– Миронов напомнил мне судейского клерка, секретаря. Грамотен, компетентен, ничего не обещает и ни за что не отвечает. Может обнадежить или огорчить, способен дать совет. При таких-то помощниках судьям сейчас – лафа.
– Да, похоже, – согласился с ним адмирал. Миронов и ему показался расторопным малым. Если это и была личина, то надежная. – Отдохнем друг от друга, – предложил он. – Надо полагать, отдых наш прервет телефонный звонок Миронова.
* * *Для Говорова эти три дня затянулись на три недели. Эти дни он загружал себя работой, тщетно старался не думать об операции, которой он дал незамысловатое название «Феникс». Это птица, которая возродила себя из пепла; это воскресший Сантос... Но как не думать о болезни, лекарство от которой лежало на далеком Острове.
Говорову выпал шанс отвлечься или забыться. Он вспомнил об одном обещании – прочитать лекцию в общеобразовательной школе, в которой учился его племянник. Тема актуальная: современное пиратство, пиратство XXI века. Недолго думая, он отыскал номер телефона директрисы школы и, позвонив, назначил время лекции: завтра в девять часов. «В половине десятого, – подкорректировала директриса, – после первого урока. «Договорились», – улыбнулся Сергей.
Актовый зал был заполнен. Ни одного свободного места. Аншлаг, удивился Сергей.
Поднявшись на сцену, он отыскал глазами племянника – крепкого и рослого парня.
– Можно тебя на минутку, Паша?
– Можно, – ответил парень.
– Наглядное пособие, – понеслось ему в спину. – Современный пират. Сейчас мы увидим средства борьбы с ним.
Паренек-то выдержанный, заметил Говоров. На лице Павла не дрогнул ни один мускул. Может, шутка совсем не злая?..
Говоров решил убрать трибуну, а вместо нее попросил принести стул. Сергей вообще не любил выступать стоя. Он поблагодарил племянника за помощь и занял место за столом.
Начало лекции оказалось не совсем обычным. Говоров начал с того, что «все уважающие себя пираты знают историю возникновения пиратства».
– Пиратство зародилось не вчера, а в глубокой древности одновременно с развитием морской торговли и началом войн на море. В Древнем мире пиратством занимались целые народы. Уже в древнее время феномен пиратства продемонстрировал цикличность своего существования: при благоприятных обстоятельствах он процветал, при неблагоприятных – затухал и даже исчезал. И сейчас нестабильность в обществе способствует расцвету пиратства, а стабильность, наоборот, не позволяла ему развиваться. Я люблю опираться на факты и цитаты. Вот одна из них: «Флибустьер – морской разбойник, грабивший, главным образом, испанские корабли и колонии в Америке. Слово произошло от голландского vrijbuiter, по-английски – freebooter, «вольный добытчик». Французские пираты преобразили его в «флибустьер». Флибустьер почти всегда был снабжен особой разрешительной грамотой – комиссией, она же «каперское свидетельство». Без этой бумаги флибустьер опускался до обыкновенного пирата. Каперское свидетельство жаловалось, как правило, во время войны; в нем указывалось, на какие корабли и колонии имеет право нападать его обладатель и в каком порту сбывать свои трофеи.
Затем Говоров переключился на современное пиратство.
– Пираты XXI века оказались в идеальном положении, поскольку в отличие от прошлых веков торговые и пассажирские суда сегодня практически беззащитны. Их экипажи не имеют оружия, в лучшем случае у капитана есть пистолет. Уменьшились и экипажи: если в 50-е годы среднестатистическим танкером управляла команда в сорок-пятьдесят человек, то сегодня – в пятнадцать-двадцать. Параллельно с этим уменьшались силы, призванные противодействовать пиратству. В мире не существует сил, специализирующихся на решении этой задачи, – акцентировал он. – Военные флоты имеют другую задачу: они отвечают за оборону государства и могут быть привлечены к действиям против пиратов лишь в исключительных случаях. Тем не менее показательно, что новый всплеск активности пиратов был отмечен в середине 90-х годов. Одной из причин этого называется окончание «холодной войны». Наши – советские военные корабли, которые курсировали в Атлантике, Тихом и Индийском океанах, самим своим присутствием отпугивая потенциальных морских грабителей, вернулись на свои базы. Уменьшилось и присутствие бывших противников советского ВМФ – флотов США, Великобритании.
Еще одна пауза.
– И все же Совет Безопасности ООН разрешил странам применять силу против пиратов в территориальных водах Сомали. За такое решение проголосовали все члены Совбеза. Например, на сегодняшний день у побережья Сомали пираты удерживают в заложниках команду нидерландского судна. Среди членов экипажа – четверо россиян... Пиратам – сейчас я говорю о тех, кто не был лишен благородства и изящества, к примеру, капитан Блад из романа Сабатини, – так вот, им принадлежат красивые, на мой взгляд, изречения. По другим источникам, авторство принадлежит другим, конкретным людям. И все же. «Пусть завтра полюбит тот, кто никогда не любил, и тот, кто любил, пусть завтра полюбит». «Нас не примет земля, зато нас примет море». «Счастье сопутствует смелым». «Без любви блуждать по морю». «В мире прекрасны два явления – любовь и смерть».
– Гнилая романтика, – донеслось из зала.
Все ждали реакции лектора. Например, директриса видела в редакторе журнала адвоката пиратов. Нет, он не защищал их, но и не упомянул о бесчинствах на море, как будто прошел мимо этого факта. На ее взгляд, лекция получалась однобокой. И только Говоров знал причину этой ограниченности. Он не отделял себя от «вольных добытчиков» и надеялся, что вскоре окажется среди них. Отчасти и сам он почувствовал себя изгоем, как будто кто-то прочитал его мысли, и эта лекция для него лично стала небольшим экзаменом, распевкой перед большим спектаклем. Лекцию он начал со слов о пиратах, которые хорошо знают историю пиратства, и как бы закрепил этот материал перед аудиторией.
По дороге в редакцию Сергей Говоров остановился напротив яркой витрины, являвшейся частью галереи мастерской тату, что на Старом Арбате. Правая часть относилась к новинкам, о чем гласила табличка сверху: «Новое в галерее».
На двери надпись синеватого цвета: «Добро пожаловать в салон «Монтана»!». Когда Сергей открыл ее и перешагнул порог, его в небольшом и уютном холле встретил «вдрызг» разрисованный мастер. Говоров даже на какое-то время растерялся: смотреть то ли в глаза мастеру татуажа, то ли приковать их к первой попавшейся татуировке на его теле.
– Привет! – поздоровался парень. – Я Дэн. Можете называть меня Денисом.
– Принято, – согласно кивнул Сергей, пожимая ему руку. – Обычно бывает наоборот. В моем случае – Сергей, но меня можно называть Сережей.
– В моем случае это скидка на твой возраст, – выкрутился или парировал Денис.
Говоров поторопился с посещением салона: зачем ему отметина на теле, если Миронов отклонит предложение военной разведки? Но он нашел ответ на этот вопрос: не ознаменование, но в память о человеке, путь которого он смог отследить до его последней минуты. Это при том, что еще несколько дней назад не чаял отыскать его фотографию. И он увековечивал не образ Черного Посыльного, а символику самого сильного, пожалуй, подразделения подводных пловцов. Плюс суеверие: татуировка на его плече притянет удачу.
– Скажи, – спросил он Дениса, – по-прежнему в моде профили Ленина, Сталина, Нерона?
– «Злодеев» имеешь в виду? – проявил недюжинную проницательность мастер. – Знаешь, я не раз и не два делал анфас Брута, однажды – Иуды.
– Да что ты!
– Серьезно. Так что будем делать? – Денис предложил гостю место за низким продолговатым столиком. – Во-первых, хочу сказать, что люди делают татуировку на теле тогда, когда хотят что-то поменять в своей жизни. Когда им важно ощутить новые эмоции и впечатления. Тату на теле – это навсегда, запомни. Временные татуировки – это миф. Вот если ты, Сергей, ощущаешь потребность сделать татуировку – делай. И ты ни разу не пожалеешь об этом. Выбор рисунка и место на теле определил?
– Да. – Говоров вынул из бумажника рисунок: скрещенные водолазный нож и якорь.
– Интересная темка, – сказал Денис, разглядывая рисунок. – Это символика итальянского спецподразделения, – уверенно продолжил он, – я знаю их наперечет. Есть еще три, по крайней мере, известные мне. – Денис снял со стеллажа альбом, полистал и повернул к Сергею. – Вот, с цифрой «9» в центре перекрещенных кинжалов.
– Это символика 9-го воздушно-десантного полка Col Moschin, – внес ясность Говоров. – Это подразделение проводило секретные операции в Ливане, Курдистане и Эфиопии, в Сомали, Руанде, Йемене и даже в Косово в 1995 году. Я военный журналист, – улыбнулся он на вытаращенные глаза Дениса.
Они вернулись к рисунку Говорова.
– Как видишь, это снимок с тела.
– Да, я это заметил. Татуировка сделана давно?
– В 70-х годах. Можно сказать, грубо или неумелым мастером. Прежде не было таких инструментов, как сейчас.
– Согласен, – кивнул Денис, начиная понимать, куда клонит его клиент. – Ты хочешь иметь оригинал.
– Точно.
– И скорее всего, тебе не нравится «цифра» и ты предпочитаешь слушать винил.
– Приблизительно так. Сможешь повторить этот рисунок?
– Нет проблем.
– Как долго заживает наколка?
– Ну, разок сойдет кожа, как при солнечном ожоге; ничего необычного, все как всегда. И твоя татуировка, хоть и новая, будет смотреться так, как если бы ее тебе сделали лет двадцать назад. Это я тебе гарантирую. Стиль олд, в общем. А можно поинтересоваться, зачем тебе это?
– В память о друге.
– Снимок сделан с его тела?
– Ага.
– Надеюсь, не с трупа. Он итальянец? Спецназовец?
Эти вопросы не требовали ответа, и Сергей не почувствовал неловкости. Он устроился на табурете, сняв рубашку. Денис перенес рисунок на трансферную бумагу меньше чем за минуту, затем отпечатал его на плече клиента. Когда он включил татуировочную машинку, Говоров отвернулся: от ее вида у него зубы заныли, как будто он сидел в стоматологическом кресле. Но когда игла проткнула его кожу, он стал думать о том, что теперь кровью связан с Альваро Сантосом, и в который раз о судьбе, от которой не убежишь.
На следующий день Сергей вызвал к себе в редакторский кабинет своего заместителя, Григория Орчакова, и заявил:
– У меня депрессия. Принимай дела. И не спорь.
Орчаков и не собирался спорить. Он видел, что с шефом творится что-то неладное и отдых тому просто необходим.
– Кстати, что у тебя с плечом?
– С плечом? Ничего. А что?
– Ты его все время трогаешь. Не укусил ли тебя вампир?
– Ну, вампир укусил бы меня в шею.
Звонок адмирала застал Говорова дома, в его холостяцкой квартире; адмирал «солидно» позвонил ему на домашний.
– Завтра в девять ко мне, – распорядился он.
– Миронов дал добро на операцию?
– Ему дали добро, так скажем, – ответил Осипян. – А тебе лично – пожелали удачи. Поговорим об этом завтра в девять, – повторил адмирал.
– Я помню, – ответил Говоров и положил трубку. Налив себе коньяка, он подошел к зеркалу и чокнулся со своим отражением: – За тебя, Сантос! За твою новую жизнь!
Он выпил за здоровье семейного посыльного дона Гальяно, за здоровье наемного убийцы. Когда хмель ударил ему в голову, он полушутливо заметил, что готов выполнить приказ «Паука в замочной скважине»: просто убить, убить с особой жестокостью. И лишь спустя минуты сообразил, что подумал об этом на испанском, равно как и тост произнес на этом языке.
Глава 8 Заморский гость
Сокотра, два месяца спустя
Сергей с трудом поднял голову. Она была такой тяжелой, как будто вместила в себя всю воду вокруг, заодно и шум прибоя. Проклятый шум прибоя. От воды можно было убежать в глубь острова, даже просто закрыть глаза, представив себе что угодно, кроме воды, просто черноту. От шума волн, бьющих в берег, убежать было невозможно. Для Сергея весь остров целиком превратился в береговую полосу...
Говоров бредил наяву. Вот он оказался за широким, неправильной формы, как рояль, столом; кругом песок, камни, волны, набегающие на берег, и этот стол. С одной его стороны сидит, чуть ссутулившись, сам Сергей, с другой – два человека. Они переговариваются между собой, изредка бросая на него взгляды.
«Проблем с языковым барьером у него нет. Его акцент ближе к испанскому».
Сергей вспоминает, что беседовал с этим человеком на протяжении двух, может быть, часов. Они переходили с испанского на итальянский и, наоборот, что-то уточняли на английском. После коллоквиума этот человек вынес вердикт, обращаясь к кому угодно, только не к Сергею, как будто беседа с ним его утомила: «У него нет проблем с языковым барьером. К тому же, насколько я понял, его персонаж или прототип – не знаю, как правильно – испанец по происхождению, детство и юность провел на Апеннинах, работал, так сказать, в Штатах. Все эти аргументы в пользу легкого акцента... в сторону испанского, я бы сказал».
Другой человек, лет тридцати пяти, с лисьей мордочкой и пластичными пальцами, которыми он во время беседы лепил фигурки из пластилина, безапелляционно заявил:
«Глубоко резать не буду. Сделаю объемные келоидные рубцы, будто глубокая рана зарубцевалась без вмешательства медиков».
Нет, это не был сон, все было на самом деле: и преподаватель из академии Генштаба, и хирург, и еще много людей, которые поработали над Говоровым... Последним был капитан 3-го ранга – его непосредственный контакт и куратор этой операции. На борту «Неистребимого» он спросил, как Говоров перенес перелет на вертолете, получил ответ: «Нормально». И все – дальше Сергей как будто провалился в черную бездонную шахту.
Рассвет, шлюпка, направление на островок. Сергей на банке у правого борта. Возничий у левого борта, вслух сравнивает подопечного с приговоренным к ссылке на необитаемом острове. Он отчего-то восхищен его татуировкой: «Как будто рисунок пересадили с одного тела на другое».
Сергей присел на высохшее, твердое, как камень, поваленное дерево и сделал на нем очередные зарубки – большую и маленькую. Маленькой он отмечал дни, а большой – появление на горизонте грозного очертания «Неистребимого»; сторожевик трижды проходил мимо островка. Сергей уже не верил заверениям Возничего о том, что тот лично видел пиратов на этом островке и даже разглядел название штурмовой лодки: «Redivivus et ultor» («Воскресший и мстящий»). Что было любопытно, дрейфующий в это время материнский корабль оказался буквально безымянным. Сергей откровенно издевался над Возничим, но на то у него имелось оправдание: пошел второй месяц его добровольной ссылки...
«Воскресший и мстящий». Говоров вспомнил, что первоисточник этого выражения лежит в другом: «Да возникнет из наших костей мститель!» На стенах польского Акрополя все польские души, лишенные родины, расписались под этим изречением. Он тоже был готов подписаться – на песке, на том же окаменевшем дереве – под тем, что пусть на время лишился связи с родиной. Сергей не представлял, как ему будет тяжело.
В полдень к берегу причалил скоростной катер. Говоров поначалу ничего не понял. Долгие дни он жил этим событием – и вот буквально проспал его. Он задремал под тенью раскидистого дерева, а когда открыл глаза, с катера на берег высадились люди. Сергея невозможно было не заметить, и они направились прямо к нему.
От татуировок интернациональной команды пиратов у Говорова запестрело в глазах. Лет тридцати пяти человек с наколкой на французском «A аrrive ce qu’il pourra» («Будь что будет») остановился в шаге от Сергея и под одобрительные кивки товарищей начал ломать комедию:
– Добрый день, сэр! Как вам наш островок?
– Мило, – ответил Сергей.
– Вам не приходилось бывать здесь раньше? Например, в прошлом году? – продолжал валять дурака Француз. – Не провели ли вы здесь отпуск?
– Я-то ладно. Меня и волной с борта могло смыть. А вот вы что здесь делаете? Втихаря от Муслима закапываете золотые луидоры?
– Кто ты? – посерьезнел Француз.
– Меня зовут Сантос, – ответил Говоров.
– Сантос?.. Так звали моего попугая. Болтливая была птица. Ее слопал корабельный кот. Так что ты здесь делаешь, Сантос?
«Жду вас», – напрашивался ответ. Но Говоров не стал отнимать инициативу у этого человека.
– Последний раз мы высаживались здесь пять недель тому назад. Если и дальше будешь говорить полунамеками или вообще молчать, прождешь нас еще столько же. И это будет самым мягким наказанием.
– Раз мое имя тебе ни о чем не говорит, значит...
Неожиданно на помощь ему пришел человек, на правом виске которого мастер тату оставил несмываемую надпись: «Da bin ich zu Hause» («Здесь я дома»). Ее Сергей увидел, когда этот человек повернулся к нему боком, встав между ним и Французом, и что-то тихо сказал последнему.
– Так-так, – обронил тот с озабоченным видом. И тут же перешел на доверительный тон, обращаясь к островитянину: – Если ты тот, за кого тебя принял мой товарищ, то к тебе сейчас выстроится очередь – пожать руку.
– Меня зовут Сантос. Альваро Сантос, – повторил Сергей, вставая на ноги, невольно продемонстрировав свою наколку, а заодно свежие, казалось бы, кровоточащие шрамы. – А теперь, мать твою, когда мы познакомились, может, отвезешь меня к Муслиму? Если, конечно, он не умер.
– С чего бы ему умереть?
– Смотреть на тебя – смертельная скука.
Резиденция губернатора располагалась в двухэтажном здании, в самом сердце острова, спрятанная за стеной бамбука. В середине двора находился бассейн с пресной водой. Чуть поодаль – беседка, которая формой крыши и размерами больше напоминала шатер.