Несмотря на некоторую отсталость окраин и поселков, праворадикальную тематику они пополнили несколькими интересными моментами. Так совершенным сюрпризом для многих стали гастролирующие бригады из пригородов и городков в доступности одной-двух электричек: гастрольные туры часто пролегали кровавой чертой через город в течение пары дней, после чего исполнители пропадали. Отсутствие вообще любой связи с представителями городских кругов делало возможным очень наглое и жестокое поведение при наличии минимальной квалификации. К традиционным экстремистским мотивам в данном случае примешивалась еще острая социальная неприязнь к городским: отчасти повторялась деятельность московских люберов, но с праворадикальным уклоном. Жертвами становились не только и не столько чурки и гуки, но и те кто оскорбляли взор сельских гастролеров специфическим внешним видом. С городскими правыми кругами отношения у таких складывались по-разному: от совместных например с молодежкой бригады А. «белых вагонов» до кровопролитных конфликтов с основой.
У себя на исторической родине такие сращивались с криминалом порой очень причудливым образом. Самая лучшая история на эту тему была про двух очень идейных и политизированных скинхедов родом из маленького городка. «Два скинхеда, два брата, два солдата расовой войны…» - как пелось о таких «Коловратом». Широкие массы знали их по нацистской риторике, совместным муткам с казачеством и патриотическому воспитанию молодежи, а узкий круг – по очень любопытному заработку. Эти герои крышевали деятельность двух несовершеннолетних проституток-клофелинщиц, многажды судимых за кражи. Их они подкладывали под дальнобой и тех же чурок, обеспечивая силовое прикрытие в случае конфликтов. Как-то раз удача отвернулась от девочек, и клиент-узбек спалил их с клофелином, что предъявил нашим скинхедам. Однако вместо разбора по понятиям узбек столкнулся с солдатами расовой войны – за честь и славу расы и нации был ограблен, до полусмерти избит и остался без машины, а пацаны уехали на его «нексии». Узбек попался живучий, и как-то добрался до больницы, где дал первые показания и пропал: сам он был после свежей отсидки за убийство, и милиции не доверял. Клофелинщиц установили и опознали, и наших героев они сдали. Ребята начали грамотно бегать, проявляя незаурядный талант: один умудрялся бегать полгода проживая в одном доме с начальником милиции общественной безопасности этого городка. Второй все-таки попался – его подставил его же адвокат, на встрече с которым их и приняли. Букет рисовался отменный, и второй начал суетиться. Ситуация была почти безвыходной, поскольку один сидел в СИЗО и под прессом давал показания на обоих. Тем не менее, один толковый юрист дал нашему герою нетрадиционный, но действенный совет: из дела пропал потерпевший. Совсем. О нем не осталось никаких установочных данных. Пропал криминальный узбек и физически – с концом. Второго фигуранта тоже вскоре приняли и закрыли в СИЗО… а толку. Помурыжив там около полугода, с разваленным делом им прикрепили какой-то левый грабеж и дали условное обоим. Следы их в правой теме в результате потерялись, но не удивлюсь если они все-таки пришли к успеху в жизни – пацаны очень хваткие и толковые.
***
Что ждало тех, кто по каким-то причинам попадал в движ? Спектр возможностей был богатый: от могилы и тюрьмы до значительного продвижения в жизни. В жизни существует много наносного, зависящего от денег, статуса, каких-то атрибутов; так вот именно в таких явлениях как праворадикальная среда абсолютно все зависело от истинной сути человека. Труса видно на первой же акции; склонный к предательству ссучится, хвастун провалится в первой же серьезной драке, а равно не удастся утаить и тягу к крысятничеству или иные сомнительные наклонности.
Путь к успеху в этой среде был сродни оному в криминале, но все-таки движ выгодно отличался отсутствием меркантильной составляющей как основной, а это приближало бригадиров скорее к полевым командирам, а не к авторитетам преступного мира. Поднимались наиболее жестокие, циничные, хитрые и подготовленные. Поднимались во многом и за счет всех остальных – убитых, покалеченных, попавших на зоны.
Где именно ты окажешься не знал никто, и тут работали фундаментальные законы естественного отбора. Вырабатывая из человеческой породы шлак, в процессе эволюции и ковались характеры и типажи, словно сделанные из чистой стали. Сама среда также эволюционировала, и это обязательно будет отражено далее.
Кроме опыта, собственно полученного в акциях, участники получали и опыт выживания в агрессивной и опасной среде в том числе и среди совершенно редкой мрази и самых удивительных уебанов, каких может нарисовать только очень прихотливое воображение.
Весь этот замечательный мир существовал и существует где-то рядом с обычными людьми, но мало кто о нем знает. Это его не делает ни менее интересным, ни менее реальным. По серьезному эта тема только ждет своего исследователя, поскольку написанное претендует лишь на роль заметок и зарисовок.
10. Старое-доброе ультранасилие
«Заводной апельсин» является поистине величайшим произведением о сути и природе одной из сторон человеческой натуры. Редкий случай, когда именно гениальный фильм Стенли Кубрика дал пожалуй даже больше, чем книга-первоисточник. Подобно волшебной замочной скважине фильм дает возможность кому угодно взглянуть на то, что как правило сокрыто от взора посторонних. То, что опять-таки насколько реально и естественно для одних, настолько странно и страшно для всех остальных.
Эта часть повествования написана очень яркими и весенними красками – происходящее имело место в солнечный майский вечер, когда прекрасная погода и предвкушение лета словно наполняли сердца людей какой-то очень искренней радостью. Везде были улыбки, девочки в легкой одежде у Главпочтамта встречались с парнями с букетами цветов. Кипела жизнь; и резкий аромат отцветающей черемухи кружил над парками и скверами города. Еще не заработали фонтаны, а вечером становилось прохладно, но даже ближе к ночи на теплых камнях было людно.
М. с довольной и счастливой улыбкой двигался по центру города. Для него, жителя Уралмаша, центр был таким специальным местом чтобы гулять и отдыхать – именно с этой целью туда и ездили люди с окраин. Выглядел он достаточно скромно: грязно-голубые, местами вытертые до белизны джинсы с застиранными бурыми пятнами, тяжелые ботинки с железными стаканами, сбитыми до белизны, клетчатая рубашка с воротом на пуговицах навыпуск и клетчатая же кепка в поддельную клетку Burberry. Взгляд фокусировался на девочках, машинах, просто прохожих, пока не уперся в две подтянутые фигуры у входа в известный дешевый праворадикальный кабак. Там его ждали Виктор и С., тот самый, который герой истории из «Еврей посмертно». Друзья как раз намеревались отметить два события: его день рождения и выход С. из больницы, куда его отправил коллектив деревенских дембелей во время драки в электричке. Виктор выглядел достаточно неброско: голубые джинсы, темно-синяя джинсовая куртка до пояса, под которой было темное поло. На нехорошие мысли наводили только тяжелые ботинки, чуть менее разбитые чем у М. С., был в сплавовском бомбере и берцах с джинсами навыпуск, с неизменным рюкзаком, в котором жили две пары перчаток, цепь и обрезок арматуры.
- Восемь восемь!!! С. прыгнул вперед, делая вид что атакует М. – мелькнули боксерская двойка и неразвившийся удар коленом вперед. М. со смехом поднырнул, и подсечкой бросил С. на газон, где несколько секунд продолжалась возня в партере. Прохожие смотрели неодобрительно, но драка прекратилась так и не начавшись. Порой среди друзей такие стычки переходили во вполне серьезные побоища, но для этого нужен был алкоголь или внимание публики – это спорт для зрителей.
Очень скоро они стояли в том самом кабаке, который заслуживает отдельного упоминания. В самом центре города, возле Главпочтамта, есть старый гастроном на углу улиц Ленина и Толмачева. Там-то и существует много лет удивительное заведение редкого в наши дни формата, не столь известное как культовый «Пресс-бар», но не менее колоритное. На втором этаже сохранился уголок настоящего советского общепита – с водкой по двадцать рублей на розлив, дешевым пивом, гранеными стаканами, алюминиевыми вилками и жирными тетками в засаленных халатах и колпаках, небрежно протирающими заплеванные столы. Все предметы мебели были покрыты многолетней художественной резьбой, оставленной посетителями: от ДМБ-19… до «МОРДОВЛАГ» и тому подобным. Контингент посетителей состоял из зэков, пролетариата, ЧОПовцев, просто алкоголиков ну и конечно же агрессивной молодежи – от скинов до окраинной гопоты. Туда вела широкая лестница на второй этаж, и многие слабые духом посетители спускались по ней в ускоренном режиме, а то и над ней пролетая. Колорита добавляло соседство с Кировским РУВД: когда заведение переставало работать с закрытием гастронома, публика перемещалась в стоячий круглосуточный гаштет в этом же доме, ну а самые стойкие заканчивали праздник именно в Кировском.
В довольно дорогом и пафосном центре города это было уникальное место – именно своей атмосферой, которая будто годами впитывала мысли и чувства специфических посетителей. Именно там многие поколения наших героев глотали перед выходом на акции обжигающий горячий чай и принесенную с собой холодную водку после. М. чувствовал там себя как дома, С. и Виктор этому месту были обязаны своим знакомством: они встретились там когда кто-то отмечал свежие белые шнурки.
…К концу подходили первые пару литров пива. Виктор пил мажорный по местным понятиям портер «Балтика», остальные – что бог послал. Остальные участники истории не заставили долго себя ждать: в кабак явились З., знакомый читателю по опиздюливанию чуркогука возле крупного университета, и юноша, с которым М. и Виктор валили трофейного азера на Уралмаше. З. был одет по последней околофутбольной моде сезона: светло-голубая бейсболка Tommy Hilfiger, темно-синяя ветровка Aquascutum и едва вошедшие в тренд белые кроссовки на липучках. В вороте ветровки была видна породистая клетка Ben Sherman, а лицо хранило следы не менее породистых околофутбольных пиздюлей. С ними же были две девушки, вниманием которых сразу же завладели обходительный З. и Виктор.
Рекой текли рассказы о великих делах прошлого и современности, и в сизом от сигарет воздухе причудливо смешивались явь и странные образы, в которых кровь и смерть перемежались очарованием беззаботной юности. Все они были очень молоды – никому не было двадцати. Тогда казалось, что впереди это будет вечно – азарт, предвкушение победы, драйв, адреналин, бег, весна и алкоголь, красивые девочки и море свободы. С., которому в этот день исполнилось восемнадцать, вообще видел этот мир полем боя: со скалами, дикой природой, хачами и гуками, собственным страхом, а смыслом жизни видел адреналин – прелесть ей придавало только непрерывное чувство опасности. Пройдут годы, и в разной степени это поймут все: однажды попробовав, ты уже не можешь без этого. «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья…».
А пока наступил вечер, и сказанное, еще витавшее в воздухе, словно подталкивало героев к действию. Девочки были отправлены домой, и в роскошный майский вечер на улицы города вышел кошмар, лишь недавно являвшийся стайкой молодежи.
***
Сетевые теоретики самообороны очень любят рассуждать по поводу боя против группы и вопросов численного превосходства. Почему-то ужас им внушают большие цифры: десять, двадцать человек… Любой практик знает, что для того чтобы сделать десять-двадцать человек по-настоящему единым целым, требуется масса труда и специфические тренировки, с обязательным определением звеньевых, разбивкой по рядам и отработкой командных действий. Знают это все – от участников бугуртов до околофутбола. Со стороны это практически не видно: очень многими знатоками тактики например от истфехта тот же околофутбол воспринимается как неорганизованная толпа, несмотря на порой точнейшие тактические построения формаций. Также взгляду неопытному со стороны не видны нюансы действий группы в процессе акции: разница между идеально сработанным составом и толпой видна не сразу и не всем.
Пятеро – много это или мало? Для любого понимающего человека ясно, что это – оптимальный состав для автономного акционирования. Менее четверых – можно огрести от двух жертв, окажись одна способна противостоять один на один; больше пятерых – уже сложно даже просто пройти по улице, не привлекая к себе внимания. Сложно потеряться в толпе и в транспорте, а в процессе акции скорее всего бойцы будут толпиться, мешая бить друг другу. Пятеро же сработанных людей способны как результативно накрыть одного-двух, так и погнать состав втрое больше: если в неупорядоченном сборище из десяти человек драться с противником одновременно будут двое или трое, то тесно сбитый состав из пятерых, грамотно маневрируя или встав в узком месте, может встретить врага как единый организм с двумя десятками конечностей. Многое лежит здесь на уровне ощущений: чувство локтя и спины товарища, а также качество, веками считавшееся главной доблестью солдата: стойкость. Для группового боя поражением грозит даже не то, кто хуже дрался, а то, кто первым побежал. Нет страшнее греха перед товарищами, чем побежать первому, и нет высшей доблести чем стоять до конца. Великий закон группового боя гласит – «количество говна не влияет на его качество», и это истинная мудрость.
М., Виктор и остальные как раз были замечательным составом, сработанным пускай не столь хорошо, как бригада А., но все равно стоящим на голову выше традиционных скинхедов. Высокий спортивный и личный уровень ряда участников обеспечивал высокие шансы на положительный результат, а остальное решили их верные друзья – весна, алкоголь и адреналин. В тот вечер все это не было призвано служить какой-то цели или некоему результату, а лишь позволило нашим героям следовать своим желаниям и творить все, что они хотели.
***
Виктор уверенно вел состав по знакомому с детства маршруту. Кругом были старые исторические дома, а впереди – общага одного высшего учебного заведения и окрестности ночного клуба. Количество выпитого им алкоголя было незначительным и скорее обостряло чувства, а вот М. и З. были уже слегка пьяноваты. М. безусловно рассчитывал на чурок у общаги, и как-то даже расслабился, когда З. сделал классическую стойку:
- Опа…
Навстречу шел юный дорого одетый кавказский юноша с большим пакетом с едой и какими-то бутылками. Виктор скрипнул зубами: место для акции не годилось совершенно. В этот момент З. рванул ему на перерез: э
- Стой! Стой, бля! Предъявите документы!
З. показал красную корку студенческого билета.
- Вы кто такие, а? Нету документов!
- Дружинники! Ну-ка пошли в отделение!
Тонкие губы Виктора озарились издевательской улыбкой: путь в отделение по версии З. пролегал через очень пустынный двор. Однако через несколько метров конвоирования всю затею испортил М., издевательским писклявым голосом пропевший:
- Шнуууурочки!!!
Услыхав про «шнууурочки», житель южных республик стремительно бросил пакет, и рванул в бега. З. пробил убегающему слабосильный маэ в спину, не доведя импульс удара¸ С. смазано ударил рукой, М. до него не дотянулся, а к успеху пришел один Виктор, поймавший жертву за капюшон ветровки и всадивший результативный лоукик в коленный сгиб сзади. Однако велико было желание жить у чурки: оставив в руке Виктора капюшон куртки, практически на одной ноге, он хромая рванул через дорогу под колеса машины, которая еще и поддала ему крылом. Оценив то, что из затормозившей с визгом машины с помятым крылом с матюками выскочили двое, погоню наши герои сочли неуместной. Чурбан ухромал восвояси, смешно подвывая, а пакет с продуктами и одной уцелевшей бутылкой коньяка достался в качестве трофея. Вечер начался.
…М. шел по улице, грызя на ходу трофейную палку копченой колбасы. Навстречу нашим друзьям двигалась процессия гастарбайтеров числом около десятка с ближайшей стройки. Виктор всегда считал таковых слишком недостойной дичью, а у М. возникла интересная идея.
- ПОГНАААЛИ!!! – взревел М., и с колбасой наперевес ринулся на гастарбайтеров. Остальные разразились столь же громогласными зарядами, и враг был погнан – из всех повреждений гастарбайтеры получили меткий бросок трофейной подгнившей грушей в исполнении З., растекшейся по ебалу одного из них, и отличную подачу М. колбасой по щщам самому здоровому. Бежали гастарбайтеры весело и задорно, натурально теряя тапки на бегу – оставив пару штук на тротуаре. Тут Виктор все-таки скомандовал отступление, и правильно: через квартал им встретилась машина ППСМ. Ее появление было сопровождено издевательским маршем в ногу со строевой выправкой в исполнении именинника С, М. и З.
Оттуда они отправились во двор к старому знакомому С., отошедшему от праворадикальных дел. Там был допит трофейный коньяк и догрызена боевая колбаса. Дальше друзья продолжили веселую прогулку. М. заявил о желании сыграть на гитаре песню «Живи, Россия моя!», и с этой целью все пошли по направлению к так называемой Трубе – подземному переходу, традиционно служившему сборищем неформалов и самых маргинальных городских говнарей. Именно там был отработан велосипед и рюкзак с вещами у экстремала моим первым клиентом П.
О приближении к Трубе можно было догадаться по двум характерным вещам: завываниям пьяных певцов под гитару и острому, резкому запаху мочи. Исследователи этого вопроса разделились во мнениях: часть считают что данный аромат проистекает вследствие обоссывания говнарями всех окрестностей, а другие полагают данный аромат их собственным, приобретенным с той же целью что у скунса – чтобы было противно трогать руками.