Но этих слов Женя уже не слышала. Ничьих слов не хотела, не могла она слышать…
Она смотрела вдоль прямой аллеи темного бульвара, и единственный голос заглушал шум голых весенних деревьев, гул редких машин – все он заглушал. «Не слушай ты ничего, Женя… Вот здесь послушай. Вся ты у меня здесь, не могу я без тебя. Запутался я совсем, моя родная…»
Она словно наяву чувствовала запах дыма, которым пропитался Юрин свитер, и прислушивалась, как его сердце бьется у самого ее виска – то тихо и нежно, то торопится, торопится, убегает…
Глава 10
Слово «Мальта» почему-то ассоциировалось у Жени с детской книжкой про Питера Пэна. Что-то вроде острова Гдетотама, на который можно попасть только ребенком. Конечно, это не имело ничего общего с действительностью, но иллюзия была приятная, и развеивать ее не хотелось.
«В самом деле, – мелькало у нее в голове, когда то и дело всплывало в разговорах заманчивое название. – Сколько можно жить в двух измерениях? Сколько можно шарахаться от призраков, замирать на каждом шагу?! Чтобы водки спокойно не выпить, чтобы костюм спокойно не надеть! Нэйви блю… И голос его мерещится, и даже запах…»
Здравый ум, выдержка и рассудительность, способность противостоять обстоятельствам – все в Жениной натуре сопротивлялось тому, что с нею происходило.
«Полгода уже! – думала она. – Полгода… Сколько можно?»
Она не присматривала себе мужа, не боялась, что потеряет свое лучшее время, не торопилась воспользоваться преимуществами молодости, как боятся и торопятся многие женщины на рубеже двадцати пяти лет, когда о возрасте вроде бы думать рановато, но опыта уже достаточно, чтобы не считать жизнь вечным праздником юности.
Женя думала совсем о другом. Не полгода одиночества угнетали ее…
«Ну пусть, – думала она в те редкие минуты, когда все-таки могла думать о Юре более или менее спокойно. – Хорошо, пусть он решил, что мы не сможем быть вместе, что жизни у нас разные, и потребности разные, и все у нас разное… Пусть, в конце концов, решил, что жену бросать нехорошо! Но разве он из тех, кто способен жить по таким вот, в голове родившимся, решениям? Господи, да не о нем это! Да у него сердце изошлось бы, на все бы он плюнул, давно бы уже здесь был, если бы…»
В «если бы» и заключалась причина, это Женя понимала. И каждый новый день, отделяющий ее от недели на берегу залива Мордвинова – всего одной недели, которую они провели вдвоем! – только подтверждал, что все она понимает правильно.
И теперь она тоже хотела принять решение. Ей надоела изматывающая раздвоенность, она хотела наконец совместить контуры двух своих жизней. В одной из которых она была телезвездой, дочкой президента Стивенса, неплохим товарищем, «зверски шикарной и зверски недоступной женщиной», как выразился однажды Ярик Черенок. А в другой… О другой ее жизни не знал никто. Да Жене и самой казалась все более призрачной ее другая жизнь.
Почему она вдруг выдумала, что эти два контура должны совместиться именно на Мальте, – Бог весть. Но Женя все с большим интересом и нетерпением ожидала поездки на телевизионный фестиваль, известие о котором сначала встретила с таким равнодушием. К тому же она не была за границей с институтских лет, со времени студенческого обмена с Англией.
Так почему бы наконец не порадоваться?
Женя сидела на балконе и смотрела, как мерцает на горе над городком абрис старого собора. Это длилось уже часа два, не меньше: легкий ночной ветерок перебирает волосы, рябь идет по поверхности вина в широком бокале, она кутается в белый махровый халат и рассеянно следит за огоньками в горах…
«Как редко… – медленно, так же рассеянно проплывали в ее голове обрывки слов. – И в самом деле… И действительность совпала с ожиданиями… Как редко…»
Этот маленький остров оказался тем самым Гдетотамом, который Женя и ожидала увидеть под пеленой белых облаков, сквозь которые долго не мог пробиться самолет.
Нет, Мальта не была островом-призраком, и силуэты пропащих мальчишек не кружились в небесах над ее каменными пространствами. Этот остров оказался реальным, веселым и доброжелательным.
Мальтийцы привыкли к праздникам и карнавалам, которые летом шли здесь бесконечной чередой, и с явным удовольствием встретили очередной праздник в ноябре – европейский телевизионный фестиваль. Это чувствовалось по всему: по тому, как охотно они отвечали на улыбки и улыбались сами, как любили всевозможные петарды, шутихи и фейерверки. Даже по тому, как приглашающе покачивались на волнах разноцветные яхты у мощных стен древнего форта Валетты. Мальта вообще идеально подходила для праздников: погода даже в ноябре стояла такая, что могла поспорить с московским бабьим летом.
А Женя производила на мальтийцев такое впечатление, что даже для нее, привыкшей к комплиментам, было, пожалуй, слишком. Впрочем, удивляться не приходилось. Какое еще впечатление могла производить на южных мужчин стройная светловолосая женщина, внешность которой наиболее точно определялась словом «блистательная»?
К тому же на этом острове любые дела казались семейными или, по крайней мере, соседскими. Все знали друг друга не только по именам, но даже по уличным прозвищам. В дверях роскошных вилл торчали ключи, а когда Женя поинтересовалась у бармена в отеле, что это значит, тот даже не понял вопроса, несмотря на ее хороший английский. Оказалось, это не значит ничего. Просто удобнее оставлять ключи в дверях, уходя из дому, чем брать с собой: ведь можно где-нибудь их потерять… Ключи были большие и старые, как церкви мальтийских рыцарей.
Таким же домашним делом казалось здесь и телевидение. Во всяком случае, в фестивальную неделю оно занимало умы всех мальтийцев от мала до велика. Через два дня Женя перестала удивляться тому, что ее узнают на улицах.
– Ты смотри, Женька, – сообщил как-то Ярослав, явившись вечером в ее номер на хорошем подпитии, – у них, между прочим, жены ревнивые. Вот я тут сегодня познакомился с одним нормальным парнем по имени Сильвио, так он мне рассказал, как с туристочкой одной роман крутил. Вроде тебя, между прочим, была – блондиночка.
– А я не блондиночка, Ярик, – улыбаясь, заметила Женя. – Я, если ты заметил, русая, а блондиночка – Мэрилин Монро. Да ты, может, минералочки хлебнул бы холодненькой, а? – предложила она. – Или тоника для тонуса?
– Под большим вопросом, – неизвестно почему покачал головой Ярик, извлекая из мини-бара «мерзавчик» джина без всякого тоника. – В общем, сидит себе Сильвио в баре, угощает девушку. А тут супруга законная подваливает. Как положено, полная такая, интересная женщина в расцвете лет. И что ты думаешь?
– И что? – с трудом удерживаясь от смеха, поинтересовалась Женя.
– А то, что, слова лишнего не говоря, хватает она со стойки литровый фугас красненького и пуляет его в блондинку! Сильвио не без удовольствия бросается на девушку, прикрывает своим телом ее грудь. Бутылка ударяется о стенку, разлетается на мелкие осколки и окатывает всех подряд! – живописал Ярослав, одним глотком опустошая «мерзавчик». – И становится бедная красавица уже не блондинка, а почти что брюнетка красного цвета.
– Ладно, красавец красного цвета! – наконец засмеялась Женя. – Ты на рубашку свою лучше посмотри. Этот твой Сильвио – он что, на тебе показывал, как супруга фугас пульнула?
В общем, здесь ей было легко и весело, как и всем остальным ребятам из «ЛОТа», да и из других российских телекомпаний. К тому же многие намекали, что «Лотику» светит приз, может быть, даже главный, так что унывать и вовсе не приходилось.
Да и некогда было здесь унывать или хотя бы просто скучать. Днем активно общались со всеми подряд, отсматривали программы, изредка ходили на какие-нибудь конференции – в основном если предполагался фуршет и, соответственно, мальтийское вино. Каждый вечер интернациональная компания телевизионщиков то гудела в баре огромного, стоящего на берегу моря отеля, то отправлялась пешком по длинной набережной в славный городок Сен-Джулианс, где до утра не закрывались лучшие мальтийские дискотеки.
Предпоследний вечер Женя решила провести в одиночестве. Просто устала от бесконечных гулянок, от общения, веселья, танцев и пьянки. К тому же не все говорили по-английски, и ей то и дело приходилось переводить туда-сюда неразборчивые, но пламенные речи пьяных коллег.
И в первый же свободный вечер, сидя на широком балконе в плетеном кресле-качалке и рассматривая собор на горе, она снова почувствовала отсветы и отзвуки той, другой жизни, о которой с недавних пор решила забыть.
Короткий стук в дверь вывел ее из рассеянного оцепенения.
– Да! – отодвинув штору, с балкона крикнула Женя. – Входите, входите, кто там?
Но тут она вспомнила, что без ключа дверь можно открыть только изнутри, и со вздохом поднялась из кресла.
«Специально же табличку «Не беспокоить» повесила, – сердито подумала она. – Ярослав, наверное, – небось уже и читать разучился спьяну».
«Специально же табличку «Не беспокоить» повесила, – сердито подумала она. – Ярослав, наверное, – небось уже и читать разучился спьяну».
Она открыла дверь и невольно отшатнулась: на пороге стоял Несговоров.
– Ты… что? – невпопад произнесла Женя. – Ты как здесь?..
Фестиваль подходил к концу, конкурсный и внеконкурсный показы были окончены, и завтра должно было состояться торжественное закрытие. Никаких новых гостей из России не ожидалось, она сама видела программу.
– Самолетом прилетел, – пожал плечами Несговоров. – Не вплавь же добирался. Мальта – остров, забыла, Женечка?
Пока он объяснял, что Мальта остров, глядя на нее то ли уверенными, то ли просительными глазами, Женя успела прийти в себя. Да и чем, если подумать, так уж должен был ее ошеломить Олег? Ну, явился на Мальту, как в Москве являлся в лотовский особнячок. С той же осточертевшей целью: увидеть ее.
– Сегодня ведь рейса нет, – усмехнулась Женя. – «Аэрофлот» вчера был, «Люфтганза» завтра, «Ал Италия» раз в неделю. Вот только «Эр Мальта» не помню когда. Или ты меня не первый день здесь караулишь?
Она не торопясь перечисляла авиакомпании, ни на шаг не отходя от порога.
– А я не на рейсовом, – широко, как по телевизору, улыбнулся Несговоров. – Босс на своем подбросил. У него вилла здесь, прилетел отдохнуть на уик-энд.
– Ах, да! – воскликнула Женя. – Как я могла забыть о такой простой возможности!
С тех пор как Несговоров прекратил играть в смену имиджа и с новыми силами вернулся к политической журналистике, его жизненные возможности существенно расширились. Правда, за счет не менее существенных жизненных потерь, но на это в силу своего характера он внимания не обращал. Или, по крайней мере, делал вид, будто не обращает.
– Если бы я плохо тебя знал, то подумал бы, что ты завидуешь, – невозмутимо заметил Олег. – Но поскольку я тебя знаю хорошо, то ничего такого не думаю, а только интересуюсь: может, ты все-таки дашь мне войти?
– Зачем? – прищурившись, вопросом на вопрос ответила Женя.
– Хотя бы затем, что я промок. Дождь пошел на вашей Мальте.
Дождя она, сидя на балконе, не заметила, но мелкие капли и вправду блестели на Олеговых темных, падающих на лоб волосах. Он то и дело отбрасывал волосы со лба – казалось, для того, чтобы ни на миг не упускать из виду выражения Жениного лица. Мокрые пятна темнели и на плечах его голубой джинсовой рубашки.
– А что, на такси у твоего босса денег уже не хватило? – по-прежнему стоя на пороге, поинтересовалась Женя. – Или он тебе хоть что-то предоставил решать самому?
– На такси хватило. Но я перепутал отель и шел пешком от самого Сен-Джулианса, – с поразительным терпением объяснил Несговоров. – Ты хочешь спросить, почему я не взял другое такси?
Ничего она не хотела у него спросить и не спросила. Олег сам ответил на свой вопрос:
– Потому что я хотел успокоиться. Я должен был успокоиться, чтобы…
– Скажи лучше, что хотел протрезветь, – поморщилась Женя. – От тебя таким перегаром несет, как будто ты сутки сюда добирался и самогон пил всю дорогу.
Он засмеялся:
– Самогон? Обижаешь, Женечка! Что же ты, вискарь от самогона отличить не можешь?
И вдруг, не переставая смеяться, Несговоров сделал шаг вперед. Жене показалось, что он сейчас оттолкнет ее, и она инстинктивно выставила перед собою руки. Но Олег не оттолкнул ее, а наоборот – обнял за талию, прижал к себе и, не отпуская, оказался вместе с нею в комнате. Дверь сама собою бесшумно прикрылась за ними.
Она попыталась снова открыть дверь, но Олег спиной загораживал дверную ручку. Правда, он послушно выпустил Женю из объятий, как только она уперлась руками ему в грудь.
– Не злись, Женечка, – сказал он, глядя, как она сердито поправляет распахнувшийся на груди махровый халат. – Соскучился по тебе, вот и прилетел.
– А я нисколько не соскучилась, – процедила Женя. – Даже более того… Ладно, прилетел. Тебе что, остановиться негде, один отель на всю Мальту? И в нем все номера заняты?
– Ты одна на всю Мальту, – медленно, глядя ей в глаза, произнес он. – На весь белый свет… Где мне еще места искать, если не с тобой рядом?
Невозможным казалось, чтобы Олег Несговоров мог произнести что-либо подобное! Даже в лучшие их времена, даже в самые горячие моменты он не говорил с Женей так страстно: всегда был слегка насмешлив, не забывал про эффектный надлом брови и держал дистанцию – впрочем, как и она сама. А главное, всегда помнил о том, что женщины любят силу.
Похоже, теперь ему было плевать на все – даже на то, как он выглядит в чужих глазах. А это, зная характер Несговорова, можно было считать колоссальной победой!
Вот только ей не хотелось ни победы над ним, ни его самого. Какого угодно его не хотелось – хоть сильного, хоть слабого.
– Ладно, – сказала Женя: не драться же с ним! – Подожди, я оденусь. Посиди пока на балконе, полюбуйся видами.
Не сказав ни слова, Несговоров вышел на балкон и даже задернул за собою штору.
Женя хлопнула дверцей шкафа, потом дверью ванной. Она готова была взорваться от злости! Одеваться, краситься, ломать себе вечер – ради чего? Ради того, чтобы выдворить из собственного номера бывшего любовника! Можно подумать, больше ей делать нечего.
Она сбросила на пол гостиничный халат, машинально взяла платье, которое ближе висело в шкафу. Платье попалось длинное, вечернее, приготовленное для завтрашнего банкета. Оно отливало лиловым, эффектно струилось по талии и бедрам. Женя подкрасила губы темной, с лиловым отливом помадой и, выйдя из ванной, надела такого же цвета туфли на высоких каблуках. Все это заняло у нее три минуты.
– Пойдем, Несговоров, – позвала она. – И поставь на место мое вино, как это ты всю бутылку ухитрился выпить?
– Я тебе возмещу ущерб, – ответил он, появляясь в балконных дверях и окидывая ее быстрым восхищенным взглядом. – Куда пойдем?
– Это ты меня спрашиваешь? – пожала плечами Женя. – Веди куда-нибудь, раз уж явился. Или ты думал, я тебя здесь оставлю?
– Когда видишь такую женщину, думать невозможно, – торжественно заявил он; Женя поморщилась.
– Только не в ресторан, – предупредила Женя, когда они спустились в огромный нижний холл. – И не в Адмиральский бар. Там все наши сидят, я не хочу.
– Я тоже, – кивнул Олег. – Никого не хочу видеть, кроме тебя.
Он подошел к портье, спросил его о чем-то, кивнул и вернулся к Жене.
– На пятом этаже есть уютный бар, мадам, – подражая учтивому тону портье, сказал он. – В это время там не бывает людно. Пойдем?
Не ответив, Женя пошла к лифту. Она вообще вела себя с Олегом с беспредельной наглостью, притом все усиливала напор, ожидая, когда ему наконец надоест. Но то ли его охватил хмельной кураж, то ли он твердо решил не обращать внимания на любые ее выходки. Не говоря ни слова, Несговоров последовал за нею.
Бар на пятом этаже, о существовании которого Женя не подозревала, действительно оказался уютным. Даже как-то выпадал его стиль из общего стиля роскошного современного отеля. Впрочем, бар был не менее современный, чем все остальное, просто оформлен в старинном мальтийском духе: пол из прохладного гладкого камня, стены из палево-золотистого ракушечника, рыцарские сцены на гобеленах…
И народу здесь действительно было немного: всего одна парочка сидела в дальнем углу. Да и то – кавалер был так пьян, а дама так печальна, что им явно было ни до кого. К тому же они находились в том прекрасном возрасте, когда влюбленные вообще не замечают окружающих.
Парень был таким рыжим, что на него трудно было не обратить внимания: волосы просто горели в неярком свете настенных ламп.
«Надо же, какой! – почти весело подумала Женя. – Вот, наверное, дразнили в детстве! А Полину, Юра рассказывал, никто в детстве не дразнил. Даже не его, не брата, а ее саму боялись: по уху спокойно можно было получить».
И тут же ее охватила такая горькая, такая невыносимая тоска и злость, что она едва не зарыдала!
Да что ж это за наваждение такое?! Что ж это за наказание такое, все к нему возвращается, все! Сидит себе рыжий парень в мальтийском баре – и она, пожалуйста, сразу вспоминает о какой-то Полине, которой в глаза никогда не видала!
– Здесь и посидим, – резко обернувшись к Несговорову, почти выкрикнула Женя. – Здесь очень мило!
Он взглянул слегка удивленно, но провел ее в угол, противоположный одинокой парочке, усадил в гобеленовое кресло за небольшим столом и отошел к стойке.
Когда Олег вернулся с двумя бокалами, Женя уже взяла себя в руки.
– Что это? – поинтересовалась она, глядя, как переливаются в вине золотисто-розовые блики.
– Да то же, что я у тебя выпил, – усмехнулся он. – Обещал же ущерб возместить.
– Лучше бы покрепче чего-нибудь, – неожиданно для себя попросила Женя.
Она до того устала от целодневных попоек, что при одном только виде спиртного спазмы схватывали горло. Потому и пила на балконе легкое розовое вино, стоявшее в номере в качестве презента от хозяев отеля. Но теперь горло сжималось уже не от мыслей о спиртном, и ей захотелось выпить.