— Да. У вас найдется немного времени?
— Конечно. Пойдемте ко мне. Я на больничном, второй день температура держится, не очень высокая, но лучше немного отдохнуть. Как вы считаете?
— Разумеется.
— Завтра схожу к врачу и поеду домой. Две недели не была, соскучилась. А вы ко мне по поводу “общества”? Что-нибудь узнать хотите? — Мы поднялись по лестнице и вскоре оказались в уютной комнатке: две кровати, холодильник, стол у окна, тюлевая занавеска и яркие календари на стенах. — Садитесь. Сейчас будем чай пить, — сказала Марина.
— Не беспокойтесь…
— Что вы, какое беспокойство, — пожала она плечами. — Я рада, что вы пришли. Целый день одна, скучно. Читать лень, телевизора у нас нет, к соседкам ходим. Так что времени у меня сколько угодно. Что вы хотели спросить?
— Так сразу и не объяснишь, — немного посидев молча, сказала я. На лице Марины мелькнуло удивление. — Постарайтесь ответить на мои вопросы, а потом я попробую ответить на ваши. Идет?
— Хорошо, — не сводя с меня удивленного взгляда, кивнула девушка. Я достала фотографию своей соседки и положила на стол.
— Это Телегина Лена. Она тоже посещала “общество”. Вы знакомы?
Марина взяла фотографию в руки.
— Я ее видела, — сказала она уверенно через некоторое время. — Раза два или три, но не на лекциях. Она приходила позднее, уже когда лекции заканчивались. Кажется, ждала Всеволода Петровича. А может, и нет, может, она еще кого-то ждала. Знаете, по-моему, у нее не все дома. Она так вела себя… совершенно ненормальная девица.
— Она умерла.
— Наркотики? — нахмурилась Марина.
— Нет, вскрыла себе вены. А почему вы спросили о наркотиках?
— Ну, она же молодая, с какой стати ей умереть… и вела себя странно. Не знаю, что ей надо было в “обществе”. Катька говорит, там полно таких.
— Каких? — не поняла я.
— Ну… всякие чокнутые прибиваются к “обществу”, ищут спасения, смысл жизни… Катька, она человек очень резкий, иногда такое скажет… А наркош считает уродами. Она и в “общество” перестала ходить из-за этого. Говорит, тошно смотреть на них. Это она меня привела к Всеволоду, а сама потом ходить перестала.
— Там что, действительно много наркоманов? — насторожилась я.
— Нет, вы же были на лекции. Приличные люди, из нашего колледжа преподаватели ходят, четыре человека. А Катька, она любит что-нибудь загнуть…
— То есть соврать? — нахмурилась я.
— Катька? — удивилась Марина. — Нет, Катька вообще никогда не врет. Как бы вам объяснить? К Всеволоду иногда приходят всякие… Он им помогает, лечит.
— Он что, врач?
— Он их словом лечит, разговаривает с ними, утешает. Это ведь долг каждого человека помогать страдальцам, униженным, отвергнутым. Ведь правда же?
— Наверное, — кивнула я. — Только наркоманы как-то не очень подходят под эти определения, я с трудом представляю, как их можно лечить словом. А эта ваша Катька, она здесь живет? Я могла бы с ней встретиться?
— Конечно. Вы чай пейте, остынет, — сказала Марина, протягивая мне чашку.
— Спасибо. Марина, у меня вот еще какой вопрос. Вы случайно не знали Акимову Раису Андреевну? Она тоже посещала “общество”.
— Прокуроршу? — улыбнулась девушка. — Я ее часто видела. Но мы никогда не разговаривали. Она очень гордая. Проходит мимо, точно вокруг и людей-то нет. На лекциях она никогда не бывала, а к Всеволоду приходила часто.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— А зачем вам прокурорша? — насторожилась девушка.
— Она выбросилась из окна, с третьего этажа.
— Она? — Лицо Марины исказила гримаса: ужас пополам с недоверием.
— Да. Я сама это видела. Оттого и пришла к вам. Моя соседка покончила жизнь самоубийством, двадцать третьего сентября, в этот же день еще кое-что случилось, теперь Акимова. Я пытаюсь разобраться в происходящем.
— Вы думаете, это как-то связано с “обществом”? — растерялась Марина.
— Я пытаюсь разобраться, — повторила я. — Помогите мне, пожалуйста.
— Двадцать третье сентября? Это была среда? — подумав немного, спросила девушка, разглядывая свои руки. — В тот день я ее и видела. Акимову.
— Она была в “обществе”?
— Ага. По средам у нас заседание, вы же знаете.
— И Акимова была на заседании?
— Нет. Она приехала после шести, минут пятнадцать седьмого, а заседание у нас в пять, хотя вы знаете.
— А на чем она приехала?
— Не знаю. На машине, наверное. Она всегда приезжала на машине. Она в зал вошла, я сидела на последнем ряду. Она вошла, постояла немного в дверях… очень нервничала.
— Почему вы так решили?
— Ну, это же было ясно. И лицо такое… Всеволод на нее посмотрел и нахмурился, она сразу же вышла.
— И больше вы ее не видели?
— Видела. Мне должен был парень позвонить, и я ушла раньше, а дверь была закрыта, и в холле никого. Я пошла через боковую дверь, а там прокурорша, стоит под липой и курит. Я свернула к калитке, она меня не видела, боком стояла. Задняя калитка выходит на Привокзальную, там грязь ужасная, но К воротам надо было мимо Акимовой идти, а мне не хотелось. Знаете, она вроде пряталась, стояла в тени, чтоб ее не видели, вот я и пошла к калитке, а калитка заперта. Я хотела открыть, но не смогла, темно, я подумала, может, ее на ключ заперли? Ужасно по-дурацки получилось. Я спешила, ну и пришлось идти к воротам, мимо прокурорши. Я за угол завернула и слышу, она со Всеволодом говорит. Я испугалась, вдруг подумают, что подслушиваю, ну и спряталась за деревом.
— О чем они говорили?
— Спорили о чем-то. Я не вслушивалась. Он ее уговаривал, а она вроде бы грозилась. Мерзавцем его назвала. Вы знаете, я подумала, что они… в близких отношениях.
— Любовники?
— Да… они так разговаривали… На “ты” и вообще, ссорились. Он еще сказал: “Ты знаешь, как я к тебе отношусь, я беспокоюсь за тебя” — и что-то еще в этом роде. А она сказала: “Пошел ты к черту, хочешь, чтобы я сдохла?” Она его последними словами ругала, а он уговаривал. Потом он ее увел через боковую калитку. Наверное, у него был ключ. А я бегом к воротам. У светофора я машину Всеволода увидела, он летел, как сумасшедший…
— Во сколько примерно это было? — задала я очередной вопрос.
— В семь. Я ведь опаздывала и на часы посмотрела. Было семь часов две минуты.
— Вы уверены? — пролепетала я.
— Конечно. Мне позвонили в половине восьмого, я только-только успела до общаги добраться.
— Обычно лекции длятся полтора часа?
— Да. Ну и обсуждение. Тут, конечно, по-разному…
— Но в ту среду…
— Все закончилось раньше. Я думаю, Всеволод ее увидел и поторопился. Говорю, она здорово нервничала. Вы думаете, это важно? — помедлив, спросила Марина.
— Очень. Если вы ничего не напутали. Дело в том, что Акимова оставила записку, в которой признается в убийстве своего мужа — прокурора. Он погиб в ту среду, около семи. Но если Акимова в это время была в “обществе”, то совершить убийство никак не могла.
— О господи, — Марина побледнела, а я схватила ее за руку.
— О нашем разговоре пока никому ни слова. Поезжайте к родителям.
— Вы думаете… — Она сжала кулаки, с ужасом глядя на меня. — Но ведь мне надо идти в милицию?
— Боюсь, сейчас они не станут вас слушать, у них есть признание, и они совершенно не заинтересованы в том, чтобы дело получило огласку.
— Как же так…
— Поезжайте к родителям, — настойчиво повторила я. — И ни слова о нашем разговоре. — Я не была уверена, что в милиции нам обрадуются, к тому же всерьез опасалась за Марину.
В третьем часу мы отправились к ее подруге Кате. Выяснилось, что та еще не пришла. Курносая девчушка с веснушками россыпью объяснила, что Катя в библиотеке. Если же она сегодня встречается со своим парнем, то вернется поздно или вовсе ночевать не придет, такое тоже бывало. Ждать не имело смысла. Я оставила номер своего телефона с просьбой позвонить и поехала домой.
Войдя в квартиру, проверила автоответчик. Кирилл звонил дважды. Я сняла трубку. Кирилл ответил в ту же секунду.
— Где ты была? — спросил он тревожно.
— Сначала у подруги, потом болталась по улицам, пытаясь прийти в себя. Кажется, мне это удалось.
— Слава богу. Ты не можешь представить, как я рад. Если не возражаешь, я сейчас приеду.
— Конечно, не возражаю.
Входную дверь я оставила незапертой, Кирилл вошел, а я громко крикнула:
— Это ты?
— Я. Почему дверь открыта?
— Я видела, как ты подъехал.
Он подошел, обнял меня и сказал:
— Я рад, что мрачные мысли тебя покинули, но дверь все-таки лучше держать на замке.
Кирилл сходил в прихожую и вернулся с бутылкой вина, а я зажгла свечи.
— Не хочешь ко мне переехать? — спросила я через некоторое время.
— Интересное предложение, — улыбнулся Кирилл. — Сэкономлю на квартире.
— Ты так и не подобрал ничего подходящего?
— Времени не было. Я слишком занят тобой. А насчет переезда… Наверное, это звучит смешно, но я человек строгих правил. Жить у тебя я могу лишь на законном основании, но так как мысль сберечь денежки уже запала мне в душу, я делаю тебе предложение: Алла, выходи за меня замуж.
— Здорово, — засмеялась я. — Хорошо, я подумаю.
— Нечего думать. Выходи, и все. На следующей неделе можно подать заявление.
— Отчего же не завтра? — фыркнула я.
— Завтра мне на работу. Неудобно отпрашиваться в первый же день.
— Ну что ж. До следующей недели еще много времени. Буду размышлять над твоим предложением.
— Не вздумай отказываться. Ты разобьешь мне сердце. На деньги, что у меня отложены, можно приобрести хорошую тачку. Если честно, я уже присмотрел одну в автосалоне.
— У меня есть машина, — напомнила я.
— Вряд ли ты мне уступишь ее. А бегать на своих двоих ужасно надоело.
В этот момент зазвонил телефон. Трубку снял Кирилл, сказал “да”, а потом протянул ее мне.
— Алла? — хмуро спросил женский голос. — Это Катя. Мне сказали, что вы хотите со мной поговорить.
— Да. Мы не могли бы встретиться?
— Вы ведь насчет этих любителей Библии? Я туда давно не хожу.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы все-таки встретились со мной.
— Ладно. У вас машина есть? Встречайте меня завтра возле колледжа в три пятнадцать. По дороге и поговорим. Идет?
— Конечно, — обрадовалась я. — Тогда до завтра.
Я повесила трубку, а Кирилл спросил:
— Кто это?
— Так, по работе… Хочу написать статью о том, как молодежь проводит свой досуг.
— А эта девица тебе зачем?
— Пока еще сама не знаю.
Будильник зазвонил ровно в семь, Кирилл вскочил, чертыхнулся, затем поцеловал меня и сказал:
— Спи.
— Хочешь, приготовлю тебе завтрак? — пробормотала я, очень рассчитывая на то, что Кирилл поведет себя как джентльмен, и не ошиблась в нем.
— Справлюсь сам. К тому же по утрам я только пью кофе.
Я перевернулась на другой бок и тут же опять уснула. Кирилл осторожно коснулся моего плеча.
— Алла, я ухожу.
— Я дам тебе ключи, — сказала я, поднимаясь и натягивая халат. Лишь хорошее воспитание не позволило мне зевать во весь рот.
— Мы вчера уже обсуждали это, — весело подмигнул Кирилл. — Пока я не стал законным мужем, я здесь только гость. Придется тебе провожать меня до порога и целовать на прощанье. Ты ведь поцелуешь меня на прощанье?
— Я подумаю, — хмыкнула я.
— О, черт, я опаздываю, — взглянув на часы, заторопился Кирилл. — Мне добираться на другой конец города.
— Может, тебя отвезти? — решила я проявить благородство. — Машина во дворе.
— Боюсь, если я начну пользоваться твоей добротой, ты очень скоро выгонишь меня вон.
— Не преувеличивай.
Он быстро поцеловал меня и кивнул на тумбочку.
— Я оставил номер рабочего телефона, правда, застать меня на месте не просто, но мне сообщат о твоем звонке, и если что, я сразу перезвоню. Запри дверь. Чем собираешься заняться?
— Буду работать, — пожала я плечами.
— Отлично. До вечера.
Закрыв за ним дверь, я отправилась досыпать. Однако сон не шел, и очень скоро я поднялась и действительно засела за работу. Большого толку от этого не было, но я смогла навести порядок в своих записях.
В половине третьего я села в машину и отправилась к педколледжу. В 15.15 двери здания широко распахнулись и появились студенты, в основном девушки. Громко разговаривая, они мелкими группами исчезали в ближайшем переулке, ведущем к троллейбусной остановке. Высокая блондинка с волосами, собранными в хвост, смешно торчащий из-под вязаной шапочки, и куртке с капюшоном дошла до угла здания и стала оглядываться. Я посигналила и открыла дверцу машины. Она бегом припустилась ко мне.
— Вы Алла? — спросила она серьезно, вообще она производила впечатление исключительно серьезной девушки.
— Да. Садитесь, пожалуйста. — Она села, а я завела мотор. — В общежитие?
— Если вам не трудно, в областную библиотеку. Мне надо срочно книжки сдать.
— Конечно, — кивнула я и развернулась на ближайшем светофоре.
— Что вы хотели узнать? — нетерпеливо спросила Катя.
— Я журналист. Один раз присутствовала на заседании “общества”, вроде бы все просто замечательно, но чем большее количество людей я о нем расспрашиваю, тем чаще мне кажется…
— Что там нечисто? — хмыкнула Катя.
— Возможно, — согласилась я. — У вас такое же впечатление?
— Возле Всеволода наркоши крутятся. Он их спасает. Уговаривает завязать и заняться своей душой. Идиотизм, правда? Я понимаю, цели у него благородные, но наркоманов словом не спасешь, я точно знаю. У меня парень был наркоман. Это я вам скажу… В общем, я от него еле отвязалась, а потом вдруг встретила у Всеволода. Прошмыгнул в калитку, я в окно видела. Он меня тоже видел, но отвернулся, прикинулся, что не узнал. Вот уж кому на все слова наплевать, так это Сеньке, но и он спасается.
— Вы хотите сказать… — начала я, внезапно почувствовав себя очень неуютно.
— Ничего я не хочу, — поморщилась Катя. — Если б было что сказать, сразу пошла бы в милицию. А в “обществе” состоят очень уважаемые люди, вряд ли кто-то из них… ну, вы понимаете. Просто Всеволод любит всяких юродивых: наркош, девок психованных. А ваша Ленка Телегина просто дура. Как-то ни с того ни с сего стала раздеваться. Глаза закатила, пена изо рта и бормочет “дьявол, дьявол”, совершенная дикость. А Всеволод принялся ее утешать. И нам потом говорит: “Девочки, мы должны ее поддержать, она слабый человек и нуждается в помощи”. Не знаю, как он ее поддерживал, но она вообще с катушек съехала.
— Вы думаете, она принимала наркотики?
— Ленка? Нет… не знаю. Да она и так чокнутая, заговаривалась, точно пьяная…
— Вы знаете, что она покончила с собой? — спросила я.
— Марина сказала. Если честно, я не удивляюсь. Скорее всего у нее в мозгах замкнуло. Хотя, конечно, ее все равно жалко. У меня знакомая покончила с собой, тоже из “общества”. Мы вместе учились, потом Юлька бросила колледж, ушла из дома, жила с каким-то парнем. Мать ее с милицией от него забирала. Вот ей Всеволод точно помог. Юлька хотела вернуться в колледж, спокойная такая стала, с предками отношения наладились. Из “общества” практически не вылезала. А потом… Чего на нее накатило? Пришла к подруге, и они вдвоем… У подруги родители в отъезде были, нашли их только через два дня, в общем, ужас…
— Они оставили какую-нибудь записку?
— Нет. По крайней мере, я ничего об этом не знаю. Да вы, наверное, помните этот случай, про него все газеты писали. — Теперь я действительно вспомнила.
— По-моему, по делу проходил какой-то парень? — спросила я. — Подозревали убийство.
— Точно, бывший Юлькин дружок-наркоман. Но в тюрьму его не посадили, значит, он ни при чем. История совершенно дикая. Жили люди и вдруг надумали умереть. И я решила, что мне у Всеволода делать нечего.
— Вы думаете, их смерть как-то связана с “обществом”?
— Не знаю, — поморщилась Катя. — Мне там разом все опротивело.
— Можно еще вопрос? — спросила я. — Всеволод Петрович вам чем-то несимпатичен? — Катя закусила губу и уставилась в окно. Мы подъехали к библиотеке и теперь стояли напротив входа. Я молча ждала, боясь спугнуть девушку неосторожным словом.
— Он вроде бы хороший человек, — заговорила она. — Добрый. Слова правильные произносит. Всем хочет помочь. Но… я думаю, он лицемер. И все эти тетки, что за ним по пятам ходят, тоже лицемерки.
— Для такого утверждения нужно что-то посущественнее собственных эмоций, — заметила я.
— Знаю. У меня только эмоции. Он меня однажды за руку взял, мы одни были. Про родителей расспрашивал, как мне живется, а у самого глазки бегают, ладошка потная… Я сразу поняла, что ему надо. “Катя, я хочу помочь”, а сам… мне стало так противно, он ведь деду моему ровесник… и не стыдно… гадость. В общем, я туда ходить завязала.
— А после того как вы перестали там появляться, у вас не было никаких неприятностей?
— Неприятностей?
Я тут же пожалела, что задала этот вопрос. Девушка испугалась.
— Нет… Выдумаете…
— Я просто спросила, — как можно мягче сказала я. — Кстати, я хотела бы встретиться с родителями Юли, вы не могли бы сообщить их адрес?
— Конечно, только про меня им ничего не говорите. — Она продиктовала адрес, поблагодарила меня и вышла.
Дверь мне открыла женщина лет сорока, в цветастом халате, посмотрела с удивлением.
— Извините, вы мама Юли Аксеновой? — начала я.
— Юленька умерла, — торопливо ответила женщина, вглядываясь в мое лицо.
— Я бы хотела поговорить с вами…
— О чем?
— О Юле. Я журналист из “Вечерки”, меня зовут Алла Друзина. Можно войти?
— Входите, — пожала плечами женщина. — Только я не знаю… входите.
Мы прошли в кухню. За столом у окна сидела девочка-подросток и пила чай.
— Почему вас интересует Юля? — спросила женщина. — Прошел почти год…
— Видите ли, моя соседка, молодая девушка, умерла на днях, — покосившись на девочку, сказала я. — Похожий случай. Я пишу о проблемах молодежи…
— Вера, иди в свою комнату, — строго сказала женщина, и дочь послушно покинула кухню. — Это моя младшая. Не знаю, о каком похожем случае вы говорите, мою дочь убили. И я знаю убийцу. То, что ему удалось избежать наказания…