Когда в присутствии понятых и начальника ЖЭКа были вскрыты обе двери, напоминающие створки банковского сейфа крупповской работы, и Копаев с оперативниками вошли внутрь, взору их предстала картина, заслуживающая пристального внимания сюрреалистов, пишущих с натуры.
Три огромные комнаты квартиры четы Гаенко были заполнены лежащими в беспорядке вещами, бумагами и прочим, чему не место на полу. Шубы и куртки, статуэтки, акции «Газпрома» и «Норильского никеля», семейные фото и книги — все было перемешано в кучу, словно в этой квартире искал иголку для нитки дед-склеротик.
Сначала Копаев подумал, что его опять опередили. Но когда дошло дело до шкатулок с золотыми изделиями, а их было три, он передумал. Если квартиру осматривали криминально настроенные типы, они скорее удавились бы в шестиметровой уборной Гаенко, нежели оставили бы драгоценности и меха. Прихватили бы и ценные бумаги, и аппаратуру, от количества которой рябило в глазах.
Когда в квартире что-то ищут, но не находят, остается перерытым все помещение. Зачем рыть дальше, если уже найдено главное? Сейчас же Антон убеждался, что в квартире ничего не искали. Здесь недавно случилась истерика. Недавно — это чуть более двух суток назад, еще до того момента, когда стало известно о тройном убийстве в офисе «Эсмеральды». Именно тогда Антон организовал розыск места основного пребывания управляющего и его семьи. Но никто из тех, кто наговаривал Сидельникову адреса, не назвал этот.
Эмма Петровна. Замечательная женщина Эмма Петровна через час после того, как Копаев позволил Шульгину выйти из бильярдной, вдруг позвонила и сказала, что вспомнила квартиру, в которую однажды привозила Гаенко документы. Разочарования от того, что она не вспомнила два дня назад, опер УСБ не испытывал. Приехали бы они в тот вечер, вещи в квартире лежали бы точно в таком же положении, что и сейчас. Разве что чуть менее запыленные.
Копаев думал над другим вопросом. Зачем генералу Шульгину, явному и единственному кандидату на пост первого заместителя начальника полиции, убивать собственного подчиненного? Откуда генерал Шульгин знал, что у Гринева в рукаве пистолет? Вот это вопрос так вопрос!.. Таким образом ретивый до службы генерал решил прикрыть тылы начальства? Такие случаи в природе уже бывали: советники сенаторов своими руками убивали проституток только за то, что те переспали с их шефами и могли оказаться опасными свидетелями. Охрана президента отравила киноактрису… Правда это было давно, доказательств тому так и не нашли до сих пор, а потому утверждать, что она просто передозировала, противозаконно.
Быть может, Чубасов сказал: «Реши эту проблему, мой первый заместитель Шульгин», — и Шульгин пошел решать эту проблему таким образом, какой он нарисовал для себя из стона, рвущегося с уст начальника.
— Сколько стоит эта квартира по рыночным расценкам? — спросил Антон у начальника ЖЭКа.
— Ну, миллион долларов, наверное, — ответил тот, предполагая, наверное, что оказывает неоценимую помощь следствию.
— Видел, Сидельников, — ухмыльнулся Антон. — Миллион и еще на столько же барахла в квартире. Ради чего такие жертвы?
Сидельников промолчал, распознав в иронии риторический вопрос, Полянский же был откровенен и прямолинеен:
— Страх за убийство.
— А чего ему бояться, капитан? В полночь Гаенко спокойно вышел из офиса, поболтал с кассиршей, махнул у стойки рюмку «Смирновки» и, лениво высасывая лимонный ломтик, вышел вон. У парня было беспечное настроение, и он никак не походил на человека, который только что кого-то завалил. Экспертиза определила время смерти с разницей в два часа, так что я на месте Игоря Викторовича уже давно пришел бы в полицию и сказал: я не убивал. Нет, Полянский, здесь другое… Здесь игра на интерес. Чтобы управляющий казино да не умел расставлять приоритеты, делая ставки?
Что хотел сказать Копаев, Полянский не понял. Сидельников догадывался, но, поскольку его мнение никто не спрашивал, тоже промолчал. Начальник ЖЭКа вообще хотел уйти, и побыстрее. Понятые чувствовали себя виновными за то, что в квартире не оказалось трупов или хотя бы нескольких килограммов героина.
На выходе из подъезда Антон поймал за руку пытавшегося прошмыгнуть мимо него мальчишку:
— Здесь живешь?
— Да, — десятилетний крепыш шмыгнул носом и вытер нос. — В двадцать четвертой.
— А кто в двадцать пятой живет, знаешь?
— Да. Гаенки, — и он посмотрел на пояс Сидельникова. Куртка опера была расстегнута, и из-под правой полы виднелась рукоятка пистолета. — А вы менты?
— Сто рублей хочешь?
— Да.
— Ты дядю Игоря и его жену когда в последний раз видел? — Порывшись в кармане, Антон выудил купюру и вложил в руку мальца.
— Дядю Игоря я видел два дня назад, — и мальчишка посмотрел на карман Копаева, который истолковал это движение глаз абсолютно верно.
— Ладно, — и в руке пацана появилась вторая купюра. — А его жену?
— А вчера у нас в квартире выключили газ. Когда выяснилось, что мама забыла зажечь спичку, мы чуть не угорели. Они уезжали вместе. Папа меня возил на городскую елку, а придурок с ватной бородой подарил мне машинку. У вас есть еще сто рублей?
— А почему ты решил, что они уезжали, а не уходили? — Сотен больше не было, и Антон, забрав из руки пацана сотни, положил в нее пятисотенную.
— Тетя Вера кричала в коридоре, что не поедет к родителям-идиотам дяди Игоря. Мама говорит, что завтра будет сериал про динозавров. А дядя Игорь кричал, что, если тетя Вера не поедет к его родителям-идиотам, тогда пусть она едет к своим родителям-идиотам. Мне вчера разбили нос.
Антон положил на пятисотенную сотенную:
— А что они еще кричали?
— Тетя Вера больше не кричала. Кричал дядя Игорь. Что ему повезло из-за каких-то дураков и он не собирается упускать этот шанс.
— Это все?
— Если есть еще сотня, я могу рассказать, как мужик из второго подъезда застрял в мусоропроводе и что он кричал.
Отпустив мальчишку, Копаев повернулся к спутникам:
— Кто что понял?
— Я одного понять не могу, — никак не мог выйти из состояния задумчивости Сидельников. — Как можно оказаться в мусоропроводе?
Глава 14
Родители Гаенко, которых жена Игоря Викторовича упорно называла идиотами, жили в деревне Белоносово, в часе езды от Екатеринбурга. Глава семьи, пенсионер Гаенко, занимался разведением пчел, супруга его, Марина Ниловна, собиранием трав. Больше там заниматься было нечем. Шансов, что управляющий казино находится там же и наблюдает, как его старик в накомарнике окуривает ульи, было мало. Однако информация требовала обязательной проверки.
— Время поджимает, — заявил Быков, выслушав на конспиративной квартире доклад Антона. — Заканчивай с Гаенко.
— Управляющий казино «Эсмеральда» в «Азов-сити» Гаенко — опора всего расследования. Без него трудно понять и подтвердить схему.
— Вчера мне из Москвы звонили. Волнение нашего начальника я понять могу. Ты не можешь вечно ходить с легендой московского «важняка». Кто-нибудь обязательно возьмется проверять тебя. И тогда может случиться беда. Люди в Генпрокуратуре в курсе, но что случится, если вдруг из отпуска выйдет кто-то в кадровом управлении и именно на него нарвется «проверяющий»?
— Я все понимаю. И делаю, что могу.
— Я знаю, Антон… И все же: поедешь в область, не работай с полицией. Если есть возможность, проси помощи в прокуратуре. Твоя легенда к тому обязывает, кстати.
Через четыре часа Кряжин, Сидельников и Полянский вышли из машины на перрон сомнительного автовокзала Белоносово. Собственно, это и не вокзал был, и не перрон, а место, где останавливаются автобусы, чтобы уехать из этой глухомани. Через тридцать секунд у них попытался проверить документы небритый старшина полиции, еще через минуту кудлатая собака попыталась цапнуть Полянского за штанину, а через три подошел пьяный мужик с ключами и сказал, что за сотню готов увезти всех троих куда угодно.
— Ты что, не видишь, что мы на машине? — удивился Полянский.
— Как хочешь, — отозвался мужик. — Сам подойдешь.
— Славное местечко, — прогудел Сидельников, высыпая в карман только что купленный у привокзальной бабки стакан семечек. Он где-то вычитал, что сигареты забивают трахеи смолой (ранее он этого не знал), и теперь, чтобы избавиться от дурной привычки курить, грыз семечки столь остервенело, что Антон посоветовал ему начать курить, дабы избавиться от дурной привычки беспрестанно шевелить влажными губами.
— Тут полиция есть? — спросил Антон пьяного мужика.
— Тридцатка, — кажется, тот знал где полиция.
Копаев посмотрел на него еще раз. Ситуация напоминала ему далекий две тысячи восьмой, когда он по заданию начальника УСБ Быкова приехал в командировку в Бурятию и, отказавшись ехать на строительном кране, просидел на вокзале девять часов.
Ехать неизвестно куда на японской иномарке по рельефу, пригодному разве что для автокросса, Антон не хотел. Идти пешком неизвестно куда не хотелось, а волнообразная дорога и наступающие сумерки могли усложнить задачу до максимума. Таксист стоял неподалеку и делал вид, что никого не замечает. Становилось понятной его фраза о том, что Полянский подойдет сам.
— Ты аккуратно ездишь? Даже в том состоянии, в котором сейчас пребываешь? — Чувствуя, что утешает сам себя, Полянский с еще большей тоской добавил: — Я где-то слышал, что некоторые водители пьяными ездят лучше, чем трезвые.
— Это я, — признался мужик и зазывающе тряхнул ключами.
Доехали они только до улицы Пионерской. Так, во всяком случае, было написано на заборе одного из домов, который был ближе к машине, а потому различался в темноте. Не справившись с рулевым управлением, частник снес знак со странным, не описанным в ПДД символом — «очки с нарисованными внутри них глазами» — и съехал в кювет.
Получив в ухо от до смерти перепуганного Сидельникова, водитель поучаствовал в подъеме «Москвича» на проезжую часть и милостиво согласился довезти себя до райотдела. Там получил сто рублей и был сдан на руки дежурному по отделу. Через десять минут, получив от водителя все те же сто рублей, дежурный мужика отпустил, и последний снова убыл на вокзал — через полчаса должен был прийти автобус из Асбеста.
— Куда мы попали? — ужаснулся Полянский, на глазах которого происходили последние события.
— В Белоносово, — объяснил Антон и подозвал дежурного. — Скажи, милейший, а есть ли в этом населенном пункте какая-нибудь конторка типа прокуратуры?
Дежурный капитан вытер о чистый протокол объяснения руки от селедки, которую тоскливо поедал в виду полного отсутствия происшествий, и показал куда-то в оконную тьму:
— Там. Километрах в пяти.
— Уж больно нелюбезен ты с Генеральной прокуратурой, — нехорошо улыбнулся Копаев.
— А что вы мне сделаете? — полюбопытствовал капитан, и взор его был ясен, как утреннее небо. — В дыру служить отправите?
Но, разглядев во взгляде незнакомца уж слишком нехороший огонек, смирился:
— Ладно, поедем, довезу.
К величайшему изумлению всех троих, он вышел вместе с ними из отдела, запер его двери на висячий замок и направился к видавшему виды «уазику».
— А… это… — и Сидельников кивнул на светящиеся окна районного отдела полиции. — Никто не позвонит?
— Сюда мне звонит только жена. Да вы не бойтесь, через полчаса помощник придет.
Всю дорогу впечатленные опера молчали. Разговаривали только Антон и пятидесятилетний капитан.
— Кражи часто бывают?
— А то. Только за прошлый месяц две раскрыли.
— А зарегистрировали?
— Две и зарегистрировали.
— Да, — восхищался Копаев. — Преступность захлестнула всю Свердловскую область. Об убийствах не спрашиваю. По-моему, здесь некого убивать.
— Не, случается, — возражал дежурный. — Случается. В мае у скотного двора одного приезжего инженера местные прирезали.
— А какого мая? — проговорил из-за спин собеседников Сидельников, точно зная, что сегодня — четвертое.
— Седьмого, как раз под День Победы. Не там колядовал. Девку одного из местных на танец пригласил, — капитан, зевая, раздвинул челюсти так, что усы распушились. — И при… резали…
— Он прямо у скотного двора девку на танец пригласил? — уточнил Полянский.
— Зачем — у скотного двора? В клубе. Он тут геологическую разведку проводил и в клуб зашел по случаю. А вы не по его ли душу? — сообразил наконец дежурный. — То-то я смотрю, вы издалека начали! Старика Похотина не проведешь!
Антон покосился на вдохновленного капитана.
— Этот инженер был не инженер вовсе, а конфидент английской разведки МИ-шесть. Режете тут кого попало, а потом переживаете, что в Москву работать не берут.
Побуревший дежурный капитан сбросил и без того черепашью скорость до пешего хода и вытаращил на Копаева глаза. Голос его, сквозивший недоверчивой хрипотцой, свидетельствовал о том, что «прокурорский» на верном пути:
— Ага… А Коля Семейкин, который его порезал, — сотрудник ЦРУ.
— Пчелы, — бормотал Копаев, отворачивая лицо на дорогу. — Все дело в пчелах.
Минуты через две последовавшего за этим молчания дежурный вовсе остановил машину и развернулся к советнику:
— Какие пчелы?
— Желтые, — сказал, жуя семечки, Сидельников. — С жалами в задницах. Вам все кажется, что Белоносово — это лучшее место для геологических изысканий. А в голову никому не приходило, что раз за две тысячи лет в Белоносово не нашли ни нефти, ни газа, ни угля, ни золота, то их здесь нет? А, Аниськин?
— Я Похотин, — хрипло возразил дежурный. — А что он здесь тогда искал?
— Не искал, а распространял, — включился в идиотическую беседу Полянский. — Тербинафин [7]. Единственное в мире бактериологическое оружие, которое распространяется посредством пчел.
— В смысле?.. — беспомощно простонал капитан. — В каком смысле посредством… бактериологическое?..
— В прямом. Пасека есть?
— Да как не быть?! — закричал дежурный. — Как в Белоносово без пасеки?!
— Откуда, по-твоему, мы это знать можем? — врубил в упор, развернувшись к дежурному, Антон. — Как мы узнали, что здесь есть пчелы? Говори прямо — где Гаенко? Не прячь глаза, капитан! Тебя видели у трупа приезжего инженера!
— Да кого у того трупа не видели?! — возопил дежурный, показывая распахнутые ладони то Сидельникову, то Полянскому. Смотрел он тем не менее на Копаева. — Да и как мне у трупа не быть, если я местный полицейский?! Эта крыса… Ах, эта крыса Гаенко! Ну, Витя… Пчелок разводит… Это что получается? Весь мед отравлен?
— В Москве двенадцать случаев отравления тербинафином, — сказал Сидельников. — Удушье, посинение, понос, сопли, смерть.
— Нам нужно знать, кто приехал или приезжал к Гаенко, — тихо приободрил взволнованного полицейского Антон. — Вы не засиделись в этой дыре, капитан? Не хочется повышения, майорских звезд, новой квартиры на окраине Екатеринбурга?
— Значит, так, — не найдя в кармане платка, дежурный вынул из бардачка чистое полотенце и вытер вспотевший лоб. — Три дня назад, как раз после Нового года, к Витьке приезжал сынок с жинкой. Жинку сынок оставил, а сам на следующее утро уехал. Мед он с собой не вез, убыл с пустыми руками.
— Получается, жинка здесь?
— А где же ей быть, родимой? — И на лице капитана появилась людоедская улыбка. — Сейчас мы их сделаем тихо и без пыли. Автомат брать?
— А он у тебя где, в райотделе? — как-то тихо поинтересовался Полянский.
— Что я, идиот там его хранить? Стащут! Дома, конечно, в сейфе.
— Конечно, дома, — осипшим голосом сказал опер ГУВД. — Я просто не подумал.
— Автомат не нужен, — предупредил Антон. — В остальном все правильно. Подходишь к дому, стучишь, мы входим.
— А в ГУВД ставки есть?
— Две, — сознался Сидельников. — В отделе по раскрытию преступлений в сфере компьютерных технологий и в отделе по раскрытию преступлений, связанных с культурными ценностями. У тебя как с культурными ценностями?
— Все когда-то с нуля начинали, — по-периферийному деловито заключил дежурный и включил передачу. — Но это потом. Сейчас надо дело делать.
— Правильно, — согласился Полянский. — А то мы тут все разговоры разговариваем.
И вдохновленный перспективами, престарелый капитан полиции направил «уазик» к дому с черепичной крышей и кирпичными стенами. Железные ворота, кованая ограда. Отец управляющего казино «Эсмеральда» разводил пчел в полной безопасности.
— Витька! — нажав у двери кнопку, сказал в переговорное устройство (увидев это приспособление, Копаев снова вспомнил о цивилизации) дежурный.
— Ты какого хрена приперся? — донеслось сквозь стены и пространство.
— По пчелиным делам, — капитан понимающе мигнул приезжим, улыбнулся и, отпустив кнопку, добавил уже для них: — У него два «кавказца» во дворе — жуть. На Спаса попа порвали.
— А что там поп делал?
— Дом святил.
— Я сейчас собак спущу, — пообещало устройство. — И сразу тебе будет не до пчелок.
Но дежурного это не смутило, он снова подмигнул и заговорил:
— Ты лучше открой, Витька. Я все-таки представитель власти.
— Наконец-то, — пробормотал, водя вокруг себя глазами, полными иронии, Сидельников.
Устройство больше не разговаривало, вместо него тишину улицы стал нарушать голос хозяина дома, подходящего к воротам. Слушая эту русскую речь, изредка прерываемую печатными словами, Антон развернулся к операм и показал глазами на пояс Сидельникова. Собаки все-таки.
— Ты какого ляда… — начал старик, но закончить не успел. Несмотря на то что перед ним стоял человек в форме, видеть которого он привык каждый день, старик увидел незнакомцев и стал орать во двор, словно его резали: — Маня! Маня, мать твою! Спускай собак! Спускай собак!