Она была в буквальном смысле колоритной. Родовые имена Мака и Кэт наверняка были гораздо более экзотическими: судя по их антрацитово-черным шевелюрам и желтому цвету щек (ничего другого затянувшийся поцелуй увидеть не позволял), герои дня происходили из Юго-Восточной Азии. При этом справа от целующихся сидел огненно-рыжий веснушчатый верзила в майке с изображением британского флага, а слева – чернокожий парень, по-родственному похожий на торговца с набережной, который со скидкой продал мне медальон со змеем. Рука и часть предплечья рыжего на манер коромысла висели на массивной холке дородной девицы, унылым видом напоминающей утомленную лошадь. Она кротко и безразлично держала на себе руку рыжего, всецело занятая чизбургером. Чернокожий малый, явно не имеющий среди присутствующих подруги, уткнулся в компьютерную игрушку на дисплее сотового телефона. При моем появлении он прервал свое увлекательное занятие, но, увидев, что я села рядом с Даниэлем, вернулся в виртуальный мир. Я поняла его безразличие к происходящему, рассмотрев женскую часть общества.
На углу стола одиноко скучала девица, похожая на непропеченную сдобную булку. Рядом с Даниэлем оживленно чирикали две тощенькие девы с переизбытком железа в организме: стальные колечки, бусины и гвоздики блестели у них в ушах, носах, бровях и пупках. Красивой мне показалась только одна барышня – изящная брюнетка лет тридцати, с длинной шеей, гибкой спиной и развернутыми плечами танцовщицы. Ее единственную плотно держали в клещах сразу два глубоко заинтересованных кавалера. Остальные девчонки были очень молодые, не старше двадцати, и совершенно неинтересные. Лица без косметики, волосы паклей, одежда удобная, но нисколько не подчеркивающая достоинства фигур и не скрывающая их недостатки. Похоже, у нынешних девушек не модно быть сексуально привлекательными.
– Издержки феминизма, – хмыкнул мой внутренний голос.
Я покачала головой: феминизм само собой, но тут что-то еще. Из поколения в поколение женщины все больше теряют способность и, главное, желание нравиться мужчинам!
Взять, к примеру, хотя бы щеголиху Софью Палну – бабульке уже за семьдесят, а она не выходит из дома, не наведя лоск по полной программе! И не одна она такая: я давно заметила, что в европейских странах сплошь и рядом отталкивающе неухоженные девицы, никакущие женщины и совершенно потрясающие старушки. Может быть, у пенсионерок меньше повседневных хлопот и они могут тратить свободное время на заботу о внешности? Или же это придирчивое внимание к своему внешнему виду – результат утерянного воспитания? Так сказать, старая школа? Природные данные у всех разные, так что объективно не каждая дама может быть красоткой, но не стремиться к этому, по-моему, преступление перед природой и обществом! На месте правительств и президентов стран Евросоюза я бы уже била тревогу. Как, скажите, прогрессивное человечество сможет одолеть демографический кризис, если внешность, манеры и поведение современных женщин напрочь отбивают у мужчин всякое желание размножаться?!
И кто, скажите, придумал, что уважающей себя женщине унизительно быть сексуально привлекательной?! Как же так, быть матерью – почетно и достойно, а вызывать у мужчин желание сделать тебя матерью – позорно и стыдно! Очень странная логика, по-моему.
– О чем ты думаешь? – Даниэль коснулся моей руки.
– Не поверишь – о логике! – хмыкнула я.
– Не поверю, – согласился он, и мы рассмеялись.
Тут девица, похожая на сырую булку, развернула гигантский бутерброд из французского багета с полуметровой сосиской и, держа его широко разведенными руками, жадно впилась зубами в пышное тело сэндвича. Я посмотрела на обжору с неподдельным ужасом. Господи! У молоденькой девчонки в жировых кольцах над приспущенным поясом джинсов добрых шесть кило лишнего веса, подбородки вот-вот сомкнутся с бюстом, а она так ест?!
Конечно, парни будут засматриваться на женщин постарше!
– Ты классно выглядишь! – точно подслушав мои мысли, сказал Даниэль, и я почувствовала, что его рука осторожно прилегла на мое колено.
Не скажу, что это было неприятно, вовсе нет. Просто несколько неожиданно!
С каждой нашей новой встречей Даниэль делался все смелее. В принципе это здоровая тенденция, однако в данном случае я чувствовала какую-то неправильность.
Было бы абсолютно нормальным, если бы мы постепенно сближались, все больше узнавая друг друга. Но Даниэль по-прежнему оставался для меня незнакомцем…
– Клевая штука! – похвалил он мое украшение, и я вдруг поняла, что именно меня смущает.
Эта смелость в обращении с малознакомой женщиной была такой же частью его нового имиджа, как яркие одежки, модная стрижка и дурацкий молодежный сленг!
Еще вчера, в томящих душу и тело закатных сумерках, читая мне лекцию об алхимиках, Даниэль разговаривал как эрудит и держался как опытный мужчина, с большой осторожностью оценивающий перспективы назревающих отношений. Сегодня он был глупым, дерзким, бесшабашным и обаятельным мальчишкой.
– Вся жизнь – театр, и люди в нем актеры! – напомнил мне внутренний голос. – А тебе-то разве слабо сыграть компанейскую девчонку?
– Ага! Супермегаклевая штука! – глупо хихикнув, я круто повысила оценку пресловутого медальона.
В глазах Даниэля промелькнули веселые искорки.
– Любишь гамбургеры? – спросил он.
– Гамбургеры – это круто! – твердо сказала я.
– И кола – твой любимый напиток?
– Ни дня без колы! – подтвердила я.
Даниэль захохотал.
– А что смешного? – обиженно спросила девица-булка, вынув лицо из супермегасэндвича.
– Ничего, ничего, Лиззи, прости, я о своем! – Весельчак прибрал громкость смеха и, тихо кудахтая, вытер заслезившиеся глаза.
Я с интересом ждала продолжения.
Он наклонился ко мне и положил обе ладони на мои джинсовые коленки:
– Анна! Даже в кроссовках, джинсах с прорехами и с матерчатой сумой на плече ты выглядишь как леди!
– Вот черт! – совершенно искренне выругалась я.
Даниэль снова захохотал, но теперь на это уже никто не обратил внимания. Публика и в самом деле была демократичная. Нас предоставили самим себе.
Странный это был завтрак, я таких в своей жизни давно не помнила. Я угостила Дэна жареной картошкой, а он отдал мне свой шоколадный кекс. Салат мы разделили поровну, а колу пили из одного стакана, воткнув в прорезь на его крышечке сразу две трубочки. При этом наши щеки соприкасались, а стакан весело хрюкал, явно не ощущая себя третьим лишним.
Потом по кругу с частыми остановками поплыла большая бутылка мерло, оплетенная соломой. Вино конспиративно разливали по стаканам из-под газировки, что было бессмысленной маскировкой, так как градус веселья народных масс предательски возрос моментально.
Девчонки с множественным пирсингом, опьяневшие быстрее и крепче других, вдруг начали обниматься, и Даниэль, которого все тут называли не иначе как Дэном, шепотом объяснил мне, что они лесбиянки. Стало ясно, что выбор у парней в этой тусовке даже меньше, чем я думала. Но чуть позже страстно хватать друг друга за коленки начали два тихих юноши, на которых я поначалу вовсе не обратила внимания, и я поняла, что в нашем маленьком зверинце всякой твари по паре. Извращенная, но все-таки гармония!
– Мы собираемся сразу после завтрака прокатиться в Монако, – сообщил Дэн, дыша мне в ухо так жарко, что это могло уже сойти за первый поцелуй. – Давай с нами?
– Не вижу, почему бы благородной леди не прокатиться в Монако! – согласилась я.
В большом экскурсионном автобусе оказалось полно свободных мест, и наша компания рассредоточилась в салоне «по интересам». Мак и Кэт без церемоний завалились на задний диван и продолжили там процесс, начатый в кафе, в горизонтальном положении. Сочные звуки поцелуев, томные вздохи и напряженное сопение доносились и с некоторых кресел. Голодающая девушка-булка опять что-то энергично жевала, шурша оберточной бумагой. Чернокожий парень заткнул уши наушниками плеера, накрыл лицо бейсболкой и замер. Похоже было, что собственно экскурсия никому, кроме меня, не интересна.
А я предпочла занять место в первом ряду справа, поближе к гиду. Там и слышимость получше, и видимость: во-первых, через просторное лобовое стекло открывалась прекрасная перспектива, во-вторых, именно справа было море, вдоль которого змеилась дорога. Я знала, что это не единственный и не самый скоростной путь в Монако, зато самый живописный.
Даниэль сидел рядом со мной, на поворотах периодически наваливаясь на мое плечо. Время от времени мы дружно влипали в стекло, стараясь рассмотреть за бортом что-нибудь особенно интересное. Опытный гид быстро разобрался с целевой аудиторией и рассказывал, по-моему, специально для нас двоих. Даниэль иногда добавлял к отработанному монологу дополнительную информацию. По-моему, он знал историю этих мест гораздо лучше, чем профессиональный экскурсовод!
– Ты, наверное, историк? – спросила я в паузе между тирадами экскурсовода. – Или географ?
– Вчера ты думала, что я философ или алхимик! – уклонился он от ответа.
– А позавчера предположила, что ты офисный клерк или, боже сохрани, голубой! – подхватила я. – Вот интересно, а что же я буду думать о тебе завтра?
Это была откровенная провокация, но Даниэль на нее не поддался.
– Надеюсь, только хорошее!
Он улыбнулся, но я видела, что ему не хочется продолжения этого разговора.
Разумеется, я отступила. Если мужчина упорно не желает рассказывать о себе, это обычно означает, что он нацелен на эпизодическое присутствие в жизни женщины. Тогда с ее стороны умнее и правильнее всего принять в целом тот светлый образ, который мужчина выбрал для разовой демонстрации, и не искать конкретики, которая может только испортить задуманное впечатление. Углублять случайное знакомство – все равно что копать грядку на минном поле: это очень рискованное земледелие!
Спасибо моему недетскому возрасту, я прекрасно понимала природу той силы взаимного притяжения, которой не хотела сопротивляться, а Даниэль скорее всего и не мог. Физическое влечение – дьявольски мощная штука, вроде атомной энергии: если использовать ее грамотно и осторожно, то всем будет светло, тепло и комфортно. В противном случае – рванет так, что мало не покажется!
Будь я моложе, я могла бы влюбиться в Даниэля, и это определенно была бы настоящая катастрофа. При отсутствии соответствующего опыта чрезвычайно легко принять сильное сексуальное притяжение за большую любовь. Но этот обман или самообман однажды заканчивается взрывом, после которого тех, кто выживет, ждет долгая ядерная зима… С соответствующей ядерно-зимней депрессией.
Я обоснованно надеялась, что на сей раз ничего подобного со мной не случится. Я знаю, чего хочу, и получу это. А затем – адью, мон шер Даниэль! Прощайте, мы встретимся в следующей жизни!
За парня я не волновалась. Лишний опыт физической любви ему не помешает, и вряд ли с одного раза он крепко-накрепко привяжется ко мне эмоционально. У мужчин в этом смысле психика крепче, чем у нас, бедных. Как существа полигамные, мужчины самой природой нацелены на постоянный поиск и Большую Любовь к Единственной Женщине сознательно или подсознательно воспринимают как вынужденное окончание долгого, полного опасностей, но чрезвычайно интересного плавания. И, соответственно, вовсе не стремятся встать на вечную стоянку в тихой гавани супружества! Это мы, дурочки, по молодости лет постоянно ждем, что ласковое слово вот-вот превратится в признание, и готовы принять за великую любовь хоть человеческую симпатию, хоть животную страсть.
Интересно, сколько раз за свою жизнь наступает на эти грабли среднестатистическая женщина?
Мои размышления не были особенно приятными. Зато они образовали выигрышный темный фон для более ярких впечатлений. Мы ведь ехали в Монако!
Пресыщенная публика может сколько угодно рассуждать о том, что Старый Свет ей давно знаком и уже ничуть не интересен, но у старушки-Европы всегда есть козырь в рукаве: это княжество Монако, куда уже сто пятьдесят лет регулярно наведывается весь мировой бомонд. Да и простым смертным в статусе туристов путь в сказочное княжество отнюдь не заказан.
До сих пор Монако у меня лично ассоциировалось исключительно с гонками «Формулы-1», а Монте-Карло – почему-то с гномами, вырубающими из горы огромные сверкающие самоцветы. Никаких богатых карликов я в Монте-Карло не увидела, хотя это вовсе не значит, что их там нет. Состоятельных граждан в княжестве Монако больше, чем где-либо на планете. Это даже не считая приезжих миллионеров.
Взять, к примеру, хотя бы простых монегасков – это основное население Монако, народ общей численностью около семи тысяч человек. Большинство из них родились в рубашке с вышитым гербом княжества Монако, которое своих законных подданных так горячо любит, что освобождает от налогов, дает беспроцентные кредиты, платит пособия и заваливает подарками. Для тех монегасков, которые по местным меркам считаются малоимущими, на берегу моря построен целый район.
С горы, на склоне которой разбит княжеский парк, открылся превосходный вид на это буржуйское гетто из комфортабельных многоэтажных башен с мариной для малотоннажных судов.
– Там, внизу, живут бедные монегаски и стоят их яхты! – со слезой в голосе сообщил экскурсовод.
После этого, наверное, не мне одной очень захотелось самоотверженно пополнить собой огорчительно малочисленные ряды бедных и несчастных монегасков, однако тут же выяснилось, что это не так просто. Женщина еще может получить гражданство, вступив в законный брак с монегаском, а вот мужчина даже после женитьбы на представительнице коренного народонаселения будет ждать присвоения почетного звания «заслуженный монегаск» от восьми до двадцати лет!
– Наконец-то редкий случай дискриминации мужчин, а не женщин! – обрадовался мой внутренний голос.
Групповая экскурсия показалась мне преступно короткой. Я решила, что обязательно приеду в Монако еще раз и как следует рассмотрю местные достопримечательности в одиночестве и без спешки. Поиграю в знаменитом казино Монте-Карло, погляжусь в кривое зеркало в центре площади между Отелем де Пари и рестораном Кафе де Пари, прокачусь по трассе знаменитой гонки…
Знаменитую городскую трассу в Монте-Карло – самый сложный этап мирового Гран-при – я когда-то уже проходила в компьютерной игре. Всезнайка Даниэль дополнил мои познания исторической справкой. Оказывается, маршрут легендарной гонки в Монте-Карло с одна тысяча девятьсот двадцать девятого года почти не менялся. Эти соревнования всегда имели статус государственных и проводились под патронажем правителей. А первую гонку Гран-при лично открыл и сам же выиграл Его Высочество принц Пьер – дедушка нынешнего суверена Монако Альбера Второго.
Вообще-то еще в эпоху другого Альберта – Первого – стало ясно, что в Монако правит весьма необычная династия. Принц увлекался древней историей, основал музеи доисторической антропологии и океанографии, создал автомобильный клуб Монако и вообще мало походил на потомка затухающей ветви семейства аристократических разбойников. А генотип у них был мощный!
В одна тысяча двести пятнадцатом году император Генрих Шестой даровал права на местные земли генуэзской семье Гиббелини. Потом еще лет сто эта фамилия отчаянно воевала с другой – тех звали Гуэльфи (я смутно припомнила, что в нашем учебнике истории эта распря называлась войной гиббелинов и гвельфов). А у последних, оказывается, были приспешники по фамилии Гримальди. И вот они-то со второстепенных ролей умудрились выбиться в самые что ни на есть великие герои! Два брата Гримальди переоделись мирными монахами и обманом проникли в цитадель Монако, где нейтрализовали своих врагов действенными средневековыми методами и утвердили сначала самих себя, а в исторической перспективе все свое семейство, на княжеском престоле на последующие семьсот лет.
– Яркий пример того, как в исторической перспективе оценка событий меняется и преступление становится подвигом, – изменив своей новой манере изъясняться по-людоедски кратко, философски заметил Даниэль. – Все относительно!
Это его замечание мне крепко запомнилось.
Действительно, что сделали предприимчивые братцы Гримальди? Темной ночью безжалостно вырезали любезно приютивших их монахов. Именно за эту гнусную подлость семьсот лет спустя их превозносят и восхваляют! И где? В княжестве, где ныне послушание законам почитается высшей добродетелью, а безопасность возведена в абсолют. Сегодня все выезды из Монако могут быть перекрыты в считаные минуты, системе связи позавидует любая спецслужба, всю территорию просматривают камеры видеонаблюдения, полиция неусыпно бдит, а самые мелкие правонарушения строго наказываются. За пьяную драку туриста могут посадить в тюрьму на пару недель! Правда, тюрьма в Монако – это величественная каменная башня с таким видом на море, который удвоил бы стоимость дорогого гостиничного номера. Так что, в самом деле, все относительно.
Сказочное государство мы покинули уже поздним вечером. Народ в автобусе утомленно помалкивал, а кое-кто и похрапывал. Невидимое в темноте море и склоны гор сияли бесчисленными огнями, и лента шоссе искрилась, как лунная дорожка.
В Монако невероятные шоссе: гладкие-гладкие, но с вкраплениями каких-то блесток. Я пожалела, что не спросила гида, из чего тут делают асфальт. Может, из бриллиантов?
Бриллиантовые звезды слепили глаза, вынуждая меня их закрыть. Примерно на полпути в Ниццу я уснула и пробудилась уже на вокзальной площади.
– Мадам! Мадам, проснитесь! – склонился надо мной экскурсовод.
По окончании рабочего дня он сменил воодушевленно-восторженное выражение лица на откровенно кислую мину.