— Вы все здесь козлы… Я умираю, а вы, пользуясь этим, заставляете меня сознаваться в чем-то, чего я не совершал!.. Я пришел в квартиру Крыльникова, чтобы отдать ему последний долг памяти!.. Ты понял — долг?!! Да, памяти… Он был хороший человек.
— Сидельников, отведи этого моралиста в трюм! Вольников, через полчаса ты будешь стучать в дверь и просить разговора со мной.
Через пятнадцать минут так и случилось.
— Ты не понимаешь, что такое ломка… — лицо Вольникова покрылось испариной, руки его тряслись, и он ловил их на лету. — Я тебе объясню.
— Нет, почему. Я хорошо понимаю.
— В голове человека есть центр, который всасывает опий и возвращает организму способность существовать… Когда в центр перестает поступать опий, организм начинает метаться в поисках энергии…
— Все так, — согласился Антон.
— Он вынимает эту энергию из каждой клетки… Займи «пятихатку»? Я отдам, слово даю!.. Отправь одного из своих людей на адрес — я скажу, к кому подойти…
— Ты сам занял бы наркоману? — Безразличный голос Копаева растворялся в тишине кабинета.
— Ох, суки… Ты понимаешь, что меня ждет, если я сейчас не найду чем уколоться?..
— Я авторитетно тебе заявляю: здесь ты этого не найдешь. Впрочем, у местных оперов, говорят, в сейфе завалялось кое-что. В прошлом году одного утырка доставляли, два «косяка» при нем было.
— «Косяка»? Вы сказали — «косяка»?.. Мне грамм героина в день нужен, чтобы не сдохнуть, а вы мне что предлагаете? «Роготряску»?!
— Я пошутил. И «косяков» нет. Давай перейдем к главной теме?
— Ресников… Это Ресников велел пойти в хату полковника и найти там материалы. Сказал — материалы расследования по делу «Олимпа». Сказал — без документов не возвращайтесь… Полковник со своей стаей неделю в клубе землю рыл, что-то писал… А когда дело прекращал, в постановлении было совсем не то, что он писал сначала…
— А зачем президенту клуба эти документы?
— Не спрашивай о том, чего не знаю. В клубе каждый допущен только к своей порции информации… Генерал, ты обещал мне дозу.
— Я не генерал, но бригаду наркологов сейчас вызову.
В еще более тревожном состоянии находился генерал Чубасов, который не только не уехал домой сам, но и оставил вместе с собой Шульгина.
— Что нового от Полянского? — устало бросил он, вытягивая за столом затекшие ноги.
— С момента моего последнего доклада от капитана поступило два звонка.
И он распахнул папку, созерцать которую Чубасов уже был не в силах. Сведя челюсти, словно в рот ему попал ломтик лимона, он отвернулся к «Методике психологической подготовки» Фарницкого. Почувствовав еще большее отвращение, развернулся к окну и стал смотреть на воробья, пытающегося отдолбить с подоконника выброшенные вчера генералом в окно крошки хлеба.
— Полянский своим звонком в десять часов утра доложил, что направляется в Генпрокуратуру для допроса Тузкова, — перелистнув страницу, Шульгин огласил и ее содержимое: — В двенадцать часов он информировал меня о том, что Тузков Кряжиным выпущен под подписку, после чего криминалист Молибога и Сидельников последовали на похороны полковника Крыльникова для беседы со вдовой.
— Очень удачное время для снятия показаний, — возмутился Чубасов. — И что? По делу он что узнал? Что там происходит, черт побери?!
— Пока информации нет, — резюмировал Шульгин и обратился к третьему листу. — Служба наружного наблюдения информацию Полянского частично подтверждает.
— Что значит — частично? — удивился Чубасов, выискивая двойной подтекст в речи склонного к докладным формулировкам генерал-майора. — Ты говори толком, Сергей Сергеевич! Мне не нужны эти кавалергардские рапорты.
Шульгин переломил папку и сунул ее под мышку.
— Тузкова Кряжин действительно отпустил. Мои люди перехватили его и водворили в изолятор временного содержания. Информация, которую он выдал следователю, сводится к следующему. Крыльников был постоянным посетителем казино. По два раза в неделю он приезжал туда, под него «вставал» крупье Тузков, который делал так, чтобы каждый раз Крыльников выигрывал не менее тысячи долларов.
— Вот мерзавец… — прохрипел Чубасов. — И управляющий игрового дома об этом ничего не знал?
— Именно управляющий Гаенко и подставлял Тузкова под Крыльникова для выигрыша. Простите за неприятные слова, но… Как уверяет Тузков, Крыльников крышевал казино, уберегая его от бандитов, СЭС, пожарных и прочих, кто в силах прекратить деятельность учреждения.
Начальник ГУВД прикусил дужку очков и посмотрел на папку, которая теперь такой скучной не казалась. А министр заявляет о его недальновидности и отсутствии дара предвидения. А неприезд на похороны Крыльникова разве не есть доказательство обратного? Нет, он правильно сделал, что не появился в его доме. Кажется, дело обстоит не так уж однозначно, как можно было предполагать в самом начале. Чем дольше генерал разглядывал папку Шульгина, тем больше крепла его убежденность в том, что отказ Кряжина расследовать дело во взаимодействии с ГУВД Екатеринбурга не его личная инициатива, а решение кого-то сверху. Раз так, то слова министра о недальновидности могут оказаться пророческими. Пройдет еще неделя, и Чубасова попросят на пенсию. Время нынче такое.
— Дальше, Шульгин.
— На похоронах Полянский и Сидельников были. Был там и криминалист Молибога. Более того, туда явился и сам «важняк». Но к вдове они даже не приближались. Не говоря уже о том, чтобы допрашивать ее. А дальше произошло непредвиденное. Кряжин задержал прямо на похоронах неизвестного, после чего тот был доставлен в райотдел Ленинского района.
— Кто он, выяснил?
— Да. Это сотрудник службы безопасности футбольного клуба «Олимп» Вольников. Разрешите вопрос, товарищ генерал-лейтенант?
Чубасов поморщился. Нет, этому молодому генералу лучше всего было бы командовать почетным караулом во время инаугураций.
— Валяй, генс.
— Я полагаю, что в целях более результативного контроля за действиями Кряжина следует вывести из состава его следственной бригады капитана Сидельникова.
— А в чем сам вопрос?
— Не могли бы вы отдать распоряжение отозвать Сидельникова? Мне кажется, его компания Полянскому не идет на пользу.
Этот генерал-майор и хитер и наивен одновременно. Он не разбирается в том, что происходит вокруг него. И это не лучший кандидат на вакантную должность первого заместителя начальника ГУВД. Если Шульгин до сих пор не догадывается, что Сидельников введен в бригаду следователя не приказом начальника ГУВД Екатеринбурга, а желанием «важняка» Кряжина, ему следует оставаться там, где он есть сейчас.
— Я не имею привычки выглядеть глупо, Сергей Сергеевич. Приказать я, конечно, могу. Но уже через час мне позвонит министр, которому перед этим позвонит Генеральный прокурор, и меня за необоснованные инициативы высекут на ближайшем селекторном совещании как проститутку на площади.
Помолчав, Чубасов поднял глаза на заместителя:
— Шульгин, я правильно понял — ничего, кроме маразматической слежки за группой Кряжина, вами не производится? Между тем, если мне не изменяет память, я просил не пасти следователя Генпрокуратуры, а опережать его инициативы.
Румянец на лице зама свидетельствовал то ли об испытанном унижении, то ли о возможности разубедить начальника в его мнении.
— Мои люди установили местонахождение Гринева. Пусть Кряжин ездит по футбольным клубам и допрашивает вдов. Гринева ему я не отдам.
— Где он? — меняя гнев на милость, заинтересовался Чубасов.
— Один из агентов Гринева, работающий и на меня, сообщил, что видел опера входящим в подъезд одного из домов на Волочаевской с пакетом провизии.
Чубасов подтянул к себе урну и сплюнул туда остатки разочарования.
— Бардак в управлении. Кромешный хаос. Один агент на несколько оперов — виданное ли дело! И ты считаешь, что такому агенту можно верить?
Шульгин промолчал. Начальнику городской полиции вовсе не нужно знать, что у его заместителя есть двойные агенты на связи почти с каждым из оперов. Так легче контролировать действия подчиненных.
— Гринев не знает о моей с ним связи.
— Так покажи себя. Ты же опером «с земли» на Брянщине начинал, Шульгин. Сними эту шкуру с орденами — надень сапоги резиновые, выйди в люд! Если организовать не можешь, делай сам!
Оскорбительно, не вопрос. Но в кресло первого зама генерал-майор верил свято. Было время, и Крыльникова Чубасов так же костерил. Потом перестал. Метода у него такая, по Фарницкому, — прежде чем людям показать и представить, непременно нужно в грязи извалять.
Глава 10
Антон, уже готовый на выход, ждал, пока Полянский с Сидельниковым разберут в шкафу свои вещи. Он смотрел на них и думал о причинах, заставляющих столь разных людей находиться в одном месте, в одном коллективе и выполнять одну работу. После последнего разговора с капитаном из ГУВД, когда Копаев дал понять Полянскому свою информированность о его миссии, тот вдруг повел себя удивительным образом. Теперь он не уходил в туалет или на улицу, чтобы позвонить Шульгину. Он просто вынимал телефон, набирал его номер и наговаривал информацию в трубку. Со стороны это могло показаться откровенным вызовом советнику. Не хочешь, чтобы я прятался? Пожалуйста!
Глава 10
Антон, уже готовый на выход, ждал, пока Полянский с Сидельниковым разберут в шкафу свои вещи. Он смотрел на них и думал о причинах, заставляющих столь разных людей находиться в одном месте, в одном коллективе и выполнять одну работу. После последнего разговора с капитаном из ГУВД, когда Копаев дал понять Полянскому свою информированность о его миссии, тот вдруг повел себя удивительным образом. Теперь он не уходил в туалет или на улицу, чтобы позвонить Шульгину. Он просто вынимал телефон, набирал его номер и наговаривал информацию в трубку. Со стороны это могло показаться откровенным вызовом советнику. Не хочешь, чтобы я прятался? Пожалуйста!
Но стоило вдуматься в то, что он говорил, сразу становилось ясно, что теперь заместитель начальника ГУВД получает информацию либо в деформированном виде, либо с опозданием на полтора-два часа. «Мы едем на допрос к Стоцкому», — сообщал Полянский, и этим словам стоило удивляться, потому что допрос уже заканчивался. «Кряжин едет на похороны, чтобы опросить вдову Крыльникова», — а вдову никто не опрашивал, ибо ставились другие цели.
Полянский понимал, что рискует — не мог не понимать, да и цели, поставленные перед ним, останутся не достигнутыми. На что же он надеется? Отбыть номер и снова заняться своими делами в ГУВД? Вряд ли. По итогам работы в бригаде Антона ему обязательно поставят оценку и сделают соответствующие выводы. И, судя по напряжению в стане Чубасова, выводы категоричные.
На что же надеется капитан? Антон смотрел на него, и в голову ему приходил один ответ. Мысли сотрудника ГУВД сейчас следуют в направлении, указанном фатализмом сыщика. «Ты, Кряжин, знаешь, зачем меня к тебе приставили. ГУВД нужно найти убийцу Крыльникова быстрее, чем найдешь его ты. Я — чужой человек в твоем стане. Но ты меня понял и «прокачал». Быть сукой я не могу, но и вернуться в рубище в ГУВД — тоже. Я верю в твое дело, Кряжин, и потому сейчас делаю все возможное для того, чтобы тебе не мешать. Когда ты победишь, меня казнят за предательство. Но мне на это уже наплевать, потому что другого выхода нет. Мешать же не стану по той причине, что вижу — ты прав. Теперь попросишь помочь — помогу. И это будет, пожалуй единственным, что у меня останется о службе в полиции. Не можешь, ведь ты, Кряжин, не понимать, что после невыполнения задачи Шульгина меня не только в управлении не оставят, но и участковым в Челобитьево не направят?»
Копаев это понимал. И уже знал, как поступит с Полянским. Но сейчас вести об этом разговоры было рано. Главное еще не случилось.
— Я вас как в детском саду на прогулку одеваю, ей-богу! — Оперативник УСБ поджал губы и покривился, видя, как опера мгновенно покинули кабинет.
И в этот момент на столе зазвонил телефон.
«Как вовремя!» — пронеслось в голове Антона, и он подошел к столу.
— Иван Дмитриевич, добрый день. Как здоровье?
— Назовите себя, я вам перезвоню, — не узнавая абонента, сказал Копаев, прихватил со стола Сидельникова карандаш и поднес его к календарю на столе.
— Не, Иван Дмитриевич, перезванивать мне не нужно, — возразил голос. — Еще не хватало, чтобы вы мне звонили. Буду я сидеть с пацанами, а тут звонок! Они меня спросят: «Рома, а это кто тебе звонил?», а я отвечу: «Да так, все нормально — «важняк» из Генеральной». И они сразу скажут: «Рома, до сегодняшнего дня мы считали тебя пацаном во всех отношениях правильным, но сейчас получается, что тебя нужно или резать, или опускать. Но поскольку ты многим из нас помог, то жизнь тебе мы сохраним». Вы этого хотите, Иван Дмитриевич?
— Харчиков, ты, что ли? — удивленно улыбнулся Антон и посмотрел на часы. — Ты как меня здесь нашел?
— Слухами земля полнится.
Антон понимал, что Харчиков находится под котролем Быкова, и если кто сообщил первому о местонахождении последнего, так это сам начальник УСБ ГУВД Екатеринбурга. Это, в свою очередь, означало, что информация важна.
— Рома, перезвони мне или на служебный, или на сотовый через пару часов — устроит? Можешь мне не верить, но мне некогда даже разговаривать. Я с группой как раз сейчас к одному из правильных пацанов еду.
— Ну смотри, Иван Дмитриевич, — согласился со смехом Харчок. — Не опоздай. Просто я подумал, что тебя интересует, где находится один из «красных», что полковника по казинам сопровождал…
— Стоп, стоп!.. — напрягся Антон, понимая, что собеседник готов положить трубку. — Говори, я слушаю. Только не ври, Рома, я сразу пойму.
— Мне делать больше нечего, кроме как «мусорам» названивать и шутить? Да я бы даже к телефону не подошел, если бы тот, кого ты ищешь, сам «мусором» не был! Ты в «Эсмеральду» загляни.
— Это далеко, Харчиков.
— Твое дело. Но завтра вечером будет уже поздно.
И Антон остался один на один с нудно пикающей трубкой.
— Что-то серьезное? — поинтересовался Сидельников, когда они вышли в коридор.
— Полянский, ты знаешь Гринева в лицо? — Получив утвердительный ответ, Антон спустился к входным дверям и натянул перчатки. — Сейчас вы оба летите в Ейск. Возвращаетесь с капитаном Гриневым. Постарайтесь сделать дело без стрельбы и пожара. На все про все — восемь часов. С местной полицией вопрос будет улажен — вас встретят и отправят обратно. Но только возьмите Гринева!
— Ничего себе мы работаем! — рассмеялся Сидельников. — Я столько на самолетах не летал никогда в жизни!
Рассмеялся и Антон:
— А Путину тогда говорили — Владимир Владимирович, не нужно игровые зоны удалять на такое расстояние! У нас потом часов налета будет больше, чем у звена «Русских Витязей»!
— Где будете вы? — поинтересовался Полянский.
Антон посмотрел на него внимательно.
— Сразу по возвращении поинтересуетесь, вернулся ли я из клуба «Олимп».
Уже на улице Копаев рассмеялся:
— Если вдруг окажется, что Гринева за две минуты до вашего приезда перехватит ГУВД, я превращу твою жизнь в ад! Если привезешь — поймешь, как выгодно ходить в знакомых Кряжина.
Они разъехались, и Антон думал не о предстоящем разговоре с Ресниковым вечером, а о том, что будет происходить в казино. Он был уверен, что поддержка двум сыщикам не нужна. Она не нужна была бы даже одному Сидельникову. Другое дело, как поведет себя Полянский, если перехлестнутся интересы его, Копаева, с интересами его руководителей.
Самому же Антону помощь была бы кстати. На полпути к «Олимпу» он созвонился с людьми, производившими неудачное задержание Гринева в Воскресенске. Второй звонок был Базаяну. Опытный спортсмен, знаток кухни профессионального спорта, в разговоре с Ресниковым он был просто необходим.
И Базаян встретил Антона у самых ворот клуба. Эту литую ограду высотой в два человеческих роста, выстроенную еще в начале тридцатых, знает весь футбольный мир России по крайней мере. 240-й «Мерседес» Фрунзика Нориковича стоял на парковке для сотрудников клуба рядом с 500-м «Мерседесом» президента футбольного клуба.
— Я признателен вам за помощь, — поблагодарил Копаев. — Мне предстоит тяжелый разговор, где придется опираться на финансовую документацию и некоторые моменты, связанные с современной политикой футбольных клубов.
— Что-нибудь нашли?
— Так, — поморщился Антон. — Мелочи.
Артур Олегович Ресников, кажется, понял всю сложность своего положения. Он догадался, что проверка, которая закончилась для клуба благополучно совсем недавно, не имеет ничего общего с проверкой, что шла сейчас. Только этим пониманием можно объяснить то, что происходило в его кабинете в ту минуту, когда в дверях показались Кряжин и Базаян.
Ресников сидел за столом, его пиджак был брошен на кожаное кресло, стоящее у противоположной столу стены, воротник рубашки был расстегнут, узел галстука распущен. На столе перед ним грудились папки с пометками: «Финансовая документация», «Менеджмент» и многие другие. Президент в них свою проверку, судя по порядку на столе, уже произвел, но не это тревожило советника.
Его беспокоило, почему Ресников не бежал. Не сорвался с офисного стула в тот самый момент, когда за «следователем Генпрокуратуры» закрылась дверь. Копаева удивляло это. Два часа назад он лично заставил любителя ширева сотрудника СБ «Олимпа» позвонить со своего мобильного президенту клуба и сказать одну-единственную фразу: «Документы Крыльникова у нас».
Быть может потому Ресников и имел сейчас вид хотя и не величавый, но спокойный? Однако Копаев, постоянно обдумывая поведение президента клуба и ставя себя на его место, всякий раз приходил к тому, что выгоднее всего Ресникову было убыть в Турцию и оставаться там до тех пор, пока на родине не уляжется волна.
— Спасибо, Артур Олегович, что сразу после нашего разговора не покинули страну, — проговорил Копаев, по-хозяйски скидывая с плеч пиджак.
— С чего бы мне покидать страну? — спокойно отреагировал тот. — Вы, Иван Дмитриевич, одержимы какой-то идеей, сформулировать которую почему-то не в состоянии. Я встречаюсь с вами во второй раз, и во второй раз у меня не получается понять, к чему вы меня хотите склонить.