Яворский не уточнил, в чем состояло предложение, не расшифровал его также Иван Крипьякевич, пересказывая этот случай. Пришлось погрузиться в тогдашние газеты и из разных намеков воссоздать историческое предложение. Итак, пани Скоробецкая повернулась к трамваю задом, задрала юбку и воскликнула:
– На! Поцелуй меня в ж…у!
Но трамвай, бодро звякнув, протарахтел мимо лычаковцев, и так началась новая эпоха.
В памяти жителей участка остался также Михайло Гук, который, выйдя из кабака, останавливал каждого встречного словами:
– Вижу благородство лица и достоинство в осанке, но фамилии не знаю.
И когда кто-то, не подозревая, с кем имеет дело, останавливался и называл себя, с той минуты он попадал в крепкие объятия пана Гука и должен был выслушать историю его жизни, а бывало, ещё и откупиться кружкой пива. Спастись можно было только бегством без промедления.
Но не эти в целом мирные личности стали героями легенд Лычакова, а знаменитые на весь город батяры. Имена некоторых из них дошли до нас в пересказах.
Куба Пельц
Первым батяром и силачом, о котором мы узнаём, был Куба Пельц, который играючи ввязывался в первую попавшуюся потасовку, но всегда выходил из неё победителем. Куба – сокращенное имя от Якуб. Однажды, в воскресенье 1848 года, когда во Львове на всех участках несли стражу австрийские воины, боясь нового восстания, Куба гулял себе в корчме «Бабский Корень» за лычаковской рогаткой. Такое интересное название корчма получила из-за того, что поздно вечером сюда сходились женщины и забирали своих пьяных мужей, выдергивая их, словно корни, из-за столов.
Куба был исключением. Он сам вставал из-за стола. В то воскресенье, когда он возвращался домой, мурлыкая себе под нос веселую песенку пьянчуг, его остановила стража на рогатке. Кубе это не понравилось:
– А какого это чёрта меня на моем Лычакове кто-то должен останавливать? Ну-ка, кыш!
Однако гренадёры, которые тоже были здоровыми ребятами, преградили ему дорогу, и Кубе не оставалось другого выхода, как сбросить всех девятерых гренадёров в колодец вниз головой.
По правде говоря, Куба был совсем не похож на Геркулеса. Он был среднего роста, приземистый и даже вежливый, пока не выпьет. Под градусом он мог вспыхнуть в один миг, сорваться с рыком раненого льва и лупить всё, что под руку попадалось. Когда в субботу он возвращался домой с недельным жалованьем и возле церкви Петра и Павла традиционно издавал громкий рёв, то слышно его было аж за рогаткой, и все, что двигалось навстречу, предпочитало исчезнуть с дороги, прижаться к забору, нырнуть в тёмные закоулки и кусты.
Наследники Кубы Пельца
Долгое время для Кубы не существовало достойного соперника, никто его не мог побороть, какие бы соревнования не проходили. А однако нашла таки коса на камень, и Кубу отметелил Каспер Смоленский. С тех пор Пельц потерял свой титул короля Лычакова. И Касперу тоже не пришлось долго оставаться на троне, потому что он столкнулся с достойным соперником, Антином Плецёном, который и стал грозой участка.
Плецён был перекупщиком и перегонял в Россию свиней. Там же, в России, он находил убежище после каждой крупной авантюры или во время очередного призыва в армию. Когда полиция о нём забывала, Антось снова появлялся на Лычакове и наводил ужас на местную охрану, которая караулила все львовские рогатки.
Как-то, когда Антось перегонял с Кривчиц телят, дорогу ему преградила стража. Это привело перекупщика в такое негодование, что он поломал им карабины и сильно избил, но при этом один дежурный пробил ему штыком бедро насквозь. Из-за этого досадного ранения Антось попал в госпиталь и долго лечился, пока снова не смог взяться за любимое дело.
Последним подвигом Антося было избиение двух полицейских, после чего он целых два года отсиживался в России.
Славу Антося Плецёна через полтора десятка лет затмил необычайно мощный скотобоец Гринер. Антось по обыкновению приставал к каждому новому посетителю кабака и, увидев Гринера, проверил и на нём остроту своего языка. На этот раз неудачно. Парню его шутки пришлись не по душе, и Антось был жестоко избит. Да и нет ничего странного, потому что Гринер шутя пробивал головой двери. Его любимым занятием было пойти на выступление какого-нибудь странствующего цирка и согласиться на соревнования с цирковыми атлетами. В то время, как атлеты выглядели довольно грозно, потому что мышцы их выпячивали от ушей до щиколоток, наш скотобоец был худым и жилистым. Зато клал он тех атлетов, будто снопы, одного за другим.
История донесла до нас имена ещё двух авантюристов и завсегдатаев кабаков – скотобойца Теофиля Берлинского и каменщика Томаша Ивановского. В отличие от упомянутых разбойников, эти двое действовали в паре. Увидев большую компанию людей, которые могли собраться с вполне мирной целью, они стремительно врывались в неё и начинали молотить налево и направо. И пока ошарашенные люди успевали прийти в себя и дать отпор, наши герои театрально раскланивались и исчезали, будто произошло какое-то недоразумение.
Скрипка
В одно дождливое утро в магазин музыкальных товаров пана Айзика на улице Легионов забежал бедно одетый студент, пряча под плащом скрипку.
– Прошу пана, сделайте одолжение, спасите мою скрипку от дождя. Я боюсь, что она намокнет. А когда дождь перестанет, я её заберу.
– Ой, и где я тут место для неё найду? – покачал головой торговец. – Ты видишь тут место? Тут нет места.
– А вы положите её рядом с другими инструментами. Ничего с ней не будет. Прошу вас…
Пан Айзик махнул рукой, и скрипка в старом потёртом футляре оказалась рядом с другими скрипками. Студент выбежал из магазина, а через каких-нибудь полчаса туда зашёл высокий худой молодой пан с усиками и в очках. Пан был явно простужен и покашливал. Он некоторое время внимательно осматривал полки и вдруг обратил внимание на старую скрипку:
– Прошу вас, пан, покажите, пожалуйста, эту скрипку.
– Эту? – удивился пан Айзик. – Да это какой-то хлам. У меня здесь есть замечательные новенькие скрипки. Есть из Чехии, из Голландии, есть и итальянские… М-м-м, первый класс.
– Но я бы хотел взглянуть именно на эту скрипку. Только взглянуть.
Торговец подал пану футляр, тот открыл его и ахнул:
– Бог мой! Не может быть! Что я вижу! Нет, не верю своим глазам! Это невозможно!
– А что? Что там такого? – удивился хозяин.
– Эта скрипка! Бог мой! Неужели это мне не снится?! Сколько?
– Прошу прощения, но она не продается.
– Но я заплачу за неё любые деньги!
– Мне жаль, но…
– Сто гульденов!
– Что? – У пана Айзика пересохло во рту.
– Триста!
Сердце пана Айзика забилось, будто заяц в силке.
– Это не моя скрипка.
– Хорошо, даю пятьсот.
– Я поговорю с владельцем.
– Поговорите, уговорите его! Я вам накину ещё сотню. Бог мой! Подлинный Страдивари!
И пан, охая и ахая, покинул магазин.
Тем временем распогодилось. Пан Айзик все это время нервно мерил магазин шагами, время от времени заглядывая в футляр и стараясь увидеть то, что увидел там посетитель. Скрипка как скрипка, нет никаких признаков, что её сделал великий Страдивари, но если кто-то считает иначе, то ничего не поделаешь. Где же этот студент ходит? Пан Айзик уже терял терпение и даже несколько раз выбегал на улицу и вглядывался в прохожих.
Наконец-то! Наконец он пришёл. Пан Айзик сразу перешел к делу:
– Слушайте, пан студент! Продайте вашу скрипку.
– Да нет, что вы! Эта скрипка мне досталась от деда, а мой дед играл в цесарской капелле.
– Но я дам вам пятьдесят гульденов.
Студент прижал скрипку к груди и в глазах его заблестели слезы.
– Я и в самом деле без денег, но эта скрипка – самое дорогое, что у меня есть.
– Даю сотню!
– Ой! Как бы мне эти деньги помогли!
– Двести! Держите.
Пан Айзик чуть ли не силой всучил деньги парню и вырвал у него из рук скрипку. Он очень торопился, пока не появился покупатель.
Юлько Спухляк, а это был он, громко всхлипывая, вышел из магазина.
Пан Айзик, осторожно держа скрипку, положил её на полку. Он уже подсчитывал прибыль.
А Юлько быстрым шагом торопился к прилавкам на Рынке. В глазах его блестели слезы. Но это были слезы смеха.
По дороге он вынул из кармана старые очки своего деда и бросил их в мусорник. За очками полетели и чёрные усики. И осталось ещё только вывернуть плащ, потому что изнанка была такая протёртая, ну точно – бедный студент.
Бараба
Когда-то на Старых Збоисках жил отставной жолнёр австрийского войска Антон Бараба. У него была жена, трое детей, он был музыкантом, играл на басу и пел, как тогда говорили, баритонским голосом. Бараба был высокого роста, дородный, отличался чрезвычайной силой и был первым батяром на все Збоиска. А ещё любил плотно поесть. Однажды он на спор съел копу (шестьдесят) вареников, запив их кувшином сметаны. Кроме того, Бараба любил пошутить с людьми и вечно попадал в какие-то истории, о которых потом становились известно всему Львову.
Бараба
Когда-то на Старых Збоисках жил отставной жолнёр австрийского войска Антон Бараба. У него была жена, трое детей, он был музыкантом, играл на басу и пел, как тогда говорили, баритонским голосом. Бараба был высокого роста, дородный, отличался чрезвычайной силой и был первым батяром на все Збоиска. А ещё любил плотно поесть. Однажды он на спор съел копу (шестьдесят) вареников, запив их кувшином сметаны. Кроме того, Бараба любил пошутить с людьми и вечно попадал в какие-то истории, о которых потом становились известно всему Львову.
Однажды жалуется Бараба своему приятелю:
– Ты знаешь, что-то мои ребятишки в последнее время так много стали есть! Вот вчера жена сделала полкопы вареников, так я только 27 съел, а остальное дети расхватали.
– Ну надо же! Это они, вероятно, все в отца пошли, – давясь от смеха, ответил приятель.
Как Бараба пугал свою жену
У Барабы была сварливая жена, которая ему так допекала, что спасу не было. Вот однажды он решил её напугать. Когда она отправилась на базар, он зашёл в сени, закинул на балку верёвку, обвязался ею под мышками, закатил глаза и повис, качаясь и высунув язык, как будто повесился. А в это время в дом пришла соседка одолжить сито. Смотрит – а на балке Бараба висит, ещё и язык болтается. Женщина, не долго думая, схватила мешок муки да и поволокла на улицу.
Такого Бараба не выдержал, схватил её сверху за платок и как крикнет:
– А-а, вот так соседи! Тянут из дома всё подряд!
Соседка от испуга так и грохнулась на месте, раскинув руки и ноги. А Бараба висит, отцепиться не может.
Наконец возвращается с базара жена и видит, что её муж висит, а на полу – мёртвая соседка. Она открывает окно и кричит соседу:
– Мисько! Эй, Мисько!
– Что стряслось?!
– Мой повесился, а твоя дуба врезала. Так теперь мы можем жить вместе!
Бараба это услышал, да как закричит:
– Я тебе поживу! Я тебе поживу, что костей не соберёшь!
Женщина побелела и рухнула на пол. А Бараба еле соседа докликался, чтобы тот его отвязал. Вместе они обеих женщин привели в чувство холодной водой.
А жена Барабы после того случая никогда с ним больше не ссорилась.
Сила Барабы
Бараба был очень сильным. Рассказывали, что когда он служил в австрийском войске канониром, то когда у него в бою в батарее побило всех коней, он голыми руками двигал свою пушку с места на место. А вражеских солдат, которые на него нападали, брал за ноги и метал, будто ядра.
Однажды, когда Бараба сидел дома, он услышал со двора дикий крик. Выскочил во двор и увидел, что из стада скота, который вели на продажу армянские купцы, вырвался здоровенный бугай и гоняется за людьми. Бараба немедленно бросился туда, схватил бугая одной рукой за рога, и как врежет ему кулаком в лоб – бугай так и перевернулся вверх ногами. Люди сошлись и стали благодарить Барабу.
Но тут едет бричка с несколькими панами. Подъехали они и спрашивают, что же там произошло. А люди говорят:
– Вот этот человек голыми руками убил бугая.
Паны не поверили, как это мужик мог голыми руками убить такого зверя, и начали смеяться. Тогда Бараба, ничего не говоря, схватил карету и перевернул её с дороги в болото. Все разразились хохотом. А Бараба, будто ничего не произошло, пошёл себе домой.
Как Бараба заключил пари
Однажды Бараба сидел в корчме, когда туда зашёл уважаемый ученый со своими коллегами. Они сели и начали спорить о вероятности. Профессор рассказывал им, что все вещи происходят с определённой долей вероятности.
– Вот, например, – говорит профессор, – сколько бы раз монета не упала орлом, столько же раз она упадет и решкой. Если мы сейчас выйдем на улицу, то можем увидеть с одинаковой вероятностью одну женщину или одного мужчину.
– Прошу прощения, пан, – отозвался из-за стола Бараба, – а можем мы увидеть сразу несколько мужчин и никакой женщины?
– Ну, это уже менее вероятно, потому что в городе живет равное количество мужчин и женщин.
– А какая вероятность увидеть с полсотни мужчин сразу? – не унимался Бараба.
– Весьма мизерная. Я даже могу поспорить на десять корон, что это невозможно, чтобы в течение часа по этой улице прошло полсотни мужчин и ни одной женщины.
– Заключаем пари, – говорит Бараба, – что это не так. Я человек простой, но мне кажется, что вы ошибаетесь. Мужчины и женщины ходят по улице, как им вздумается.
Паны решили посмеяться над простым парнем и заключили пари. Не успели они достать деньги и положить их на стол, как на улице прозвучали звуки марша, звон оружия и чеканный шаг. Это цесарский полк переходил из казармы на ежедневные военные учения. Делал он это всегда в одно и то же время.
Бараба и воры
Однажды к Барабе прибежала заплаканная соседка, жена гончара Мыколы Круглого, да и жалуется:
– Ой, Антось, беда у меня, муж заболел, пришлось самой горшки на ярмарке продавать, и пять лучших горшков воры украли.
Барабе стало её жаль, он решил найти воров и наказать их. На площади перед собором Святого Юра была ярмарка. Бараба пошёл на ярмарку, долго ходил между рядами, как вдруг видит – вокруг одного гончара стоит толпа каких-то странных людей. Бараба стал издали и смотрит, что будет дальше. Стоит перед гончаром здоровая тётка в широкой юбке и просит то один горшок показать, то другой, всё присматривается и никак не может выбрать. А тем временем воры из-под юбки тянут горшки – и в мешок, один за другим. Тут Бараба как свистнет – воры бежать. А баба – хитрая – стоит себе, будто это и не она вовсе.
«Ну хорошо, – думает Бараба, – я тебя, голубка, проучу…»
На следующий день Бараба переоделся в гончара, занял у соседа телегу горшков и поехал на ярмарку. А в самый лучший горшок посадил рой пчёл, накрыл крышкой, а к ней привязал тоненький длинный шнурочек.
Вот приехал он на ярмарку, выбрал место и стал раскладывать горшки. А горшок с пчёлами выставил заранее, и шнурок незаметно привязал к забитому в землю колышку. Приходят к нему покупатели, а он им такую цену называет, что те сразу разворачиваются и уходят. Тут смотрит – идёт знакомая тётка с ворами, да и к нему:
– По какой цене горшки, хозяин?
Бараба назвал цену, и баба начала торговаться. А тем временем из-под юбки всё больше горшков исчезает. Бараба проследил, когда горшок с пчёлами спрячется под юбкой, и дёрнул за шнурок. А оттуда пчёлы! Баба как заверещит диким голосом, как подскочит, как начнёт бить себя по ногам и юбкой трясти, а следом начинает визжать и тот вор, который из-под юбки горшки воровал, а за ним и все другие. Бросились они убегать, а пчёлы – за ними. Больше тех воров никто во Львове не видел. А Бараба спокойно продал горшки, да и поехал себе домой.
Скупой торговец
Раз Бараба зашёл в магазин пана Фельцмана, который торговал посудой и разными хозяйственными товарами, и попросил одолжить металлическую ложку. А надо сказать, что пан Фельцман славился своей невыразимой скупостью.
– Ещё чего! – пришёл в негодование торговец. – Одолжить! А что это вам вдруг понадобилась металлическая ложка? Разве деревянными не так же вкусно есть?
– Да так же. Но, видите ли, придёт ко мне в гости один важный человек, будет сватать мою дочь, так я хочу ему хоть ложку приличную дать. А завтра я вам верну. Что вы переживаете? Не верну, так отработаю. Вы же меня знаете.
Фельцман дал Барабе ложку, а на следующий день Бараба принес его ложку и ещё двенадцать металлических ложечек.
– А это что за ложки? – удивился торговец.
– А это, вот пожалуйста, пан, ваша большая ложка родила эти маленькие ложечки.
– Даже так? – удивился Фельцман и, не задавая лишних вопросов, быстренько спрятал все ложки в ящик.
Прошла неделя, и Бараба снова заявляется к Фельцману. На этот раз просит одолжить ему керосиновую лампу, потому что придёт к нему будущий зять договариваться о свадьбе, а у него только свечи, лампы нет.
Фельцман, помня историю с ложечкой, с удовольствием одолжил лампу, а на следующий день Бараба вернул ему его лампу и ещё одну маленькую.
– А это что за лампочка? – спрашивает торговец.
– А это возьмите, пожалуйста, это большая лампа родила эту маленькую лампочку, а так как большая лампа является вашей собственностью, то и её потомство к вам отправляется.
– Ах, ну да, конечно, – покивал головой Фельцман и спрятал обе лампы.
Прошла ещё неделя, и Бараба снова пришёл к торговцу. На этот раз он нуждался в серебряном сервизе на свадьбу дочери, чтобы достойно принять семью зятя.
– Мне надо всего по двенадцать: ложек, ложечек, вилок, ножей, тарелочек. А ещё по двенадцать серебряных бокалов и серебряных рюмок.
Пан Фельцман даже не спорил, потому что уже знал, что на этом только заработает. Он запаковал Барабе серебряный сервиз, да ещё и перевязал его яркими лентами.
Но на этот раз Бараба не появился ни через день, ни через два, ни через неделю. Торговец не на шутку разволновался и решил сам проведать Барабу и узнать, почему тот не отдает серебряный сервиз.