— Я такая же, как ты.
— Ты не такая, как я.
— Нет, такая. Я жду, когда Вселенная решит все за меня, но суть в том, что у Вселенной есть дела поважнее.
— Когда ты стала такой мудрой?
Она пожимает плечами.
— Разбитая семья. Наберешься поневоле чего ни попадя.
Он вдруг понимает, что с супом что-то не то. Сосредоточенно съедает еще пару ложек. Не сразу, но соображает, в чем дело. Он не чувствует вкуса.
Он зачерпывает из тарелки у Кейси. Съедает стебель чеснока, поданного к супу. Ничего. Он ничего не чувствует.
— Что такое? — встревоженно спрашивает Кейси.
Он качает головой.
— Ничего.
Он умирает. Постепенно, шаг за шагом. Он чувствует, как это происходит внутри него, как мельчайшие частицы начинают отказывать одна за другой.
— Пап?
Теперь она называет его папой, не задумываясь, на автомате. И от этого у него неизменно ком в горле.
— Что, детка?
— Ты ответишь?
— Что?
— На телефон. Он звонит.
Он редко носит с собой мобильный, все равно тот почти всегда молчит. Он достает из кармана телефон. Нет сомнений, он звонит, и на той же высоте, что и звон в ушах, поэтому он его не слышал. Он смотрит на экран и видит незнакомый номер.
— Ты что, не ответишь? — спрашивает Кейси.
— Я не знаю, кто это.
— Так нажми кнопку и узнай.
Сильвер кивает и берет трубку.
— Здравствуйте?
— Ты мне тоже нравишься, — говорит Лили.
А потом он уже в больнице, сидит в маленькой комнатке с Джеком и Оливером. Оливер в кожаном откидном кресле, под капельницей — это последний курс химии.
— До сих пор не верится, что ты все это время ездил сюда без нас, — возмущается Джек.
— Грустный Джек не любит быть не у дел. Любого рода, — говорит Оливер, подмигивая Сильверу.
— Да пошел ты, Раковый Паренек, — отвечает Джек.
Они зовут его Грустным Джеком с тех пор, как отбыл Грустный Тодд, и это выводит его из себя.
— Когда операция? — спрашивает Сильвер.
— На следующей неделе, — отвечает Оливер. — Знаешь, ты бы мог и свою назначить тогда же, и нам бы досталась отличная палата на двоих на верхнем этаже.
Оба выжидательно смотрят на него. Но он пока не готов это обсуждать.
— Дениз сегодня выходит замуж, — произносит он.
— Вот черт! — восклицает Джек.
— Свадьба бывшей жены — всегда испытание, — признает Оливер.
— Даже если это третья бывшая жена?
— Отвали, Грустный Джек.
— Еще раз меня так назовешь, и я подпущу тебе пузырек кислорода в твою капельницу.
— Ты идешь на свадьбу? — спрашивает Оливер.
— Нет.
— Почему?
— Что значит почему? — вмешивается Джек. — Ты что, частенько ходил полюбоваться, как бывшая жена выходит замуж?
— Нет. Но они все ненавидели меня.
— Даже не представляю, с чего бы это.
— Меня не пригласили, — говорит Сильвер.
Они смотрят на него, и по их взгляду он догадывается, что сказал больше, чем хотел.
— Есть множество причин не ходить на свадьбу бывшей жены, — говорит Джек. — Но эта к ним не относится.
Оливер глубокомысленно кивает.
— Грустный Джек прав.
— Грустный Джек сейчас засунет этот химозный пакет тебе в задницу, так что твое дерьмо будет светиться в темноте.
Сильвер смеется. Он чувствует прилив теплоты к этой парочке, бывшей его главной компанией все эти одинокие годы.
У них за спиной раздается легкий шум, кто-то прочищает горло. Они оборачиваются и видят в дверях Тоби.
— Привет, — говорит он. — Надеюсь, не помешал.
Такого лица на Оливере видеть им еще не доводилось. Он раскрывает рот, но не может выдавить ни слова.
А потом Сильвер открывает дверь своей квартиры и обнаруживает отца, стоящего там в своем лучшем костюме.
— Давай, — говорит Рубен. — Одевайся, как положено.
— Ты о чем?
— О свадьбе. Мне нельзя опаздывать.
— Я не пойду на свадьбу, — говорит Сильвер.
— Конечно, пойдешь. По одному из всех событий жизни. Ты обещал.
— Меня не звали, пап.
— Раньше нас это не останавливало.
— Это другое.
— Вовсе нет, — говорит Рубен, прислоняясь к двери. — Она даже рада будет.
— По-моему, у тебя глубоко неверные представления о женской натуре.
— Говорит разведенный мужчина человеку, у которого на носу пятидесятая годовщина свадьбы.
Сильвер улыбается.
— Это лишь означает, что ты понимаешь только одну женщину.
— И это на одну больше, чем у тебя. Так что напяливай свой дурацкий смокинг и поскакали. У меня почасовая оплата.
А потом он стоит перед «Ренни», большим рестораном с закрытым внутренним двориком, который арендовали для торжества, и в окнах он видит фланирующих по залу гостей. На пороге появляется Кейси. На ней красное платье и туфли на каблуках, и она выглядит совсем женщиной, так что, когда до него доходит, что это она, какие-то секунды он поневоле чувствует себя старым.
— Ты пришел! — радостно говорит она. Берет его под руку, чтобы отвести внутрь, но он не двигается с места.
— Не знаю, стоит ли.
Она смотрит ему в глаза, потом целует в щеку.
— Стоит, — говорит она.
Глава 52
Время коктейлей. Рич во фраке и белой бабочке стоит у бара в компании мужчин. Сильвер смотрит, как он перешучивается с друзьями. Наверное, они все тоже врачи, а может, и нет. Может, кто-то из них банкиры или управляющие хедж-фондами или крупными технологическими компаниями. В любом случае все они выглядят чистенькими и отутюженными, каждый волосок на месте, смокинги сидят как влитые. Инстинктивно он поворачивает в противоположную сторону.
— Ты куда? — спрашивает Кейси.
— Не думаю, что он жаждет меня видеть.
Но Рич уже увидел, как раз в ту секунду, и хотя радостное оживление на его лице слегка померкло, он не кажется таким уж недовольным. Он извиняется перед своими партнерами по гольфу — Сильвер понятия не имеет, играют ли они в гольф, но так он их для себя определил — и направляется к Сильверу с Кейси.
— Окей, — говорит Сильвер, — Не дергайся.
— Я не дергаюсь.
— Это я себе.
— Все нормально, пап. Он не станет ничего устраивать на собственной свадьбе.
— Я играю на шестидесяти, а то и семидесяти свадьбах в год. Уж поверь, я всякого навидался.
Кейси берет его за руку.
— Ну, я буду тебя защищать. Главное, постарайся не сморозить какую-нибудь глупость.
— Забыла, с кем разговариваешь?
Кейси смеется, и как раз подходит Рич, все еще со стаканом скотча в руке.
— Привет, солнышко, — говорит он, целуя Кейси. — Выглядишь потрясающе.
— О, спасибо!
Сильвер протягивает руку.
— Мои поздравления, Рич.
Рич выдерживает тревожную паузу, но все-таки пожимает Сильверу руку.
— Как твой нос?
— Нормально. Как рука?
— Отлично.
Рич смотрит на Кейси.
— Думаю, маме там нужна твоя помощь, — говорит он.
Кейси явно в замешательстве.
— Мы к ней заскочим через пару минут.
Рич улыбается.
— Все в порядке, солнышко. Мы с Сильвером ничего не натворим, правда же, Сильвер?
— Тебе видней, — отвечает Сильвер.
Кейси разрывается на части, но все же согласно кивает.
— Хорошо. Но ведите себя прилично оба, окей? Без драм.
— Без драм, — заверяет Рич.
Кейси бросает тревожный взгляд в сторону Сильвера и уходит. Сильвер поворачивается к Ричу.
— Ну, не смею тебя задерживать, возвращайся к своим гостям.
— Ты мой гость, — говорит Рич. — Ты, конечно, явился без приглашения, но это не значит, что я тебя не ждал.
— Если хочешь, я уйду.
— Я хочу. Какой человек в трезвом рассудке не хотел бы? Но Кейси хочет, чтобы ты был тут. Ты, конечно, отец, но и мне она не чужая, и я не хочу ее расстраивать.
— Ты лучше меня, — говорит Сильвер. — Им обеим повезло с тобой.
— Здесь ты чертовски прав, — говорит Рич с неожиданной для себя злостью. Он делает глубокий вдох. — Суть в том, Сильвер, что я могу пережить эту бредовую историю между тобой и Дениз, какой-то нелепый последний взбрык — типа она выходит замуж, ты умираешь… Я догадываюсь, что между вами много чего было до того, как возник я. Мне это не нравится — уж поверь, совершенно не нравится, — но тут я бессилен что-то изменить, и у меня хватает ума это понять.
Сильвер кивает. Рич наклоняется и смотрит ему прямо в глаза.
— И тебе тоже пора поумнеть, хотя я в курсе, что это противоречит твоей жизненной позиции. Пора признать, что чего-то тебе уже не изменить.
— Я знаю.
— Да ну?
— Да. И я знаю, что вроде как поздновато для извинений, но прости за все неприятности, в которые я вас втянул.
Рич пристально смотрит на него, потом делает большой глоток скотча.
Рич пристально смотрит на него, потом делает большой глоток скотча.
— Ты мне нравился, Сильвер. Не знаю почему. А теперь — нет. Но к вопросу о вещах, которые можно и нельзя изменить: ты должен сделать операцию. Я не собираюсь умолять тебя. Но что бы ты там ни потерял, у тебя по-прежнему есть близкие люди.
— Спасибо, Рич, — говорит Сильвер. — И я правда надеюсь, что вы с Дениз будете счастливы. Вы этого заслуживаете.
Рич вглядывается в него, пытаясь уловить намек на сарказм. Не преуспев, кивает и выдавливает что-то вроде улыбки.
— Спасибо.
— И спасибо, что так воспринял мое появление.
— Благодари ксанакс-скотч-коктейль, — отвечает Рич, поднимая стакан по пути к бару. — Сделай мне одолжение.
— Конечно.
— Не испорть мне свадьбу.
Сильвер улыбается.
— Будет сделано.
— Серьезно, старина. Не вздумай.
Церемония проходит во дворике. Гости сидят в расставленных рядами креслах, лицом к хупе, которая держится на четырех белых колоннах, украшенных розами. Сильвер сидит сзади, рядом с матерью, он сильно потеет и чувствует себя слишком на виду.
— Дыши глубже, — говорит ему мать.
Играет «Оркестр Скотта Ки». Сильвер видел музыкантов у бара. Он приветственно кивает Баптисту, который сегодня на бас-гитаре в маленьком ансамбле, что будет сопровождать церемонию. Вначале Баптист, как всегда, посылает ему коротенький рифф. Сильвер благодарит его кивком.
Они играют «Wonderful Tonight» Клэптона, беспроигрышный ход в довольно-таки сопливой подборке. По проходу идет Кейси так спокойно и уверенно, что он едва сдерживает слезы. Она поворачивается к нему и насмешливо улыбается. С ней все будет в порядке, думает Сильвер.
— Дыши, — снова шепчет Элейн.
— Я дышу, — отвечает он чересчур громко, и она тихонько шикает на него.
Он видит, как Рич там, впереди, обнимает и целует Кейси. В нем смешиваются разом и ревность, и благодарность, и стыд.
Из него не вышло ни хорошего мужа, ни отца, и тут появился этот прекрасный человек и разгреб все его косяки. И как раз когда он упивается стыдом и раскаянием, гости поднимаются с мест, и выходит Дениз.
Сильвер смотрит на нее, светящуюся в белом платье, волосы непривычно завиты в локоны, глаза сияют, сияет улыбка. Под макияжем он различает едва заметный след от синяка, оставленного дверью, — кажется, это случилось в прошлой жизни. Она делает шаг вперед, и он чувствует, как горит его лицо. Последний раз он видел ее в этом платье всего несколько дней назад, и тогда она упала в его объятья, и в нем зашевелилась безумная идея вернуть ее, обратив последние семь лет в дурной сон. Теперь, глядя на ее лицо, такое счастливое и целеустремленное, он понимает, что это было абсолютно невозможно. В прощении есть свои плюсы, но оно никогда не вернет того, что вы потеряли.
Когда Дениз идет мимо него, Сильвер отступает в тень, пытаясь на мгновение стать невидимкой, но что-то заставляет ее обернуться. Их глаза встречаются, у него подгибаются колени. Кажется, ее взгляд длится целую вечность, а потом Дениз идет к нему. Вот оно, думает он на безумную долю секунды.
Люди в его ряду пропускают Дениз, шумно двигают стульями, и он слышит шепотки, бегущие в толпе.
Ее бывший муж.
Не знаю, его не приглашали.
«Поникшие маргаритки». Барабанщик.
Сильвер.
И вот она уже перед ним, и даже сейчас, здесь, все понимая, он надеется, что она предложит ему сбежать отсюда вместе.
Она улыбается и кладет руки ему на плечи.
— Сильвер, — произносит она.
— Ты выглядишь восхитительно, — говорит он ей.
Она еще больше расплывается в улыбке, хотя в глазах показались слезы. Она обнимает его, и его пальцы касаются ее кожи, спины. В последний раз.
— Ты нужен нам живым, — шепчет она, но он чувствует, как все в нем умирает.
А потом она возвращается в проход, хотя он не помнит, как отпустил ее. Потом его отец поет благословение, они обмениваются кольцами, Рич наступает на стакан и целует невесту, и дворик взрывается аплодисментами и криками. Дениз вышла замуж. И хотя по сути ничего не изменилось, в это мгновение он чувствует, что снова и навсегда потерял ее.
Прием в самом разгаре, и все семейство слилось на танцполе в дикой и радостной хоре.[14] Сильвер со своего места наблюдает, как они скачут в тесном кружке, держась за руки и смеясь. Дениз, Рич, Кейси, две сестры Рича — долговязые женщины, которых в лучшем случае можно назвать интересными, — родители Рича, на удивление маленькие при таком-то внушительном отпрыске, отец Дениз, чье лицо не тронули морщины из-за пожизненной привычки не улыбаться, Рубен и Элейн, которых как будто вовсе не смущает тот факт, что они только что выдали замуж свою бывшую невестку. Рубен запрокинул голову, глаза у него закрыты, а на губах пляшет почти восторженная улыбка, и он несется в хороводе, держа Элейн с одной стороны и Кейси — с другой.
Кейси быстро выскальзывает из круга и подбегает к Сильверу, хватая его за руки.
— Пойдем, пап!
Она назвала его папой.
— Этот я, пожалуй, пережду, — говорит он, а она уже тянет его сквозь толпу хлопающих зрителей в самый центр площадки, прямиком к хороводу. Дениз разрывает цепь, чтобы впустить его, и в результате он оказывается с Дениз по одну руку и Кейси — по другую, а хоровод все набирает скорость. «Села, поела, опять пошла» на полную катушку, думает Сильвер. Дениз радостно улыбается ему и сжимает его руку Он счастлив за нее, хотя ее радость выбивает у него почву из-под ног.
Круг за кругом, темп нарастает, поспевая за музыкой, но для него вдруг все начинает замедляться. Он понимает, что рядом — Кейси и ее пальцы у него в руке, она смеется, пытаясь управиться со слишком длинным платьем, не отставая от хоровода. Он помнит, как она ребенком визжала от удовольствия, когда он кружил ее по комнате, держа за руки. И вот они повзрослевшие, побитые жизнью, но все еще кружатся.
Он видит ансамбль, играющий странную помесь традиционной еврейской плясовой и джаза, видит Баптиста, чей звездный час, как и у него, остался далеко позади. Он гадает, напоминает ли жизнь Баптиста после распада группы его собственную. Они никогда толком об этом не говорили. Он видит Дану, стоящую рядом со вторым, не знакомым ему бэк-вокалистом, и вспоминает ее пальчики на ногах в ту последнюю грустную ночь без секса, которую они провели вместе.
Он видит отца и мать, смотрящих на него, видит в их глазах любовь и тревогу. Он хотел бы сказать, как он им благодарен, что все это совсем не их вина. Он должен им это сказать, когда закончится танец. Что они все делали верно, а он все же стал ошибкой. Но если он все делал не так, то вот у Кейси все точно будет в порядке.
Он видит капли пота на лбу Рича, у самых корней начинающих редеть волос. Через несколько лет он облысеет, но это его только украсит, сделает более степенным. Сильвер всегда испытывал сдержанное презрение к людям вроде Рича, прямодушным, серьезным, незатейливым. Довольным жизнью. А теперь отдал бы все на свете, чтобы быть таким же, чтобы всю жизнь быть таким же. А вместо этого он был ослеплен случайной мимолетной славой, а потом она прошла, но мушки перед глазами так и остались.
Все это Сильвер видит в одно мгновение, танцуя в хороводе, ноги отбивают ритм, пот стекает по лицу. А потом он выпускает руки Кейси и Де-низ и оказывается в центре, кружится против часовой стрелки, словно внутреннее колесо внутри их колеса, потея, смеясь и плача. Он чувствует любовь, разлитую вокруг, чувствует, как люди, бывшие в его жизни, проплывают мимо в каком-то тумане, чувствует, как тяжелой волной накатывают печаль и сожаления. Он кружится. Быстрее, еще быстрее, его ноги попадают в полтакта, четверть такта, одну восьмую, руки поднимаются в стороны, потом выше, вытягиваются вверх. Он смутно слышит прихлопывания, ободряющие выкрики и свист и все кружится с закрытыми глазами, и свет лазерными вспышками загорается за сомкнутыми веками. Он помнит, как в старших классах ходил в планетарий смотреть на лазерные шоу, поставленные под рок-музыку. Pink Floyd, Led Zeppelin. Выкурив косяк и балдея под взрывы огней под куполом. Еще была девушка. Он держал ее за руку Он не помнит, кто она, но осталось смутное ощущение ее улыбки, ее чистых белых зубов, запаха ее шампуня, когда они сидели, склонившись друг к дружке головами, эрекции, которую, пока не подействовала марихуана, он искусно скрывал под рубашкой.
Сильвер кружится и видит свою жизнь во всей ее полноте, разложенную перед ним, — всю радость, и боль, и злобу, и похоть, и любовь, и песни, и секс, и тоску. Все случаи, когда ему следовало повернуть направо, но он шел налево, все места, где ему надо было остановиться, а он двигался дальше, и то, как он за это поплатился. У него вырывается рыдание, и он открывает глаза. И видит потолок, высокий, с фреской, которая тоже вращается, вызывая головокружение. А потом он видит это: сбоку от основания люстры недоделка, неровность шпаклевки, завихрение, напоминающее ему потолок в его детской. И за секунду до того, как все пропадает, Сильвер вспоминает о Боге и неожиданно для себя произносит кратчайшую, но очень искреннюю молитву. Потом закрывает глаза и отдается беспрерывному звону в ушах, нарастающему до невыносимых децибелов, покуда все не погружается в окончательную тьму.