Но начальник флотской разведки держал в голове третью версию, которую не рискнул бы доверить все тому же Миронову. Трудно поверить, но Говоров, одержимый Сантосом до степени своего кумира, мог принять его образ, как бы фантастически это ни прозвучало. Эта версия объясняла упорное молчание Говорова, оправдывала его лихие набеги на суда и прочее. Но должна же быть какая-то весомая, генеральная причина, повлиявшая на решение Сергея. И она наверняка есть. Адмирал ничего не знал о Марии Романо, урожденной Лучано, о последнем поручении Альваро Сантоса убить эту женщину, о его любви к ней, о жестокости и предательстве, о том, как она спасла Говорова, вынашивая другую цель – уничтожить Сантоса. Иначе он расставил бы все по своим местам.
Приехав домой, адмирал в первую очередь выпил рюмку коньяка, закурил и позвонил жене по телефону. Второй раз за последние полгода она оставляет его одного и в одиночку (в этом плане внучка как бы не в счет) наслаждается жизнью в Армении.
– Как сама?.. А как внучка?
– Ей так нравится здесь, что она решила остаться в Ванадзоре навсегда. Алло, ты меня слышишь?
Осипян ответил «да».
«Ему так понравилось на Острове, что он всерьез решил остаться там навсегда».
«Тысяча мудрецов не смогут достать камень, брошенный в колодец дураком». Нет, Говоров, конечно, не дурак, он умница, каких поискать. И если дать ему возможность бросить камень в колодец, и тысяча разведчиков-мудрецов его не достанут. Но такую возможность ему дал сам адмирал.
Глава 2 Оторопь
Новый Орлеан
Винни Подкидыш был ни жив ни мертв, когда получил эту новость...
В это утро он, как всегда, завтракал в кафе, которое вот уже лет десять было закреплено за ним. В этом заведении со значимой для Винни вывеской, под которой он порой ощущал себя Джеком из сказки про бобовый стебель, Подкидыш в последний раз обедал с Альваро Сантосом. Позже они встречались не раз, но только не за трапезой, этой важной частью в общении между членами мафиозной семьи.
Бруно Масуччи появился в «Лестнице на небеса», когда Винни приканчивал бутерброд. Он сел напротив и дождался кивка босса: «Выкладывай, что там у тебя».
– Погода сегодня хорошая, – сказал Бруно. А Винни прикинул: «Плохо дело». Плохо дело – потому что, во-первых, Бруно был не из тех, кто умеет шутить, во-вторых, Винни был его боссом, и в-третьих – было утро, и любая неудачная шутка могла повлиять на весь оставшийся день.
«Погода хорошая». Этой фразой Бруно Масуччи, не отличавшийся тонким отношением к окружающим его людям, сказал боссу, что на этом хорошие новости закончились.
– Бутерброд будешь? – спросил Винни, невольно затягивая время.
– С чем? – поинтересовался Бруно.
– Да хоть с чем!
– Ну, тогда на твой вкус.
Винни жестом подозвал официантку по имени Симона. Кафе еще не открылось – оставалось около десяти минут, но Симона уже была облачена в белоснежный поясок-сумку с пачкой бумажных наклеек для заказов, авторучкой и сотней долларов мелкими купюрами.
– Принеси Бруно то же, что и мне.
– Хорошо, Винни.
Через пять минут, которые прошли в полном молчании, Симона принесла яичницу, бутерброд с семгой и чашку черного кофе.
Винни решил, что не стоит больше затягивать время, и поторопил Бруно:
– Ты можешь есть и говорить?
– Да.
– Выкладывай, что там у тебя, – озвучил свой недавний жест Винни. – И начни с главного, ну?
– Кажется...
– Меня не интересует, что тебе там кажется или мерещится, – Винни заиграл желваками.
– Тебя, Винни, многие по праву считают отличным стрелком.
– И ты сейчас убедишься в этом, – все больше заводился Подкидыш.
– Но однажды ты промазал. Промазал с близкого расстояния.
– Правда? И когда это было? В кого это я промазал?
Однако внезапная, ничем не подтвержденная догадка подсказала ему и дату, и время, и человека, в которого он стрелял буквально в упор. Но этого не могло быть!
– Ты не попал в Сантоса.
Именно в этот момент Винни и ощутил тонкую и острую, как лезвие, грань между жизнью и смертью. Память швырнула его на борт торгового судна, склонила над раненым товарищем, а потом выпрямила в торжественном обещании: «Если я через минуту дам клятву никого больше не убивать, то все равно на одного человека я убил больше, чем ты».
Он выстрелил в Сантоса в упор. А когда минутой спустя занял место рядом с рулевым, за кормой раздался всплеск. Винни был уверен, что Бруно с товарищем выбросили за борт тело Сантоса. В тот миг Подкидыш длинно подумал о том, что, конечно, надо было привязать к его ногам что-нибудь тяжелое, чтобы он пошел ко дну, но и так сойдет.
Сейчас было бессмысленно спрашивать Бруно, не ошибся ли он в выборе тела. Конечно, он и один из Фарино (солонка или перечница) бросили за борт Сантоса. Но тогда получается, что моряки подняли тело... с признаками жизни. А что было дальше?
– Ну, Бруно, что дальше? – Винни, унимая пальцем нервный тик, начал тихо издеваться над Бруно, заодно над собой. – «Торгаши» привезли Сантоса домой, и он возглавил тамошнюю мафию?
– Нет, Винни. Его видели на борту итальянского судна, захваченного пиратами. Сантос был в числе нападавших. Я интересовался стратегией современных пиратов, она в разных районах мира одинакова. В качестве судов-баз они используют буксиры или рыбацкие траулеры, на которых бродят по морю, поджидая добычу. Завидев подходящий корабль, с борта высаживается десант на надувных лодках с мощными японскими моторами. Большинство атак совершается в ночное время, когда на вахте стоит минимальное число моряков и скорость кораблей ниже обычного. Огнем из автоматов, реже – гранатометов, пираты заставляют команду укрыться в надстройке, после чего абордажная команда взбирается на борт с помощью штурмовых лестниц. При этом нападающие выбирают в основном низкобортные суда: во-первых, на невысокий борт легче взобраться; во-вторых, низкобортные «купцы» – так на сленге звучит торговое судно, – как правило, обладают худшей маневренностью и меньшим ходом. В случае удачного абордажа экипаж захваченного судна под угрозой оружия заставляют следовать в один из ближайших портов, где банда имеет свою базу, после чего уже начинаются переговоры о выкупе.
Винни буквально безвольно проглотил длинный, поучительный, заимствованный, издевательский монолог Бруно Масуччи, а дальше в его ушах прозвучали «откровения» самого Альваро Сантоса:
«Я – охотник. Со своей командой брожу по морю, поджидая свой корабль. Идет время и щекочет мне нервы. Потому что ожидание – неотъемлемая и важная часть промысла. Ночь, обязательно ночь! – и наконец, появляется он, низкобортный красавец! Команда баркаса готовится к атаке! На воду летят лодки, на тросах в них спускается абордажная группа. Ревут моторы, и лодки мчат навстречу жертве!..»
Винни вдруг подумал о том, что Бруно, этот ублюдок Бруно метит на его место. Отсюда и такой тон. Этот засранец увидел в Гальяно людоеда, а его, Винни, представил куском мяса на его тарелке.
– Дон Гальяно хочет видеть тебя, – продолжал Масуччи, вставая. И этот его жест доказал Подкидышу, что он был прав в своих рассуждениях. Робкая поначалу дерзость поперла из Бруно блевотиной. Он никогда не вставал из-за стола первым, всегда дожидался босса.
Память снова вернула Винни на полгода назад: тогда он оставил «Мейер» далеко позади и заглушил двигатель, чтобы не тратить драгоценные остатки топлива. Когда рассвело, на горизонте показался военный корабль; как оказалось впоследствии, шел он под американским флагом, и в нем Трователло распознал фрегат класса Oliver Hazard Perry с его противокорабельными и зенитными ракетами, на фоне восходящего солнца смотревшийся величественно. «Земляки в форме – не те попутчики, с которыми я прошел бы до Нового Орлеана», – высказался вслух Винни. Он был готов бросить свой автомат за борт, подавая пример товарищам, если бы с корабля вдруг спустили шлюпку. Но фрегат прошел в полумиле от лодки, «тактично» не предложив помощи потому, что на лодке ее не просили. Подкидыш, чувствуя на себе блики десятков морских биноклей, неподдельно горестно вздохнул. Только к вечеру им повезло: в лучах заходящего солнца они увидели сухогруз, на флагштоке которого полоскался звездно-полосатый флаг. Винни проявил артистичность, вытянув руку и опустив большой палец, будто путешествовал автостопом. На его вопрос: «Вы в Штаты?» – капитан сухогруза выпучил глаза, что и послужило положительным ответом. «Тогда нам по пути, – ответил Винни. – Поговорим о деле в вашей каюте».
Вот только на борту того корабля Подкидыш по-настоящему расслабился и сказал себе и товарищам: «Дело сделано».
Как оказалось, с выводами он поспешил. Просто невероятно.
Вот только на борту того корабля Подкидыш по-настоящему расслабился и сказал себе и товарищам: «Дело сделано».
Как оказалось, с выводами он поспешил. Просто невероятно.
* * *По пути к боссу Винни будто спохватился: кто начал копать под него? Поставь он так вопрос перед Бруно, ответил бы тот на него честно? Подкидыш вдруг вспомнил о теории «облажались», форма которой звучала так: «облажались, а не заговор». Журналисты, падкие до теории заговора правительства, сделали бы свои материалы более достоверными, если бы придерживались теории, что правительство просто облажалось. Разговор о заговоре (что кто-то копал под Винсента Трователло) не стоил выеденного яйца, он просто облажался на борту «Мейера». А теперь пожинал плоды своей грубой ошибки.
– Кто первым узнал, что Сантос жив? – все же не удержался он от вопроса. – Кто этот человек?
Бруно выдержал театральную паузу и ответил, как будто читал роль:
– Он – это я.
– Мне что, за язык тебя тянуть, урод? Давай дальше!
Чтобы не быть голословным, Бруно вынул из записной книжки листок бумаги и передал его Винни со словами:
– Вот что насторожило меня. С этой сводки все и началось.
– И наткнулся ты на нее, конечно же, совершенно случайно, – съязвил Винни.
– Да.
«...у берегов острова Порселлис, – читал тем временем Винни, – была захвачена испанская круизная яхта... Пираты отпустили экипаж за выкуп в три миллиона долларов... Члены экипажа сообщили, что пираты не были сомалийцами, а все они европейцы. Своего командира они раз или два назвали испанцем. «Скорее всего, это его кличка», – сообщил один из членов экипажа испанской яхты».
– Любой другой не обратил бы на эту статью внимания, – продолжал Бруно.
«Только не ты, иуда».
– Пират – скорее всего, испанец – объявляется как раз в том месте, куда так стремился попасть наш Сантос.
– Просто Сантос. Ты ему не ровня. К счастью. Я знаю, что ты скажешь дальше: у тебя мурашки по спине побежали.
– Что-то вроде этого. Сводка попалась мне на глаза поздно – к этому времени «европейские» пираты ограбили три судна. Последнее – это сухогруз «Танго». Вот бюллетень о тех событиях.
Бруно передал Винни очередную вырезку из журнала. В это время «Кадиллак» тряхнуло на кочке, и Винни выронил ее. Пока он шарил под сиденьем, Бруно говорил:
– Там написано, что моряки впервые смогли дать точное описание главаря пиратов: лет сорока, высокий, на правом предплечье татуировка. Один матрос разглядел ее отчетливо, находясь в шаге от пирата. Тот был в майке с короткими рукавами, бронежилете, «разгрузке», нижняя часть лица закрыта черным платком. Матрос совершенно четко разглядел якорь и кортик. Такую наколку я видел у двух человек.
– Не строй из себя Пуаро: серого вещества в твоей голове не больше, чем у курицы. Судя по уверенности, с которой ты говоришь, и деталям, которых нет в бюллетене, у тебя была встреча с тем матросом.
– Да, – подтвердил Бруно кивком головы. – Родом он из Кампече. Его старший брат перебрался в Штаты и живет в Мобиле. Это в двухстах километрах от Нового Орлеана.
– Я знаю, где это. Дальше.
Бруно рассказывал, а Винни, прекрасно осознавая, что не забегает вперед, подумывал о встрече с матросом.
Он вздрогнул, когда услышал имя товарища:
– ...Сантос. Я переспросил: «Ты не ошибся?». Но матрос покачал головой: «Я верю своим ушам и глазам. Пират – еще выше и старше, чем главарь, назвал командира по имени – Сантосом». Вот тогда я и свел все концы воедино: пират, испанец по имени Сантос, с особой приметой на плече, означающей его принадлежность к элите итальянского морского спецназа, промышляет в водах, которые, как мы думали, похоронили его. Вероятность, что на свете есть еще один такой же человек, один к триллиону.
– Почему ты прыгнул через голову, а не сказал мне о своих подозрениях?
– Я поставил себя на твое место, Винни, и подумал: «Уберу-ка я этого кретина, и концы в воду. А там, глядишь, и Гальяно протянет ноги».
Дон Гальяно сидел на стуле на заднем дворе и походил на старого паралитика: ноги закрыты пледом, редкие волосы выбиваются из-под черной бейсболки. Он смотрел на укрощенную водную стихию, закованную в бетон и переливающуюся под лучами неласкового сегодня солнца. Винни прикинул, приближаясь к боссу сбоку: «Если запустить в бассейн детские кораблики, на одном из них он увидит счастливого моряка по имени Сантос».
– Чему ты улыбаешься? – спросил Гальяно, не меняя позы и по-прежнему глядя на изумрудную гладь.
«Вы ошибаетесь, босс», – вертелось на языке Винни. Но признать пусть даже пустячную ошибку босса означало признать его слабость и подвести итоговую черту под списком «Эпоха Гальяно». Что дальше? Только теперь уязвленная фантазия Винни Подкидыша перешагнула запретный рубеж. Он представил, как отрывает босса от земли вместе с креслом и бросает его в воду. Нет, он отрывает его от стула, как моллюска от раковины, и швыряет эту слизь в самый центр бассейна; и вода враз мутнеет и пузырится ядовитыми газами.
– Я не улыбаюсь, босс, с чего вы взяли? Мне, – акцентировал Винни, встав напротив Гальяно, – не до смеха. Разрешите мне напомнить вам ваши слова, адресованные Сантосу. Это было...
– Неважно, когда это было, сынок, – скрипучим голосом перебил его Гальяно, – это уже достояние истории. Напоминай, – наконец разрешил он.
– Сантос сказал: «То, что Мария жива, не ее заслуга, а моя недоработка. Дайте мне время исправить ошибку».
– Вместо одного имени ты хочешь подставить другое, это я понял. Так что же мне тебе ответить, а, Винни? Помнится, Сантосу на исправление ошибки я дал неделю. А сколько просишь ты? Если я дам тебе неделю, на восьмой день ты пойдешь ко дну, понимаешь?
Пауза, и дон Гальяно продолжил, не меняя тона («Как старая пластинка на патефоне», – снова сравнил Винни и понял, что это сравнение самое удачное):
– Сантосу я отпустил неделю, но был согласен и на более короткий срок. Тебе, Винни, я даю один год.
– Босс...
– Да, ты не ослышался, – перебил его Гальяно. – В пятьдесят раз больше, чем твоему приятелю. Я согласен ждать триста шестьдесят пять дней, но ни днем больше. Ты только представь, как я буду разочарован, если ты явишься с пустыми руками. Видит бог, я этого не хочу. Я не хочу огорчать мою племянницу Аврору, которая выскочила за тебя замуж. Я ненавижу женщин в черном, уж лучше сразу в белом. Я освобождаю тебя от докладов. Просто явись однажды и кивни: «Дело сделано». Ты получишь столько денег, сколько нужно для того, чтобы наказать человека, поимевшего дона Гальяно, – в третьем лице продолжил крестный отец.
– Я понимаю, босс.
– Не говори о том, о чем не имеешь представления, – предостерег дон Гальяно. – В носу и заднице свербит по-разному. А теперь скажи мне, чему ты улыбался?
– Я сравнил вас со старой пластинкой, – неожиданно для себя разоткровенничался Винни. – А патефон – это ваш Дом. Дом, в котором ничего не менялось на протяжении многих лет. Потому что патефон устроен так, что на нем не проиграть современный диск, а старую пластинку не засунуть в привод сидирома.
Гальяно ничего не ответил Подкидышу, только махнул рукой, отпуская его – ровно на триста шестьдесят пять дней. Даже если Винни не справится с заданием, он явится день в день, час в час, когда на календаре будет другой год. И в этой связи Гальяно вслух подумал:
– Почему праздничные даты на календаре выделены красным, тогда как даже круглую дату – год 2000-й от Рождества Христова – никто не удосужился выделить иным, отличным от черного цветом?
Глава 3 Мышеловка
Матроса с «Танго» звали Гарсия Лопес. Ему было слегка за тридцать, с ранними залысинами, маленького роста. «Немудрено, что он своим носом ткнулся в тату долговязого Альваро Сантоса», – подумал Винни.
Встреча произошла в портовом городе Мобил, куда Винни приехал на машине и где сам Лопес, похоже, решил остаться навсегда. Они устроились на веранде кафе. Винни заказал моряку чили, себе только минералку.
– Узнаешь этого человека? – он выложил на стол фото Альваро Сантоса.
– Ни разу не видел его, – ответил Лопес, покачав головой.
– Ладно, я спрошу по-другому: похож он на главаря пиратов? Не смотри мне в глаза, иначе начнешь угождать мне. Смотри на снимок.
– Я не могу точно сказать, он это или не он. Я могу повторить: он высокий, сухопарый, виски у него седые. Еще у него татуировка на плече.
Винни был одет, как американский актер Дон Джонсон – под пиджаком не традиционная рубашка, а майка с короткими рукавами. Винни снял пиджак и повесил его на спинку стула.
– Смотри сюда, чудо. Вот я в майке с короткими рукавами. Похожа она на ту, в которой был босс пиратов?
– Да. Майка как майка. Только у той рукав задрался.