Неторопливо шло время. В тишине сидеть было скучно, и вот начались первые разговоры шепотом. Спасшийся рассказал как именно приняли Штрайхера.
- Ну вот кидаем по ящикам, и тут – мужик идет. Толстый такой, здоровый. Подошел, посмотрел – и ксиву нам, какой-то служащий муниципальный.
- Не мусор??? Дак по ебалу же… - перебил рассказчика один из скинов.
- ….Ну он Штрайхеру – «стоять», мол – задержан. Он встал смирно, и как собачка за ним на улицу пошел. Они мне полностью лестницу перекрыли – жопы толстые у обоих.
- По ебалу!!! – прозвучало уже хором.
В общем, так и дождались они ППСМ из опорника. Штрайхер обреченно пошел сдаваться властям, а его спутник, выйдя на улицу, дал деру, и отправился к остальной компании. История всем очень понравилась, и началось обсуждение того, как называется Штрайхер и что с ним нужно сделать. В это время у сбежавшего спутника Штрайхера зазвонил мобильный. Звонил Штрайхер.
- Да!
- Ты где? Ты выйди сейчас на улицу! – в голосе Штрайхера были слышны нотки сдерживаемых рыданий.
- Ебу дал??? Тебя отпустили? Ты где вообще!
- Выйди на улицу и подойди сюда! Это в твоих же интересах!
- Ты с мусорами что ли? Ты вообще понимаешь, что несешь?
- Они говорят хуже будет! Тебе! Выйди на улицу, я все им рассказал…
…Спутник Штрайхера отрубил вызов. Начали надрываться телефоны у всех тех, чьи номера знал Штрайхер – трубку никто не брал. Несколько человек из числа союзных скинов буквально валялись от хохота, наблюдая за этим партийным триумфом воли. Спустя еще полчаса все разошлись – покинув подъезд по одному, без приключений добрались до дома.
***
С того злополучного дня жизнь Штрайхера сильно изменилась. Его задержали, отпустили, потом вызвал к себе местный участковый… а больше, кроме участкового, никому нужен он не оказался. В Движе его личность приобрела известность, о которой он не мог и мечтать: о нем узнали буквально все. Была правда у этой известности и негативная сторона – отныне его погоняло стало синонимом ссученности и замусоренности. Нашлись острые языки, предложившие это явление измерять в Штрайхерах, приняв основоположника за единицу измерения. На его счастье в бригадах он не прижился, поскольку даже у довольно безразличных ко всему бойцов типа М. Штрайхеру полагался смертный приговор. Был ли Штрайхер действительно серьезно «замусорен»? Самое забавное что скорее всего нет. Для того, чтобы эффективно стучать, информатору следует владеть хотя бы нужными сведениями – а Штрайхера к серьезным темам не подпускали никогда.
Это обстоятельство привело к тому, что круг его общения сузился необычайно. Из РНЕ его выгнали, с нацболами отношения тоже были странные, старые соратники над ним глумились а новых не появлялось. Так Штрайхер оказался в прямом смысле слова на помойке Движения – а именно в кругу самых отвратительных неформалов и говнарей, которые с уважением поглядывали на его габариты, «гром» и камуфляж, заправленный в берцы.
Он закончил исторический факультет, и стал работать учителем истории. И снова случайность в корне изменила его жизнь.
Где-то то ли на улице, то ли у тех же говнарей в подземном переходе, он повстречал молодого человека по имени Антон. Антон носил «гром» и черные форменные штаны, и работал охранником. Несмотря на явные националистические взгляды , про Штрайхера он то ли не знал, то ли не слышал, то ли забыл что слышал. В целом это было неудивительно: Антон отличался совершенно нечеловеческой глупостью. Именно это его свойство привело к тому, что он никак не был вовлечен в Движ серьезно, хотя и очень этого хотел. За глупость его многие считали провокатором, например за бессмертный подвиг, когда подойдя к толпе правого народа, готовившихся к массовой, но незарегистрированной акции, он встал во фронт людей, изображавших прохожих и зевак и отсалютовал зигой, зычно гаркнув «Зиг хайль!», что очень понравилось всем окрестным милиционерам. В общем со Штрайхером они подружились, и очень скоро тот познакомил его со своим лучшим другом и соратником Сережей.
Сережа был мрачным типом лет двадцати пяти с опытом второй чеченской кампании. Бугристый череп, длинное пальто и дешевые брюки делали его очень похожим на классического героя начала девяностых, с которых в общем Сережа и брал пример по жизни. Жил он тогда в области, и мечтал о том как переберется в город и придет к успеху. В качестве средства для этого промышлял он классическими уличными грабежеми, которые начинались с «дай телефон позвонить», а заканчивались жестоким избиением прохожего. В качестве рабочего инструмента он пользовался несколькими пистолетами разной степени незаконности, от газового Иж-79 до криминальной переделки под .22LR. Кобура была непременным элементом его имиджа, таким же как пальто и шелковый шарф. В качестве напарника Сережа брал себе Антона, который несмотря на глупость был довольно здоровым парнем. Проблема была только одна: ночевать в Екатеринбурге жителю области было решительно негде, а ночные тусовки на автовокзале после успешных грабежей сильно увеличивали риск палева. Так и пересеклись жизненные пути Сережи и Штрайхера. Их познакомил Антон.
Единственной ценностью Штрайхера для них было то, что проживал он в отдельной комнате в квартире в центре города с мамой, которая сына надо полагать любила, и не препятствовала тому, что у него стали регулярно ночевать друзья. Впервые в жизни Штрайхер прикоснулся к чему-то действительно страшному и незаконному – это наполняло его жизнь силой и скрытым, потаенным смыслом. В его сознании Сережа и Антон были чем-то вроде боевиков-эсеров, готовивших на его конспиративной квартире что-то страшное и грандиозное, от чего содрогнется весь город и возможно даже Система. И он, своими руками способствовал этому – пусть и путем открывания двери ночью и нервного сна на коврике вместо собственной кровати. Сережа достаточно быстро понял с кем имеет дело, и, состирывая по ночам кровь с одежды, делал очень загадочный вид по поводу того, чем они занимались прошлой ночью.
В одном ожидания Штрайхера совершенно оправдались – благодаря новым друзьям он действительно страшно и грандиозно влип, а его погоняло еще раз прогремело на все Движение.
Со временем друзья стали брать своего нового знакомого на прогулки по городу, которые иногда заканчивались мелкими развлечениями наподобие трясения денег с малолеток. Так наши герои гуляли однажды в выходной возле Драмтеатра, что в Екатеринбурге возле областной Думы – «Белого дома». Прогулка прошла довольно мирно: Сережа отобрал деньги у скейтбордиста и утопил его скейтборд, Антон кого-то пнул, но тут им пришла в голову блестящая идея ограбить прохожего на крыльце здания Правительства Свердловской Области. Для полного счастья в этот день проходили выборы, и находящаяся и так на нервах охрана начала крутить незадачливых грабителей. А Сережа, то ли от дурости, то ли от опыта чеченской кампании, начал стрелять. Как их там не завалили уму непостижимо, но финал был немножко предсказуем: всех троих приняли. Кармический круг замкнулся: автором первого задержания Штрайхера стал сотрудник городской администрации, а во второй раз его приняла охрана администрации области.
Случай вышел громким. Все трое попали в СИЗО, по Штрайхеру подняли старые папки еще по первому задержанию, дома у него прошел обыск, и все совершенно охуели. Во-первых от количества всевозможных листовок, нашивок, брошюр и прочего палева. По картине у него дома у сотрудников милиции возникло явное ощущение, что раскрыли они как минимум заговор нацистов накануне Пивного путча. А во-вторых, мама Штрайхера оказалась еврейкой. Это многое объясняет: жиды, стало быть, виноваты перед Штрайхером с того самого момента, как сперматозоид его папы оплодотворил семитскую яйцеклетку. Кроме шуток, думаю что той женщине было довольно грустно в это время, поскольку навряд ли она была виновата в чем-то большем, чем в том что воспитала и вырастила идиота. Сам же Штрайхер со своим нацизмом точно повторил классический анекдот про Добрыню Израилевича в бане – «или сними крестик, или надень трусы».
Штрайхеру между тем пришлось очень плохо. Шел 2005 или 2006 год, и по правой теме самым активным образом работал УБОП, чьи сотрудники никогда не отличались особым тактом и предусмотрительностью. Штрайхер стал жертвой того, что всю жизнь занимаясь конспирологией и играя в революцию и борьбу с Системой, он отыскал себе конспирологически ориентированного слушателя. Теперь ему пришлось доказывать УБОПу отсутствие того, в наличии чего он годами убеждал самого себя и окружающих. Электрошокер, пиздюли, психологическое давление, пресс в камере – либо что-то из этого, либо весь список радовали Штрайхера дольше полугода до самого суда. «Жизнь всегда найдет верный способ злу воздать сполна – жалости не знающей железною рукой! В страхе жди стук в дверь, боль будет сильна. Мы придем разрушить твой покой!» - сказал про Штрайхера «Коловрат».
***
Пока Штрайхер сидел, лично мне еще раз довелось столкнуться с прекрасными свойствами этой личности. Познакомились мы с ним как раз в результате его прекрасного выступления с листовками, когда среди прочих он прибежал за консультацией что же ему теперь делать. И вот по прошествии пары лет у меня зазвонил мобильник.
- Добрый день… такого-то можно услышать?
- Да, а кто беспокоит?
- Это из УВД г. Екатеринбурга. Можете подъехать?
- Да, конечно.
В УВД города меня ждали два УБОПовца и местный опер, сильно заинтересованные жизненными обстоятельствами Штрайхера. Поболтав минут десять о жизни, с УБОПовцами я почти подружился, поскольку оседлав любимого научного конька прочитал лекцию про особенности квалификаций преступлений экстремистского характера и типичные признаки этой группы. После этого я написал довольно длинный текст, в последствие блистательно оглашенный на суде. Написал я там чистую правду – что странно считать Штрайхера экстремистом, когда он представляет из себя совершенно коллекционный пример мудака и идиота с сомнениями по поводу его психической нормальности. Не забыл и проникновенные строки о заслугах Штрайхера перед милицией и известность этого факта. Тем самым я ему очень помог, поскольку представ перед судом в своем подлинном обличии, этот недостойный сын Сиона полностью снял с себя риск быть привлеченным за политический экстремизм. Получил он положенную условку за соучастие, ну а Антон и Сережа сели по-моему реально.
Последняя наша встреча со Штрайхером состоялась где-то через полгода после его освобождения из застенков кровавого режима. Выглядел он очень плохо: как-то поблек, осунулся, сдулся, а одет был в дешевую кожаную куртку, черные брюки и обычные ботинки. Сказать по правде я был достаточно зол на него, поскольку судя по вопросам УБОПа он дал очень альтернативную характеристику моей личности и роду занятий, что могло быть чревато неприятностями. Но подойдя поближе, понял, что бить мне его то ли жалко, то ли противно.
Занимался Штрайхер тем, что лечил приобретенный в СИЗО туберкулез, и грустно думал куда ему идти работать, поскольку обратно в школу учителем истории с судимостью его прочему-то не брали. Странно, но он даже сказал спасибо за эпичные показания, оглашенные в суде – хватило ума сообразить, что их результатом стали не только доставленные суду лулзы, но и немалая помощь подсудимому. Так и пропал с тех пор Штрайхер с горизонта, окончательно отправившись на помойку как Движения, так и самой жизни, где мы и попрощаемся с этим героем.
***
Персонажи наподобие Штрайхера заставляют еще раз задуматься о феномене евреев в рядах Движения. Ничего удивительного не было в том, что люди еврейского происхождения попадали в «бригады», так один из активных и уважаемых бригадиров времен становления движа подобно Штрайхеру имел еврейскую матушку. Встречались они и в околофутболе, причем порой на довольно высоком уровне этого явления. Это было немного странно, но вполне объяснимо: этническое происхождение не совпадало с национальной самоидентификацией, а в «бригаду» толкала пассионарность личности и гендерная тяга к насилию. Клиника Штрайхера была гораздо сложнее, и увы, он отражал одну из довольно позорных тенденций Движения.
Антисемитизм например в Германии имел очень живого и непосредственного врага: евреев в Германии было много, и представляли они собой прежде всего компактно проживающую диаспору, чувства местного населения к которой были предсказуемо плохими. Именно вражда к диаспоре составляет суть немецкой пропаганды по этому поводу – достаточно вспомнить классический фильм «Вечный жид». Примером русскоязычного антисемитизма с достаточно рациональной подоплекой является книга Василия Шульгина «Мы и они» - написанное блестящим языком и очень едкое исследование еврейского вопроса и революции. Как и в примере с немцами, антисемитизм Шульгина достаточно рационален и логичен: он опирался на факты и умозаключения. Понятное дело что такие мнения весьма тенденциозны, но рациональное зерно в них безусловно найти можно – как например и в советских источниках, занимавшихся бурным противодействием сионизму в середине двадцатого века. Все это продукт хоть и идеологизированного, но несомненно человеческого разума.
Штрайхер же представлял собой другую, гораздо более отвратную ветвь мыслителей о еврейском вопросе. Подобно сонмищу классических премудков, он был не антисемитом, а классическим юдофобом. В его душе жил чудовищный инверсионный шовинизм: Штрайхер всю жизнь одновременно превозносил и ненавидел по сути то, к чему принадлежал он сам. Можно спорить о причинах этого, но думаю дело тут в колоссальных личных комплексах и полной бесполезности этого персонажа во всех сферах человеческой жизни одновременно. Иррациональная ненависть к тому, чем Штрайхер по сути являлся сам, замкнула этот круг и привела его туда, где этому герою самое место: на помойку. Кроме прочего, именно на примере Штрайхера отлично видно, куда приводит потеря национальной самоидентификации и национальных ориентиров. Все-таки нация, как и семья, неотъемлемая часть нормального самомознания – и потеря этих ориентиров чревата уродством, почти генетического уровня.
Только раз в жизни довелось мне вспомнить нашего героя с душевной нежностью и теплотой. Однажды судьба меня занесла в качестве любопытного зрителя не некое протокольное мероприятие одного из осколков Движения против нелегальной иммиграции, где в Москве собрались все ведущие и топовые представители нескольких крупных и известных околополитических формаций националистического толка, известные как «профессиональные русские». Это была апокалипсическая картина: говоря по-простому, столько жидов как там, можно повстречать только в синагоге. На фоне бесконечных бородок, очков, отвислых носов и характерных физиономий лучом цвета в темном царстве выглядели несколько подтянутых бойцов НСО, явно вышедших из московских «бригад». А наш герой по сравнению с этим разнообразием выглядел бы как-то даже уныло и совершенно не внушительно. Так что даже в этом, подобно герою анекдота про победителя конкурса мудаков, Штрайхер занял лишь второе место.
15. РНЕбс
Петр Ильич Чайковский сказал как-то о «Камаринской» Михаила Глинки, что «Вся русская симфоническая школа, подобно тому как весь дуб в желуде, заключена в симфонической фантазии „Камаринская“». Примерно это же можно сказать и о РНЕ и всем последующем современном русском национализме: все то, чем стало Движение, подобно дубу из желудя выросло из того, старого, Русского Национального Единства.
Именно РНЕ в 90-е годы по сути единственные представляли из себя реальную силу как организация на государственном уровне. Можно по-разному относиться к Баркашову, но около десяти тысяч боевиков организованных в единую структуру с четким военным подчинением. Если бы государство выбрало иной путь развития – например подобный тому, какой стала Белоруссия, вполне может быть что никаких скинхедов, «акций» и терактов бы не было – а РНЕ стало бы чем-то типа национальной гвардии. Но чтобы контролировать такую силу действительно стабильно, нужны были две ключевые фигуры: сильный и авторитарный лидер страны и политически гибкий лидер РНЕ, способный не только к прямым шагам но и к компромиссам. Не оказалось ни того, ни другого: слабое правление Ельцина в сочетании с ограниченностью Баркашова привели к тому, что РНЕ к концу 90-х оказалось в состоянии кризиса, и практически повсеместно прекратило свое существование – в лучшем случае превратившись в банды, ЧОПы и формирования в бизнесе, а в худшем – развалившись совсем.
Вместе с тем, люди никуда не делись а проблема, собравшая их вместе, становилась все актуальнее. В описываемый период РНЕ существовало целых три: агонизирующее РНЕ Баркашова, «автономное» РНЕ без Баркашова и РНЕ братьев Лалочкиных. В Екатеринбурге существовали остатки РНЕ Баркашова, ранее возглавляемого Варывдиным, а в городке в области были сильны «автономщики».
Казалось бы – самое начало 2000-х, какое же тут РНЕ когда даже движение скинхедов подошло к кульминации своего развития? На самом деле, предпосылки для его развития были, и были сильно выражены. Это сейчас Движение сильно консолидировано в Интернете, и представители всех фронтов и течений могут найти друг друга в соцсетях не вставая из-за монитора. Тогда же Интернет был редкостью, и главной формой организации взаимодействия была архаичная – через определенные организации. Через них же шел обмен информацией – от листовок до книг и дисков.
Безусловно, из любых возможных националистических брендов самый сильный имидж был у РНЕ, и к коловрату в восьмиконечной звезде у всех было весьма уважительное отношение. По сути на тот момент поднявший этот флаг становился как знаменоносцем местного движа, поскольку РНЕ консолидировало всех: от возрастных ветеранов событий 1993 года и престарелых премудков до пятнадцатилетних скинхедов. Была возможность и осуществлять преемственность поколений, передавая опыт парней в черной форме «бригадам». Так и случилось, что в Екатеринбурге образовалось РНЕ второго созыва – уже после фактического распада старой структуры, возглавляемой Варывдиным.