Тем не менее, Томас разочаровал меня.
Я шла, скрестив руки на груди, делая вид, что я все равно бы не взяла его за руку.
Когда мы вошли внутрь, Томас нажал на кнопку, и мы ждали лифта в тишине. Когда двери открылись, он жестом велел мне войти, но не последовал за мной.
— Ты не идешь?
— Я не устал.
— Ты собираешься вернуться?
Он подумал и затем покачал головой.
— Неа, я, наверное, перейду улицу.
— Пойдешь в паб Каттерс?
— Если я пойду с тобой наверх сейчас… — сказал он, когда двери закрылись. Он не успел закончить. Лифт поднялся вверх на пять этажей и выпустил меня. Чувствуя себя по — дурацки, я поспешила к окну в конце коридора и посмотрела, как Томас шел через улицу, держа руки в карманах. Странная грусть захватила меня, до тех пор, пока он не остановился и посмотрел вверх. Когда его глаза встретились с моими, мягкая улыбка появилась на его лице. Я помахала ему, он помахал в ответ и пошел дальше.
Чувствуя себя наполовину смущенной и наполовину навеселе, я подошла к моей квартире и порылась в сумочке в поисках ключей. Раздался металлический скрежет, когда я провернула ключ в замке и повернула ручку.
Я сразу же закрыла за собой дверь, и одно за другим я вставила цепочку и защелкнула замок.
Коробки, сложенные в моей квартире, начали выглядеть как мебель. Я сняла сумочку с плеча и положила на маленький столик рядом со мной, и скинула туфли. Это должна была быть долгая ночь в одиночестве.
Три громких стука в дверь заставили меня подпрыгнуть, и, проверив глазок, я поднялась, чтобы открыть замки, распахнув дверь так быстро, что мои волосы разлетелись от ветра.
— Привет, — сказала я, моргая.
— Не смотри так разочарованно, — сказал Сойер, проносясь мимо меня в гостиную.
Он уселся на мой диван, откинувшись на подушки и вытянув руки сверху. Казалось, ему более уютно в моей квартире, чем мне.
Я не потрудилась спрашивать агента ФБР, откуда он знал, где я живу.
— Какого черта ты здесь делаешь без предупреждения?
— Сегодня пятница. Я всю неделю пытался поговорить с тобой. Я живу в соседнем здании выше по улице. Я был снаружи, курил электронную сигарету и увидел, как Мэддокс вошел с тобой внутрь, но потом пошел к Каттерс без тебя.
— Я не понимаю, как что — либо из этого можно расценивать как приглашение.
— Прости», сказал он без намека на извинение в голосе. «Могу я зайти?
— Нет.
— Это касается младшего брата Мэддокса.
Я сделала паузу.
— Что насчет него?
Сойер наслаждался моим вниманием.
— Ты читала дело?
— Да.
— Полностью?
— Да, Сойер. Перестань тратить мое время.
— Ты читала ту часть, где Бенни пытался нанять Трэвиса? Стратегическое Командование приказало Мэддоксу сделать его брата средством достижения цели. У него есть одно там, где ни у кого нет.
— Я уже знаю это, — Я не хотела посвящать его в то, что Трэвиса уже собираются завербовать. Моя интуиция посоветовала оставить это при себе.
— Ты уже знаешь, что это дерьмовая идея? Эбби Эбернати — вот способ сделать это.
— Она не в ладах с отцом. Трэвис — более подходящий выбор.
— Она утащила Трэвиса в Вегас и солгала насчет алиби. Трентон был на бою. Он знал, что его брат там был. Вся семья была в курсе.
— Кроме Томаса.
Он с раздражением вздохнул и подался вперед, положив локти на колени.
— Теперь это Томас?
Я сердито взглянула на него.
— Я год твердил Томасу, что он должен использовать Эбби. Она была бы лучшим объектом.
— Я не согласна, — сказала я просто.
Он подвинулся к краю дивана и протянул руки.
— Просто… выслушай меня.
— В чем дело? Если Трэвис узнает, что мы принудили его жену, операция провалится.
— Тогда лучшим вариантом будет использовать его, непостоянного, в качестве средства для достижения цели? — сказал он невозмутимо.
— Я думаю, Мэддокс знает своего брата, и он руководитель в этом деле. Мы должны доверять ему.
— Ты знаешь его неделю. Ты доверяешь ему?
— Даже меньше недели. И да. И ты тоже должен.
— Он слишком близок к этому делу. Это его брат, Черт, даже директор слишком близок. По какой — то неизвестной причине он практически усыновил Мэддокса. Им всем следует знать лучше. Не я здесь болван. Такова причина, и я схожу с ума от того, что никто не слушает. Затем приходишь ты — кто — то не вовлеченный в это и назначенный на место руководителя. Я думал, что, наконец, получил шанс, и будь я проклят, если Мэддокс активно не удерживает меня в стороне от тебя.
— Я дам тебе это, — сказала я.
— Хуже всего то, что чем громче я говорю, тем меньше они слышат.
— «Может, тебе стоит попытаться говорить помягче.
Сойер покачал головой. Его горящие голубые глаза потухли, когда он посмотрел в сторону от меня.
— Господи, Линди. Тебе помочь распаковать вещи?
Я хотела послать его подальше, но дополнительная пара рук могла бы сделать процесс гораздо быстрее.
— Вообще — то…
Он снова протянул руки.
— Я знаю о своей репутации в офисе. Я признаю ее половину, хорошо, большую часть. Но я не всегда такая задница. Я помогу тебе и пойду домой. Клянусь.
Я взглянула на него.
— Я лесбиянка.
— Неправда.
— Ладно, но для меня больше шансов быть лесбиянкой, чем заняться с тобой сексом.
— Понял. Хотя я считаю тебя невероятно привлекательной, — я не буду отрицать, что в реальном мире я бы приложил все усилия, чтобы увести тебя домой из бара, — ты должна знать это, хотя я иногда бываю придурком и парнем — шлюхой, я не глупый. Я не стану спать со своим боссом.
Комментарий Сойера заставил мои щеки вспыхнуть, и я повернулась к нему спиной. Его южное очарование не было потеряно для меня, хотя разум подсказывал мне, что это напрасная трата времени для любой женщины, которая хочет уважения или отношений.
Сойер мог быть бабником, и даже быть полной задницей большую часть времени, но у него не было проблем с открытостью. Если держать его на расстоянии вытянутой руки, Сойер мог бы быть на самом деле полезным и даже другом.
Я показала на кухню.
— Давай начнем там.
Глава 7
Я проснулась в практически убранной спальне. Вся моя одежда или висела в гардеробе, или была сложена и убрана в ящики комода. Сойер и я успели распаковать каждую коробку и даже убрать за собой почти весь беспорядок — кроме оберточного материала и пустых коробок, которые мы унесли вниз и сложили у двери.
Одетая в серый свитшот и домашние брюки в морском стиле, я завернулась в пушистый белый халат и открыла дверь спальни, выглядывая в гостиную и кухню. Они находились одна в другой, разделенные лишь кухонной стойкой, выполнявшей двойную роль островка и, возможно, барной стойки.
Моя квартира была небольшой, но мне не нужно было много пространства. Мысль о том, что все пространство было только моим, заставила меня глубоко вдохнуть и закружиться, как Мария из «Звуков музыки» — пока я не вспомнила, что была не одна.
Сойер лежал намоем диване и еще спал. Мы выпили две с половиной бутылки вина, до того, как он отключился. Одна его рука упала ему на лицо, закрывая глаза. Одна нога в носке была на полу, как будто он пытался заставить комнату перестать вращаться. Я улыбнулась. Даже будучи пьяным, он сдержал обещание не подкатывать ко мне, и заслужил некоторое уважение к тому времени, как я оставила его на диване в моей комнате.
Порывшись в моих скудно заполненных шкафчиках, я попыталась найти что-нибудь поесть, что не помешало бы моему похмелью. Как только я добралась до коробки соленых крекеров, в дверь постучали.
Я сунула ноги в свои бело-розовые полосатые тапочки — подарок на Рождество от моей мамы в прошлом году.
Проклятье, подумала я, надо позвонить ей сегодня.
Убрав цепочку и отперев замок, я повернула ручку и выглянула за дверь.
— Томас, — сказала я удивленно.
— Привет. Прости, что бросил тебя вчера вечером.
— Ты меня не бросал.
— Ты только что проснулась? — спросил он, оглядев мой наряд.
Я затянула пояс потуже.
— Да. Вечеринка продолжилась за распаковыванием вещей.
— Нужна помощь? — спросил он.
— Нет, я закончила.
Его глаза огляделись вокруг, включилось его следовательское чутье. Я видела подобное выражение раньше много раз.
— Ты закончила распаковывать все это сама?
Мое колебание в ответ побудило его дотронуться до двери и медленно толкнуть ее. Он вышел из себя мгновенно.
— Какого хрена он здесь делает?
Я вернула дверь в ее прежнее положение.
— Он спит на диване, Томас. Иисусе, сам подумай.
Он наклонился ко мне и прошептал:
— Я тоже бывал на этом диване раньше.
— О, да пошел ты, — сказала я.
— Какого хрена он здесь делает?
Я вернула дверь в ее прежнее положение.
— Он спит на диване, Томас. Иисусе, сам подумай.
Он наклонился ко мне и прошептал:
— Я тоже бывал на этом диване раньше.
— О, да пошел ты, — сказала я.
Я толкнула дверь, чтобы захлопнуть, но Томас удержал ее.
— Я говорил тебе, чтобы ты дала мне знать, если он побеспокоит тебя.
Я скрестила руки на груди.
— Он не беспокоил меня. У нас была чудесная ночь.
Его глаза вспыхнули, а брови сдвинулись. Он сделал шаг по направлению ко мне, и, понизив голос, произнес:
— Если ты переживала за то, как тебя воспринимают другие, тебе не следовало бы разрешать Сойеру проводить здесь ночь.
— Тебе что-нибудь нужно здесь? — спросила я.
— Что он сказал тебе? Он обсуждал дело?
— А что?
— Просто отвечай на вопрос, Линди, — сказал он сквозь зубы.
— Да, но я не думаю, что есть что-то такое, чего бы он не сказал тебе.
— Он хочет использовать Эбби.
Я кивнула.
— Ну, и? — спросил он.
Я удивилась, что он спрашивал меня.
— Твой брат не позволит.
Кроме того, я не думаю, что ей можно доверять.
Согласно материалам дела, она помогала своему отцу множество раз, несмотря на их изменчивые взаимоотношения. Она не выдаст его, только, возможно, ради Трэвиса. Хотя сначала мы должны арестовать его.
Томас вздохнул, и я внутренне прокляла себя за мысли вслух.
— Ты должна была бы арестовать его, — сказал Томас.
— Что ты имеешь в виду?
Томас почти прошептал:
— Я бы раскрыл мое прикрытие.
— Ты не под прикрытием. О чем ты говоришь, черт возьми?
Томас перенес свой вес с одной ноги на другую.
— Трудно объяснить, и я не стану этого делать, пока торчу в коридоре, а Сойер притворяется спящим на твоем диване.
Я повернулась, и один глаз Сойера открылся.
Он сел, усмехаясь.
— Если честно, я спал, пока ты не постучал в дверь. Диван такой удобный, Линди! Где ты его взяла? — спросил он, заваливаясь на подушки.
Томас открыл дверь шире и показал на коридор:
— Вон.
— Ты не можешь выставлять его из моей квартиры, — сказала я.
— Пошел на хрен отсюда! — заорал Томас, и вены на его шее раздулись.
Сойер встал, потянулся, потом сгреб свои вещи с моего длинного прямоугольного столика, его ключи заскрежетали по стеклу, когда он это сделал. Он стоял между мной и дверным косяком, всего в нескольких дюймах от моего лица.
— Увидимся в понедельник утром.
— Спасибо за помощь, — произнесла я, стараясь, чтобы в голосе звучало извинение, и в то же время он оставался деловым. Такой баланс был невозможен.
Сойер кивнул Томасу и затем оставил нас в прихожей. Как только лифт открылся и снова закрылся, Томас посмотрел на меня суровым взглядом.
Я закатила глаза.
— О, прекрати. Ты слишком жесткий.
Я прошла мимо, и Томас последовал за мной внутрь.
Я достала соленые крекеры из шкафчика и выложила их.
— Завтрак?
Томас казался смущенным.
— Что?
— У меня похмелье. Крекеры — это завтрак.
— Что ты имеешь в виду под тем, что я слишком жесткий?
Я подняла глаза на него.
— Я нравлюсь тебе.
— Эээ… ты ничего, по-моему, — сказал он, запинаясь.
— Но ты мой босс, и ты считаешь, что нам не следует встречаться, а теперь ты отпугиваешь всех заинтересовавшихся мной.
— Это только теория, — сказал он.
Я разорвала упаковку, положила стопку крекеров на тарелку, налила стакан теплой воды и поставила на стойку.
— Ты говоришь, что я ошибаюсь?
— Ты не ошибаешься. Но ты эмоционально недоступна, помнишь? Может, я делаю только одолжение Сойеру.
Крекеры хрустели у меня между зубов, и противное ощущение во рту, которое я испытывала из-за слишком большого количества алкоголя, только ухудшилось. Я оттолкнула тарелку и сделала глоток воды.
— Ты не должен быть таким жестким с Сойером. Он просто игрок в команде. Ты пытаешься спасти своего брата. Это важно для тебя. По какой-то причине твоя семья не знает, что ты федеральный агент, а теперь ты заставляешь брата вступить в наши ряды. Мы все понимаем это, но не стоит сливать каждую идею, которую тебе приносит команда.
— Ты знаешь, Лиис, твои наблюдения не всегда верны. Иногда дело заходит дальше, чем ты видишь на поверхности.
— Причины, ведущие к возникновению проблемы, не всегда простые, но решение — всегда.
Томас в растерянности сел на диван.
— Они не понимают этого, Лиис, и ты определенно не понимаешь.
Моя броня плавилась при виде того, как плавится его броня.
— Возможно, я бы поняла, если бы ты объяснил мне.
Он покачал головой, потерев лицо рукой.
— Она знала, что это случится. Поэтому она заставила его пообещать.
— Кто она? Камилла?
Томас поднял глаза на меня, полностью потеряв нить размышлений.
— Что, черт возьми, заставляет тебя думать о ней?
Я сделала десять шагов к дивану и села рядом с ним.
— Мы будем работать над этим вместе или нет?
— Будем.
— Тогда мы должны доверять друг другу. Если что-либо встанет между мной и работой, я устраню это, что бы оно ни было.
— Например, я? — спросил он с легкой улыбкой.
Я вспомнила наш спор в спортзале, и мне стало интересно, как бы я нашла в себе смелость сказать ЦРУ убраться с дороги.
— Томас, ты должен запомнить это.
— Что?
— У тебя что-то перепуталось в голове. Кажется, Сойер думает, что ты слишком близок к этому делу. Он прав?
Томас нахмурился:
— Сойер хотел это дело с тех пор, как я отнес его к руководству. Он хотел его, когда я был назначен руководителем, и он хотел его, когда я стал спецагентом.
— Правда? Тебя повысили из-за твоего прорыва в этом деле? Трэвис, встречающийся с дочерью Эбернати?
Я ждала ответа.
Он оглядел комнату, его лицо было мрачным.
— По большей части. Но я и работал, как проклятый.
— Тогда перестань ходить вокруг да около, и давай поймаем этих ребят.
Томас встал и стал ходить по комнате.
— Поймать их — значит, прижать их к ногтю, и самый простой способ сделать это — использовать моего маленького братца.
— Тогда сделай это.
— Знаешь, это не так-то просто. Как ты можешь быть такой наивной? — отрезал Томас.
— Ты знаешь, что нужно делать. Я не понимаю, почему ты все так усложняешь.
Томас на мгновение задумался и снова сел рядом со мной. Он закрыл рот и нос руками и потом закрыл глаза.
— Ты хочешь поговорить об этом? — спросила я.
— Нет, — ответил он приглушенным голосом.
Я вздохнула.
— Ты действительно не хочешь поговорить? Или я требую этого от тебя?
Он опустил руки на колени и сел обратно.
— У нее был рак.
— У Камиллы?
— У моей мамы.
Воздух в комнате стал тяжелым настолько, что я не могла двигаться. Я не могла дышать. Все, что я могла делать — это слушать.
Глаза Томаса были прикованы к полу, его ум был поглощен плохим воспоминанием.
— Прежде чем она умерла, она поговорила с каждым из нас. Мне было одиннадцать. Я много думал об этом. Я просто не мог, — он сделал глубокий вдох, — представить, каково это было для нее — попытаться рассказать своим сыновьям все, чему она хотела учить нас всю жизнь, имея в запасе лишь несколько недель.
— Я не могу себе представить, каково это было для тебя.
Томас покачал головой.
— Каждое слово, которое она сказала, даже каждое слово, которое она пыталась сказать, отпечаталось в моей памяти.
Я откинулась на подушки, подперев голову рукой, и слушала, как Томас описывал то, как его мама тянулась к нему, как красив был ее голос, даже несмотря на то, что она с трудом могла разговаривать, и как сильно она любила его, даже в последние минуты ее жизни. Я думала о том, какая женщина должна была вырастить такого мужчину как Томас вместе с еще четырьмя мальчишками. Какой человек мог сказать «До свидания» с достаточной силой и любовью, чтобы сохранить детство своим детям? От его описания у меня в горле встал ком.
Брови Томаса сдвинулись.
— Она сказала: твоему отцу нелегко будет это принять. Ты самый старший. Мне жаль, и это несправедливо, но это ложится на тебя. Ты должен не просто заботиться о них. Будь хорошим братом.
Подперев ладонями подбородок, я наблюдала, как эмоции пробегают по его лицу. Я не могла поставить себя на его место, но я сочувствовала ему так сильно, что мне пришлось побороть желание обхватить его руками.
— Последнее, что я сказал моей маме — что я постараюсь. То, что я собираюсь сделать с Трэвисом, ни хрена не похоже на то, что я стараюсь.
— Серьезно? — с сомнением спросила я. — Вся та работа, которую ты проделал в этом деле? Все ниточки, за которые тебе пришлось дергать, чтобы Трэвиса завербовали, вместо того, чтобы отправить за решетку?