– Знаю, Павел, – проворчал Суханов. – Мне кажется, что знаю. Но как доказать, не представляю. Обращаться в органы глупо. Подозреваю, что именно этот человек инициировал наблюдение за всеми нами и под кого-то из нас копает, чтобы свалить вину на непричастного и самому уйти от ответственности. Я реально не знаю, Павел, что делать.
– Минуточку, – опешил Медынич. – Так вы кого подозреваете? Уж не самого ли…
– Давай без фамилий, очень тебя прошу, – зашипел Суханов.
– А вы с какого телефона звоните? – запоздало сообразил Медынич.
– С секретного, – объяснил Олег Александрович. – Если хочешь, давай встретимся и поговорим. Может, подскажешь, как вывести этого гуся на чистую воду. Одна голова хорошо, а две лучше. Не могу сообразить, воображение отказывает, и здравый смысл буксует. Я чувствую, что это он, есть несколько косвенных улик и очень странное поведение…
– Вот, черт… Я тоже заметил, что за мной наблюдают… – Медынич понизил голос: – Я ведь тоже не пальцем делан, могу заметить возле охраняемого дома машины, которых раньше тут не было. А еще эти странные фоновые звуки в телефоне, щелчки… Послушайте, но нас же сейчас слушают, нет?
– Успокойся, эта линия закрыта. Ты готов поговорить, или мне звонить в ГРУ, чтобы эти дуболомы окончательно разодрали наше управление? А вдруг я ошибаюсь?
– По телефону вы не хотите…
– И как ты догадался, Павел, – желчно вымолвил Суханов. – В общем, подъезжай через сорок минут на Воробьевскую набережную. Я буду ждать на парковке напротив ресторана «Старт». Знаешь, где это?
– М-м… Да, примерно представляю.
– Сможешь отвязаться от наблюдения? Уйдешь из дома незаметно?
– Хорошо, Олег Александрович, постараюсь.
Вспотело все, что могло вспотеть – руки, ноги, голова. Теперь, главное, не напороть. Он начал лихорадочно собираться. Надевал самое неприметное. Облачился в длинную куртку со стоячим воротом, натянул на уши кепку. Плотно сложил дождевик, сунул в карман. На цыпочках подошел к двери, прислушался, посмотрел в глазок. Стало любопытно: «пасут» соглядатаи входную дверь или только вход в подъезд? А есть ведь еще и пожарный выход из подъезда – на другую сторону дома. Имеется также запасной выход из квартиры – дом элитный, навороченный, в нем много разнообразных помещений, лазеек и проходов. Но все перечисленное этим вечером было не для него. Олег Александрович отправился в дальнюю комнату, гостевую спальню, которая в повседневной жизни почти не использовалась. Комната выходила на торец здания, имела отдельную лоджию. С этой стороны могли и не следить. Людей не хватит, чтобы уследить за всеми окнами и балконами! Но на всякий случай он проверился. Выскользнул на лоджию, приник к балясинам, которые на этой стороне заменяли бетонную стенку. Под лоджией на земле была пустая площадка – дорожки разбегались от клумбы. Спрятаться было негде. Напротив – торец здания банка, лишенный окон, но имеющий гигантский рекламный плакат, восхваляющий надежность данного кредитного учреждения, лишенного в прошлом месяце лицензии. Табуретка уже имелась, он придвинул ее к правой стенке, взгромоздился одной ногой на табурет, другой – на гребень лоджии, стараясь при этом не смотреть вниз. Вцепился рукой в фигурный кирпичный выступ, поставил правую ногу на выступающий козырек. Толчок вперед – перепрыгнул на соседний балкон, который находился почти рядом. Балкончик не простой, технический. Дверь оказалась не заперта (напрасно брал с собой стамеску и перочинный нож) – и через мгновение он уже выскользнул в соседний подъезд. Там было тихо, лампочка горела этажом ниже, жильцы не подавали никаких признаков жизни. Он вышел из улицу и сразу шмыгнул влево, не выходя на подъездную дорожку, быстро зашагал вдоль фундамента. Парковку заслоняли кусты, вряд ли наблюдатели в машине что-то видели. Свернул за угол, дошел до следующего дома, проверился: за ним никто не шел – отлично! – и зашагал к ближайшей арке на улицу ловить такси…
Через тридцать минут он уже выходил из парка недалеко от Воробьёвской набережной. Горели фонари. Блики света плясали по Москве-реке. На другом берегу переливались огнями развлекательные заведения, рябила реклама. Здесь же было пусто и безлюдно. Прошла парочка влюбленных вдоль парапета, скрылась за деревьями. Олег Александрович зашагал к парковке, на которой стояло несколько машин. Он знал, какое авто предпочитает подполковник Медынич. Черный «Чероки» стоял на краю пустыря в зоне, куда не попадал фонарный свет. Пару минут он постоял за парапетом, наблюдая за округой. Павел Егорович Медынич, в сущности, не глупец, мог догадаться, что дело нечисто. Но Олег Александрович в этом сомневался. Заподозрить генерала Суханова? Всякие, конечно, чудеса случаются в жизни, но чтобы такой лояльный, исполнительный работник… Генерал посмотрел на часы. Нет, напрасны беспокойства. У Медынича просто не было времени на него «настучать»…
Усилился дождь. Олег Александрович закутался в дождевик, засеменил к машине. Дверь со стороны пассажирского сиденья была не заперта.
– Приветствую, Павел Егорович, – добродушно проворчал генерал, залезая в салон. – Фу, ну и погодка…
Подполковник Медынич сидел в напряженной позе, выжидающе смотрел на генерала, пальцы нервно постукивали по рулевому колесу. Лицо подполковника пряталось в тени, иногда по нему пробегали матовые блики. Выбор этого человека легко объяснялся личной неприязнью к генерал-лейтенанту Верхотурову, которую Медынич сравнительно успешно скрывал.
– Опаздываете, Олег Александрович, – пробормотал подполковник, – сами же сказали – через сорок минут.
– Прости, Павел Егорович, – виновато произнес Суханов, – пять минут – не страшно. Москва оказалась длиннее, чем я предполагал. Ты один?
– Как перст, – вздохнул подполковник. – Говорите, Олег Александрович, что вам известно?
Все чувства напряглись. Нет, не привел Медынич «хвоста». Не звонил никому – не тот экземпляр. Разговор, возможно, записывает на диктофон, но по собственной инициативе и для собственного же потребления. Телефон с диктофоном несложно изъять.
– Да подожди ты, – поморщился Суханов. – Тебя точно никто не видел? Никому не говорил о нашем разговоре? Пойми, подполковник, это важно, кто-то ведет против нас искусную игру…
– Вообще не понимаю, о чем вы говорите, – раздраженно выдохнул Медынич. – Я ушел из дома через заднюю дверь, уверен, что меня никто не видел и никто следом не ехал. О нашем разговоре никому не говорил – я похож на сумасшедшего? Не тяните резину, Олег Александрович, я сыт по горло этими драматическими паузами. Что вы знаете? – Он оторвал руки от руля и повернулся к собеседнику.
Игла шприца вошла в бедро, как в масло. Медынич прозевал момент, когда рука коллеги под прикрытием дождевика пришла в движение. Шок, элемент внезапности, и время выбить из себя эту штуку оказалось утеряно. Маленький одноразовый шприц был заполнен препаратом почти полностью. Быстрое давление на шток, поршень выдавил «лекарство» в тело – прошло не больше трех секунд.
– Ты что, падла? – Медынич дернулся, вырвал шприц, отбросил его и мгновенно все понял. Вскинул руку, чтобы схватить предателя за горло – тут-то все и началось. Мгновенный паралич мышц, закупорка сосудов. Концентрация сердечного препарата под названием «строфантин» была превышена в десятки раз. Объем дозы – в четыре. Препарат порвал организм в считаные секунды. Медынича затрясло. Лицо стало серым, изменилось до неузнаваемости, глаза полезли из орбит. Воздух в легкие уже не попадал. Закончилась короткая агония, он уронил лицо на руль.
Ничего не изменилось в окружающем пространстве. Олег Александрович глубоко вздохнул, сполз с сиденья, отыскал шприц. Строфантин выводится из организма за несколько часов, уверял знакомый медик, но если сильно превышена концентрация, могут остаться его следы в тканях. Генерал завернул шприц в носовой платок, убрал в карман. Он сидел, не шевелясь, и боролся с позывами выпрыгнуть из машины и бежать сломя голову. В округе было тихо. Случись засада, уже сбежались бы. Суханов наконец вышел из машины, обогнул капот. Тихо, никого… Так действуй же, тормоз! Он распахнул дверцу, опустил спинку водительского сиденья вместе с мертвецом, с трудом сбросил тело на пол и стал шарить в его карманах в поисках телефона. Отыскал его в нагрудном кармане куртки. А ведь действительно включил диктофон! Затем отсоединил регистратор, спрятал в карман. Деньги забирать не стал – суеверия работали. Покойник «прописался» под сиденьем, с улицы не видно. Олег Александрович быстро перекрестился, посмотрел по сторонам и сел за руль.
Через несколько минут он выехал на Мосфильмовскую улицу, свернул на Минскую, слился с ночным трафиком. Кутузовский проспект перешел в Можайское шоссе, проплыла сложная развилка с МКАДом. Суханов не гнал, соблюдал все правила. За Акуловом он свернул в поле, объехал лесок. За спиной остались огни какого-то безымянного населенного пункта. Он запоминал дорогу, но даже представления не имел, где находится. Снова просыпался страх. Буераки, какое-то озеро, ни одной живой души. Он старался забраться в самую глушь, куда крайне редко ступает нога человека. Объехал попахивающее гнильцой озеро, остановился у обрыва. Вышел, опасливо приблизился к краю, глянул вниз – до воды метра полтора. Ох, не генеральское это дело… Олег Александрович вытащил тело из машины, бросил на землю. Отыскал в багажнике старый диск от колеса, там же нашел веревку, привязал тяжелый диск к туловищу. Надрывался, перекатывая все это хозяйство к краю обрыва. Сбросил – фу!.. Несколько минут не мог отдышаться, утирал холодный пот. Немного успокоившись, перегнулся через обрыв – зеркальная гладь, ничего не торчало, словно так и было. Слава богу! Ну, все – главный вопрос решил. Теперь бы еще до Москвы добраться, избавиться от машины, пробраться в дом, минуя ищеек. А время уже второй час…
– Хорошо, товарищи офицеры, я вас понял. Ну, что ж, отрицательный результат – тоже результат. Отправляйтесь на свои рабочие места и постарайтесь помалкивать о том, что здесь услышали.
Генерал-лейтенант Верхотуров мрачно наблюдал, как озадаченные подчиненные торопливо покидают кабинет. Полковник Стерлинг осунулся и побледнел. Его заместитель Беликов глухо кашлял, старался держаться от всех подальше, жаловался на вирусную инфекцию. Полковник Сергушин был задумчив, как никогда. Генерал-майор Суханов без устали протирал стекла очков, был молчалив и подавлен. Новость о пропаже подполковника Медынича всех сильно удивила. Никто после работы его не видел, по телефону не общались. Вчера никто не заметил, чтобы он вел себя подозрительно. Резонных выводов делать не стали, каждый держал свой вывод при себе, но определенное чувство облегчения в воздухе витало.
Генерал недолго находился в одиночестве. В дверь негромко постучали, в кабинет вкрадчиво вошел полковник Чибис из ГРУ, без приглашения уселся в кресло.
– Не настало время делать выводы, Виктор Павлович? – раздраженным тоном обратился к нему Верхотуров.
– Ваш подчиненный тупо пропал, Валерий Леонидович. За домом наблюдали, но, к сожалению, не очень навязчиво, ему удалось скрыться. За машиной вообще не следили, она стояла на закрытой парковке, сторож подтвердил, что владелец забрал ее незадолго до одиннадцати вечера. Был ли он взволнован, имел ли при себе вещи, сторож не помнит. Машину – джип «Чероки» – обнаружили два часа назад на парковке вблизи Бережковской набережной. Ничего подозрительного, типа следов борьбы и тому подобного, в машине не нашли. На руле отпечатки пальцев Медынича – в базе их нет, но те же отпечатки, что на бардачке, приборной панели и вообще везде в машине. Немного странно, что на руле часть отпечатков немного смазана, но, возможно, он сам их стер, поглаживая руль. Машина была заперта, ключи отсутствовали. Вы знаете, что у вашего подчиненного украинские корни? Оба родителя родом с Полтавской области…
– Какая чушь, Виктор Павлович, – рассердился генерал. – У меня тоже украинские корни – мать родом с Днепродзержинска, супруга с Николаева. Если мы пойдем таким путем…
– Хорошо, согласен, – сделал миролюбивый жест Чибис. – Будем считать, что я ничего не говорил. Коллеги в полном недоумении. Секретарша признает, что Павел Егорович вчера был мрачен, но вел себя адекватно, никуда не собирался ехать. Еще интересный факт: мы сделали распечатку его звонков. Медыничу звонили в 22.34, разговор длился четыре минуты. Номер звонившего пробить не удалось – он закрыт, причем глухо.
– Звонок от хозяина? – предположил Верхотуров. – Приказ бежать, пока его не замели?
– Или пожелание, – пожал плечами Чибис. – Долго раздумывать Медынич не стал. Телефон его недоступен. Резонно напрашивается вывод, что он и есть вражеский информатор, сливший за рубеж данные о «Дроздах», грядущих испытаниях на полигоне «Южный» и маршруте конвоя, подробности которого были известны узкому кругу лиц еще почти за неделю. Достаточно времени, чтобы подготовиться к акции, Валерий Леонидович, как считаете? Спланировать, заслать группу, найти подходящее место для засады…
– Не позорьте меня, Виктор Павлович, – пробормотал, отворачиваясь, генерал. – Это обычная практика, мы всегда так делали. Вы правы, надо пересматривать сложившиеся установки, усиливать бдительность…
– Усиливайте, товарищ генерал-лейтенант, усиливайте, – с иезуитской улыбочкой отозвался полковник ГРУ. – Не запоздали бы только ваши меры… Хорошо, будем считать, что вашего «крота» мы вычислили. В розыск Медынич уже объявлен, будем надеяться, что не успеет свалить за кордон. Хотя, между нами, девочками, говоря… – глянул он на наручные часы, – с момента его исчезновения прошло больше двенадцати часов. Достаточно времени, чтобы на машине, не вызывающей подозрение, добраться до белорусской границы, до украинской и даже до границ стран Балтии. Правда, не исключаю, что он поехал совершенно в обратную сторону – на Урал, например, где его точно искать не будут…
Глава 10
Группа из восьми человек, плюс примкнувшая к ним девчонка, уже больше суток кувыркалась в каких-то болотах, медленно продвигаясь на восток – в район между сходящимися клином дорогами М-7 и Р-75. Виктор Михайлович Гальский, злой, как бес, в мокрой одежде, в которую впиталось все, чем богата природа средней полосы России, первым выбрался из заболоченной низины, повалился в высокую траву. Небо бороздили лохматые тучи. Опасности они уже не представляли – вылили все, что несли, где-то севернее, и теперь шли порожняком. Он стащил с себя лямки рюкзака с блоками для крылатых ракет, размял плечи. Трудно нести две сумки плюс автомат Калашникова, но приходилось – доверить ценный груз он никому не мог. Народ выбирался из леса по его следам – все уставшие, измазанные, по колено в липкой грязи. Романько, у которого от напряжения веснушки превратились в барельеф, тащил на себе «РПГ-7» с двумя оставшимися выстрелами. Он решительно отказывался расставаться с этой штуковиной. Вторую «похоронили» в болоте, да и черт с ней. Люди, тяжело дыша, пристраивались неподалеку. Шумно выдохнув, повалился на бок капитан Тарас Бредун – у заместителя прическа превратилась в колтун, на небритой щеке алели свежие царапины. Переругивались Кургаш и Тамадзе – что не поделили, непонятно, то ли толкнул один другого, то ли ногу отдавил.
– Не ссорьтесь, дети, – пробормотал Матиани, пристраиваясь рядом с Гальским. – Хватит ненависти, пора переходить к насилию, гы-гы…
Подошла, спотыкаясь, Белла – вылитая ведьма с автоматическим оружием, глаза блестят сатанинским огнем, лицо посерело от усталости, на лбу красуется фиолетовая шишка.
– Богу молилась? – хохотнул Матиани.
– Да пошел ты, – проворчала Белла, падая на «пятую точку» и исподлобья озирая собравшихся.
– Пять минут отдыха, – объявил Гальский.
Последними из леса вышли Трофим Журкович и малолетка Дина Гароцкая. С девчонкой происходили метаморфозы, она при этом молчала, но все было ясно без слов. «Какая я дура! – восклицали ее жалобные глаза. – Что я тут делаю?!» Подростковый максимализм разбился о суровую жизненную реальность. Она брела, пошатываясь, мокрая, как котенок, которого передумали топить. Она-то считала, что Матиани влюблен в нее, как Ромео в Джульетту, что они пойдут по жизни рука об руку, а тот сказал со смехом: «Ты что, совсем дура? Очнись, детка, на хрена ты мне нужна?» Она брела, глотая слезы, шмыгала носом – потрясенная, перепуганная, уставшая до безобразия.
Больше суток группа существовала в нечеловеческих условиях. От развилки покатили влево, к синеющему лесу, надеясь, что дорога куда-нибудь да выведет. Карта местности у майора имелась, но самая примитивная. Проселочные дороги на ней не значились, а других тут просто не было! Какая-то непролазная глушь на многие десятки километров. На севере – запущенный заповедник, на востоке – несколько деревень.
В лесу группа завязла. Несколько раз выходили, толкали машину, переругались в хлам. Потом поехали и немного успокоились. Только выбрались из леса, услышали треск – майор сообразил, включил заднюю передачу. Не успели скрыться под кронами, как над головами очень низко прошел вертолет, и все стало понятно. Обкладывают. Вертолет был окрашен в камуфляжные тона, на боках переливались ненавистные красные звезды. Слишком долго ковырялись они в лесу, враг уже среагировал, подогнал войска, полицию. Гальский лихорадочно думал – что они будут делать? Потеря для москалей ужасная, на кону огромные деньги, престиж страны, возможность диктовать цивилизованному миру свои условия. Ради этого они пойдут на все – подтянут технику, бросят войска в неисчислимом множестве, перекроют все лазейки. А майор Гальский допустил ошибку – не учел капризы погоды! Осень на дворе – не может постоянно быть сухо! Он не сомневался, что скоро войска и спецназ пойдут облавой. Мелькнула мысль спрятать добычу, прорываться налегке, но он отверг ее. В этом не было никакого смысла. Либо пан, либо пропал. Неужели опытные спецы не обведут вокруг носа желторотых мальчишек? Треск вертолета затих, и он двинул машину в восточном направлении, собираясь объехать заповедник с юга. Какая-то дорога здесь была, и, переваливаясь с косогора на косогор, он спешил добраться до леса. И надо же случиться такой неприятности – оставалось каких-то метров двести, как машина сломалась! Скорость вдруг стала падать, он давил на газ, но ничего не происходило. Выругавшись, остановился, снова завелся. Вроде поехали, но скорость упорно не желала расти. «Трындец, герр майор», – выразительно заметил Кургаш.
В этот момент и появился вертолет! Возможно, тот самый – с ненавистными «масонскими» звездами. Возвращался, сделав круг. Старенький «Фольксваген», набитый вооруженными людьми, стоял на открытой местности. Куда деваться? «Всем сидеть, – предупредил майор, – никто не выходит. Держите девчонку. Романько, приготовить «РПГ». Заметив машину, пилот направился в их сторону. Он пролетел над «Фольксвагеном», развернулся, начал облет на малой высоте. «Как кот ходит вокруг еды…» – процедил Бредун. Естественно, пилоты видели, что в машине куча народа – не один, не двое. Винтокрылая машина приблизилась, брюхо в зеленых разводах зависло над «Фольксвагеном». «Всем выйти из машины! – прозвучал усиленный динамиком голос. – В противном случае мы будем стрелять!»