Она сделала секретарше незаметный знак пальцами, и та мгновенно улетучилась из кабинета.
На сей раз Жанна не винила свою помощницу: остановить Ариадну Копытченко не смог бы и взвод ОМОНа в полном вооружении.
– Люська, зараза! – выпалила тетка, с удобством усаживаясь в кресло напротив Жанниного стола. – Зараза и паразитка!
– Нельзя ли поконкретнее? – Жанна скрипнула зубами и покосилась на часы: через сорок минут к ней должен был прийти крупный бизнесмен для оформления миллионного контракта, а выжить Ариадну Прокофьевну из кабинета было не проще, чем вывести в доме мелких надоедливых муравьев.
– Зараза, паразитка и однозначно антиобщественный элемент! – сообщила гражданка Копытченко после секундного размышления.
– Как я понимаю, вы говорите о своей племяннице Людмиле Никифоровой, – проговорила Жанна, взяв себя в руки и сверившись с записями, – которую вы прошлый раз назначили наследницей своего имущества…
– Паразитка и еще вертихвостка!
– То есть теперь, я полагаю, вы хотите переписать свое завещание?
– А как же! – Ариадна Прокофьевна приподнялась, ее лицо покрылось багровыми пятнами. – Как же не переписать, когда она за огурцами не приехала? Я ей говорю, чтобы за огурцами срочно приехать, а она, бескультурница, говорит, что в школу за Васькой надо идти! А что я у нее единственная двоюродная тетка и все как есть ей завещала, это ее не колышет! Можно подумать, что у нее четыре тетки и можно на них натурально плевать!
– Ариадна Прокофьевна… – Прежде чем продолжить, Жанна прикрыла глаза и мысленно сосчитала до пяти. – Вы снова хотите переписать завещание?
– Как же не переписать? Конечно, переписать, когда она однозначно паразитка и за огурцами не приехала! Я для нее эти огурцы растила, это раз, одного навоза сколько под них положила, я их собирала, это три, я их в банки закатывала, это пять, а она за ними приехать не хочет к единственной тетке, это восемь! Так как же после этого не переписать? Непременно надо переписать!
– Ариадна Прокофьевна, – Жанна снова взглянула на часы, – это будет уже шестое завещание! Конечно, это ваше право, но я прошлый раз просила вас как следует подумать…
– А вы прошлый раз мне не сказали, что Люська – паразитка и бескультурница! И еще вертихвостка…
– Как я вам что-то могла сказать, если ни разу не видела вашу племянницу?
– А для чего тогда вы здесь сидите? – мгновенно отозвалась посетительница.
Жанна широко открыла рот, как выброшенная на берег рыба, и в это время зазвонил телефон.
Обычно звонки принимала секретарша, но сейчас она, должно быть, курила в туалете, чтобы восстановить душевное равновесие после встречи с Ариадной Прокофьевной.
– Ташьян! – проговорила Жанна, поднеся трубку к уху.
– Жанночка, золотце, как хорошо, что я тебя застала! – пророкотал в трубке сочный бас ее матери Беатриче Левоновны. – Ты сегодня обедаешь у меня! Или ужинаешь. Во всяком случае, я тебя непременно жду. И смотри не опаздывай.
– Мама, но мне некогда… – протянула Жанна, понизив голос и покосившись на посетительницу. – Мама, ты же знаешь, я на работе! У меня клиенты!
– Вот и Люська моя так же! – вклинилась Ариадна Прокофьевна. – Тоже ей все некогда! Для единственной тетки не может времени найти! Непременно надо завещание переписать…
– Жанна! – строго проговорил в трубке густой бас. – Я не хочу тебя слушать! Ты ужинаешь у меня – и точка! И никаких возражений! И чтобы была прилично одета!
– Опять ты нашла для меня какого-то мужика? – еле слышно проговорила Жанна в самую трубку. – Я же тебя просила!
Беатриче Левоновна была одержима попытками выдать свою дочь замуж. Жанна была резко против замужества, однако считала, что это – ее собственное дело и никого, кроме нее, совершенно не касается, поэтому никогда не объясняла матери, отчего она против.
Мама была на этот счет другого мнения.
Она считала, что ее дочь – легкомысленная особа и доверить ей такое серьезное дело, как выбор будущего мужа, никак нельзя. Жанна, по мнению матери, предъявляет к своим объектам совершенно неправильные требования. По мнению самой Беатриче Левоновны, будущий зять должен быть, во-первых, армянин, во-вторых, серьезный обеспеченный человек. Именно в таком порядке.
Если говорить откровенно, то в глубине души Жанна соглашалась с матерью в том, что замужество – вещь нужная. Ведь это сейчас она независима, полна сил и хорошо зарабатывает, а кто знает, что будет лет через десять? То есть за десять-то лет она ручается, на десять лет вполне хватит сил и желания работать. И клиентов тоже хватит. Даже на двадцать лет хватит. Но вот что совершенно точно, это то, что через двадцать лет про удачное замужество можно будет забыть. А если быть честной до конца, то и через десять она не сможет заинтересовать приличного обеспеченного человека. Сейчас ей сколько? Тридцать девять… Эту цифру Жанна даже подумала шепотом и мысленно оглянулась, не слышит ли кто. А через десять лет будет сколько? Ужас какой! Об этой цифре Жанна даже не решилась подумать.
Так что мать права, о будущем нужно думать заранее. И конечно, мама по мере сил старается подыскать обеспеченного солидного человека.
Жанна против обеспеченности будущего мужа не возражала. Напротив, предпочла бы, чтобы он был богатым, а еще лучше – очень богатым. Но во всем остальном ее взгляды совершенно не совпадали с мамиными. Так что умом-то она понимала правоту матери, а на деле старалась увильнуть от каждого предлагаемого жениха.
– Что значит – опять? – возмутилась Беатриче Левоновна. – Такого варианта у тебя еще не было! Это прекрасный, просто замечательный вариант! Армянин из Америки, очень обеспеченный человек и такой порядочный…
– Представляю себе!.. – едва слышно проговорила Жанна.
– Что ты говоришь? – пророкотала мать. – Еще раз, никаких возражений! Ты ужинаешь у меня, вы знакомитесь, а дальше – как получится! Все дальнейшее будет зависеть от вас! Не понравится – твое дело! Тебя же никто силой не заставляет выходить замуж…
– Ты так считаешь?
– Дама! – подала голос Ариадна Прокофьевна. – Что это вы на работе личными делами занимаетесь? Я к вам по серьезному делу пришла, а вы тут шуры-муры…
– Одну минуту! – прошипела Жанна, прикрыв трубку ладонью. – Это я не тебе, мама! Мама, но я же действительно на работе! Я тебя просила… и потом, эти смотрины в моем возрасте…
– Хорошо, пригласи подругу! – отступила Беатриче Левоновна. – Тогда это действительно будет приличнее! Пригласи Ириночку, она такая славная девушка! Хотя нет, Ириночку, пожалуй, не надо, она слишком привлекательная, к тому же блондинка, она ему может понравиться… ты же знаешь, очень многие армяне предпочитают блондинок!
– Мама, все! Я тебя умоляю!
– Хорошо-хорошо, только не опаздывай! Я жду вас к семи…
Жанна опустила трубку на аппарат, снова мысленно сосчитала до пяти и обратилась к клиентке:
– Так что – снова оформляем наследство на вашу вторую племянницу, Татьяну Антонову?
– Так приходится, – вздохнула клиентка. – Потому как две у меня только племянницы, так что если не Люське, то однозначно Таньке, иначе кому же? Иначе больше некому!..
К концу рабочего дня Жанна чувствовала себя как выжатый лимон и загнанная лошадь в одном флаконе. Или наоборот – как загнанный лимон и выжатая лошадь.
Лично проводив последнего (очень важного) клиента до порога офиса и закрыв за ним дверь (такой чести удостаивались лишь немногие), она сбросила с лица приклеившуюся к нему дежурную улыбку, потянулась и подумала, что сейчас поедет домой, встанет под горячий душ и станет как новенькая.
И вдруг она вспомнила о мамином звонке и о том, что ей придется ехать на эти чертовы смотрины…
Жанна не удержалась от крепкого выражения, плюхнулась обратно в кресло и уставилась в стену перед собой. На стене висел календарь с видами Венеции, который привезла ей Катерина из своей европейской поездки.
Календарь был прошлогодний.
Жанна подумала, что, во-первых, давно пора поменять этот календарь; во-вторых, секретаршу тоже придется менять, а найти новую – это целая проблема, и, в-третьих, к матери идти придется, потому что иначе Беатриче Левоновна устроит себе сердечный приступ или почечную колику, а это себе дороже.
Тут же она подумала, что мама права, лучше прийти с подругой – это разрядит атмосферу, кроме того, с подругой потом можно обсудить мамин очередной «вариант». С другой стороны, лучше идти именно с Ириной, причем как раз по той причине, по которой мама была против: пожилой армянин наверняка западет на привлекательную блондинку и таким образом саму Жанну оставит в покое. Кроме того, с Ириной можно будет со вкусом обсудить маминого армянина, Катька же в мужчинах совершенно не разбирается, и обсуждать с ней очередной мамин «вариант» – то же самое, что со слепым говорить о живописи Ренуара или с глухим о музыке Моцарта.
Итак, окончательно приняв решение, Жанна набрала номер Ирины.
– Алло, – раздался в трубке какой-то странный полузадушенный голос. – Ох… да, наверное, так!
Из трубки донесся звук падения.
– Ирка! – воскликнула Жанна. – Ты в порядке? Тебе не нужна помощь?
– Нет, спасибо… – глухо отозвалась подруга и закашлялась.
– Чем ты там занимаешься? – Жанна всерьез заволновалась. – Если нужно, я приеду…
– Да нет, Жанночка, что ты! – На этот раз в голосе Ирины прозвучал самый настоящий испуг. – У меня все в порядке!
– А почему тогда ты так странно разговариваешь?
– Да, понимаешь, – Ирина была явно смущена, – я работаю… пишу новый роман… и тут у меня как раз кульминационная сцена, героя должны убить, и я пробую, как лучше – задушить его подушкой или сбросить со скалы…
– Давай-ка завязывай со своими опасными экспериментами, одевайся и выходи из дома! Я за тобой заеду, и мы поедем к моей маме. Она тебя очень звала…
– Ой, что ты, Жанночка! – заныла Ирина. – Сейчас я никак не могу прерваться! У меня парикмахер висит над пропастью, и веревка почти перетерлась! Если я оставлю его в таком положении, он погибнет!
– Ирина, – раздраженно проговорила Жанна, – только подумай, что ты говоришь! Ты со своими романами скоро совсем свихнешься! Тебе нужно устроить перерыв…
– Нет, – твердо ответила Ирина. – Пока у меня есть творческий настрой, я должна работать! Позови лучше Катьку, у нее все равно муж в больнице, и вообще ей нужно развеяться, отвлечься от своих неприятностей. А Беатриче Левоновне передай от меня большой привет…
Жанна вздохнула и повесила трубку.
В глубине души она понимала подругу: она и сама очень не любила, когда ее отрывают от работы. Правда, работу Ирины она воспринимала не слишком серьезно: подумаешь, какие-то романы… вот оформление деловых бумаг – это настоящий бизнес! Хотя последнее время ее мнение понемногу начало меняться в лучшую сторону: романы Ирины хорошо продавались, о ней много писали в прессе…
В общем, как ни крути, Ирина на сегодняшний вечер отпадала, и волей-неволей пришлось звонить Катьке.
Но и тут Жанну ждал облом.
Катькин мобильник не отвечал, а городской телефон заливался короткими гудками.
– С кем это она треплется! – раздраженно проговорила сама себе Жанна и решила ехать к подруге и разбираться с ней на месте.
Катя провела в кафе много времени. Не то чтобы она слишком много съела, просто решила действовать не спеша, обстоятельно, долго выбирала, что заказать, советовалась с девушкой у стойки и наконец остановилась на булочках с шоколадом и пончиках с абрикосовым вареньем.
«А с кремом не буду брать, – решила она, – и со сливками тоже, жирное вредно».
Такие мысли посетили ее не просто так, а от того, что перед глазами снова появились подруги. Ирина грозила ей кулаком, а Жанка грозно сверкала черными очами и агрессивно шевелила губами, беззвучно ругаясь. Чтобы умилостивить этих злодеек, Катя заказала вместо кофе зеленый чай и даже не положила в него сахар.
Время пролетело незаметно, улучшилось настроение, прошла головная боль и сонливость, все неприятности стали казаться мелкими, а на мелкие неприятности, как известно, и внимания обращать не стоит. И даже погода на улице стала гораздо приличнее. С утра над городом нависали хмурые тучи, грозились дождем, потом поднялся сильный ветер, и Кате за шиворот насыпалась снежная крупа. Потом ветер тучи разогнал, и сейчас сквозь облака проглядывало если не солнце, то крошечные кусочки голубого неба, а это, согласитесь, немало для промозглого петербургского ноября.
Как всегда, от сытной еды Катерина зарядилась энергией и теперь готова была принимать жизнь такой, какова она есть. Мужу гораздо лучше, даст Бог, все обойдется, а ей сейчас нужно пойти домой. Пожалуй, на полноценную уборку в квартире сил у нее не хватит, а вот посидеть и подумать над очередным панно сейчас самое время.
Катерина сердечно поблагодарила девушку за стойкой и бодрой козочкой поскакала к дому.
Однако сесть за работу ей сегодня было не суждено. У своего дома Катя застала толпу зевак и три милицейские машины.
– Что случилось? – спросила она с замиранием сердца у дворничихи Зинаиды, которая несла свою вахту у подъезда с метлой наперевес. – Зина, что случилось? Пожар или кража?
– Угу, пожар, – фыркнула Зинаида. – На пожар пожарные выезжают. А если кража, то ментов вообще не дождешься… А тут, видишь, понаехали, да еще притащатся, понатопчут, а кому убирать? – Зинаида тяжело вздохнула.
– Да что случилось-то? – Катя схватилась было за сердце, но сообразила, что муж ее Валик в данное время находится в больнице, а сама она – вот, живая и здоровая, так что самого страшного не произошло, и спросила гораздо спокойнее: – Неужели убийство?
– Угу, во дворе труп нашли, – угрюмо кивнула Зинаида, – да не алкаш какой-нибудь и не бомж, приличный мужчина… А его ножом в бок и возле подвальной двери бросили. Ужас, что творится!
Выскочил из ворот какой-то парень и махнул Зинаиде, чтобы шла во двор. Катя совершенно машинально потащилась за ней.
Во дворе суетилась милиция, что-то измеряли возле подвальной двери, парень в вязаной шапочке, надвинутой на глаза, отгонял любопытных. Их было немного, все свои – сантехник Васильич, неизменная генеральша Недужная, две-три соседки. Бледная до синевы немолодая женщина сидела на стуле с ломаной спинкой, который вынес из своей каморки сантехник. Рядом со стулом ошивался американский бульдог, и Катерина узнала в бледной женщине домработницу Ямщиковых из четырнадцатой квартиры.
– Ох, как вспомню, – в который раз начинала рассказ женщина, – так прямо ужас берет. Идем себе спокойно, вдруг Моня вырвался и завыл. Я за ним, гляжу – Господи ты Боже мой! – мужчина валяется мертвый! И никому дела нету! А как ближе подошла, гляжу – под ним лужа крови. Так меня саму удар чуть не хватил, спасибо, Монечка поддержал и наверх выбраться помог. А то рядом с покойником так бы и лежала… Умница Моня, хороший пес…
Моня улыбался слюнявой мордой.
Перед воротами посигналили, и появился белый фургончик.
– Труповозка приехала! – возвестила генеральша Недужная. – Сейчас вынесут!
Вышли два мужика в некогда бывших белыми халатах, бросили вниз к двери подвала носилки, потом спустились сами, разминувшись с двумя парнями милицейской наружности – один в мятой кепочке, другой вовсе без шапки. Катя хотела уйти, но на дорожке встала генеральша Недужная, а обойти ее было делом невыполнимым – генеральша стояла на земле прочнее, чем гранитная скала.
Показались носилки, небрежно прикрытые простыней.
– Посторонитесь, гражданочка, уйдите с дороги! – зычно прикрикнул на Недужную санитар.
Та шагнула в сторону, но тотчас же заметила непорядок.
– Да чего ж вы несете-то его головой вперед! – заорала она. – Это же совесть надо иметь – так покойника носить!
Санитар хотел отругнуться, но взглянул на генеральшу и передумал. Тут же на месте развернули носилки, простыня упала с лица, и Катя увидела мелко вьющиеся темные волосы, серый плащ, плохо выбритую щеку…
– Ой! – пискнула она. – Да я же его знаю!
– Ну и знакомые у вас, Катерина Андреевна! – тут же вступила генеральша. – Подозрительно это все. Не успела мужа в больницу отправить, как…
– Ну-ка, ну-ка! – Парень в кепочке бесцеремонно оттолкнул генеральшу. – Говорите, знаком он вам? Фамилию его скажите быстренько…
– Фамилию? – растерялась Катя. – Он у меня был, а вот фамилии я и не знаю…
– Во дают бабы! – громко посетовал сантехник Васильич. – Сама его принимает, в квартиру пускает, а сама и фамилией не поинтересуется! Неудивительно, что преступность растет! Это же просто людей провоцируют бабы-дуры!
– Вроде приличная женщина, муж – профессор… – поддакнула генеральша.
– Да что вы говорите! – вскричала Катя. – Муж мой здесь абсолютно ни при чем!
– Уж это точно… – прищурилась Зинаида, – мужа в такое дело впутывать никак не стоит, это дело сугубо личное. Хоть он у вас и тихий вроде, а кто поручится, что от ревности ретивое не взыграет! В прошлом году в соседнем квартале тоже вот один такой жену с любовником застал, так его зарезал, а ее в окно выбросил голую. А уж такой тихий был – по улице идет, глаз не поднимет, только портфельчик свой локтем прижимает… Десять лет ему дали, с конфискацией.
Катя ахнула и прижала руки к груди, потому что трудно стало дышать. Соседи смотрели с осуждением, а у нее язык присох к гортани, и никак не получалось поставить Зинаиду на место.
Положение спас милиционер. Он сурово поглядел на Зинаиду и сказал негромко:
– Вы бы, гражданочка, замечания свои при себе держали и клевету по району не распространяли.
– Как это клевету? – заволновалась Зинаида. – Да я все, можно сказать, из первых рук…
– Угу. Я тут в отделении пять лет работаю и что-то такого двойного убийства не припомню. А был несчастный случай. Гражданка Пинчер Софья Борисовна мыла окна и поскользнулась на мокром подоконнике. Ну и вывалилась с шестого этажа. Да только зацепилась за карниз, а потом свалилась на козырек. Так что смертельного исхода в данном случае не произошло, только поломала себе конечности. А мужа ее, Пинчера Ильи Львовича, вообще в то время дома не было. Так что неправильная у вас информация…