Внимание к единственному ребенку не принесло Мегелину новых друзей. Его осуждали за то, что он водил Гаруна в геологические и ботанические походы, а его откровенные оценки талантов остальных детей навлекали на него гнев их родителей и родичей.
Кроме Юсифа и Гаруна у Мегелина был единственный друг — его личный телохранитель Муамар. Муамар любил походы на природу и уроки в классе даже больше, чем Гарун. Для него они были чем-то вроде игры. Старый воин достиг того порога в жизни, когда умственные усилия приносят больше радости, нежели физические. Он учился с жаром, какой редко можно встретить среди более молодых.
На четвертый год мятежники совершили небольшую ошибку. Фуад вернулся триумфатором после того, как заманил в ловушки и истребил около трех сотен бандитов. Эта победа обеспечила спад партизанских действий, и Юсиф объявил празднество в честь брата.
Из женских покоев были приглашены их обитательницы, для того чтобы усладить мужчин танцами. Юсиф, Фуад и особо приближенные командиры привели с собой самых любимых жен. Арфы, лютни, цимбалы и зурны наполняли зал музыкой, которую Радетик находил резкой, грубой, без всякого намека на гармонию.
На празднике царило веселье. Даже Радетик осмелился рассказать пару анекдотов, однако его шутки оказались слишком чужеродными для такой аудитории. Дети Пустыни предпочитали бесконечные, наполненные деталями повествования о проказниках, наставляющих рога самодовольным мужьям, и о недоумках, верящим всему, что говорят им их жены и дочери.
Вино отсутствовало, его заменял легкий наркотический дым, поднимающийся из специальных курильниц.
Гарун сидел рядом с Радетиком, глядя на веселье огромными, но очень спокойными глазами. Радетика даже начало беспокоить: не превратился ли мальчишка в вечно пассивного наблюдателя.
— Эй, Мегелин, — закричал Фуад, — что ты сидишь как старуха. Ну-ка, покажи нам что-нибудь из трюков, которыми так славятся неверные!
Радетик пребывал в лихом расположении духа. Он взял флейту у одного из музыкантов и под собственный, ужасный аккомпанемент принялся выделывать ногами кренделя, долженствующие изображать нечто смахивающее на фламенко. Закончив пляс, он стал хохотать вместе со зрителями.
— Ну а теперь твоя очередь, Фуад. Надень кастаньеты и покажи, на что ты способен.
Фуад обошелся и без кастаньет. Он исполнил огневой танец с саблей, вызвав гром оваций.
Зал был заполнен воинами-победителями. Танцы женщин, выходки учителя и брата валига завладели всеобщим вниманием, и никто не заметил, как три человека постепенно перемещаются все ближе и ближе к вождям…
Их увидели, когда они совершили бросок. Один кинулся на Юсифа, второй на Фуада, а третий на Мегелина.
У каждого из них в руке был серебряный кинжал. Фуад остановил нападающего саблей, с которой только что танцевал. Юсиф спасся, успев отпрыгнуть в кричащую толпу.
На пути третьего убийцы встал Муамар. Серебряный кинжал рассек щеку телохранителя, когда убийца отчаянно старался дотянуться до Радетика.
Из раны полилась кровь, но она была легкой — после такой должен был остаться лишь шрам. Тем не менее старый воин окаменел. Его глаза вылезли из орбит. Муамар ужасающе захрипел и рухнул на пол.
Убийца снова бросился на Радетика, вырываясь из рук держащих его людей и увертываясь от ударов сабель. Клинок его кинжала горел зловещим синим светом.
— Колдовство! — раздался истошный визг какой-то женщины.
Общий шум усилился.
Гарун ударил убийцу ногой в пах. Это был самый сильный удар, который мог нанести десятилетний мальчишка. Человек с кинжалом не обратил на него никакого внимания.
Ни он, ни его сообщники, казалось, вообще не замечали обрушивающихся на них ударов. Шесть бойцов бин Юсифа погибли, прежде чем удалось остановить убийц.
— Я никогда не видел ничего подобного! — выдавил Радетик. — Кто эти люди?
— Все назад! Назад! Будьте вы прокляты! — взревел Юсиф. — Гамел! Мустафа! Белул! — гремел он, обращаясь к своим военачальникам. — Выведите всех. Отправьте женщин в их покои. Не прикасаться к ним! — рявкнул он человеку, перевернувшему одного из убийц на спину.
Три серебряных кинжала валялись на полу, пылая синим светом.
Фуад склонился над нападавшим на него человеком. Он был бледен. Его руки тряслись.
— Нассеф сказал когда-то, что зашлет к нам убийц, — прошептал он.
— Бандит выжидал довольно долго, — прорычал Юсиф.
— Но это не похоже на Эль Мюрида, — пробормотал Радетик. — Здесь замешано колдовство, а между тем не прошло и шести месяцев с того времени, когда он начал проповедовать против магии.
— Нассеф. Это дело рук Нассефа, — стоял на своем Фуад.
Что-то в одном из убийц привлекло внимание Радетика.
Встав рядом с телом на одно колено, он сунул палец в разрез одежды на груди мертвеца и разодрал его шире.
— Идите сюда, — сказал Радетик. — Взгляните-ка на это.
На коже над сердцем виднелась крошечная татуировка.
Изображение было не совсем ясным. По-видимому, это была монограмма из двух сплетенных букв алфавита пустыни.
Татуировка начала исчезать прямо на глазах.
— Что за дьявол? — прорычал Фуад. Он подскочил ко второму трупу и разорвал на нем одежду. — Здесь ничего нет, — крикнул он и подскочил к третьему. — Эй! А этот еще дышит! — Разорвав на раненом одежду, он сообщил: — И здесь тот же знак!
— Гамел. Пришли сюда лекарей, — распорядился Юсиф. — Может быть, нам удастся продержать его живим достаточно долго, чтобы он смог ответить на наши вопросы.
Пока все изучали татуировку, Гарун поднял один из кинжалов.
— Что ты делаешь? — спросил Юсиф. — Немедленно положи нож!
— Он совершенно безопасен, отец. Свечение означает, что заклинание перестает действовать.
— Что?
— На кинжалы наложено заклятие. На этом клинке оно включает в себя имя дяди Фуада. Если позволишь, то я прочитаю заклятия и на других ножах; Это очень трудно. Надпись быстро исчезает и к тому же она на ильказарском языке.
— Если в них колдовство…
— Синий свет означает, что колдовская сила по мере исчезновения выделяет энергию. А исчезает она потому, что клинки сразили не тех людей. Теперь это самые обыкновенные кинжалы.
Рассуждения Гаруна не убедили Юсифа.
— Брось этот проклятый нож, тебе говорят!
— Он только что испустил дух, — сообщил Фуад, имея в виду третьего убийцу.
Татуировка на мертвеце исчезла через тридцать секунд.
— И что же все это должно означать? — спросил Юсиф, обращаясь в пространство. Пространство, естественно, не ответило.
Учителя, обучающие Гаруна искусству шаганата, подтвердили слова своего ученика относительно кинжалов. На клинки было наложено заклятие, делающее любую, даже самую ничтожную рану, смертельной. Но они ничего не могли сказать Об исчезающих татуировках. Не сумели они и вызнать, откуда пришли убийцы. Даже самые могущественные заклинания оказались бесполезными.
Лекари определили, что убийцы не только накачались наркотиками, но и вдобавок крепко перетянули тесьмой конечности и гениталии, резко сократив кровообращение. В результате они не ощущали страха и не испытывали боли.
— Подобные люди являются могучим оружием в руках того, кто их направляет, — заметил Радетик. — Юсиф, на твоем месте я распорядился бы усилить охрану крепостных ворот.
Когда переполох закончился, и беспокойство отступило на второй план, Мегелин зарыдал, опустившись на колени рядом с телом Муамара.
— Ты был настоящим другом, старый боец, — прошептал он, — и я тебе за это безмерно благодарен.
Из всех присутствующих один Фуад положил ему на плечо в знак утешения руку и произнес:
— Он был хорошим человеком, Мегелин. Нам всем будет его не хватать.
Учитель поднял глаза и с изумлением увидел слезы в глазах Фуада.
— Он учил меня владеть оружием, когда мне было столько лет, сколько сейчас Гаруну. А сейчас старик обучал уже Гаруна.
Для Фуада это было исчерпывающим объяснением.
Человек по имени Белул, который, как казалось, несколько веков назад сумел избежать побоища в Себил-эль-Селибе, осмотрел мертвецов. Теперь он стал одним из самых беспощадных военачальников Юсифа. Не так давно он побывал в Себил-эль-Селибе как шпион валига.
— Это люди Эль Мюрида, — сказал он. — Этого зовут Шехаб аль Меди. Он — командир Непобедимых. Почти так же безумен, как и сам Ученик.
— Итак, — произнес Юсиф, — тайна сгущается. Эти люди самые близкие подручные Эль Мюрида. Приказы им может отдавать только он. А ведь не прошло и полугода с тех пор, как он объявил все виды магии вне закона. Любопытно.
Ученик действительно приговорил к смерти колдунов, ворлоков, шаманов, шаганов, предсказателей и всех остальных, кто практиковал оккультизм в любой форме. Он поручил Нассефу беспощадно искоренять всякую магию, которая может повстречаться его войску.
— Он сумасшедший, — сказал Белул, — и не способен поступать логично.
Радетик считал, что Эль Мюрид поступил мудро, наложив запрет на колдовство. Среди магов не нашлось сторонников Королевства Покоя, и все те, кто владел Силой, стали его врагами и помогали королю всем, чем могли. Слабая эффективность этой помощи отражала общий низкий уровень развития магии в Хаммад-аль-Накире. Это искусство практически погибло в Ходе яростных схваток в период Падения.
Мысли Радетика снова обратились к Скрытым. Может быть, Эль Мюрид окажется таким глупцом, что попытается изгнать их из Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги?
Но этой надежде не суждено было сбыться. Скорее всего Эль Мюрид, подобно остальным детям Хаммад-аль-Накира, просто вычеркнул Скрытых из памяти.
Эль Асвад похоронил своих мертвых и продолжил существовать так, как существовал до этого. Спустя месяц один из шпионов принес сведения, которые пролили свет на попытку покушения.
Эль Мюрид поручил Непобедимым создать тайный орден, членами которого должны были стать его телохранители. Некоторые детали сообщения убедили Радетика, что члены ордена исповедовали некий мистический культ. Орден, как и культ, именовался Хариша и действовал в обстановке строжайшей секретности. Организация была построена по принципу пирамиды, состоящей из ячеек, именуемых «братство». Каждое братство насчитывало три человека, и только один из тройки знал одного члена из вышестоящей тройки. На татуировке изображалась личная печать Эль Мюрида. Монограмма состояла из начальных букв фразы «Возлюбленный Бога» и означала, что носителю татуировки уже уготовано место в раю. Считалось, что татуировка исчезает в тот момент, когда происходит вознесение души.
— Какая жуть, — заметил Фуад. Судя по всему, он был готов объявить затею с орденом Хариша еще одним доказательством безумия Эль Мюрида.
— Да, — согласился Юсиф. — Но это также и крайне опасно, если все они готовы идти На смерть, как эти трое.
Члены культа Хариша были готовы на это. Обратившись к самым темным сторонам своего разума, Эль Мюрид для достижения своей цели создал новое смертоносное оружие.
Девять недель спустя Радетик получил письмо от своего старинного школьного друга Тортина Пернтигана, уже давно ставшего профессором по проблемам теории меркантилизма. Это означало, что Тортин прославился и на ниве преподавательской деятельности.
Радетик, прежде чем поговорить с Юсифом, несколько дней размышлял над содержанием послания.
— Ты выглядишь очень странно, — сказал ему валиг. — Создается впечатление, будто ты узнал, что твой лучший друг и самый заклятый враг прикончили друг друга.
— Что-то вроде того. Я недавно получил письмо из дома.
— Неужели произошло нечто чрезвычайное и ты должен уехать? — Юсифа подобная перспектива явно встревожила. Сердце Мегелина наполнилось тихой гордостью.
— Нет. Я никуда не собираюсь. Но письмо… Впрочем, прежде я хочу тебе кое-что объяснить.
Он торопливо поведал Юсифу о том, что Пернтиган — его старый друг и подружились они с момента поступления в Ребсамен почти тридцать лет назад.
— Один из тех, что вводит меня в расходы, когда я посылаю толстенные пакеты с твоими письмами? — спросил Юсиф, который подобно всем Детям Пустыни трясся над каждым медяком и в силу этой национальной черты постоянно протестовал против дорогостоящей переписки Мегелина со своими коллегами.
— Я посылал ему фрагменты своей монографии, делился наблюдениями, мыслями, заметками о природе и все такое прочее. Я делал это для того, чтобы в случае трагедии знания не оказались утраченными. Они слишком драгоценны.
— Сдается мне, что этот аргумент я уже слышал.
— Естественно. Итак, Пернтиган, этот старый любитель сплетен, снабжал меня сведениями о том, что происходит в Хэлин-Деймиеле.
— Я бесконечно польщен, — довольно кисло заметил Юсиф, — но твоя забота о сохранении знаний превращает меня в нищего. Теперь поведай мне, какая сплетня из Хэлин-Деймиеля способна оправдать столь чудовищные расходы.
— Как тебе хорошо известно, Хэлин-Деймиель является центром финансовой жизни запада, хотя его позиции лидера в последнее время и оспаривают итаскийские консорциумы…
— Перестань, Мегелин. Плохие вести похожи на дохлого верблюда. От долгого хранения они приятнее не становятся.
— Хорошо, валиг. Пернтиган в последнее время одержим изучением феномена, который банкиры именуют «Золотая Жила Казр аль Хелал». Казр аль Хелал — укрепленное торговое поселение Хэлин-Деймиеля у самой границы с Сахелем. Там, как я понимаю, отец Ученика в свое время закупал соль…
— Мегелин! Ты все еще бродишь вокруг да около.
— Ну хорошо. В последнее время в Хэлин-Деймиель через Казр аль Хелал стало поступать большое количество золотых монет. Поэтому и стали говорить о «Золотой Жиле Казр аль Хелал». Как пишет Пернтиган, Дом Бастанос — крупнейший международный банк Хэлин-Деймиеля принял депозит, равный миллиону деймиельских дукатов. И это только один банк. Он интересуется, что происходит в Хаммад-аль-Накире, и прислал мне целый список вопросов. Свой интерес он объясняет тем, что изучает финансы. На самом деле, как я полагаю, он надеется извлечь из этой информации прибыль.
— Скажи, когда же мы наконец доберемся до сути этой истории? Куда ты клонишь? Хочешь подчеркнуть тот факт, что деньги поступают из пустыни?
— Именно. В этом и кроется вся загадка. Существует аксиома: золотые монеты в пустыне встречаются так же редко, как шерстистые лягушки. В этих землях с долгами расплачиваются либо услугами, либо натурой. Разве не так? Все золото и серебро, оказавшееся здесь, лежит без движения.
Радетик указал на перстни и браслеты, в изобилии украшавшие пальцы и запястья Юсифа. Эти драгоценности составляли значительную часть личного состояния валига. Люди пустыни носили на себе или припрятывали весь драгоценный металл, попадавший к ним в руки. Расставались они с ним лишь в самых крайних случаях.
— Появление из пустыни такого количества золота, — продолжал Радетик, — является, по словам Пернтигана, чудовищной финансовой аномалией. Банковские круги пребывают в тревоге, хотя и получают прибыль. Им чудится приближение гигантской финансовой катастрофы.
Юсиф по-прежнему пребывал в недоумении. Радетику во время своей речи то и дело приходилось говорить по-деймиельски, так как в языке Детей Пустыни многих финансовых терминов просто не существует. И хотя Юсиф немного знал этот язык, жаргона торговцев он совсем не понимал.
— Пернтиган провел опрос своих знакомых в банковских кругах и составил список лиц, которые могли внести этот депозит. Он прислал его мне вместе со списком вопросов. Если свести вместе все, что он написал, получается довольно тревожная картина.
— Значит, кто-то переводит из пустыни в Деймиель большое состояние?
Ну наконец-то! Наконец он сообразил. На пять минут позже, чем следовало, но все-таки сообразил.
— Именно. И самое интересное во всем этом деле — ответ на вопрос: кто и почему это сделал?
Юсиф задумался на несколько секунд, а когда он открыл рот, чтобы высказаться, Гарун потянул его за рукав:
— Отец, можно мне?
— Действуй, — ухмыльнулся валиг. — Посмотрим, стоишь ли ты того состояния, которое я ухлопал на тебя. Покажи, чему он тебя научил.
Радетик тоже не смог сдержать улыбки. Мальчишка, похоже, начинает преодолевать свою внутреннюю скованность.
— Есть только два человека, у которых может быть такая куча денег, — заявил Гарун. — Король и Эль Мюрид!
— Приведи доказательства, — потребовал Радетик.
— Король принимает в оплату деньги вместо услуг. Кроме того, он получает ренту и торговые сборы. А у Эль Мюрида денег много потому, что он вот уже много лет грабит людей.
Юсиф посмотрел на Радетика и сказал:
— По твоему виду заметно, что он ошибается. Объясни.
— Если ошибается, то не очень. Он просто привел не те доводы. Тортин пишет, что семейство Квесани перевело большие деньги, которые пошли на приобретение собственности на Лазурном Побережье. Так называется часть побережья к северу от Дунно-Скуттари. Это своего рода кладбище слонов для свергнутых принцев. Судя по тому, как была проведена сделка, кто-то в Аль-Ремише пытается скрыть участие в ней королевского семейства.
— Это не Абуд. Предусмотрительность ему совершенно не свойственна.
— Возможно, Фарид? Впрочем, не важно. Деньги Квесани составляли лишь незначительную часть потока, и не они беспокоили Тортина. Золото, которое вызывало его тревогу, поступало из двух других источников. То богатство, о котором упомянул Гарун, было награблено вовсе не Эль Мюридом. Депозиты сделали Карим, Эль Кадер, Эль Надим и им подобные.
— Бандиты Нассефа, возомнившие себя военачальниками. Это, Мегелин, хорошая новость. Когда мы ее распространим, Бич Пустыни ощутит себя не очень хорошо. Более того, Непобедимые могут его прикончить, если он что-то сотворил через голову Ученика.