– Он был в нее влюблен, да?
Она кивнула.
– Он тоже будет несчастен, – рыдала она.
– Не сейчас. Я хотел сказать, он все время был несчастен. Ужасно такое говорить, но в каком-то смысле так для него лучше.
– Да. Дай мне носовой платок. – Вынув платок у него из кармана, она вытерла глаза. – Можно мне посмотреть?
Они вместе прочли заметку.
– Ну надо же! – повторил Кэрол.
– Лорд Шеппи?
– Да.
– То есть твой крестный, дорогой?
– Если хочешь так его называть. Да, тот самый. Ты знала, что они знакомы?
– Нет. Но она как будто со всеми была знакома. По сути, нет никаких причин, почему бы ей его не знать, верно? Они случайно могли оказаться в одном самолете.
– Ну да, конечно. Вот только… что она делала в Голландии совсем одна?
– У нее там могла быть старушка мать или еще какие дела. Мы совсем мало про нее знаем. Я говорю про семью.
Вернувшись на свое место, она попыталась дочитать письмо. Кэрол снова взял газету, хмурясь, надеясь, что она прольет какой-то свет.
– Что он был за человек? – спросила вдруг Клодия, все еще занятая мыслями о Хлое.
– Я никогда его не встречал, дорогая, разве только у купели, а тогда я скорее всего думал о чем-то другом. Я же рассказывал.
– Да, но должны же были Тетушки что-то говорить. Неужели даже фотографии нет?
– Наверное, была. В семейном альбоме. Но тетя Гарри ее бы вырвала. Остальные иногда проговаривались.
– И что они говорили?
– Суть как будто сводилось к тому, что он был неотразимо безобразен. Или, если хочешь, наоборот. Эми как-то сказала кое-что странное. Она у нас немного того, я про Эми, ты не находишь? Ну, наверное, такое про всех Тетушек можно сказать. Она сказала: «Когда он улыбался, тебе казалось, что кто-то действительно пришел за тобой». Вставлю однажды в пьесу. Дает чудесный намек, мол, если пойдешь за ним, продашь себя дьяволу.
– Это было очень давно.
– Ну да, теперь ему пятьдесят.
– Дорогой, ты правда думаешь, они сбежали, чтобы пожениться?
– Но зачем? Почему не пожениться здесь, если им захотелось?
– Вдруг у него есть жена?
– Я как-то поискал его в «Кто есть кто». Там ничего такого нет, но это еще ничего не доказывает. Наверное, у Хлои мог быть муж. Откуда нам знать?
– Это же абсурд, милый!
– Почему?
Клодия постаралась придумать почему.
– Конечно, если бы ты писал пьесу, ты мог бы устроить ей мужа, ну где-нибудь спрятанного, и написать все как нельзя убедительно.
– Определенно мог бы. И дать ему жену и выписать ее равно убедительно. И Боже ты мой, если уж на то пошло, я мог бы написать, что они женаты, ненавидят свой брак, решают расстаться, а потом много лет спустя их наперекор себе снова тянет друг к другу. Слушай, – добавил он с жаром, – а ведь неплохая бы получилась пьеса, да?
– Какая чудесная мысль, дорогой! – воскликнула Клодия. – И тогда можно было бы вставить ту фразу. Ты обязан ее написать! Обещай мне!
– Надо же с чего-то начинать, – задумчиво протянул Кэрол.
Джон Престон взялся за работу.
3
– Мертв и давно пора.
– Гарри! Как можно такое говорить!
– Не будь дурочкой, Джо, ты рада не меньше моего, только сказать боишься. И что важнее, он убил еще одну женщину.
– Ох, Гарри!
– Она была на свадьбе, – вставила Эми.
– Ох, и правда была!
– На какой свадьбе?
– На нашей, Гарри, чьей же еще? Она была подружкой милой Клодии.
– Не помню ее.
– Ну да, теперь я все припоминаю. Та высокая, очень красивая женщина. И такая любезная. Помню, она мне сказала, что никогда не бывала в Борнемуте. Но разумеется, они могли лететь порознь.
– Если она была красивой, можешь не сомневаться, что они были вместе. Тот человек крутился бы вокруг нее…
– Гарри!
– Разве ты не согласна, Эми?
– Таковы мужчины, – сказала Эми с улыбкой, которая все понимает и все прощает.
– Этот точно такой был.
– Ты думаешь, они собирались пожениться? Как странно, что она приходила в наш дом. Но почему не пожениться, как следует, в Англии?
– Пожениться! Ха! Хотелось бы знать, сколько жен у него уже есть!
– Гарри!
– Возможно, она была поэтессой или актрисой.
– А это тут при чем, Бибс?
– Тогда она сохранила бы девичью фамилию.
– Ты хочешь сказать, она уже могла быть замужем?
– Скорее уж в его духе. Увезти замужнюю женщину от мужа и убить. – Подняв газету повыше, она сказала яростно: – Только посмотрите на безобразного черта! Ухмыляется всему миру!
– Ах, так в твоей есть фотография? В моей нет. Можно посмотреть?
– Нет!
Она снова и снова рвала газету, разбрасывая вокруг себя клочки. Потом опустила голову на руки и разрыдалась.
– Ох, Джо, Джо, все так страшно разом вспомнилось!
– Гарри, милая! – В мгновение ока Джо очутилась с ней рядом. – Но теперь у нас есть Кэрол… и скоро, если Бог позволит, будет дорогой малыш Кэрола.
– Но я такая старая! Старше всех вас!
– Гарри, – мягко сказала Джо, – ты же знаешь, что это неправда.
Бибс витала далеко-далеко. На ум ей пришли две строчки:
Эми, слушая сестер, улыбалась. Ничегошеньки они не понимают.
4
«Как хорошо, что заранее от нее сбежал. Как хорошо, что сделал это сам, а не стал дожидаться, когда тот тип или Бог заберут ее у меня. Я давным-давно был свободен. Разумеется, какое-то время еще думал о ней. Не далее как вчера, так уж вышло. А теперь не буду. Конец. Раньше настоящего конца не было. Что угодно могло случиться. Невозможно не воображать себе всякое…
Как там его звали? Лорд что-то там. Ах да, Шеппи. Кто такой?.. Джеймс Мугридж. Боже, ну и имечко! Кто бы захотел стать лордом с таким именем? Мугридж. Как-то знакомо звучит. Где-то я слышал… Ну конечно! «Я, Кэрол Мугридж, беру тебя, Клодия Мария..» Интересно, не родственник ли? Интересно… черт бы меня побрал, это же все объясняет! Так вот почему она всю службу дрожала! А я-то думал, все дело только в свадьбе, но это были и свадьба, и Мугридж разом.
Она когда-то была за ним замужем, не вынесла жизни с ним и ушла от него? Но если сама мысль была так ужасна, зачем к нему возвращаться? Ах, Хлоя, милая, эти последние несколько дней, когда думаешь, что делать, пытаешься решиться… Вот ты и решилась. Это единственный путь, нельзя же вечно увиваться… Я-то решился. И этому рад…
Хлоя. Самая прекрасная женщина нашего времени, а я пока никто, а она дала себя поцеловать. Ничто этого не отберет. И вообще мы не могли бы пожениться, она была много старше меня».
5
– Ну, малышка Мейзи, что ты-то поделывала? Боже, мне не помешало бы выпить.
– Привет, Перси! Ты рано вернулся, верно? Хороший был день?
– Не знаю, что ты называешь хорошим днем. Тот еще денек выдался. Какой-то чертов тип залез в мое такси, как раз когда я объяснял шоферу, куда ехать. Имел наглость сказать, что все время тут сидел, а я просто его не заметил. Я шоферу говорю: «Ты флажок поднимал или нет»? Зрение у меня каких поискать, и я могу разобрать, поднят флажок или нет! Ты не поверишь, но он заявил, дескать, ждал, когда свет сменится, прежде чем его опустить, потому что тот тип только-только сел, а тип говорит: «Вот именно!» Просто заговор какой-то. Ну я и сказал типу…
– Это вечерняя газета? – Она протянула руку.
– Что? Ах да. Кстати, Хлоя умерла. Я все собирался тебе рассказать.
– Перси? Что значит умерла? Умерла?!
– Сама в газете прочитай, старушка. Я просто тебе говорю. Авиакатастрофа.
Мейзи выхватила у него газету. Пока она читала, Перси смешивал коктейли.
– Надо же!
– А дельце-то с душком, как по-твоему? Наша Хлоя! Неудивительно, что она исповедовалась старине Уингу.
– Я думала, ты говорил, она не такая.
– Какая не такая? Вот, возьми.
– Спасибо. Ты сказал, она религиозная.
– Кто сказал? Черт побери, ты даже не знаешь, были ли они там вместе, ты даже не знаешь, собирались ли они пожениться, ты вообще ничего не знаешь, и если уж на то пошло, он мог быть ее дядей.
Он опустошил свой стакан и налил себе еще. Он не знал, полагается ли ему нападать на Хлою или защищать ее, как и не был уверен, хочет ли он это делать.
– И кто же он?
– Шеппи? «Хиггс, Мугридж и Хиггс», фирма в центральных графствах, но в свое время в паре-тройке сомнительных делишек поучаствовал.
– Сомнительных?
– Да нет, конечно, – сказал Перси и справедливости ради добавил: – Ничего, что следует замечать. Я встречался с ним только раз, помяни мое слово, поэтому…
– Так ты с ним встречался! У мисс Марр?
– Никогда не видел их вместе. Ни там, ни где-то еще. Это был один друг старины Джорджа. Джорджа Чейтера. Я…
– Каков он был? – поспешно спросила Мейзи и на тот маловероятный, но пугающий случай, если он ее неверно поймет, объяснила, что она имела в виду лорда Шеппи.
– Безобразный чертяка, если это тот, о ком я думаю.
– Безобразный чертяка, если это тот, о ком я думаю.
– Сколько ему было?
– Не спрашивал. С виду лет пятьдесят.
– А Хлое сколько было?
– Двадцать восемь…
– Ты хотел сказать тридцать пять, да?
– Глупости, старушка, ни на день не больше тридцати.
– Пятидесятилетний мужчина был бы ей в самый раз. Наверное, у него была жена.
– Наверное. Не будь ему пятьдесят, мне бы хотелось знать, нет, есть, конечно, кое-что, это же кругом на каждом шагу. По словам старины Джорджа, сцена… ну… возьмем, к примеру, Как-Его-Там… она прямо-таки ими кишит. Хотя что они в этом видят…
– Надо же! – повторила Мейзи, все еще вчитываясь в каждое слово некролога.
Вот и все. Прощайте, мисс Марр. Или миссис Марр. Или метресса Марр. Чересчур уж к ней в доме священника привязались. Ну конечно, Перси с ней спал. Десятки раз. Такого следует ожидать, когда выходишь за мужчину его возраста, но никак не хочешь, чтобы его прошлые подружки потом увивались поблизости. Что, если в доме священника объявился бы Фредди? Как бы Перси это понравилось? Но он, конечно, про Фредди не знает, и вообще это другое дело…
Она задумалась, а где теперь Фредди. Забавно было бы, если бы…
Чертовски странная история, как ни крути, думал Перси. Не вполне английская. Бросить старых друзей и так исчезнуть. Не похоже на Хлою. Жутковатое дельце. Он будет по ней скучать, черт побери, они потом снова могли бы сойтись. Чувство юмора у нее, конечно, подкачало, но с такой внешностью это и не важно. Какая жалость.
Он посмотрел на часы.
– Пора принимать ванну, как по-твоему, старушка, если идем на ревю?
– Что? О! Да. – Встав, она наградила его коронной улыбкой маленькой девочки. – Ты еще меня не поцеловал, дорогой.
– Все, что хочешь, через минутку получишь, малышка Мейзи, – любовно сказал Перси.
6
– Красивая она, правда? – сказала Сильви, протягивая газету.
– Ага… Кто? А, та девушка, которую убило в катастрофе.
– Бедняжка. Про нее мало что написали. Хорошо известная в высшем свете… Я видела иногда ее фотографии в «Татлер», она обедала с разными людьми, сам знаешь, как бывает.
– Чем она еще занималась?
– Делала кого-то счастливым, наверное, – мягко сказала Сильви. – Как и я. Или я не делаю?
Гумби подошел к дивану, на котором она лежала, и, обняв, крепко к себе прижал.
– Ты правда клянешься, что все будет хорошо, да?
– О чем ты, глупенький? Конечно, все будет хорошо. В наши дни это пустяки. Как постричься сходить. – Она счастливо рассмеялась.
Вернувшись в кресло, он снова взялся за газету. Сильви вернулась к вязанью.
– Интересно, каково это, – произнесла она, – быть такой красивой и ходить в разные интересные места?
– Ад, я бы сказал.
– Не все же время. Ну, для нее он закончился. Бедняжка.
– Они ног ее не показывают, – сказал Гумби. – Наверное, оно и к лучшему.
– Она все время носила тончайший шелк. Всегда. Куда бы ни ходила. Это помогает больше, чем ты думаешь.
– А я все равно рад, что на тебе женился.
– И я, Гумби. – Она вздохнула с полнейшим удовлетворением. – А уж я как рада!
7
– Угощайтесь, миссис Мэддик. Чайник еще полон.
– Благодарю, миссис Рейдипул. Я всегда говорю, нет ничего лучше доброй чашки чая.
– Для вас это был страшный удар, и вам она как нельзя кстати.
– Это верно.
– Она вам что-нибудь оставила, если позволите спросить?
– Сотню фунтов.
– Ну надо же!
– Сто фунтов, миссис Рейдипул. Она мне сама сказала в тот день, когда составила завещание.
– И когда же это было?
– Да всего за два дня до отъезда. Пришел стряпчий, и мы достали виски, а потом он ушел. «Эллен, – говорит она, – я написала завещание и оставила тебе сто фунтов, дорогая…» Временами она была такой любящей. Ну а я вообще не знала, что сказать, так была огорошена. Я сказала: «Уверена, вы очень добры, мисс Марр, надеюсь, у вас не несчастный случай на уме, потому что эти летающие машины бывают опасны, но не так опасны, как кое-кто за рулем», а она в ответ: «Ты про меня, Эллен?» – и рассмеялась, а я говорю: «Я чувствую себя в большей безопасности, когда вы там наверху, чем внизу, мисс Марр». Право слово, миссис Рейдипул, уж как она отчаянно гоняла. Но теперь все в прошлом и быльем поросло, а она у ангелов.
Шмыгнув носом, она высморкалась.
– Это милосердие Провидения, миссис Мэддик, что она составила завещание… Как раз вовремя, можно сказать.
– Я всегда говорю, Провидению виднее, и не нам в нем сомневаться. Но вы же поймете, дорогая, почему я ни словечка дурного против мисс Марр не вымолвлю, хотя после всего того времени, что была…
– А вы были с ней долгое время.
– Ну, не будет и пяти лет в будущем августе…
– Нисколечко не удивилась бы, если бы показалось много дольше.
– И то верно. Мне со многим приходилось мириться. – Она снова шмыгнула носом.
– Ну конечно, дорогая. На этих светских красоток не угодишь.
– Они совсем как дети. То одно, то другое. Вверх, вниз. То вспыхнули, то нос воротят. Никак не могут решиться.
– А она… – Миссис Рейдипул красноречиво повела рукой.
– Нет, этого у нее не отнимешь, и никакого секрета тут нет. И ничего другого, хотя и не буду утверждать, что она не принимала кое-что по ночам, чтобы заснуть. Очень плохо спала.
Миссис Рейдипул кивнула:
– Я всегда говорила, миссис Мэддик, никак не заснешь, если тебя совесть гложет. А тут еще разгульная жизнь с танцами до упаду. Только логично. – Она поближе придвинула стул. – А вы знали, что она гуляет с этим лордом?
– Да если бы вы сами пришли и мне сказали, миссис Рейдипул, я бы вам не поверила. Про сэра Иврарда Хейла, баронета, поверила бы, или про его светлость герцога Сент-Ивса, и даже про того мистера Уолша, не будь он пару месяцев как женат…
– Уж вы-то первостатейных мужчин повидали, миссис Мэддик.
– Всякого разбора у нас бывали, но только не этот лорд Шеппи, позвольте вам сказать. Он вечно ей названивал, и когда бы ни звонил, всегда одно и то же: мисс Марр принимает ванну, позвоните попозже; мисс Марр только что ушла, перезвонит вам, когда вернется; никогда у нее и словца для него не находилось, а он все донимал ее день и ночь.
– Взял измором, как говорится. А в дверь никогда не хаживал?
– Да я в глаза его не видела. Конечно, как женщина честная не скажу, что творилось, когда меня там не было. Я ведь там не ночевала и не могу сказать, что бывало по ночам.
– А! – Миссис Рейдипул придвинулась еще ближе. – Вы думаете, она свободных нравов была?
– Не могу ни да ни нет вам ответить, миссис Рейдипул. Вольности на словах себе позволяла, не буду отрицать, но ничуточки не удивилась бы, если одними словами все и ограничилось бы.
– Женская природа есть женская природа, дорогая, против нее не пойдешь. Да еще столько лет…
– А она и не шла, миссис Рейдипул, – очень серьезно ответила Эллен.
– Ага! Вот мы и продвинулись.
– На этом я стою. У меня глаз верный, точно вам говорю, в прошлом она родила маленького.
– Вам виднее, миссис Мэддик. Не могу сказать, что меня это удивляет. Я сама только что сказала, и вы меня сами слышали, женская природа есть женская природа. Но это было до того, как вы к ней поступили, конечно.
– Не могу сказать когда, но, как вы, миссис Рейдипул, сказали, еще до меня. И скажу вам, что думаю. Если захотите поискать мужчину, не стоит искать дальше того, кто был в самолете.
– Теперь вы дело говорите, миссис Мэддик.
– Я много думала. Как я посмотрю, до него наконец дошло, что надо поступить с ней по справедливости, но она и знать его не желала, и кто бы стал ее винить, раз ее так бросили. А потом она подумала, что есть бедный маленький мальчик без имени и что он сам будет лордом, если она выйдет за его отца и ради него собой пожертвует, если понимаете, о чем я, миссис Рейдипул.
– Я, конечно же, ее не знала, как вы, дорогая, но видела ее фотографии и видела его и первым делом подумала: «Странно, что такая красивая девушка поехала с таким образиной», и если все так, как вы говорите, это действительно жертва.
– А теперь она ушла в последний свой приют, и что станется с бедным маленьким мальчиком, если маленький мальчик действительно существует, одному милому Боженьке известно. Однако, рискну сказать, что-нибудь да подыщется, если предоставить это Ему.
– И я всегда так говорю, миссис Мэддик. Если можно сыскать способ, Он его сыщет.
Эллен кивнула, а потом вдруг заплакала.
– Она была такая красивая, а теперь вся поломатая, и она оставила мне сто фунтов.
– Будет, милая, я знаю, что вы чувствуете, и это делает вам честь. Выпейте еще чашечку чаю, и нальем туда чуток чего-нибудь, чтобы вас подправить.
Встав, она направилась к буфету.
8
– Совсем недавно она сидела тут со мной, мы смотрели на нарциссы, – сказал пастор. Уже не было нарциссов, не было Хлои.
Эсси дотронулась до его колена.
– Не надо горевать, Альфред. Красивым отпущен короткий век. Старость не приносит им радости.