– Леди и джентльмены, – начал он. – Или лучше сказать друзья? Нет! Памятуя о моих прошлых связях, о связях моих предков с этим прекрасным и историческим городом, я рискну сказать… Дорогие сограждане!
За кулисами молодой мистер Хиггс сказал Клодии:
– Чудесно. Чудесно, чудесно и еще раз чудесно. И надеюсь, вы отдаете себе отчет, что после столь бурных оваций подобная сцена будет повторяться в каждом городе на пути турне? Говоря словами Диккенса, я никогда вас не покину, мисс Микабер. Я последую за вами повсюду. Ради вас обеих.
– Это ведь вы прислали цветы? – прошептала Клодия. – За подписью «Зайка»?
– Я сомневался, угадаете ли вы. Понимаете, если бы я подписал карточку «мистер Хиггс», или своим настоящим именем, или даже Кэрол, пришлось бы послать букет Руби и, если уж на то пошло, остальным дамам в труппе. Конечно, когда доберемся до Лондона, я все сделаю по правилам. А тут я решил, что достаточно будет по букету двум моим главным героиням – одной на сцене, одной реальной.
– Вы такой милый, Кэрол.
Она была как никогда счастлива. Цветы Кэрола, множество изумительных телеграмм от молодых людей и девушек, которых она почти забыла (да кто такой этот Чермен?! Наверное, кто-то из Академии, но фамилию-то она должна помнить?), внезапные и удивительные аплодисменты ее песне, облегчение, что она ни разу не сбилась, сознание, что выглядела она как никогда хорошенькой, и вообще уверенность в успехе в провинции, и рядом с ней Кэрол… Как можно не чувствовать себя счастливой?
И как замечательно, что Хлоя вспомнила и тоже послала ей телеграмму! Но возможно, ей напомнил Уилсон Келли.
– Тому, кто только что приплыл с дальних пределов Империи на Дальнем Востоке, – вещал тем временем Уилсон Келли, – с неподдельным ощущением возвращения к родным пенатам…
Молодой мистер Хиггс восторженно внимал.
Глава XI
1
– Лучше тебе прямо сразу называть ее тетя Эсси, – сказал Перси. – Незачем ждать, пока она сама предложит, потому что она не предложит.
– Понимаю, – отозвалась Мейзи. – И наверное, его лучше называть дядя Альфред, верно?
Перси внезапно вильнул, когда его подрезал какой-то из проклятых большевиков, наводнивших Ромфорд.
– Прости, старушка, напугал?
Подождав, пока сердце вернется на положенное ему место, Мейзи прозаикалась:
– С тобой мне никогда не страшно, милый. Вот с другими, наверное, ужасно страшно было бы.
– Умница. – Перси любовно сжал ей коленку.
И снова Перси Уолш собирался совершить традиционный ритуал представления «маленькой женщины» «своим», но на сей раз «маленькая» было не просто ласкательным эпитетом. Мейзи Гуд была крошечной блондинкой с кудряшками на головке, которая казалась слишком большой для щуплого тельца. С круглого личика огромные глаза с обожанием смотрели на Перси, и на третьем пальце левой руки мисс Мейзи Гуд красовался предмет, воплощавший представление Перси об обручальном кольце, – дорожка из перемежающихся жемчужин и бриллиантов, которую мисс Гуд тоже обожала, но скорее за то, что она символизировала, чем за то, чем являлась. Ведь ей казалось просто чудесным, что большой и прекрасный Перси вдруг полюбил такую глупую девочку, как она… и чудесно было знать, что, согласно одному авторитетному источнику (ее брату в Сити), этот большой и прекрасный человек делает около 4 тысяч фунтов в год, каждый, заметьте, год.
Они познакомились в Уэльсе, где гостили у общих друзей, и сразу прониклись друг к другу симпатией. Однажды дождливый день, первый из многих, застал их и задержал надолго в бильярдной. Мейзи расспрашивала о его жизни, и, подобно Отелло, он изложил ее с мальчишеских дней до того самого момента, в который она просила ее рассказать. Он рассказывал ей не об антропофагах или людях, чьи головы растут пониже плеч (ибо таких он никогда не встречал), а о Джордже Чейтере и том типе, который производит картофельные чипсы. А еще рассказывал об убийственных шансах на скачках в Ньюмаркете, о катастрофах на воде и на суше, когда вся Риджент-стрит как малиновое мороженое, и как его мяч взял бы в лунку, если бы треклятый малый не дал бы рикошетом мимо, как раз когда был его черед, о чудесном спасении из выбоины среди дороги и том, как (под конец) его сцапал наглый враг и выписал штраф на сорок шиллингов. Она его поблагодарила и попросила (на случай если у него есть друг, который в нее влюблен) научить друзей рассказывать эту историю, ведь именно так наверняка можно завоевать ее сердце. После такого намека (если это не слишком сильное для него слово) все пошло как по маслу. Она любила его за шестерку червей, которую он придержал, а он ее – за то, что она удвоила.
– Вот так все и было. Они подняли до шестерки, а я придержал червей с королем, валетом и тремя мелкими картами, не говоря уже о тузе треф. Что скажете, мисс Гуд, что бы вы сделали?
– Удвоила бы, – сказала Мейзи, надеясь, что это правильный ответ.
Перси просиял.
– В точности как старина Джордж. Он сказал: «Какого черта ты не удвоил, старик?», поэтому я сказал Биллу Эндекотту, что есть отличная история про Билла и консервный нож, ну, про штуковину, которой открывают консервные банки, – напомните, чтобы я вам как-нибудь рассказал, – и я сказал Биллу: «Что бы ты сделал, Билл, если бы я удвоил?» А он мне: «Переключился бы на пики». И вот видите, нас совершенно бы перевернули. Игра, роббер и пять фунтов разом псу под хвост. А так мы сыграли следующую сдачу и вышли с парой фунтов прибыли. И все оттого, что я придержал.
Мейзи кивнула.
– Я всегда говорю, – сказала она, – как раз вот такое и отличает по-настоящему хорошего игрока… вы знаете, о чем я… первоклассного игрока… ну, от средненьких вроде меня. А Джордж… мистер Чейтер… был ужасно доволен?
– Ну конечно, одно скажу про Джорджа: он никогда не против признать, если был не прав. Помнится, однажды, когда мы были в Довиле, думаю, это был Довиль, но, возможно, Ле Тук, но суть не в этом, так вот, мы сидели на террасе и приняли чуток…
Это было единственное средство обольщения, к которому прибег Перси.
2
Немного неловко, думала мисс Уолш, что для визита мисс Гуд он выбрал как раз уик-энд, на который пришелся Праздник урожая. Нет, возможно, нечестно говорить, что он его выбрал. Не Перси выбирал неловкие ситуации, это они его выбирали. Вполне естественно, что, едва обручившись с мисс Гуд, он пожелал привезти ее в Бриджлендс, и неизбежно, что это окажется как раз тот день, когда приезжает Хлоя. Но разве это не будет немного всех смущать?
Мистер Альфред Уингхэмптон считал, что нет.
– Шарм, если это слово тут подходит, Перси в том, – сказал пастор, – что львиную долю смущения за любые неловкости, какие распространяются вокруг него, испытывает не он сам, а те, кто его окружает. Сомневаюсь, что наш Перси вообще способен смущаться.
– Я не о Перси думала, – отозвалась мисс Уолш.
– Равно как я не могу себе представить, чтобы Хлоя смутилась или создала неловкую ситуацию. Что за выражение! Даже произнося его, я испытываю неловкость, а ведь то и дело повторяю!
– Я думала не о Хлое.
– Вам кажется, что мисс Гуд… А ей обязательно знать, что ее жених был некогда так глуп, чтобы предполагать, будто Хлоя его любит?
– Какой вы нелепый, Альфред!
– И глубоко это сознаю, моя дорогая. И неустанно прилагаю усилия – временами хочется думать, что они удостаиваются награды, – чтобы скрыть это от моих прихожан. По счастью, я никогда не был так глуп, чтобы предположить, что могу скрыть это от вас.
– Глупый, но очень милый.
– К лести я так же невосприимчив, как к оскорблениям, – с важным видом отозвался пастор. – Ничто не отвлечет меня от неукротимой цели узнать, что втемяшилось в вашу пустую женскую головку. Выкладывайте, Эсси.
– Я отдала мисс Гуд Голубую комнату. Разумеется. Это ее первый визит, и она будущая жена Перси. Хлоя поймет. Но…
– Я тоже понимаю. Мой интеллект обычно существенно недооценивают. Будет ли мисс Гуд, метафорически выражаясь, находиться все время в Голубой комнате? Сможет ли мисс Гуд, учитывая присутствие Хлои, оставаться в центре внимания, на что вправе рассчитывать? Ответ… – Он потянул себя за подбородок и закончил довольно неуверенно: – Ну, зависит от… от многого.
– Главным образом от вас, юный Альфред, – строго отозвалась мисс Уолш.
– Глаз от мисс Гуд не отведу, – пообещал пастор Мач-Хейдингхэма.
Милый Альфред, улыбнулась про себя мисс Уолш. Как же он не понял и теперь никогда не узнает, что блистать на этой неделе должна была не Хлоя и не Мейзи, а Эсмеральда. Та Эсмеральда, которой он никогда по-настоящему не видел, та, которую, видя сейчас, он упорно не замечал. Что ж, над этим они посмеются вместе с Хлоей, над шуткой, обращенной против них обеих. «Надеюсь, – подумала она, – Хлоя приедет раньше остальных, и можно будет все обсудить. Похоже, Эсмеральде лучше вернуться назад в коробки. И там остаться».
Но Хлоя такой вздор и слушать не пожелала.
Это она была тем самым большевиком, который, подрезав Перси в Ромфорде, насмешливо погудел, когда проносился мимо. Когда Эсси и Альфред вышли на крыльцо встречать первую машину, именно Хлоя обрадовала их своим появлением. Она обняла Эсси и, разжав руки, подставила щеку для поцелуя Альфреду со словами:
– Ну же, никто не смотрит.
Он поцеловал ее – как очень надеялся – на отеческий манер.
– Им еще полчаса ехать, – продолжала Хлоя. – Как раз хватит времени, чтобы вы успели все мне про мисс Гуд рассказать. Вы полны предвкушения? Я очень даже. – И с заговорщицкой улыбкой Эсмеральде добавила: – По множеству причин.
От одного только ее вида молодеешь, подумала Эсси. Она наделена магией первого весеннего дня: бурлящая жизнью красота, которая не задает вопросов и не дает ответов, которая не является ничем иным, помимо себя самой, – красотой. А еще, наверное, дело в ее голосе, в ее энергичном, задорном, прекрасном голосе.
Когда чемоданы внесли, а машину отогнали, Хлоя сказала:
– Я освежусь позже, если вы не против. Хочу все до последней мелочи от вас услышать, пока они не приехали.
– Тогда пусть Хлоя выскажет сейчас свое мнение о коктейле, Альфред.
Они вошли в уютную квадратную зальцу, которую мисс Уолш называла своей утренней гостиной.
– Я думала не разжигать камин до вечера. Погода держится теплая.
– Что называется бабье лето, – вставил Альфред, – хотя ума не приложу, почему оно именно так называется. – Наполнив взятый с подноса бокал, он поднес его Хлое. – Прошу вас.
– Миссис Гослинг вычитала этот рецепт в какой-то книжке. Она говорит, это называется «Синий вагон». Такое взаправду существует?
– Теперь да, – улыбнулась Хлоя.
– Я думал, что мисс Гуд… Мейзи… наверное, предпочтет не шерри, а коктейль. Эти молоденькие девушки…
– Дорогой Альфред, Перси ни разу не упоминал ее возраста.
Глаза Эсси встретили взгляд Хлои, последовал обмен улыбками, полными искренней уверенности… и нежной жалости к Альфреду. Ну конечно же, она очень молоденькая.
– И вам обоим тоже надо выпить, – сказала Хлоя. – Выстоим или падем вместе.
– Сначала эксперт.
Хлоя произнесла пространный тост за мисс Гослинг, за Счастливую Пару, за Эсси и Альфреда, за Отсутствующих Друзей и за разлад среди врагов короля. Потом выпила и в экстазе закрыла глаза.
– Божественно. Мейзи очутится под столом, не успев снять перчатки.
– Не слишком крепко, дорогая?
– Само совершенство, дорогой. А теперь расскажите про Мейзи.
Как она все повторяет: Мейзи, Мейзи! Но как могла бы она еще это произнести? Мейзи! Может быть, она чуть-чуть… не совсем ревнует, но обижена, что Перси так легко высвободился? Мисс Уолш мучила себя вопросами и надеялась, что она не станет мстить.
– Вы, конечно же, прочли в «Таймс»?
Хлоя кивнула:
– Но он еще и написал мне.
– О!
Это «О!» Эсси и Альфред произнесли хором. Было видно, как они стараются облечь в один звук все слова – слова Перси девушке, которую он привез к ним три месяца назад.
Хлоя рассмеялась, увидев их искренние мины.
– Милое письмо. Он сам не знал, что пытается сказать, но пытался.
– Извинялся? – предположил пастор.
– Очень.
– А за что ему было извиняться? – вопросила мисс Уолш, сама не уверенная, защищает она Перси или Хлою.
– Не за что, – согласилась Хлоя. – Вот почему ему было так трудно.
– Что ж, всем нам надо оказать мисс Гуд теплый прием и дать понять Перси, что мы одобряем его выбор.
– Уверена, мы так и сделаем. Что он вам про нее рассказывал?
Шорох колес по гравию. Все вскочили. Мисс Уолш как доблестная хозяйка дома первой направилась к двери, Хлоя и пастор на полшага отстали. Хлоя поймала его взгляд и скорчила притворно торжественную мину, а пастор затряс головой, стараясь не улыбаться: Хлоя член семьи, одна из хозяек.
– Привет, привет, привет! – крикнул Перси. – Выбирайся, старушка, и познакомься с моими.
Он с трудом выкарабкался со своей стороны и обошел капот, чтобы открыть дверцу.
– Господи помилуй!
– Привет, Перси, – улыбнулась Хлоя.
Он уставился на нее.
– Да будь я проклят!
Тетя Эсси тем временем пожимала руку Мейзи.
– Мы так рады вас видеть, дорогая. Хорошо доехали? Это мистер Уингхэмптон, опекун Перси, когда Перси был маленьким мальчиком. И мисс Марр.
Мейзи трижды произнесла «Как поживаете?», а Перси поцеловал тетушку, сказал «Привет, Уинг, старина» пастору, «Надо же, какая встреча, старушка» – Хлое и «Как насчет коктейля?» – обращаясь ко всем разом. Они вошли в дом.
– Выпьете коктейль, дорогая, или хотели бы сперва подняться наверх?
– Если у тебя есть голова на плечах, соглашайся сейчас, старушка. Пока еще есть.
– У него нелепое название, но мисс Марр говорит, так и полагается. Альфред?
– Уже несу, дорогая. Прошу вас, мисс Гуд.
– Большое спасибо, – отозвалась Мейзи. – Очень большое. Уверена, он очень вкусный. Но вы ведь будете называть меня Мейзи, правда?
– Если позволите. – Пастор поклонился. – Спасибо.
– Ну как, старушка, рекомендуешь? – спросил у Хлои Перси.
А Мейзи, не подозревая, что в комнате две «старушки», отпила и сказала:
– О да! Прекрасно. Тебе надо попробовать, дорогой.
– Никогда бы не подумал, что тетя Эсси станет пить коктейли, – сказал Перси. Проглотив, он одобрительно кивнул Хлое: – Твоя работа, старушка?
Теперь Мейзи стало ясно, что среди присутствующих есть еще одна «старушка». Оглядев Хлою с головы до ног, она постановила расспросить о ней Перси, едва они останутся наедине. Одна из тех длинных дылд – даже смешно, что раньше она им завидовала. Без сомнения, скорее всего давний друг семьи. Странно, что Перси никогда о ней не упоминал.
– Миссис Гослинг нашла его в какой-то книге, – объяснила тетя Эсси, – а Хлоя выступила у нас дегустатором. – Она повернулась к Мейзи: – Понимаете, у нас с мистером Уингхэмптоном небольшой опыт по части коктейлей, рискну сказать, мы довольно старомодны.
– Только не ты, тетя Эсси, – возразил, обнимая ее за плечи, Перси. – Она у нас развеселая, дорогая. Вот увидишь. – Он протянул свой бокал. – Я выпью еще, Уинг, старина.
Когда Мейзи заявила, мол, уверена, нет, совершенно уверена, что больше не будет, ее отвели наверх в Голубую комнату, а Перси пошел отгонять машину. Хлоя отправилась с ним на случай, если ее собственную придется подвинуть.
– Мои поздравления, дорогой, – сказала она, едва они остались одни. – Она просто прелесть.
– Она хорошая девочка, – холодно отозвался Перси. – А ты когда приехала?
– Полчаса назад. Я теперь совсем уже давний друг семьи.
– Ты бывала тут с тех пор, как мы… с тех пор…
– Нет, но раз или два виделась с ними в Лондоне.
– Да, но, черт побери, старушка… Я хочу сказать, спроси кого угодно… Спроси человека бывалого, вроде старины Джорджа… ну, я хочу сказать, его не обязательно спрашивать…
– Я и не собиралась, дорогой.
– И как тебе в голову пришло вот так сюда приехать?
– Разумеется, мне хотелось посмотреть на твою будущую жену. На мой взгляд, она просто прелесть. В точности такая, как я себе представляла.
Перси глянул на нее подозрительно. Он был не вполне уверен, комплимент это его избраннице или нет. И решил, что в целом нет.
– Мне плевать, какой ты ее себе представляла, – угрюмо сказал он. – Никуда не денешься от того ключевого факта, что когда малый привозит к своей семье невинную молодую девушку, девушку, заметьте, которой он предложил руку и сердце, он не ждет, что застанет… ну, я хочу сказать, он, конечно, немного огорошен… он, конечно, повидал свет и много всякого, но не ожидает застать… ну и вообще, я думаю, с ним надо было сперва посоветоваться.
Закончив это бормотать, он поднял взгляд на Хлою и с удивлением обнаружил, что она словно бы выросла на два дюйма, да и день отнюдь не такой теплый, как ему представлялось.
– Расскажи-ка мне про эту невинную молодую девушку, – сказала она тоном, который он едва узнал. – Так много воды с тех пор утекло, когда я сама была такой, что я позабыла, что они знают, а что нет. Полагаю, она знает, сколько тебе лет. Она знает, что ты вот уже двадцать лет «человек бывалый»? Она, полагаю, догадывается, что за эти двадцать лет ты знакомился с женщинами, водил их ужинать и, возможно, целовал? Или она просто в душе сомневается, вдруг ты из братьев-миноритов Франциска Ассизского или двойной бенедиктинец?
Перси питал слабость к бенедиктинцам, а еще большую к «бенедиктину», и потому нечестно было их сюда приплетать.
– Конечно, она знает, что я… э… многое повидал.
– Иными словами, что раз или два в жизни ты укладывал женщину в постель?
Громко высморкавшись, Перси сказал сквозь носовой платок:
– Ну, типа… малый не… я хочу сказать, черт побери…
– Ты со мной в постель когда-нибудь ложился?
Ему пришлось посмотреть ей в глаза – они настаивали. И, заглянув, он вновь почувствовал, что она самая желанная из женщин и что для него она всегда была совершенно недоступна.