Первое, на что я обратила внимание, — массивный письменный стол посреди комнаты. У меня в кабинете стоит такой же, только дерево более светлого оттенка. И только потом я увидела раскрытый сейф на стене и ноги. Голые мужские ноги, выглядывающие из-за стола.
Неожиданно за моей спиной возникла Влада.
— Что случилось? — спросила она.
Я молча посторонилась, чтобы девушка могла разглядеть тело своего отца.
Леонид Лисовик лежал на спине, нелепо вывернув голову и вытянув вперед руки, словно в отчаянной попытке схватить уходящую жизнь. Он был одет в клетчатые бриджи и свободную футболку. И хотя я догадывалась, что и то и другое куплено отнюдь не на Черкизовском рынке и стоит бешеных денег, тем не менее я не могла отделаться от впечатления, что на полу валяется какой-то пропойца в семейных трусах и майке с чужого плеча. Нет, я, конечно, не ожидала, что олигарх будет носить дома смокинг, но вид у Лисовика был совсем уж затрапезный. С его левой ноги соскочил тапок — кстати, самый обычный тапок из кожзаменителя, разношенный и потрескавшийся, — и я увидела, что пальцы у Леонида Назарьевича тоже самые обычные — кривые и волосатые, как у большинства мужчин. Очевидно, при жизни олигарх не часто делал педикюр, потому что ноготь на большом пальце был неприятно длинным и желтым, словно панцирь столетней черепахи.
Я покосилась на Колтунову, на ее лице застыло разочарованное и брезгливое выражение. Да уж, в смерти нет ничего эстетического, тем, кто жаждет зрелищ, лучше отправиться в театр. Однако на этот раз Ленкино нездоровое любопытство все-таки было вознаграждено.
Татьяна бросилась к сейфу и принялась в нем рыться.
К ней подскочила Дарья:
— Что там?
Писательница изо всех сил вытягивала шею, но широкая спина первой жены Лисовика закрывала обзор. В бессильной злобе Дарья ткнула Татьяну в бок:
— Чего ты копаешься?!
— Ищу завещание! — бросила художница, не отрываясь от своего занятия.
— А деньги там?
— Нет тут никаких денег.
— Как нет?! — Дарья перестала церемониться и оттолкнула конкурентку. Татьяна успела схватить толстую пачку документов, с которыми переместилась к столу. Через бывшего мужа она перешагнула, словно он был бревном.
Дарья молниеносно обшарила взглядом сейф и вскричала:
— Пропали деньги! Все!
— Сколько их было? — вскинулась Колтунова.
— Откуда мне знать? — с досадой огрызнулась писательница. — Много! Еще сегодня вот тут лежали пачки, теперь пусто!
— В какой валюте? — не унималась Ленка.
— Я не разглядела, да это и не важно. Главное, что теперь их нет. Кто-то украл деньги! Лёню убили, чтобы обчистить сейф!
— С чего вы взяли, что его убили? — вмешалась я. — Он мог умереть своей смертью.
— Это вам карты сказали? — фыркнула Даша. — С какой стати ему умирать? Он следил за своим здоровьем. Ясно, что его убили из-за денег.
— Следствие разберется. Кстати, как вы думаете, кто-нибудь уже вызвал милицию?
Мой невинный вопрос привел всех в замешательство.
— Черт! — выругалась Дарья. — Изольда наверняка вызвала. Как это все не вовремя! Только ментов нам не хватало! Ты нашла завещание?
— Пока нет, — ответила Татьяна, с дикой скоростью просматривая бумаги. — Есть акции, документы на собственность, а завещания нет.
— Акции давай сюда, — писательница схватила ценные бумаги.
Во мне поднялся протест: безутешная вдова от горя лишилась чувств, а эти алчные бабы делят чужое наследство. Безобразие!
— Эй, дамы, вам не кажется, что вы лезете не в свое дело? — спросила я.
Никто из бывших жен не отреагировал.
Неожиданно меня поддержала Влада:
— Правда, мам, к чему этот обыск? Вы и так знаете, что все достанется вам.
— Кому достанется? — не поняла я.
— Всем женам: маме, Даше и Изольде.
— Почему?
— Потому что так хотел Леонид Назарьевич, это и в завещании написано.
— Завещание сначала надо найти! — прикрикнула на Владу мать. — Чего стоишь столбом, помогай!
— Ну уж нет, ваши денежки — сами и разбирайтесь, — девушка развернулась и вышла из комнаты.
Мне хотелось последовать за ней, но я побоялась оставлять Татьяну и Дарью наедине с документами. Да и Колтунова проявляла живейший интерес к добру покойника. Втроем они перерыли весь кабинет, все ящики стола, книжные шкафы, однако завещания не нашли.
Больше всего меня поразила даже не их наглость. В конце концов, когда на меня саму свалилось наследство от незнакомого человека и пришлось побороться в суде за имущество с его семьей, я поняла, что в таких вопросах имеет значение не просто наличие завещания, но отдельные слова в нем, буквы и даже запятые![6] Так что правильно девушки делают, что заранее суетятся. Нет, сейчас меня изумляло другое: троица не обращала никакого внимания на труп! Лисовик все так же простирал руки в пустоту, его взгляд невидяще смотрел в потолок, а дамы деловито сновали мимо, досадливо морщась, если покойник попадался на пути, и приходилось отклоняться от курса, чтобы не задеть холодное тело.
Колтуновой пришла мысль заглянуть под кожаный диван. С торжествующим криком она вытащила оттуда потрепанную бумажную папку с тесемками. Между первой и второй супругами возникла небольшая потасовка за право посмотреть ее содержимое, победила Татьяна. Но уже через несколько секунд художница разочарованно бросила папку на пол. Веером рассыпались листы, исписанные аккуратными столбиками.
— Это его стихи, — она кивнула в сторону бывшего мужа, — очевидно, неопубликованные.
Я подняла один листок, взгляд выхватил фразу — «Каждый умирает в одиночку…». Поразительно, до чего же она уместна в данном контексте!
В комнату влетела Влада:
— Там «скорая» приехала и менты, сейчас поднимутся сюда! Вы нашли завещание?
Дарья покачала головой, вид у нее был крайне раздосадованный.
— Может, оно хранится у юриста? — предположила девушка.
Татьяна вытерла пот со лба и убежденно сказала:
— Ничего, найдем!
По лестнице затопали шаги, и через секунду в кабинет вошли медики — две женщины средних лет. Их сопровождали трое мужчин, одетых в штатское. Я сразу поняла, что они из милиции. Даже если бы мы встретились при других обстоятельствах, например в магазине детских игрушек, я все равно признала бы в них оперативников. Слишком долго я общалась с Русланом Супроткиным…
— Майор Голованов, — представился один из милиционеров, — Юрий Михайлович.
Невысокого роста, коренастый, с большой круглой головой, он был похож на молодого бычка. Хотя майор уже наверняка разменял пятый десяток, в его глазах горел задорный огонек. Без сомнения, он был здесь главным.
— Посторонних прошу освободить помещение, — приказал майор.
— Я не посторонняя! — возмутилась Дарья. — Яжена!
— Тогда можете остаться. Остальных прошу удалиться.
— Я тоже жена! — воскликнула Татьяна.
Голованов удивленно вскинул брови.
— Вообще-то вдова рыдает на первом этаже, — заметил другой оперативник. — Это самозванки.
— Мы не самозванки! — возмутилась писательница. — Мы жены, только бывшие!
Майор преувеличенно галантно обратился к нам с Колтуновой:
— А вы, простите, тоже бывшие супруги господина Лисовика?
— Нет… — растерялась Ленка.
— Тогда марш отсюда! — рявкнул оперативник. — Это всех касается! И до специального разрешения дом никому не покидать!
Мы послушно затрусили вниз.
Ковыляя на высоченных «шпильках», Дарья шипела:
— Да как он смеет! Ничтожество, хам, быдло! Я ему покажу, кто здесь хозяин жизни!
А я подумала, что хозяин жизни лежит сейчас на полу в кабинете и уже никому ничего не сможет показать.
Глава 8
В гостиной резко пахло валерьянкой. Изольда лежала на диване, до подбородка накрытая пледом, ее била крупная дрожь. Из закрытых глаз безостановочно катились слезы, она даже не пыталась их вытирать.
Даша кинулась к вдове:
— Изольдочка, прими мои соболезнования! Бедняжка, я так тебе сочувствую! Не хотела бы оказаться на твоем месте! Леня был чудесным человеком, нам всем будет его не хватать!
Вдова никак не отреагировала на эти насквозь лживые слова. А Дарья Лисовик стояла перед диваном на коленях и блуждала цепким взглядом по гостиной. Голову могу дать на отсечение, она прикидывала, не может ли где-то здесь быть спрятано завещание!
Со второго этажа спустились медики.
— Пациент мертв! — заявила первая тетка таким оскорбленным тоном, как будто ее вызывали к пышущему здоровьем человеку, но коварно обманули.
Они стремительно направились к выходу, их остановила Влада:
— Куда вы уходите? Разве не видите, что женщине плохо? Вы же давали клятву Гиппократа!
Тетки нехотя подошли к Изольде, врач пощупала пульс, медсестра задумчиво проговорила:
Они стремительно направились к выходу, их остановила Влада:
— Куда вы уходите? Разве не видите, что женщине плохо? Вы же давали клятву Гиппократа!
Тетки нехотя подошли к Изольде, врач пощупала пульс, медсестра задумчиво проговорила:
— Укольчик, что ли, успокаивающий сделать?
— Сделайте! — напирала на нее Влада. — Вы же видите, в каком она состоянии!
Медсестра вытащила одноразовый шприц, ловко нацепила иглу, набрала из ампулы лекарство и ввела Изольде в вену.
Вся эта процедура внезапно напомнила мне, почему я здесь нахожусь. От ужаса у меня перехватило дыхание, кровь застучала в висках. Да как же я теперь?! От кого узнаю шифр, если Лисовик мертв? И кому этот шифр вообще нужен, ведь денег в сейфе больше нет?! Значит, никто не даст мне противоядие! Господи, неужели я все-таки умру?! Вот ужас-то!..
На какое-то время я выпала из реальности. А когда очнулась, обнаружила, что сижу в кресле. Врачи ушли, Изольды на диване не было, Влада тоже куда-то запропастилась, а бывшие жены, тесно склонив головы, о чем-то шепчутся на кухне. Ленка Колтунова сидит рядом, лениво листает глянцевый журнал. Сильвия притулилась у окна и смотрит прямо перед собой.
Я поймала взгляд Сильвии, полный ужаса и безысходности. Очевидно, у домработницы возникли те же мысли, что и у меня. К чему трепыхаться, если ты обречена? Еще шесть дней, и тебя ждет гроб, могильный крест и полнейшее забвение. Ничего нельзя изменить…
Я машинально взяла карты Таро и стала их тасовать. В голове крутились мысли: «Что же делать, что? Ведь должен быть выход! От кого ждать помощи?» Неожиданно из колоды выпала карта — Верховная Жрица. Я уставилась на даму в струящейся голубой мантии, которая сидит между двумя колоннами — белой и черной. В руках у нее свиток с надписью «Тора», что переводится как «высший закон, закон тайн». Вне всякого сомнения, провидение подает мне знак! Ситуация благополучно разрешится, Жрица раскроет тайну и справедливость восторжествует! Вот только кто она, моя спасительница?
Ответ возник из ниоткуда: да ведь Жрица — это я. Мне самой придется пройти этот путь, между двумя крайностями, черным и белым, прислушиваясь к голосу интуиции и учась на собственных ошибках. У меня все получится, потому что если очень захотеть, можно открыть в себе любую сторону натуры.
И это значит, что из дома Лисовика я не уеду. Я должна здесь поселиться до тех пор, пока не найду противоядие.
— Где Изольда? — спросила я у Колтуновой.
Та оторвалась от журнала:
— Спит в своей комнате на третьем этаже.
— А Влада?
Ленка пожала плечами:
— Наверное, тоже поднялась к себе. Менты ведь запретили покидать дом.
Я подвинулась ближе к приятельнице и прошептала:
— Реакция Влады была странной…
— О чем ты?
— Все-таки отец умер, а она ни слезинки не проронила. Бывшим женам простительно, а вот дочери…
— Он ей не отец, а отчим! — отозвалась Колтунова. — Она его всю жизнь по имени-отчеству называла.
Теперь я поняла, почему Владе была до лампочки возня с наследством, которую устроила мать. При любом раскладе падчерица ничего не получит. Тем более, если есть завещание…
— Интересно, какое наследство у Лисовика? Во сколько его можно оценить?
Колтунова пренебрежительно скривилась:
— Думаю, не много, миллиона три, может, четыре.
— В какой валюте?
— В китайских юанях! Ты что, Лютикова, совсем от жизни отстала? Сейчас все в евро считают.
Вообще-то недалек тот день, когда весь мир перейдет на юани, я в этом глубоко убеждена. Недаром умные родители в России учат детей не только английскому, но также китайскому языку. Но я не стала открывать по этому вопросу дискуссию.
— Четыре миллиона евро — что-то маловато для олигарха…
— Ой, да какой он олигарх, — отмахнулась Ленка, — так, одно название! В «Высшей пробе» таких как собак нерезаных.
— Постой, ты же сама говорила…
Колтунова мгновенно приняла боевую стойку:
— Ну, немного преувеличила, а что, нельзя?
— И в журнале «Форбс» написано, что Лисовик занимает какое-то там место среди российских миллиардеров…
— Им-то откуда знать? Они в его кошелек смотрели? Думаю, даже Изольда не знала точно, сколько у него было денег. Ну, теперь-то узнает!
Глаза Колтуновой хищно блеснули:
— И все-таки мне непонятно. Пусть Лисовик не олигарх, но человек он явно не бедный. Почему у него нет охраны? Ведь в случае покушения он совсем беззащитен.
— Господи, да ведь он же не Чубайс,[7] чтобы все хотели его убить! Кому Лёнька мешал? У него все было схвачено, кому надо — заплачено, кто надо — платил ему. Максимум, что ему грозило, — птичка накакает на пиджак от Армани, пока он идет от машины в офис.
— А сейчас? — Я выразительно посмотрела на второй этаж. — Тоже птичка накакала?
— Простое стечение обстоятельств, — спокойно отозвалась Колтунова. — Судьба. И твои карты, между прочим, предсказывали.
Нашу беседу прервал майор Голованов.
— Внимание, дамы! — громко возвестил он. — Сейчас будет проводиться опрос свидетелей. Кто обнаружил тело?
— Я, — пискнула Сильвия.
— Тогда начнем с вас. Здесь есть помещение, где можно спокойно поговорить?
— Может быть, в бильярдной? — неуверенно предположила домработница, ища одобрения у бывших жен, но Татьяна с Дарьей ничего не ответили.
— Отлично, бильярдная подойдет, — бодро отозвался капитан. — Остальные пусть ждут здесь. И убедительная просьба — не разговаривать!
Один из оперативников, худой мужчина с нездоровым цветом лица, остался в гостиной. Очевидно, он следил, чтобы мы не обменивались информацией.
Потянулись томительные минуты ожидания. Дарья включила телевизор, пощелкав пультом, выбрала показ мод. В полнейшей тишине мы смотрели, как по подиуму развязной походкой шествуют тощие женщины в одежде, непригодной для жизни. С ярким макияжем и всклокоченными волосами, они, казалось, сбежали из сумасшедшего дома.
Через полчаса Сильвия вернулась в гостиную, майор вызвал на допрос Татьяну. За ней последовала Дарья, потом Влада и Колтунова. Наконец очередь дошла до меня.
Едва войдя в бильярдную, я с порога заявила:
— Не знаю, чем могу вам помочь. Я оказалась здесь абсолютно случайно и ничего не видела.
Помимо бильярда в комнате стояли кожаные кресла и маленький столик из кованого железа. Юрий Михайлович устроился в одном из кресел, мне предложил присесть рядом. На столике я заметила диктофон.
— Назовите вашу фамилию, имя и отчество, — велел оперативник.
Я назвала.
— Вы ведь ясновидящая, не так ли?
В его голосе чувствовалось пренебрежение.
— Отчасти. Вообще-то по профессии я журналист.
В глазах майора тут же загорелась неприязнь.
— А здесь вы что делаете? — вскинулся он. — Вынюхиваете жареные факты? Роетесь в грязном белье? Подслушиваете чужие разговоры?
Я догадалась, что журналисты Голованову чем-то насолили, и миролюбиво ответила:
— Вовсе нет, я ведь не светский репортер, а пишу на тему трудоустройства. Газету «Работа» знаете? Вот с ней я сотрудничаю. Впрочем, скоро я, наверное, уйду из журналистики. Понимаете, я могу себе позволить вообще не работать. На меня свалилось огромное наследство, причем от совершенно незнакомого человека, можете себе это представить?
Очевидно, майор представил, и очень живо, потому что его лицо перекосилось от зависти. Мерзким голосом он отчеканил:
— Попрошу вас не отвлекаться от темы разговора! Когда и зачем вы оказались в этом доме?
— Приехала сегодня днем, безо всякой цели, просто за компанию с подругой Еленой Колтуновой.
— Вы видели господина Лисовика живым?
— Никогда.
— Что-нибудь в поведении обитателей дома показалось вам странным?
На секунду я задумалась, не рассказать ли милиционеру о смертельных инъекциях, но, взглянув в холодные глаза майора, решила этого не делать.
— Ничего странного я не заметила. Да и как могла заметить, если впервые в жизни видела этих людей?
Майор задал еще несколько формальных вопросов, я без запинки на них ответила. Закончив допрос, Голованов велел мне никуда не уезжать из Москвы. По-моему, он сделал это исключительно из вредности, потому что даже пуговицам на его мятой рубашке было понятно, что я не имею к смерти Лисовика ни малейшего отношения.
Глава 9
Майор Голованов поднялся в кабинет на второй этаж. Я, выждав несколько минут, последовала за ним.
Дверь в кабинет оказалась приоткрыта, я приложила ухо к щели.
— Юра, смерть Лисовика наступила от трех до пяти часов назад, — сказал мужской голос. — На затылке вмятина, скорей всего, он ударился во время падения. Недавно ему делали укол в вену, он мог умереть от этого. Точную причину смерти я назову только после вскрытия.