Должника он застал в чёрной рубашке и в глубокой грусти.
– Что такое, пан Бараба? Я вас не узнаю. Где мой сервиз?
– Ой, простите пан, произошло непредвиденное. Такое горе! Такое горе!
– Что случилось? Кто-то умер?
– Ещё как умер!
– Скажите же, кто?
– Ваш серебряный сервиз, царство ему небесное.
– Как это? Сервиз? Умер? – раскричался торговец. – Что вы из меня дурака делаете? Как это возможно? Где это слыхано, чтобы утварь умирала?
– Вот оно как, – спокойно отвечал Бараба, – когда утварь могла родить, пана это не удивляло, да? А если она могла родить, то почему не могла и умереть?
Дзюнь Маколёндра
Был во Львове перед Первой мировой войной старый батяр и веселый чудак по имени Дзюнь Маколёндра, который любил вытворять всякие штуки.
Дзюнь-книголюб
Заходит Дзюнь в магазин, где торгуют разным железом, и вежливо обращается к продавцу:
– Будьте добры, дайте мне избранные произведения Панька Кулиша в шести томах.
– Как?
– Попрошу избранные произведения Панька Кулиша в шести томах.
– Извините… э-э… я не понимаю… у нас здесь товары из железа… инструменты, гвозди… молотки, рубанки…
– Вот я и говорю – в шести томах. Желательно без первого, потому что я уже его купил в галантерее пани Пшепьюрской.
– Но, прошу прощения, может, вы не заметили, что мы торгуем совсем другими вещами. Здесь книг нет.
– Я знаю, мой дорогой, что говорю! Знаю! И не надо меня учить. Шесть томов Кулиша! Бес с вами – пусть будет с первым томом. Несдобровать вам, такому упрямому!
Ошарашенный продавец старается покупателя успокоить:
– Одну минутку. Я пойду, позову хозяина. Потому что сам я, Богом клянусь… это самое…
Он идет к хозяину и долго ему растолковывает весь инцидент с чудаковатым покупателем.
Через минуту оба появляются перед покупателем, хозяин уже внутренне готов к скандалу, он убежден, что имеет дело с сумасшедшим, его глаза сверлят покупателя грозным взглядом. Но он пересиливает себя и вежливым тоном говорит:
– Да? Слушаю пана. Что бы вы хотели?
А Дзюнь так спокойно:
– Да вот зашёл шурупов купить.
Дзюнь выбирает шляпу
В магазине шляп и шляпок пан Дзюнь подходит к прилавку, вынимает из кармана записную книжку, карандаш и пишет на бумажке: «Прошу показать мне чёрный цилиндр». Продавщица берёт бумажку, вежливо читает, сочувственно посматривая на немого беднягу, и предлагает наконец несколько цилиндров.
Пан Дзюнь обстоятельно их меряет перед зеркалом, наконец выбирает один и снова пишет: «Этот подойдет. Сколько стоит?»
Растроганная пани, думая, что пан Дзюнь ещё и глухой, в ответ пишет на бумажке цену.
Пан Дзюнь читает, кривится, но платит. Потому что ему нужен цилиндр. Потом надевает его на голову, в последний раз смотрит в зеркало и, игриво подмигнув продавщице, бросает на прощание: «Моё почтение!» – и выходит.
Шоколадные буквы
Кондитерская Залевского на Академической пользовалась большой славой. Возле её роскошной витрины собиралась толпа детей, любовались сладостями лакомки-гимназистки.
Пан Дзюнь решительным шагом заходит в кондитерскую и спрашивает:
– Есть ли у вас десять шоколадных букв «D» и десять шоколадных букв «M»?
Продавец вопросительно посмотрел на пана Дзюня.
– Это мои инициалы, – объяснил пан Дзюнь.
– Ага, – кивнул продавец. – Сейчас нет, но можем изготовить. Какой они должны быть величины?
– Высота три сантиметра, ширина – два. Прошу записать.
– Я запомнил.
– Нет, это очень важно. Вы можете перепутать.
Продавец взял карандаш и записал размеры шоколадных букв.
– Это всё? – спросил он.
– Нет. Буквы должны быть не печатные, а прописные.
– Вот как! Прописные!
– Именно. И каллиграфические.
– Можете ли вы нарисовать, как они должны выглядеть?
Пан Дзюнь старательно вывел на бумаге очертания букв.
– Приходите завтра в десять часов утра. Буквы будут готовы, – сказал продавец.
На следующий день ровно в десять часов пан Дзюнь уже был в кондитерской. Он нетерпеливо похаживал по залу, размахивая тросточкой. В пять минут одиннадцатого ему сообщили, что авто, которое везёт его заказ, чуточку запаздывает, но вот-вот будет. Пан Дзюнь что-то недовольно буркнул, но продолжал и дальше терпеливо ждать.
В четверть одиннадцатого авто прибыло, и продавец с радостной улыбкой сообщил, что можно забрать заказ. Пан Дзюнь придирчиво рассмотрел каждую букву, поднимая ее против света и крутя в пальцах так и эдак.
– Вот эта немного кривовата, – сказал он, тыча под нос продавцу букву «D». – Но ничего, я её тоже возьму. Сколько с меня?
Продавец назвал цену и поинтересовался, нужно ли коробочку с шоколадными буквами перевязать цветной лентой. Пан Дзюнь рассчитался и очень спокойно ответил:
– Не надо. Я их здесь съем.
Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что у продавца началась истерика.
Львовские чудаки
Доктор Луцик
Иван Луцик веселил Львов в 70-х годах XIX века.
Невысокий, коренастый, с густой бородой, он появлялся на улицах в необыкновенной одежде. Говорят, что он был сыном православного священника с Подолья и учился в медико-хирургической школе, но не закончил её. А не став врачом, стал знахарем.
Ради этой благородной цели он изменил свою внешность. Он цеплял на одежду какие-то мистические посеребрённые звезды и кружочки. За плечами в меховом нарукавнике носил гремучую змею. На груди висел ошейник из призматических стёклышек от церковной жирандоли.
Порой он носил зажжённый среди бела дня фонарь, а когда у него спрашивали, зачем это ему, отвечал по-диогеновски:
– Ищу человека!
В какой-то момент его признали сумасшедшим и отправили в больницу для психически больных в монастыре Пияров.
– И что вы думаете? – рассказывал позднее Луцик. – Чтобы не сойти с ума, мне пришлось изображать сумасшедшего. Сделал я в палате алтарик и начал отправлять службу для душевнобольных. Такие, как я, нигде не пропадут.
Его выпустили на волю, но врачебную практику запретили. А Луцик пользовался славой настоящего врача среди бедных. Денег на лекарства у них не было, а потому они охотно шли к знахарю, который давал им какие-то таинственные пилюли собственного производства. Пилюли те помогали от 1000 и одной болезни. Особенно нравилось пациентам то, что их надо было запивать бокальчиком водки. Кто бы от такого лечения отказался?
И тёмный люд никогда Луцика не покидал. Хотя бывало, что приходили к нему и пациенты из высшего света, когда уже медицина не помогала. Из уст в уста передавались вести о чудесных выздоровлениях.
Со временем Луцик даже женился. А произошло это так. Позвала его к себе тяжело больная вдова, у которой была дочь. Луцик осмотрел вдову и сказал, что надежды нет.
– И доктора так сказали, – вздохнула вдова. – Вы моя последняя надежда.
– Хорошо, я возьмусь вас вылечить, а в награду выдадите за меня свою дочь.
Больная согласилась, потому что плата была небольшая. Девка в годах, да и калека, так что о замужестве даже не мечтала.
И вот Луцик таки вылечил вдову и женился. Посмотреть на венчание, которое проходило в церкви святого Николая, собралась толпа зевак. Это была сенсация дня. Когда священник спросил, желает ли жених добровольно и без принуждения взять в жёны эту панну, тот ответил:
– Не желал бы – не брал бы!
В церкви раздался гомерический хохот.
Женившись, Луцик вдруг взялся за хозяйство, но врачебной практики не оставил, и угощал пациентов чудодейственными пилюлями до глубокой старости.
Чирей
Как-то к Луцику пришёл больной и пожаловался:
– У меня вскочил чирей на очень нехорошем месте. Луцик внимательно посмотрел ему в лицо и сказал:
– Но я здесь ничего не вижу!
Чтобы бросило в пот
Пришла к Луцику еврейка и говорит:
– Моего Лейбуся уже три дня колотит, морозит и трясёт. Может, дадите какое-нибудь лекарство?
– Слушай, Ривка. Я хорошо знаю твоего мужа. Пойди потрать его деньги – так Лейбу сразу бросит в пот, и он поправится.
Бессонница
Одна женщина жаловалась Луцику:
– Как ложусь спать, сон меня не берёт. Кручусь, верчусь, аж голова болит. И так до самого утра.
– И давно это у вас?
– Ой, давно, пан Луцик, очень давно.
– И вы так мучаетесь и терпите?
– А что делать? Мучаюсь и терплю.
– Ну, так потерпите ещё немного.
– А вы найдете какое-то лекарство?
– Не, от этого лекарства нет. Но думаю, что Господь наконец сжалится над вами, пошлёт вам лёгкую смерть, и вы заснёте спокойно.
Пан Луцик такого не лечит
– Пан Луцик, живот болит – нет сил терпеть. Дайте что-нибудь, иначе дуба врежу.
Пан Луцик такого не лечит
– Пан Луцик, живот болит – нет сил терпеть. Дайте что-нибудь, иначе дуба врежу.
– А что вы сегодня ели?
– Капусту с горохом.
– А-а, так вам не ко мне. Идите к ветеринару.
Истинная правда
К пану Луцику часто приходили с болезнями, перед которыми врачи отступали.
– Ой, пан доктор, помогите моей дочери. Уже третий год живёт с мужем, а детей всё нет.
– А может, это у вас наследственное? Вы мне должны рассказать всю правду, как на исповеди.
– Спрашивайте, всё расскажу.
– Скажите. Но правду. Есть ли дети у вашей матери?
Обед не помог
Пани Куницкая привела доктора Луцика к своему больному мужу. Луцик осмотрел его и сказал:
– Что у вас сегодня на обед?
– Суп с лапшой и пироги с картошкой.
– Со шкварками и сметаной?
– Конечно!
– Несите сюда и то и другое.
– Но, пан доктор, он уже две недели ничего не ест!
– Это ничего.
Когда пани Куницкая поставила обед на стол, пан Луцик сказал:
– Прошу оставить меня с больным один на один.
И преспокойно сел себе за стол и смолотил и суп, и вареники. Вежливо поблагодарил хозяина, который лежал, вытаращив глаза, и отправился домой.
На следующий день пани Куницкая прибежала к Луцику с воплем:
– Пан доктор! Как это называется! Вы попросили у меня супу и пирогов. Я вам принесла. Думала, что вы накормите моего мужа. А вы всё это умяли, да и ушли. А он сегодня утром коньки откинул!
– Пани Куницкая, что вы кричите? Что вы ругаетесь? Что вы нервничаете? Ваш муж умер бы и так, и так. А если бы я в тот день не пообедал, то и сам пошёл бы к херувимам на первое причастие. Но было бы ли вам от этого легче?
Сочувствие
Проведав больного, пан Луцик сказал его семье:
– Очень сочувствую вашей беде, земля ему пухом.
– Господи! Пан доктор! Ведь он ещё не умер!
– Это ничего. Но я уже в годах. И когда он умрёт, то не буду иметь возможности вам посочувствовать, потому что сам уже буду на том свете.
Советы мудреца
Луцик был человеком великодушным и на советы никогда не скупился.
Как-то пришёл к нему хозяин, у которого дохли куры. – А чем вы их кормите?
– Пшеном.
– Гм… А попробуйте пшеницей.
Через несколько дней тот снова пришёл.
– Пан! Куры продолжают дохнуть!
– А какой водой поите?
– Из колодца.
– Гм… А попробуйте из источника.
Через неделю мужчина чуть не плакал.
– Ой, пан! У меня сдохло сорок кур! Ваши советы ни разу не помогли. Что мне делать?
– Гм… Видите ли, сударь… У меня ещё есть много мудрых советов, но есть ли у вас всё ещё куры?
Чувство вкуса и правды
Некоторые врачи держали на Луцика зуб. Отбивали у него пациентов. Вот они посоветовались и решили, что пойдёт один из них и скажет, что заболел, но какой-то такой редкой болезнью, от которой лекарства не было. Тогда у них получится Луцика высмеять.
Так они и сделали. Пришли к нему целой общиной, а там на дворе уже целая толпа больных.
– Пан Луцик, – говорят они, – один наш коллега тяжело заболел. Мы собрали консилиум, но не нашли ответа. Может, вы поможете?
– А что с ним?
Тут этот «больной» выступил вперёд и отвечает:
– Уже пару дней не чувствую во рту вкуса. Не могу отличить хлеб от картошки, огурец от яблока. А беда ещё и в том, что правды не распознаю.
Луцик призадумался, но через миг сказал:
– Подождите. Будет вам лекарство.
Тихонько зашёл за дом, где у него козы паслись, насобирал козьего помёта, завернул его в листок капусты и возвратился к пациенту.
– Ну, прошу пана, вот вам лекарство. По три шарика три раза в день, хорошо пожуёте и запьете простоквашей.
– Можно уже? – спросил тот.
– Почему нет?
«Больной» развернул капустный лист, подмигнул своим коллегам и, посмеиваясь, положил на язык три шарика. Когда его зубы разжевали «лекарство», наконец до него дошло, что это помёт.
– Тьфу! Это какое-то свинство! Вы меня кизяками лечите?!
– Ну, видите, какое это хорошее лекарство! – воскликнул Луцик. – Сразу и вкус во рту появился, и правду распознали.
Врачебная практика
Неподалеку от Луцика жил сапожник, сын которого был страшным лентяем.
Сапожному делу учиться не хотел, а вбил себе в голову, что станет так же паном доктором. Правда, пока даже подписаться мог с трудом.
Сапожник пришёл к Луцику и начал просить, чтобы тот взял его сына в ученики. Луцик терпеливо объяснял, что врачом так просто стать нельзя и что для этого нужно много усилий, а сын ленится. Ничего не помогало. Сапожник каждый день приходил и просил.
Наконец Луцик не смог больше отказывать и согласился. Первые несколько дней мальчуган носил за врачом его инструменты и помогал то в том то в сём. Но вот пришли они к больному, который лежал на кровати и стонал. Это был местный почтальон, и жаловался он на боли в животе.
Луцик спросил его, что он ел, покачал головой, а дальше говорит:
– Я бы хотел посмотреть на ваш стул.
– Прошу, тут, под кроватью, – сказала жена почтальона и вытащила из-под кровати горшок, полный фекалий.
Луцик с серьёзным лицом взял у неё горшок, внимательно осмотрел его, принюхался, и подсунул под нос ученику. Но тот отпрянул, крутя носом.
Луцик взял кусочек на палец, покрутил перед глазами и положил в рот. Мальчик вытаращил глаза от ужаса. А врач спокойно пережёвывал и что-то мурлыкал под нос, размышляя, какой диагноз поставить.
– Что-то не пойму, – наконец сказал он ученику. – Нука, ты ещё попробуй.
Услышав это, мальчик закрыл руками рот и вылетел стрелой из дома. И не мог слышать громкого смеха Луцика и почтальона с его женой, которые заранее всю эту сцену спланировали, потому что в горшке были жареные баклажаны.
Ясное дело, что с той поры сын сапожника и думать забыл о лечении и взялся таки за сапожничество. И, говорят, неплохим сапожником стал.
Глупый Ясь
Долгое время это была типичная и характерная фигура львовской улицы. Настоящее имя его было Иван Лиса. Родился он на склонах Каличей горы в бедной семье. Мать его продавала борщ. Дата рождения Яся неизвестна, зато известно, когда он умер, – 19 декабря 1903 года.
Настоящее его имя Львов узнал из посмертных открыток, которыми оказал почести памяти глупого Яся владелец похоронного заведения, пан Курковский. Вместе с Яськом сошла в могилу и часть истории Львова. Это был последний из могикан старой жизни, которого знал даже самый маленький ребенок.
Ясь был сумасшедшим. Но это сумасшествие было тихим и ненавязчивым. Улыбка озаряла его лицо, будто какая-то звезда постоянного удовлетворения миром, собой, людьми. Такой светлый оптимизм и наивную философию можно встретить разве что у ребенка.
Смеялся он над всеми и над всем – в хорошую погоду, и в дождь, и в мороз, и в пургу. Смеялся на похоронах так же, как и тогда, когда с толпой детей шёл за военными музыкантами.
Люди говорят, что есть что-то святое в таком тихом сумасшествии, когда сам Бог затуманивает душу и отгораживает её от забот и хлопот. Если это правда, то Ясь был самым счастливым человеком во Львове, хотя бы потому, что всю жизнь был ребенком, даже когда поседел и сгорбился.
Он прославился благодаря своим философским размышлениям на тему жизни и смерти. Смерть у него была персонифицирована в образе пана Курковского – властителя чёрных лоснящихся катафалков, резных гробов, ярких свеч, мастера погребальных церемоний, в которых принимали участие пышно наряженные прислужники. Эти похоронные процессии сопровождала стая зевак и ребятишек. И, конечно, без Яська обойтись не могли.
– Всех добрых людей забрал пан Курковский, – вздыхал Ясь, – а остались одни бездельники…
Ясь носил длинный ободранный плащ, пожелтевшие ботинки на босу ногу, а на голове – засаленную ярмолку (суконную шапку с бараньей оторочкой). Он был постоянной декорацией старого города. Любил заходить в отель «Жорж», откуда танцевальным шагом, громко напевая, отправлялся на Рынок. А за ним бежала целая компания ребятишек, от которых ему приходилось отбиваться пинками.
Средств на существование у него не было никаких. Кто-нибудь порой что-нибудь даст, чем-нибудь угостит. Вокруг него собиралась толпа торговок, батяров, а то и случайных прохожих – фирман, который бросил телегу, служанка с корзиной, полицай… Всем было весело слушать Яська.
В последние годы его жизни его охранял магистрат. Ведь это была львовская изюминка! Ясь получил бесплатное питание и одежду. А зимой для него отворяла гостеприимные двери лечебница душевнобольных.
Деньги для сумасшедших
Какой-то человек хотел посмеяться над Яськом и сказал ему:
– Ясько, беги на лычаковскую рогатку, там всем сумасшедшим дают деньги.
– Да ну! Ну-ка покажи, сколько тебе дали?