехзвездочном отеле вместо того, чтобы жить в пятизвездочном. Она возвращала в бутики «Dior» и «Gucci» половину шуб и платьев, которые Спиридон ей дарил, оставляя пару сотен продавщицам, которые были ее сообщницами и возвращали Ольге деньги за эти вещи наличными. С прагматичностью полного решимости человека ей удалось составить небольшой капиталец, чуть больше двух миллионов долларов, благодаря которому она сможет обрести независимость. Гордый характер не позволял ей пользоваться статусом сестры олигарха. А тем более просить у родственников денег. Она хотела доказать всем, что способна сделать что-то великое и без посторонней помощи. В этот период она, под большим секретом, в партнерстве со своей подругой Мариной вошла в бизнес по аренде частных самолетов, яхт и роскошных вилл. Для неё каждый культурный выход в высокое общество был способом дискретно набирать себе клиентов. Катрин любила Ольгу, потому что ей нравилась её наивность, она не могла себе помешать восхищаться холодной решимостью, которая двигала этой женщиной. И потом, присутствие красивой золовки было ей на руку.
С тех самых пор, когда Ольга узнала, что Катрин не больше княжна, чем она сама виолончелист, Ольга сочла своим долгом открыть перед своей подшефной все двери приличного русского общества. Она считала её немного своей сестрой, которой у неё никогда не было. Ольга родилась в мире, где мужчины были единственным окружением женщины.
Новая постановка «Чайки» вызвала у Катрин давно забытые воспоминания. Она вспомнила почти мистическую экзальтацию, которая охватывала учеников консерватории Ниццы, когда они изучали роль Нины. «За такое счастье, как быть писательницей или артисткой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы…». До сих пор эти воспоминания заставляли ее улыбаться. Она даже завидовала девушкам из хороших французских семей, которые хотели посвятить себя карьере актрисы, отдать ей всех себя. Она завидовала этому подростковому идеализму, вскормленному на «Нутелле», этой форме опасного бессознания, которое позволяло мечтать о другом мире. В то время этот другой мир был представлен только учениками курсов драматического искусства. Она наблюдала за ними из-за кулис, когда помогала матери убираться в скромном здании театра на улице Бранколар в самом центре Симьез. Прячась под одеялом в своей маленькой спальне, она тоже учила роль Нины. Представление пьесы в этот вечер напомнило ей все это: «и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собою, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы… настоящей, шумной славы». Что же с ней стало? Почему Катрин стала Леной? Виталий знал её настоящее имя, но отказывался ее им называть из какого-то суеверия, ведь русские очень суеверны, и он не был исключением из этого правила. Например, по причине того же суеверия, Виталий подписывал контракты только с теми партнерами, в номере мобильного телефона которых была цифра 8. И она отказалась от собственного имени. Теперь маленькая Катрин Гурова была госпожой Романовой, хотя в своё время она стала княжной Оболенской из ненависти к Виталию и из любви к некоему Луи Валуа. Где теперь этот негодяй? Ей очень хотелось избавиться от своих изумрудно-зеленых линз. Когда эмоции её захлестывали, эти оптические протезы прожигали ей роговицу.
— Посмотри, Лена, не правда ли, он очень мил? — отвлекла ее от мыслей Ольга, толкнув локтем в бок.
Они спускались по лестнице театра той же поступью, как когда-то спускались с Олимпа богини. Хотя те, у кого есть пропуск в вип-ложи театра, живут на Рублевке не хуже богов. Чуть ниже, у входа в фойе, группа весело беседовавших мужчин смолкла при виде этих двух красивых молодых женщин.
— Который? — спросила Лена уголком губ, не желая разглядывать.
— Блондин. Чуть сзади. В рубашке от «Sergio Bellini», — прошептала Ольга.
— Оставляю его тебе, слишком молодой для меня, — предпочла пошутить Лена.
— Тогда дай мне пять минут, я договорюсь с ним о рандеву в «Башне». Ты подождешь машину? Не забудь, у нас ужин в «FBR» с Аллой и Максимом. — Она сжала её руку перед тем как уронить сумочку, украшенную бриллиантами, у ног красивого незнакомца.
— Я тебя обожаю! — прошептала Лена, выходя в холод московской ночи и кутаясь в свою соболью накидку.
Ждать ей пришлось не больше тридцати секунд. «Майбах» бесшумно остановился напротив, и пока шофер открывал ей заднюю дверцу, она умудрилась не бросить ни одного взгляда на Константина, который курил сигару, болтая с Алексом и Гошей, королями русского люкса. Он был безупречен в смокинге от «Lanvin». Он тоже игнорировал её, насколько мог, как они и договорились. И каждый из них спрашивал себя, как можно выдержать хотя бы еще один час без того, чтобы не броситься друг другу в объятия. Но их связь должна была оставаться тайной, Лена не могла допустить, чтобы Виталий или кто-то из её окружения о ней узнал. Даже Ольга.
Луи
В дорогом, но неуютном президентском люксе, которую зарезервировал ему Виталий в «Национале», Луи мечтал о Катрин. Слегка ослабив галстук, он прямо в одежде лег на огромную кровать, закрыв глаза и представляя себе теплое тело великолепной брюнетки с голубыми глазами кобры. Три маленьких стука в дверь вернули его к реальности. Он тихо проскользнул к двери, стуки повторились. Он спросил, кто это.
— Вип-сервис, господин, «Березка».
«Березка» — как пионерский лагерь, где они познакомились с Виталием. Это был код. Оставаясь настороже и готовясь к любой неожиданности, хоть он и не был вооружен, Луи открыл дверь. Великолепная брюнетка, завернутая в роскошное манто из черно-бурой лисицы, зашла в комнату и распахнула шубу. Она была нагая.
— Господин Романов сказал, что одному вам страшно в темноте. Меня зовут Катрин.
«Негодяй!» — подумал Луи.
Часом позже, после того как изучил все глубины ее тела, Луи подумал, что его друг Виталий действительно изменился. Этот подарок, который болезненно напомнил ему его бывшую девушку, был не в стиле прежнего Виталия, так что приходилось признать, что теперь было два Виталия, тот прежний, до St-Jean-сap-Ferrat и операции «Беглец», и новый. Словно приключение, которое подарил ему Александр, изменило его отношение к миру и другим людям. Луи был впечатлен огромным и невероятным дворцом, который построил себе миллиардер, но его встревожило то, что в бесконечных квадратных метрах этого архитектурного сумасшествия не было ни единой живой души. Кроме существа-мутанта, которое Виталию прислуживало, и нескольких домашних работников, Луи никого больше не встретил, даже верного Антона. Это так было непохоже на атмосферу гостеприимства и дружелюбия, которыми некогда славился молодой миллиардер. Как король, культивирующий свой двор, Виталий всегда окружал себя плеядой людей всех горизонтов: звездами, начинающими предпринимателями, учеными, изобретателями, спортсменами, военными, сотрудниками секретных служб и даже несколькими конкурентами из закрытого круга ста самых состоятельных людей страны.
Но в тот вечер Виталий был один. Невероятным образом один. Луи заметил цинизм в его словах, мало соответствовавший заметному успеху в делах и личному благополучию, которое давала ему женитьба. И нынешний подарок, эта девушка, которая вложила всю свою энергию в ласки языком, эта дорогая проститутка, почему он назвал её Катрин? Чтобы поиздеваться, унизить или потому, что он решил, что это смешно?