– И наконец, Бамбанга Хендарсо, наш соратник из Индонезиии. Инженер, может управиться с любой техникой – от автомобиля до атомной бомбы.
Индонезиец остался сидеть, правда, сподобился откинуть капюшон, чтобы и его лицо присутствующие могли увидеть.
– Вас выбрали, потому что вы прекрасно подготовлены: каждый знает несколько языков, неуязвим в рукопашном бою, умеет ориентировать в чужой стране. И еще одно – каждый из вас владеет по меньшей мере одним музыкальным инструментом. Не удивляйтесь, я сейчас объясню, почему это важно. Для вас разработана идеальная легенда. Вы – участники международного фестиваля фольклорной музыки, который мы готовили последние несколько месяцев. На это потрачена масса денег. Наши единомышленники из властных структур и большого бизнеса не сразу согласились участвовать в проекте, но все-таки они поверили в нас, в наши возможности. При их поддержке и непосредственном участии удалось сменить генерального спонсора этого мероприятия и в конечном счете организовать фестиваль в нужном нам российском городе. Мы не должны подвести этих мужественных людей, рискующих ради общего дела не только деньгами, но и репутацией.
Возьмете с собой национальные костюмы и инструменты, будете музыкальным коллективом. Заявка на ваше участие, разумеется, оформлена. Срок на все – неделя, именно столько продолжается фестиваль. Не уложитесь – придется переходить на нелегальное положение. Понятно?
Снова общий молчаливый кивок.
– Инструктаж закончен, все свободны. – Резко повернувшись, де Эрсина широким шагом вышел из комнаты.
– Удачи, – пожелал Алекс, обращаясь главным образом к Герлофу.
Затем, мило улыбнувшись двум другим участникам террористической группы, добавил:
– Вы же националисты, вот и продемонстрируете национальный колорит!
И вышел следом за Эрсиной, оставив боевую группу осваивать роли исполнителей народной музыки.
* * *– Ничего себе городок, – похвалил Медведь пролетающие за окном машины панорамные виды Чисторецка. – Да, Женька?
И слегка подтолкнул локтем молча сидевшего рядом с ним Корнеева. В Чисторецке не было аэропорта, и сначала друзья прилетели в большой районный центр, а уже оттуда добирались до места назначения на поезде. Прямо на перроне они были подхвачены расторопным таксистом и теперь лихо мчались через весь город по направлению к гостинице «Юбилейная», расположенной, как им объяснил водитель, где-то на окраине. «Юбилейная» была определена им для временного постоя еще в Москве. И не случайно – от нее до городского летнего театра, где проводился фестиваль, было рукой подать. Впрочем, как и до института прикладных нанотехнологий.
– Красиво, – сказала Лайма, глядя на пробегающие за окном городские пейзажи.
Корнеев очнулся от своих компьютерных грез, покрутил головой по сторонам и небрежно бросил:
– Не Рио-де-Жанейро. И даже не в Монтевидео. Нормальная отечественная провинция.
– Можно подумать, ты был в Монтевидео, – съехидничал Медведь.
– Не был. Но виртуальные прогулки по этим городам совершал. Сейчас, Иван, время такое – можно весь мир увидеть, не выходя из дома.
– Точно. Или из кофейни – как в твоем случае.
– У нас два новых микрорайона построили, гостиницу пятизвездочную, – встрял в разговор таксист, видимо задетый пренебрежительным тоном приезжих. – И торгово-развлекательный центр не хуже, чем в столице. А к песенному фестивалю международному перестроили летний театр, который на берегу реки. Теперь это не театр, а настоящий дворец!
– Дворец? – оживился почему-то Медведь. – Наверное, выступать там одно удовольствие.
Но Лайма не дала ему развить тему.
– Вы не обращайте внимания, – примирительно сказала она таксисту. – Здесь действительно красиво. А моего юного друга только компьютеры интересуют.
– Кто это у тебя юный друг? – возмутился было Корнеев, но Лайма погрозила ему кулаком, и он замолк.
– И компьютеров у нас навалом, – продолжал обиженно бубнить таксист. – Кого хотите спросите! В городе ведь несколько научных институтов, один вообще очень известный. Так что мы почти наукоград, правда, без всяких там режимов особых. А вы сами-то откуда будете?
– Из Сыктывкара, – мрачно сказал Корнеев.
– Ну, тогда понятно, – сразу успокоился водитель. – Тогда вам здесь хорошо будет.
– Нам здесь будет очень хорошо, – пообещала Лайма. – Кстати, сколько нам еще ехать?
– Да, считайте, приехали. Вот она – «Юбилейная».
* * *На следующий день группа в полном составе отправились в оргкомитет фестиваля – сдаваться в руки правосудия, как выразился Медведь. Для этой цели они запаслись специально заготовленными удостоверениями, которые накануне изготовил Корнеев, ответственный, как и раньше, за подобные мероприятия. Новые документы были неказистыми на вид и отчаянно пахли клеем и мокрой бумагой.
– Подозрительные какие-то корочки, – протянул Медведь, брезгливо рассматривая грязно-коричневую обложку с тусклой золотой надписью «Удостоверение».
– Корочки стандартные, коленкоровые. Хорошо, что я хоть такие захватил с собой. А ты хотел сафьяновые? Или из крокодиловой кожи? – парировал, ничуть не смутившись, Корнеев. – Ты внутри посмотри – любо-дорого.
– Смотрю. Так значит я – солист сыктывкарской филармонии?
– Да, а что? Я тоже солист этой филармонии. Так положено, ведь реальные «Заводные матрешки» – филармонический коллектив, как я понял.
– Какие ты слова знаешь, – ухмыльнулся Иван. – Филармонический! А на чем ты играешь, солист?
– На моих нервах, – ответила за Евгения Лайма, внимательно изучавшая свое удостоверение. – Почему я здесь названа руководителем музыкального коллектива «Веселые матрешки»? Может быть, объяснишь?
– Так ты у нас руководитель по жизни. Если мы теперь матрешки, то ты, естественно…
– Я не об этом. Почему они веселые?
– А какие же еще?
– Заводные! – воскликнула Лайма.
– Вот зараза. – Корнеев сокрушенно развел руками. – Извини, обстановка нервная, все приходится делать на коленке, наспех. Перепутал.
– И как теперь выкручиваться?
– Ничего, – успокоил ее Медведь. – Скажем, что коллектив переименовали в духе времени. Месяц назад. А удостоверения пока не поменяли.
– Иван, ты гений! – горячо поддержал Корнеев. – Версия сгодится. В этом оргкомитете не разведчики ведь собрались, а специалисты по народной музыке. Думаю, они эту нашу липу тщательно изучать не станут, посмотрят фотографии – и все. А фотографии – отличные!
– Нечего меня агитировать, – проворчала Лайма. – Все равно переделывать некогда. Надеюсь, для выяснения отношений с администрацией достаточно будет той заявки, которую реальные матрешки сюда направили. Мы же все равно – замена.
Организационный комитет фестиваля народной музыки и самобытного исполнительского мастерства находился в маленьком двухэтажном домике недалеко от городского Летнего театра, или Дворца искусств, как теперь его именовали донельзя гордые жители Чисторецка. В здании царила традиционная для крупных международных мероприятий суета: бегали озабоченные организаторы с бумагами в руках, мелькали разноцветные лица посланцев всех континентов, слышался многоязычный гомон.
Следуя расклеенным на стенах указателям на русском и английском языках, Лайма и ее спутники быстро нашли нужный кабинет.
– Welcome! – обрадованно закричал при виде вошедшей троицы всклокоченный человек средних лет – тщедушный на вид, в круглых очках, символизирующих победу канцелярщины над модой.
– Мы свои, – быстро и строго уточнил Медведь.
– Еще лучше! – ничуть не смутился человек, сразу же перейдя на русский. – А то отечественных коллективов должно быть пять, а приехали пока только два. Кстати, разрешите представиться – Дмитрий Васильевич Синюков.
Пока Лайма готовилась произнести вступительное слово, Синюков вдруг перестал улыбаться и, грозно уставившись на гостей, сурово поинтересовался:
– Кто же будет представлять нашу великую музыкальную культуру? Кто поддержит престиж страны? Кто донесет до иностранных гостей высокие нравственные идеи, заложенные в национальном творчестве? – После чего практически без перерыва спросил: – Вы, собственно, кто? Музыканты?
– Именно. – Лайма выступила вперед, надеясь вернуть разговор в строго бюрократическое русло. – Мы из Сыктывкара. Фольклорный коллектив «Заводные матрешки». Только мы второй состав, первый приехать не смог по техническим причинам. В нашей заявке это предусмотрено.
– И название у нас теперь новое – «Веселые матрешки», – добавил честный Медведь.
– Замечательно, – кивнул Синюков и с прежним пафосом продолжил: – Сможет ли наш фестиваль вдохнуть жизнь в затухающие народные традиции? Вернется ли музыкальная культура в наши деревни и села?
– Вы регистрируете участников? – перебила его Лайма. – Вот и будьте любезны, зарегистрируйте нас, запишите, зафиксируйте, в общем, сделайте, что тут положено делать с музыкантами. И не задавайте философских и политических вопросов, у нас нет на них ответов. Заодно сообщу, что мы не знаем, есть ли жизнь на Марсе.
– Вы регистрируете участников? – перебила его Лайма. – Вот и будьте любезны, зарегистрируйте нас, запишите, зафиксируйте, в общем, сделайте, что тут положено делать с музыкантами. И не задавайте философских и политических вопросов, у нас нет на них ответов. Заодно сообщу, что мы не знаем, есть ли жизнь на Марсе.
– А вот в Сыктывкаре точно есть, – дополнил информацию Корнеев, не перестававший все это время сонно улыбаться каким-то своим мыслям.
Хозяин кабинета несколько опешил от решительного натиска красотки из далекого северного города. Потом виновато улыбнулся и произнес:
– Вы не волнуйтесь, я просто переживаю. Хотя как функционер международного фестиваля должен быть беспристрастен. Столько зарубежных музыкантов – просто глаза разбегаются. Более сорока коллективов, не считая солистов. А у нас… – И он горестно махнул рукой.
– В чем же дело? Не набралось достаточного количества талантов? – спросила Лайма, вдруг проникшись материнской жалостью к Синюкову. Безоглядно увлеченные люди всегда вызывали у нее жалость. Ей казалось, что фанатизм охватывает только обделенных жизнью людей.
– Не в этом дело, заявок было много, но потом вмешались спонсоры – мол, надо быть политически корректными, от страны регистрировать не более одного коллектива, а у страны-организатора и так льгота – три участника. Мы их еле уговорили на пять! Прошлые спонсоры, конечно, разрешали и больше. Но мы не хотим ругаться – они действительно серьезные деньги вложили, одна реконструкция сценической площадки фестиваля чего стоила! Ведь в кратчайшие сроки сделали. А специальное здание под общежитие гостиничного типа для участников? Это же «Хилтон»! Ну, пусть не «Хилтон», но не менее трех-четырех звезд…
– Простите, а какая у вас должность? – прервала его взволнованный монолог Лайма.
– Я заместитель председателя оргкомитета фестиваля.
– А! Серьезная должность. Дмитрий Васильевич, а почему эти новые спонсоры на огромных просторах нашей родины выбрали именно Чисторецк? С чем это связано? Ведь какое-то объяснение должно быть? Мы, если честно, до того как получили информацию о проведении здесь фестиваля, ничего про ваш замечательный город не слышали.
– Как вам сказать, – оживился Синюков. – Тут целый ряд факторов. Прежде всего у предыдущих спонсоров фестиваля в Сызрани были коммерческие интересы. А новые спонсоры – это крупный международный культурный фонд, уделяющий огромное внимание народному творчеству. Им очень понравилась сама идея фестиваля. Однако представители фонда, приехавшие для консультаций, справедливо указали оргкомитету, что весьма полезно было бы проводить такие мероприятия в местах, так сказать, наибольшего сосредоточения народных музыкальных коллективов, самобытных и оригинальных. Причем каждый год – в новом месте.
– А что, Чисторецк известен в мире как центр скопления фольклорных ансамблей? – задал неделикатный вопрос Корнеев.
– Ну, я бы так не сказал, – замялся Синюков.
– Тогда в чем секрет успеха? – не отставал Евгений.
– Они обнаружили в российской прессе множество статей про совершенно ни на что не похожий ансамбль бабушек «Чисторецкие горлицы». Бабульки поют самобытные народные песни, без музыкального сопровождения с отбиванием ритма ладонями и притопыванием, похожим на примитивную чечетку. Так вот, представители нашего нового генерального спонсора сочли это крайне важным, сказав, что аналогов в мире нет и что поэтому Чисторецк – город, где зажигаются звезды. И он вполне подходит для проведения очередного фестиваля. Оргкомитет в полном составе проголосовал за это решение.
– И что, каждый год в очередном городе они будут строить общежития и концертные площадки? У нас ведь с фольклором хорошо, а вот с гостиницами совсем плохо. Не разорятся ваши благодетели в ближайшие десять лет?
– Мы так далеко не заглядываем. Потом – это ведь их инициатива. К тому же Чисторецк совсем маленький городок, для подобного рода мероприятий не приспособлен, поэтому такие затраты. В более крупном городе проблем с концертной площадкой точно бы не было. Да и разместить гостей нашли бы где. Думаем, дальше расходы будут не такими громадными.
– Понятно, – задумчиво произнесла Лайма. – А что, члены оргкомитета все из Сызрани? Или теперь уже из Чисторецка?
– Нет, что вы! Оргкомитет был создан при подготовке еще первого фестиваля. Это же крупное международное событие! Поэтому и в оргкомитете, и в жюри фестиваля всегда были музыканты, деятели культуры, ученые, бизнесмены из многих городов, в том числе из Москвы и из Питера. Кстати, новый генеральный спонсор предложил частичную ротацию оргкомитета. Теперь туда будут входить представители общественности городов, где проводится очередной фестиваль. То же касается и жюри. В общем, это правильно – новая кровь, новые идеи. Так что теперь в жюри появились жители Чисторецка, в том числе крупный ученый.
– Это кто же? – заинтересованно спросила Лайма, на всю катушку пользуясь словоохотливостью Синюкова.
– Мельченко Григорий Борисович, слышали? Химик с мировым именем, с недавнего времени работает в новом институте прикладных нанотехнологий. Один из ведущих сотрудников. Входит в состав жюри фестиваля.
– Сами-то вы откуда? – решила пока отойти от животрепещущей темы Лайма, хотя последняя информация сильно ее заинтересовала. – Из Сызрани или Чисторецка?
– Из Нижнего Тагила, – смутился Синюков. – Вообще-то я директор музыкальной школы, но с тех пор, как стал членом оргкомитета, все время отдаю только ему. И в Чисторецке живу уже почти год – с тех пор, как принято решение проводить фестиваль здесь.
– А как же ваша работа в музыкальной школе?
– Ради идеи пришлось бросить все, даже семью. Пропаганда народного творчества – это святое! – тяжело вздохнул Синюков, который, похоже, сделал в жизни трудный, но необходимый выбор.
Во время разговора в комнату периодически заглядывали какие-то люди, но, увидев, что заместитель председателя оргкомитета занят, осторожно прикрывали дверь. Когда немного озадаченные члены группы «У» с анкетами, которые им предстояло заполнить, вышли в коридор, там уже скопилась небольшая очередь желающих пообщаться с господином Синюковым. Видимо, по поводу разных фестивальных дел.
– Ну, и как тебе все это нравится? – поинтересовался Медведь у Лаймы, которая молча и сосредоточенно вышагивала по коридору.
– Мне как раз все это ужасно не нравится, – задумчиво протянула Лайма. – А ведь куратор наш прав! Спонсоры удивительные, совсем денег не считают. И повод для переезда фестиваля в Чисторецк просто потешный. Бабушки-чечеточницы!
– И еще Мельченко в жюри. – Иван состроил озабоченную мину. – Ученый-химик будет определять лучших музыкантов и певцов! Как это у него получится, интересно?
– Никак. Валентность он будет у них определять, – вздохнула Лайма. – Давайте анкетами пока займемся, а то, чувствую, здесь у нас дел будет – невпроворот.
– А документы этот Синюков у нас даже не спросил, – вдруг ожил Корнеев. – Я же говорил тебе. Не бойцы эта интеллигенция, что с них возьмешь?
* * *В особнячке оргкомитета был специально оборудован небольшой зал, оснащенный удобными столами, мягкими креслами и компьютерами. Здесь гости фестиваля могли спокойно разобраться со всеми необходимыми регистрационными и прочими документами.
Когда группа «У» возникла на пороге зала, тут уже корпело над бумагами человек пятнадцать. Среди них выделялись несколько живописно одетых персонажей. Двое были в роскошных тюрбанах и цветастых кафтанах, и вокруг них распространялся отчетливый запах восточных благовоний. Еще один, с кожей угольно-черного цвета, носил полупрозрачный наряд, сделанный из перьев. Из того же необычного материала был, видимо, изготовлен и его многоэтажный головной убор. В дальнем углу приютилось трио в черных шароварах, черных же домотканых рубахах а-ля Брюс Ли и конических шляпах с нечеловечески широкими полями, завязанных под подбородком. Даже на таком расстоянии был слышен их высокий, резкий, но все же странно мелодичный говор. Доносились фразы на английском, немецком и, кажется, французском.
Оглядев этот веселый табор, Лайма сказала:
– Быстро все заполняем и уходим. Надо срочно ученых разыскивать, а с фестивалем еще успеется.
Расправившись с простенькими анкетами, они вернулись в знакомый кабинет. Синюков, видимо, решал вопросы быстро, так как очереди больше не было. Убедившись, что бумаги в порядке, он поинтересовался, как с жильем и питанием.
– Все нормально, – успокоила его Лайма. – Мы пока остановились в «Юбилейной».
– Да что вы! – всплеснул руками Дмитрий Васильевич. – Немедленно переезжайте в «Содружество». Я сейчас дам вам туда направление. Все музыканты будут жить в «Содружестве».
– А что это такое? – осторожно поинтересовалась Лайма.