Министр иностранных дел сразу, будто обращались именно к нему, встал:
— Товарищ Президент, в Кабуле осложняется обстановка. Город окружён отрядами моджахедов, правительственные войска с трудом держат оборону. Скорее всего, Кабул падёт в ближайшее время…
Президент недовольно свел седые брови — руководители всех уровней больше любят победные реляции. МИДовец принял нахмуренность на свой счет и, заканчивая свой короткий доклад на столь минорной ноте, развёл руками, будто оправдываясь, дескать: «А что я могу сделать?»
Президент кивнул, выпятил нижнюю губу:
— Знаю, разведка докладывала. Не могут справиться без наших штыков, понимаешь…
Министры скорбно кивнули, как бы подтверждая: «Не могут! Ну никак не могут!»
— Так в чём вопрос? — спросил Президент и опять посмотрел на часы.
Министр иностранных дел заговорил быстро и чётко, как на экзамене:
— В таких условиях возникает опасность для жизни сотрудников посольства и торгового представительства…
— Докладывайте конкретнее! — мрачно приказал Президент. — Насколько велика эта опасность? Есть ли непосредственная угроза жизни персонала? Что думает посол?
— Посол — опытный дипломат и выдержанный человек. Он обрисовал положение, но сдержанно, — обтекаемо ответил руководитель МИДа.
— А как настроение личного состава? — продолжал расспрашивать Президент. — Какой настрой у людей? Нет ли панических настроений, недовольства?
— Ничего такого нет, товарищ Президент!
Министр чуть ли не замахал руками. Ведь именно он отвечал за моральный дух подчиненных, который у советских людей всегда должен быть на высоте, даже если они уже не столько советские, сколько российские.
— Это хорошо, — Президент кивнул. — Какие есть предложения?
Руководитель МИДа глянул на коллегу. Было видно, что у него предложений не заготовлено и он ждет поддержки. Но министр обороны его никак не поддержал.
— Докладываю на ваше усмотрение в порядке информации, — извернулся МИДовец.
Президент смерил его тяжелым взглядом и повернулся к генералу:
— А у военных есть предложения?
Генерал армии встал по стойке смирно:
— Так точно, товарищ Президент! У нас имеется план военной операции по выводу посольства силами ВДВ…
Президент поднял руку:
— Подожди, какая военная операция! Мы только-только закончили в Афганистане войну, не начинать же новую! Тем более, непосредственной угрозы персоналу нет, дипломаты экстренную помощь не запрашивают. Ты что, еще не навоевался?!
Генерал опустил голову. Не дождавшись ответа, да и не ожидая его услышать, Президент продолжил:
— Пусть посол отслеживает обстановку и докладывает обо всех изменениях. И пусть проработают вопрос о возможности самостоятельно покинуть Афганистан. Но если понадобится, то мы, несомненно, окажем помощь нашим людям. Хотя для этого должны быть серьезные основания!
Президент встал, давая понять, что аудиенция окончена, и направился к письменному столу.
— Я понял задачу, товарищ Президент, — сказал глава МИДа ему в спину.
— Разрешите идти? — по-уставному спросил МО.
Не оборачиваясь, Президент махнул рукой.
Четко развернувшись, генерал первым вышел из кабинета. В коридоре министр иностранных дел догнал его и озабоченно зашептал:
— Ситуация сама не рассосется. Там реально идёт гражданская война…
— Говорить надо было там, в кабинете, а не здесь! — рыкнул генерал. Он был в ярости. — Болтать все горазды! Только дело делать некому!
— Я не могу шашкой махать, я связан международными законами, — сказал глава МИДа. — А как гласит известная поговорка: «Когда говорят пушки, законы молчат…»
— Никогда не слышал! Я, как вам известно, не дипломат, а в Академии Генштаба такие поговорки не изучают.
— Да и у нас…
— Хотя, выходит, по ней учат! — перебил генерал. — Когда в семьдесят девятом мы заменяли режим Амина, то в международные законы не заглядывали! И ограниченный контингент вводили без подписанных договоров!
Они уже быстро спускались по мраморной лестнице к выходу из здания. Министр иностранных дел нахмурился:
— Ну да! А мы за вас отдувались: краснели на всех международных форумах, принимали ноты протеста, объяснялись, — на скулах дипломата появились розовые пятна, хотя внешне он был по-прежнему невозмутим. — Но тогда время было другое, и сила успешно заменяла правоту. А сейчас силы у нас нет, и правоты сразу поубавилось… — Он повернул голову к министру обороны, прослеживая его реакцию, и добавил: — Если моджахеды разгромят наше посольство, то в глазах всего мира мы будем выглядеть жертвой неспровоцированной агрессии. А как объяснить, если мы пошлем военные силы? Если с нашей стороны прозвучит хоть один выстрел? А он прозвучит! Как остаться в правовом поле на гражданской войне?
Министр обороны приостановился, с усмешкой взглянул на дипломата и сказал:
— Я вижу, вы большие законники! Но, между прочим, договор о военной помощи Афганистану никто не отменял! Во всяком случае, официально он не расторгнут!
Генерал продолжил сбегать по лестнице, добавляя на ходу:
— Три года мы поставляли Наджибулле снаряды, патроны, боевую технику, ГСМ, и он держался, успешно противостоял моджахедам. Кто придумал прекратить поставки? На каком основании? И предвидела ли та умная голова все последствия этого шага?
Министр иностранных дел пробурчал, отводя глаза в сторону:
— А что нам было делать? Это большая политика!
Генерал неожиданно остановился и ударил кулаком по ладони:
— Политики, вашу мать! А кому теперь расхлёбывать это дерьмо?
Министр иностранных дел удивлённо пожал плечами — мол, кому же ещё? И сказал:
— Нам и расхлёбывать!
— Да, вы расхлебаете! — энергично кивая, саркастически заметил министр обороны. — Это мне придется расхлебывать. И моим людям!
— На то вы и военные… Но войны уже нет. Поэтому попробуем удержаться в рамках международного права!
Выйдя на улицу и не прощаясь, генерал занял место в ЗИЛе. Министр иностранных дел, недоуменно пожимая плечами, сел в свой автомобиль. Чёрные лимузины почти одновременно плавно тронулись с места.
В бронированном чреве своей машины размером с комнату в рабочей «малосемейке» министр обороны дал волю чувствам, вбивая правый кулак в левую ладонь:
— Сука! Пустобрех! — Он нервно нажал кнопку, поднимающую толстое стекло между ВИП-пассажиром и водителем с охранником. Когда матовая звуконепроницаемая преграда мягко разделила салон надвое, маршал снял трубку особо защищенной правительственной радиосвязи и вызвал командующего ВДВ: — Евгений Григорьевич! Ну, насчёт доброго утра не знаю, я только что от Верховного по афганской ситуации. Помню я тот план, помню те учения. Только гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А теперь придется через овраги прыгать! Собирай своих орлов, давай конкретику. В двенадцать ко мне. Отбой!
Разговор с подчиненным успокоил министра — всё-таки это не скользкие дипломаты. Пусть грубые, пусть иногда туповатые, но от приказа им деваться некуда: поставленную задачу выполнят любой ценой и задом вилять не будут, если что не так пойдёт. И спросить всегда есть с кого…
«Краснели они на международных форумах… Докраснелись! — уже спокойней подумал министр. — И еще будут краснеть, потому что больше ничего не умеют!»
Афганистан. Кабул. Российское посольство
В бинокль хорошо видны детали лежащего далеко внизу города. Сейчас это не просто дома, здания учреждений и посольств, а ориентиры и цели. Вот у подножия горы Асмаи, на набережной, стоит высокая, по меркам Кабула, мечеть Шах-Ду-Шамшира — Шах с двумя мечами. Пять градусов вправо и угол четыре — там гнездо проклятых гяуров… Хекматияр с сожалением отвёл глаза от изящного сооружения. Он обвёл взглядом город, лежащий в оазисе среди гор Асмаи и Шир-Дарваза, и покачал головой. Невысокий и коренастый, он был одет в черные штаны, зеленую пятнистую американскую куртку и такую же кепочку. На ногах были высокие советские ботинки со шнуровкой.
Механически поглаживая рукой чёрную бороду с едва заметными прожилками седины, Гульбеддин опустил руку с биноклем, но продолжал рассматривать Кабул без оптики. Ещё со студенческих времён он помнил те самые чистые набережные и прозрачную воду Кабула, а теперь именно его многие проклинали за разрушение большей части города и многочисленные жертвы. Но, как гласит мудрая восточная пословица: «Когда ураган прилетает в город, он не испытывает ненависти к жителям, но убивает их тысячами». Борьба с конкурирующими командирами моджахедов за контроль над столицей не может вестись без выстрелов и разрушений, и не его в том вина…
Он обернулся через плечо и посмотрел на бойцов, разворачивающих лафет восьмиствольной пусковой установки НУРСов [18]. Это была купленная в Пакистане РПУ-14, модификация WP-8Z, такие использовались в польских десантных войсках и отличались от базовой модели вдвое меньшим количеством стволов. Впрочем, восьми направляющих вполне достаточно….
Он обернулся через плечо и посмотрел на бойцов, разворачивающих лафет восьмиствольной пусковой установки НУРСов [18]. Это была купленная в Пакистане РПУ-14, модификация WP-8Z, такие использовались в польских десантных войсках и отличались от базовой модели вдвое меньшим количеством стволов. Впрочем, восьми направляющих вполне достаточно….
— Что так долго возитесь? — Хекматияр свел брови. Бойцы засуетились под суровым взглядом командира. Заряжающие закладывали в пусковые трубы 140-миллиметровые снаряды, весом 40 килограммов каждый. Через минуту длинные сигарообразные болванки заняли свои места. Наводчик прильнул к прицельному устройству, вводя нужные координаты.
— Готово! — крикнул он, отходя в сторону.
— Аллах акбар! — Хекматияр тоже отошёл на безопасное расстояние и махнул рукой. Командир установки нажал кнопку на дистанционном пульте.
— Уа-Уа-Уа-Уа…
Из нижнего ряда труб поочередно выплеснулись четыре снопа огня, выжигая каменистую землю. Реактивные снаряды, иглами прошивая прозрачный воздушный свод Кабула, понеслись к основной цели — российскому посольству.
— Уа-Уа-Уа-Уа…
Тяжелые сигары из верхнего ряда стволов полетели догонять своих собратьев.
* * *В жилом корпусе на территории посольства готовились к обеду. Геннадий Силантьев — малоприметный, неразговорчивый мужчина сидел за столом в своей квартире и вяло просматривал документы бухгалтерской отчётности. Он очень боялся пропустить ошибку и проверял свою работу по многу раз.
— И сколько можно одно и то же читать? — Его супруга — крупная, громогласная, с гнездом вытравленных пергидролью волос, стояла у подоконника в выцветшем потрёпанном халатике и остервенело, будто заводила старый автомобиль, крутила ручку мясорубки.
— Кому нужны твои бумажки? Ты хоть послушай, что люди говорят! Хоть своего начальника, Васюкова, послушай! Нам вот-вот конец придет, уезжать надо. А твои бумажки все равно сожгут!
— Ну что ты опять вяжешься, Алевтина… Когда сожгут, тогда и сожгут, — вяло проговорил Геннадий. — А сейчас я за каждую строчку отвечаю.
— Ты бы хоть что-то сделал по дому. Ни лампочку поменять, ни мясо прокрутить… Всё сама… Глаза не сломал бы от чтения!
Алевтина прерывалась только для набора воздуха в лёгкие.
— Перестал бы уж косить под дипломата, счетовод хренов, в России перед своими бухгалтерскими чучундрами ещё навыпендриваешься…
— Ну хватит, Аля, что ты, в самом деле…
Первые снаряды разорвались за забором посольства, потом сразу громыхнуло во дворе: ярко сверкнула вспышка, взлетели клочья земли и куски асфальта, визжа, полетели во все стороны смертоносные осколки. И не успела осесть земля, как последний снаряд угодил в стену жилого корпуса, как раз в квартиру Силантьевых. Бетонный блок вместе с окном провалился в квартиру, из черного проема выплеснулся огонь и клубы дыма. Из соседних окон послышались испуганные крики. Полуодетые люди бросились на улицу.
Запоздало взвыла сирена тревоги. Из колокольных громкоговорителей внутренней трансляции, плотно натыканных по всей территории посольства, зазвучал твёрдый, даже не допускающий мысли о непослушании, мужской голос:
— Внимание! Всему персоналу спуститься в бункер! Передвижение по двору запрещено! В случае необходимости выходить из бункера только в каске и бронежилете! Повторяю…
Вера Индигова как раз стояла перед своим знаменитым трюмо. Она оделась, накрасилась и собиралась выйти в город. Возможно, удастся созвониться с Джеком и приятно провести время. Последний взгляд в зеркало подтвердил, что она готова к встрече. И вдруг раздались взрывы — один, второй, третий! От неожиданности она вздрогнула и даже присела: ясно было, что это обстрел посольства! Снаряды рвались совсем близко, потом дом содрогнулся — значит, попали…
— Черт бы вас побрал! — выругала она неизвестно кого.
Стало ясно, что выйти в город сейчас будет невозможно… Из-за какого-то грязного бандита она должна менять свои планы! Она — жена дипломата!
«Где этот чертов Наджибулла?! Где его власть?! — злилась она. — Сколько денег в него вбухали, сколько он обещал! И вот, пожалуйста, Хекматияр бьет по посольству! Дожили!»
— Всем сотрудникам посольства и членам их семей спуститься в бомбоубежище! — в очередной раз повторялось объявление по внутренней трансляции.
Это еще больше разъярило Веру.
— Так что, теперь мы в подвале жить будем, как крысы?! — возмутилась она. — Совсем с ума посходили!
И тут позвонил внутренний телефон. На свою беду Марк Валерьевич решил озаботиться судьбой любимой супруги.
— Верочка, у тебя все в порядке?
— Какой тут может быть порядок?! Ты что, ничего не видишь и не слышишь? По нам стреляют! Разве это порядок?
— Верочка, быстро спускайся в бункер. Обстрел может продолжаться. Надень каску, она на шкафу…
— Щас! — злобно крикнула Вера в трубку. — Щас! Разбежалась! Лучше организуйте достойное сопротивление этой рвани, спускающейся с гор!
Марк Валерьевич немного помолчал.
— Вера, делай так, как тебе говорят, — наконец сказал он. — Только что погибли Силантьевы. И Геннадий Семенович, и Алевтина.
— Что?! Как погибли? Как погибли…
Но супруг уже отключился.
Некоторое время Вера стояла с трубкой в руках — она находилась в ступоре. Одно дело — просто неудобства и стрельба, а другое — убитые люди… Причем хорошо знакомые… Значит, и ее вполне могли убить!
Через несколько минут она, наряженная и накрашенная для свидания, спустилась в темный посольский бункер. И даже взяла с собой каску. Правда, не надела на голову, чтобы не портить прическу, а несла в руке.
Тульская дивизия ВДВ
Подполковник Ветров шел по территории части, привычно вскидывая руку к виску в обмен на многочисленные приветствия.
«Ребята не рассчитывали на заступничество командиров, — с досадой думал он. — Это плохо. Очень плохо. Тогда какой может быть моральный дух? И почему у тех, приезжих, есть уверенность, а у наших — нет? Видно, что-то не так делается!»
Возле столовой готовилась к построению вторая рота. Завидев подполковника, солдаты приняли стойку «смирно» и дружно выкрикнули:
— Здравия желаем, товарищ подполковник!
В принципе устав этого не требовал. Просто таким образом проявили уважение и симпатию. Видно, Скоков и Петров рассказали о том, что сегодня произошло.
Вот и штаб. Ветров вошел в длинное одноэтажное строение, в котором всегда царили полумрак и прохлада. Привычно отдал честь, приветствуя знамя части, возле которого замер часовой, и сделал несколько шагов в сторону своего кабинета. Навстречу стремительно выскочил молодой офицер.
«Неплохой парень, старательный, — вспомнил Ветров. — Жирков. Иван, кажется…»
— Штаб, смирно-о-о! — заорал офицер и, чеканя шаг, направился к начальнику. — Товарищ подполковник, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло! Дежурный по штабу лейтенант Жирков!
— Вольно! — негромко произнес Ветров.
— Шта-а-аб во-о-ольно! — вновь прокричал лейтенант.
— Командир не появлялся? Кто прибыл-то?
— Так никого пока не было. Вы первый, товарищ подполковник.
— Тогда чего так орешь?
— Так положено…
— С положенными, знаешь, что делают?
— Так точно, — улыбнулся дежурный. — Знаю.
— Тебя ведь Иваном зовут? — уточнил Ветров.
— Так точно, — уже нормальным голосом ответил тот и улыбнулся еще шире.
Василий Васильевич прошел в свой кабинет и распахнул ставни. Ветка рябины с зелеными листьями тотчас же просунулась в окно.
— Привет, красавица, — тихо проговорил подполковник, приветствуя ее прикосновением руки. — Вот выйду на пенсию, заведу дачку с садиком, насажаю деревьев… Но никому об этом не рассказывай…
Впрочем, о мечтах сурового начальника штаба личный состав хорошо знал — деревце, стоявшее под его окном, всегда было ухожено, а его ствол побелен известкой.
Потом Ветров просмотрел почту, отписав документы исполнителям, посмотрел свои пометки на календаре: «Проверить занятия по боевой подготовке во второй роте…» и покинул кабинет.
Василий Васильевич не любил бумажной работы. Зато на плацу, в тире, на аэродромах, спортивных и тренажерных площадках чувствовал себя, как рыба в воде. Ветров неспешно шел по территории части. Полк уже позавтракал, и теперь подразделения начинали занятия согласно расписанию. Ветров не подходил близко, чтобы его появление не отвлекало бойцов, но наметанный глаз и издалека подмечал все, что надо.
«Физическая подготовка хромает, — с досадой думал он, заметив, как мешком повисают на перекладине или отстают на беговой дорожке молодые бойцы. — И то сказать, почти у всех, приходящих с гражданки, дефицит веса. Тут бы их, как это и раньше бывало, подкормить, подкачать, но опять же проблемы с продуктами. Куда ни кинь — одни проблемы… Когда же все нормализуется?! А если завтра придет боевой приказ?!»