от пациента Простилкина,
которого все считают сумасшедшим
СРОЧНАЯ ШИФРОГРАММА
(= граф и сор моя ниша)
Срочно должен сообщить, что врачи держат меня здесь насильно, а я знаю средство спасения маленького мира и возвращения прошлого. Это не машина времени для всех, но я точно знаю, как вернуть в прошлое одну женщину.
Надо только набрать этот код и использовать свой последний шанс.
…Помогите мне, правительство! Люди! Последний шанс спасти мир от подлецов и врагов!
Рассудок – суд срока. Предатель = дать тел(о). Лечили рабов – врачи болели
Пациент Простилкин, которого сделали сумасшедшим насильно».
Посмотри внимательно! Тебя тут никакое слово не цепляет?
– Шанс… Слово «шанс» повторяется дважды!
– Точно. Точно! Это банк «Шанс». Не «Янус», а «Шанс»!
– А ты знаешь, похоже. То есть он нас уже вообще считает за безмозглых идиотов, если откровенно это слово называет, – и думает, что мы не догадаемся?
– Ну так ведь мы и не догадывались.
– Зато теперь – догадались! Теперь мы знаем банк! Осталось только…
– Да. Остался только код.
– Код, код… Код!
– Ничего. Я думаю, что код в той бумажке, которую он передал сам знаешь кому. Недаром же он дважды фактически называл ее имя в письмах.
– Не тяни резину! Доберись до нее!
– Доберусь, не переживай. Доберусь. И до бумажки, и до нее.
* * *Нет, это был не просто звонок. Это был настоящий трезвон: кто-то воткнул палец в кнопку и, полное впечатление, не собирался ее отпускать.
Все трое: Алёна, Капа и Костя – переглянулись, как воры, застигнутые на месте преступления. Потом Костя заметался по комнате – просто поразительно, как проворно умудрялся передвигаться этот большой, длинноногий и длиннорукий мужчина! Проворно и совершенно бесшумно.
Спустя мгновение Алёна поняла, что метался Костя не просто так: он явно выискивал место, куда спрятаться. За кресло, стоящее в углу, ввинтиться не удалось, как не удалось заползти и под диван: для этого потребовалось бы сделаться плоским, словно лист бумаги. Большой стол, на котором стоял компьютер, вроде бы подошел, Костя под него, как принято выражаться в Нижнем Новгороде, убрался , но было видно, как он там сидит, скорчившись, а поэтому он проворно выбрался наружу и наконец-то нашел себе пристанище между книжным шкафом и окном. Это небольшое пространство было завешено оконной портьерой, и вот под ней-то Костя и скрылся, предварительно вытеснив оттуда свернутый в трубочку и убранный на лето ковер. Ковер лег посреди комнаты, а Костя вытянулся за портьерой.
Все это время, пока Костя выискивал себе убежище, Алёна и Капа молча водили туда-сюда глазами, следя за его передвижениями, а как только он замер под прикрытием портьеры, женщины уставились друг на друга.
Глаза Капы были полны слез.
– Алёна… Леночка… – пробормотала она, тиская свои маленькие, тощенькие ручки так, словно непременно хотела отломить их. – Помогите! Помогите нам! Это за ним пришли, не отдавайте его!
Ее голос был едва слышен за непрекращающимися звонками. Но когда они прекратились, оказалось, что Капа чуть ли не кричит – истерически, пронзительно:
– Спасите его!
– Откройте, милиция! – раздалось за дверью, и Капа онемела, зажала рот руками.
Господи, какая еще милиция?! Откуда?
А, понятно. Это вчерашние менты проснулись. Алёна в припадке вполне постижимой бравады бросила им вчера визитку, словно перчатку, и вот они явились звать ее к барьеру… Садисты! Главное, среди ночи притащились, и «мстя» их за ложный вызов будет, конечно, ужасна. Однако не совсем понятно, почему так тряслись Капа и ее приятель. Уж не сбежал ли он из психушки? Или, чего доброго, из тюрьмы?!
Господи, сколько ужаса в Капиных глазах!
– Откройте, милиция!
Придется открыть, делать нечего. И помнить, что наступление – лучший способ обороны.
– Кто там?
Так, повозмущенней!
– Открывайте, отдел охраны!
Охраны чего, интересно?! Охраны памятников старины? Притащились какие-то извращенцы среди ночи, вот же…
Отдел охраны?!
Сигнализация!
Сработала сигнализация! Алёна впустила Капу и этого ее… Господи, как же его… Костю Безфамильного, совершенно забыв, что включала на ночь сигнализацию!
И вот они явились, крутые парни в бронежилетах. Явились спасать от грабителей квартиру писательницы Дмитриевой, склеротички и растяпы, которой не жаль денег на бесчисленные штрафы за ложные вызовы…
«Ну ладно, опишу это в новом детективе», – подумала она, пытаясь найти утешение в привычной иронии, но тут же вспомнила, сколько раз уже описывала все это в детективах, – и только зубами скрипнула. Ох уж эта писательница Дмитриева, любительница снова и снова наступать на те же самые грабли, которые она сама же снова и снова расставляет на своем пути!
– Добрый вечер, – сказала Алёна смиренным голосом, открывая дверь, – вы меня ради бога извините…
– Ну что опять, Елена Дмитриевна? – усталым голосом перебил круглый, как шар, парень в форме, которой было практически не видно под бронежилетом.
– Да вы понимаете… – начала было Алёна, но парень отодвинул ее в сторону и вошел в квартиру.
– Кто там у вас? – спросил он, поведя рукой по направлению гостиной, и рука эта показалась Алёне какой-то странно длинной… а, ну да, в ней пистолет!
– Нет-нет, ничего страшного! – выкрикнула она, повисая на этой руке. – Просто соседка пришла… за лекарством! Ей плохо стало, она и пришла!
Парень опустил пистолет, и лицо его вытянулось.
Наверное, вытянется! Ведь из комнаты вышла Капа в этом своем жутком халате, который волочился по полу, и вид у нее при этом был – краше в гроб кладут.
– Может, «Скорую»? – послышался голос из-за двери, и в прихожую вошел второй боевик-охранник – помоложе, но в таком же устрашающем бронежилете, как первый. – Ой, и правда как женщине плохо…
Кажется, при упоминании о «Скорой» Капе еще сильнее поплохело. Она припала к притолоке – и ни вздохнуть, ни охнуть.
– Да, видите, какие дела, – покачала головой Алёна. – Когда она такая пришла, я, конечно, обо всем на свете забыла, в том числе о сигнализации. Но вам надо было сначала позвонить, прежде чем ехать, вы же уже знаете, какая я растяпа.
– Мы звонили, – сурово информировал старшой. – Только вы трубку не брали.
– Никаких звонков я не слы… – начала Алёна, но осеклась, вспомнив, что два телефона отключила, а на третий взгромоздила подушку, чтобы этих самых звонков и впрямь не слышать.
– Ох, вы меня простите… – простонала она, привычным движением опуская повинную голову, которую… и далее по тексту. – Простите меня, я больше никогда не…
– Вы это уже говорили два раза! Или даже три! – хихикнул молодой охранник. – И пижамка на вас опять та же самая!
Алёна так и вспыхнула. Он что, намекает, что у нее всего одна пижама? Дурак! Их четыре, но они практически одинаковые, бледно-голубые такие, только на одной больше розовых цветочков, на другой – зеленых, на третьей – синеньких, а четвертая в основном желтенькая. В ней Алёна как раз и пребывает в данный момент. А парень, наверное, дальтоник, цветов не различает, идиот!
– Ладно, Елена Дмитриевна, – зевнул старшой. – Где тут прислониться штраф выписать?
И принялся доставать планшетку с квитанциями.
– Может, в комнату пройдете? – заикнулась было Алёна, да прикусила язычок. В комнату их пускать ни за что нельзя! В комнате прячется чокнутый Костя. Разборок еще и с ним Алёна просто физически не выдержит!
На счастье, бронежилет постарше мотнул головой и пристроил свой планшет на коленке, согнув ее таким привычным движением, что у Алёны от стыда щеки загорелись. Впрочем, заполнение квитанции много времени не отняло, коленка благополучно разогнулась, и парни вскоре ушли, пожелав проштрафившейся растяпе спокойной ночи.
Алёна заперла дверь и абсолютно без сил прислонилась к стенке. Напротив висело зеркало, и, взглянув на свое отражение, она только махнула беспомощно рукой. Теперь от Капы она отличалась только длиной и цветом халата, а видок-то у обеих – как раз для братской могилы…
Капа между тем от своей притолоки отклеилась и меленько затрусила в комнату.
– Костя! – послышался ее ласковый голосок, – Костенька, выходи, они уже уехали! Все хорошо, все в порядке, не волнуйся!
Медленно, шаркая ногами, из комнаты показался Костя, поддерживаемый Капой, и побрел к двери. Чудилось, он идет во сне, и Алёне вдруг стало до того жаль этого человека, что даже глаза защипало. И тут снова кто-то затрезвонил в дверь!
Капа застонала.
– Господи милосердный… – выдохнула Алёна. – Да что это за фильм ужасов?!
Костя рванулся обратно в комнату – наверное, опять прятаться в насиженном (то есть настоянном) месте за портьерой, однако первый припадок страха у Алёны уже прошел.
– Ничего, это, наверное, ребята что-нибудь забыли выписать, – успокоила она своих гостей и открыла дверь. И чуть не рухнула тут же, где стояла, потому что это оказались не «ребята», а очередной сосед.
– Ничего, это, наверное, ребята что-нибудь забыли выписать, – успокоила она своих гостей и открыла дверь. И чуть не рухнула тут же, где стояла, потому что это оказались не «ребята», а очередной сосед.
Сан Саныч собственной персоной!
– Минуточку! – сказала Алёна, не слишком-то веря своим утомленным чрезмерно быстрой сменой событий глазам. – А вы откуда? Татьяна говорила, что вы только утром вернетесь!
– Да мы и вернулись только что – на проходящем владивостокском, – сообщил Сан Саныч, и Алёна заметила, что вид у него отнюдь не спальный, а вполне деловой: отличный костюм, рубашка с галстуком, роскошные мокасины. И цитатница наша невольно вспомнила подходящее к случаю из «Двух капитанов» Каверина: «Как все очень некрасивые люди, он старался очень тщательно, даже щегольски одеваться». Один в один про невзрачненького, но всегда суперэлегантного Сан Саныча!
– Я даже дома еще не был, видите? – Сосед помахал портфелем. – Иду к подъезду, смотрю, около вашего стоит милицейская машина, а в вашей квартире во всех окнах свет… Я испугался, думал, опять что-то случилось… Ой, извините, я не поздоровался! Здравствуйте, Алёна, здравствуй, Капа!
– Правда что, здрасьте, Сан Саныч.
– Сашенька, здравствуй, – поздоровались дамы – каждая в меру короткости своего знакомства с соседом.
То, что Капа и Сан Саныч оказались на «ты», Алёну совершенно не удивило: они были старожилами дома. Гораздо больше изумило, что Сан Саныч как ни в чем не бывало протянул руку жутковатому Косте и сказал очень приветливо:
– Привет, Константин Николаевич! Сколько лет, сколько зим! Очень рад вас видеть. Как здоровье?
– Терпимо, – буркнул Костя почему-то совершенно нормальным человеческим голосом, и лицо его было тоже спокойным, нормальным. – Взаимно рад встрече, Сан Саныч. Забредайте как-нибудь с супругой к нам по старой памяти, посидим, поокаем.
– С охотой! – улыбнулся Сан Саныч. – С превеликой охотой! Или вы к нам давайте наведывайтесь – в любое время дня и ночи!
Мать честная, какие реверансы! Ночи, главное! Да, в этом доме, похоже, ночные визиты друг к дружке весьма в чести – странно, что Алёна этого не замечала за своими соседями раньше, хотя живет тут уже почти восемь лет!
– Мы пошли, – прошелестела Капа, – спокойной ночи, Леночка. Большое спасибо за лекарство! Мне гораздо лучше, и Костеньке тоже.
Невообразимо быстрый умоляющий взгляд заставил Алёну проглотить уже готовый сорваться с языка вопрос: «Так вы зачем вообще приходили-то, люди добрые?!»
– Спокойной ночи, – пробормотала она несколько нечленораздельно (ну что ж, подавилась немножко, глотая свой вопрос!) и прикрыла дверь за Капой и Костей.
Они медленно зашаркали вниз по лестнице, а Сан Саныч замешкался.
– Так что случилось-то? – спросил он наконец, обеспокоенно разглядывая Алёну.
Ну что ж, она ведь только что видела себя в зеркале и понимала, что основания для беспокойства имеются самые веские.
– Да ничего особенного! – отмахнулась с досадой, мечтая только об одном – чтобы чрезмерно заботливый гость ушел. – Капа пришла за лекарством, а я забыла отключить сигнализацию.
– Поня-атно, – протянул Сан Саныч. – Ну я тогда пошел?
– Да, наверное, – сказала Алёна не без недоумения.
А что, подразумевается, она должна пригласить его остаться? Что это происходит с мужчинами последнее время?
Да всё на самом деле очень просто! Ты же сетовала, что гиперпространство не посылает тебе новых кандидатов на вакантную должность в койке? И вот оно осознало ошибку, вот и решило исправиться и отсыпало щедрой рукой одного за другим Влада, Юрия Литвиненко, Сан Саныча… да и Нарцисса с его вдруг проснувшейся убийственной нежностью, если на то пошло!
Надо надеяться, что в этом ряду должны стоять также и Анькин муж, Лев Муравьев, Николай Носачев, Гриша Орлов, фельдшер Ваня и шофер Пак с его тоненьким голосом и узкими корейскими глазами? Да, и еще невидимка с шелестящим шепотом!
Шутка, конечно. А если серьезно, всю эту обойму мужиков, внезапно закружившихся вокруг нее в каком-то сюрреалистическом вихре, Алёна не глядя, чохом отдала бы за одного-единственного… Понятно, за кого!
Но… бодливой корове… и далее по тексту!
– Алёна, а вы бы не хотели встретиться и поговорить с Левой? – вдруг тихо, очень серьезно спросил Сан Саныч.
– С вашим другом? А зачем? – вскинула брови Алёна.
– Но ведь что-то вокруг вас неладное происходит! Не хотите с ним посоветоваться? Кое-что рассказать?
– То есть? – теперь уже вовсю вытаращилась она. – Как понимать – что-то происходит? С чего вы это взяли?
– Ну я же не без глаз, – досадливо мотнул головой Сан Саныч. – Капа пришла к вам ночью за лекарством! Да что за цирк! Она же в аптеке работает!
– Что, серьезно?! – ахнула Алёна.
– Вот видите, вы не знаете даже этого, – усмехнулся Сан Саныч.
Писательница наша, когда хотела, умела соображать очень быстро.
– Ну и что, что Капа работает в аптеке? – пожала она плечами. – Аптека же не в ее квартире находится, верно? У нее полно лекарств, но этого как раз не было.
– Какого?
– Да так, чисто женские штучки, – с независимым видом вывернулась Алёна.
– Чисто женские? Бросьте! – отмахнулся Сан Саныч. – Вы же с Капой, наверное, вообще двух слов друг другу не сказали. Что вы, что она ведете очень уединенный образ жизни, вы никак не можете быть такими близкими людьми, чтобы она к вам являлась этак запросто, и если вдруг пришла среди ночи, да еще и Простилкина привела…
– Кого? А, понятно, то есть его фамилия Простилкин, этого безумного дяденьки, – Алёна сообразила, что речь идет о Косте, вернее, Константине Николаевиче. – А он ей кто?
– Это ее бывший любовник, у них и правда была безумная страсть, он ради Капы от жены ушел, правда, так с ней и не развелся, якобы дочку жалел. Потом жена умерла, он, видимо, счел себя косвенно виновным в этом… Бросил Капу, вернулся домой, воспитывал дочь. Потом он вроде болел. Но я толком о нем ничего не знаю. Судя по виду, да, очень сильно переболел! Я рад, что он вернулся к Капитолине, она без него все эти годы просто умирала. Может, хоть теперь оживет, – быстро говорил Сан Саныч. – Но он практически не показывается из квартиры, только по ночам погулять выходит. То ли боится кого-то, то ли просто никого не хочет видеть…
«Боится, – подумала Алёна. – И очень сильно. Но кого? И почему? Кто он – жертва или преступник? Капе-то, похоже, абсолютно все равно, кто он и какой он, лишь бы с ней был… Кто сказал, что нет на свете настоящей, вечной, верной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» – попыталась поиронизировать Алёна, однако ирония получилась с сильнейшим оттенком зависти. Потому что самой-то Алёне Дмитриевой, умевшей восхитительно живописать всю красоту вечной любви в своих романчиках, этой любви – именно вечной! – в жизни как-то не… не выпало. Ну и что же, зато у нее было много, много разных других любовий… и все на какое-то время казались вечными. Так что в данном случае вовсю действовал закон перехода количества в качество!
И вообще – каждому свое.
Да, но при чем тут несчастный Капин возлюбленный – и она, Алёна Дмитриева? Каким образом встреча с ним зародила у Сан Саныча мысль о том, что с Алёной что-то неладно? Или он как бы сцепил звенья одной цепочки: выстрелы во Влада, потом та туфта, которую тот нагнал в больнице, потом крики Юрия под балконом, теперь вот ночной тарарам в ее квартире…
А что, разве Сан Саныч не прав? Нет, в самом деле! Возможно, конечно, и не существует связи между стрельбой во Влада и ночным визитом Капы, но нельзя отрицать, что творится вокруг писательницы Дмитриевой много чего странного и где-то как-то даже пугающего. И хорошо бы действительно об этом поговорить с нормальным человеком, к тому же, облеченным кое-какой властью. Лев Муравьев, конечно, тип пренеприятнейший, но можно ли вообразить лучшего консультанта, чем начальник следственного отдела городского УВД? Разве что начальник отдела УВД областного ! Но такого в наличии нет. Поэтому стоит встретиться с Муравьевым, правда стоит. Но не для того, чтобы что-нибудь ему рассказать. Совсем наоборот – чтобы кое-что от него узнать! Вопросики кое-какие есть у Алёны, а у Льва Муравьева, думается, есть на них ответы. Вот только пожелает ли он?
– А с чего вы взяли, что ваш приятель захочет со мной общаться? – спросила Алёна. – Вроде бы мы расстались с ним в состоянии вооруженного нейтралитета.
– Да бросьте! – хмыкнул Сан Саныч. – Личные отношения – это одно, а работа есть работа. Мы сегодня чуть не всю дорогу с Левкой про вас говорили, если хотите знать. Не икалось, кстати? Разумеется, он совершенно не поверил, что в этого, как его там, Влада Сурикова стрелял какой-то его же приятель. Лев, кстати, не исключает возможности, что на самом деле стреляли-то вовсе не в него.
– А в кого?!
Сан Саныч смотрел нерешительно.