— Нет ничего постыдного в любопытстве, — тихо проговорила Тара.
— Сначала я сказала себе, что мне нет до вас никакого дела. — Миа катала землянику по тарелке. — Вы ведь бросили меня, правильно? Так что мне все равно. И любопытствовать я вовсе не собиралась. Я запретила себе это.
Тара выглядела опустошенной. Форд сжал ее руку.
— Я рад, что ты поменяла свое мнение, — сказал он.
— Кто сказал, что я поменяла?
— Но ты здесь, — заметил он. — Значит, тебе есть до этого дело. И тебе любопытно.
Миа немного поколебалась.
— Ну да. Я всегда была чересчур любознательна.
— А теперь, когда ты здесь, чего ты ожидаешь? — спросил она.
Миа очень аккуратно раздавила большую ягоду вилкой.
— Я думала, что пойму, когда встречусь с вами, но… не знаю точно.
Она посмотрела на Форда. Он все еще держал руку Тары и водил большим пальцем по ее ладони, успокаивая ее, сам того не замечая.
— Знаю, я уже говорила, но, по‑моему, вы двое все‑таки вместе.
Форд понял, почему она так подумала. Но сказал себе, что все это из‑за секса. Черт, Тара говорила ему то же самое. Это что‑то вроде самозащиты. Но когда он встретился с Тарой взглядом… Во время их связи, она пострадала намного больше, чем он, и теперь, обжегшись на молоке, дует на воду. Он не мог ее за это винить. С последствиями их связи ей пришлось, так или иначе, разбираться самой.
— Это сложно объяснить, — сказала Тара.
Наконец она заговорила. Форд ждал реакции Миа.
Но она была не только смышленой, но и молчаливой. Она просто кивнула и встала.
— Можно одолжить компьютер?
Тара была слегка сконфужена.
— Компьютер?
— Я хочу зайти на фейсбук и проголосовать. — Миа повернулась к Форду. — Было бы неплохо, если бы мои родители были снова вместе.
Тара посмотрела на Форда и сказала слабым голосом:
— Она хочет голосовать за тебя.
— Но это ведь возможно? — спросила Миа. — Вы ведь ладите? Разумеется, вы не станете вешать мне лапшу на уши о том, как хорошо вам вместе, но все равно между вами что‑то есть. — Она вздохнула. — Нет, конечно, возможно, вы хотите жить своей жизнью, главное быть честными с самими собой. Я не буду вам обузой… — Она моргнула. — Простите.
— Твои родители разводятся, — сказал Форд.
Миа кивнула.
Вот дерьмо. Он почувствовал, что хочет прижать ее к себе, но по ее виду было понятно, что она не хочет, чтобы к ней сейчас прикасались, так что он просто встал и налил ей молока. Она схватила стакан и улыбнулась ему.
— Миа, — выдохнула Тара. — Мне так жаль.
— Да, спасибо. — Миа встала на ноги. — Так что насчет компьютера?
— Мой в маленьком офисе за прачечной, — сказала Тара. — Вторая дверь направо.
Когда она ушла, Тара подошла к раковине и посмотрела на подгоревший омлет.
— Я сожгла завтрак, — пробормотала она. — Сожгла дотла.
Форд подошел к ней. Мать, как и дочь, не любила, чтобы ее трогали, но Форд все же положил руку ей на бедро.
— Все в порядке?
Она удивила его тем, что повернулась и посмотрела ему в лицо.
— Она… наша.
— Да.
— А ты хорошенько ее разглядел? Мы ее сделали, — удивлялась она.
— Мы постарались. — Форд притянул ее ближе.
Она с трудом сглотнула, стараясь удержать слезы.
— Мы действительно хорошо постарались. Знаешь, я думаю о прошлом. — Она спрятала лицо у него на груди. — Когда все было так сложно.
— Понимаю. — Он чувствовал тоже самое. Пять последних месяцев беременности Тара провела в Сиэтле. По возвращении она не хотела видеть его. Он ездил в больницу, хотя она не знала об этом. Он сидел в комнате ожидания, смотрел на стены, мучительно переживая за нее.
Впоследствии он провел много часов, просто глядя на свою дочь через стекло в палате новорожденных, пока ее не отнесли к новым родителям.
И к новой жизни.
— Когда я… — сказала Тара, ее голос звучал приглушенно. — Это оказалось намного тяжелее, чем я думала. Боль. Волнение. Я говорила себе, что все скоро закончится, а когда все закончилось, они спросили меня, хочу ли я подержать ее минутку. Я сказала себе нет, иначе я не смогу ее отдать. Но я все‑таки взяла девочку на руки. — Она умолкла, вспоминая. — Только на одну секунду, но она проснулась. Она открыла глаза и посмотрела прямо на меня. И я поняла, поняла, что она будет красавицей. — Она сжала губы. — И на какое‑то мгновение мне показалось, что я не смогу бросить ее.
— Тара. — Форд прижался лбом к ее лбу, его мучили слова «а что, если…».
— Это было мое решение, — сказала она, кивая, будто стараясь убедить саму себя. — Но когда она посмотрела на меня… Боже, ее глаза. И сейчас у нее такие же глаза, Форд. И ее глаза — твои глаза — мучили меня все эти семнадцать лет.
— Ты дрожишь, — прошептал он.
— Нет, это ты.
Он тоже дрожал.
— Ты с ней поладил сегодня, — сказала она, шмыгая носом. — Ты знаешь, что сказать, и… и… я замерзла.
— Все в порядке. Это шок. — Форд провел рукой по ее волосам и мягко потянул их, пока она не подняла лицо и не посмотрела на него.
Ее глаза мерцали, она едва улыбнулась ему, и от этой улыбки, несмотря на годы и пережитые эмоции, у него сдавило горло. И, как будто это была самая естественная вещь в мире, он взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы. Как раз в этот момент в комнату зашла Миа.
После бесконечной паузы она сказала:
— Я даже не знаю, как мне реагировать.
— Ты нашла компьютер? — спросила Тара, явно стараясь отвлечь ее внимание от происходящего.
— Да. — Миа повернулась к Форду. — Вы лидируете в голосовании, но отрыв небольшой. Может, вам перевести старушку через дорогу, чтобы дело продвинулось? — Она взяла свою тарелку с пирогом и помолчала, подняв голову и изучая их. — Значит, вы опять целовались.
— Можно и так сказать, — поморщилась Тара.
— Но вы не вместе, — уточнила Миа.
Тара снова поморщилась.
— Нет.
Миа продолжала изучать их.
— А у меня, случайно, братьев и сестер нет?
Глава 12
Тара представила Миа тетушкам, и обе они замечательно ее приняли. Они все вместе отправились ужинать, но перед этим Тара позвонила родителям Миа, чтобы удостовериться наверняка, что они в курсе всего происходящего и не против.
Не против поделиться дочкой.
Ее дочкой.
Миа тепло общалась с Мэдди и Хлоей, рассказала им о себе много всякой всячины — например то, что ей хочется стать адвокатом, потому что у нее прекрасно получается спорить.
— В маму пошла, — сказала Мэдди в ответ, похлопав Миа по руке. Все, кроме Миа засмеялись, а ей было вовсе не весело слышать, что она так похожа на Тару.
Когда Миа ушла домой, а Тара, Мэдди и Хлоя выпили на пристани немного вина, Тара призналась сестрам: она боится, что у нее с дочерью не сложатся отношения. Мэдди уверила Тару, что Миа так быстро сошлась с нею и Хлоей лишь оттого, что тетки — это не родная мать, а значит, общение не несет никакой эмоциональной нагрузки.
Таре было хорошо известно об этой самой эмоциональной нагрузке не понаслышке. Она сама тащила эту ношу, и та была так тяжела, что Тара едва могла перевести дыхание. Вместо близости и тепла между ней и Миа пока что были неловкость, недосказанность и напряжение.
Но Мэдди пообещала, что все уладится. Таре хотелось этого больше, чем чего‑либо на свете.
На следующий день она пыталась отвлечь себя обыденными делами. Она сходила в бакалейную лавку, что, как правило, умиротворяло ее, но не на этот раз. На сей раз она встретилась с Логаном, который не преминул представить ее своим поклонникам как бывшую и будущую жену. Раздосадованная, она поправила его, но потом по пути ей встретились несколько знакомых, которые не преминули поделиться с ней, за кого они проголосовали на фейсбуке. У Форда было около шестидесяти процентов, но Логан, очаровавший многих в Лаки‑Харборе, отставать не собирался.
Все вышло из‑под контроля. Ее личная жизнь стала достоянием общественности.
Все было запротоколировано. Ее жизнь под контролем. Да еще дочь, которая хочет получить в жизни первый шанс; бывший муж, которому нужен второй шанс, и Форд, которому вообще непонятно что нужно.
Покачав головой, Тара отправилась обратно в гостиницу.
Когда она стала выгружать продукты из машины, то, к ее удивлению, Миа предложила ей свою помощь.
— Спасибо, — сказала Тара с искренней улыбкой.
Миа, не глядя ей в глаза, отвернулась.
Оно и понятно. Семнадцать лет чувство обиды преследовало ее.
— Миа, — сказала Тара мягко, когда они все‑таки столкнулись лицом к лицу. — Как мне быть?
— Миа, — сказала Тара мягко, когда они все‑таки столкнулись лицом к лицу. — Как мне быть?
Миа, потянувшись за очередным пакетом, не стала притворяться, что не поняла вопроса.
— Я не знаю, просто… — Она пожала плечами. — Я думала, что все будет намного легче, вот и все. Я тотчас же почувствовала эту неразрывную связь с вами и… — Девочка вздохнула и покачала головой. — Я не знаю.
— Скажи, чем я могу помочь? — спросила Тара. — Я очень хочу сделать что‑нибудь.
Миа кивнула.
— У меня есть несколько вопросов…
— Спрашивай. Что хочешь… — Тара очень надеялась, что сможет ответить.
Миа подняла тоненькими ручками шесть сумок. Она была сильнее, чем казалась на первый взгляд.
— Все, что хочу?
— Да. — Тара вопреки здравому смыслу все еще надеялась, что Миа спросит что‑то вроде: «Какой твой любимый цвет?» — или: «Кто ты по гороскопу?» Вполне можно было начать и с этого.
— Вы легко бросили меня?
— Ох, — вырвалось у Тары.
— Вы думали обо мне? — Миа помедлила. — Жалели, что оставили меня?
«Это слишком для начала», — подумала Тара, и в груди у нее что‑то сжалось. Нет, ей было трудно бросить ее, и Тара часто думала о своем ребенке. Но насчет сожаления… Поначалу она не жалела о своем решении.
Сожаление пришло позже.
Но пока что она пыталась найти способ выразить все это словами так, чтобы не сделать больно своей дочери. Миа замкнулась, и она отступила на шаг назад.
— Знаешь что… Впрочем, не важно! — Развернувшись, она понесла сумки к двери гостиницы.
— Миа, Миа, подожди.
Девушка оглянулась, лицо ее было напряжено.
— Моя мать предупреждала, что такое может случиться.
Другая мать. Ее настоящая мать.
— Предупреждала тебя?
— О том, что вы, возможно, не горите желанием обнаружить свою самую большую ошибку под дверью дома. О том, что вы можете расстроиться, потому что факт моего удочерения должен был остаться в тайне.
Тара, ошеломленная, смотрел на нее во все глаза.
— Твоя мама так сказала? Сказала, что ты моя ошибка? Миа, я вовсе так не думаю. И я вовсе не расстроена. Я… — Тара вконец растерялась. Просто ей нужно было время все обдумать и выразить свои мысли словами так, чтобы Миа поняла…
— Я передумала. Я ничего не хочу знать. — Миа сделала еще один шаг к гостинице. — Эти сумки реально тяжелые. Я пойду.
— Миа.
Но она уже ушла.
Неделю спустя Мэдди решила произвести «пробный запуск» гостиницы. Она организовала лотерею и выбрала победителя. И призом для счастливой пары стала бесплатная ночь в гостинице.
Они должны были прибыть утром.
Из‑за этого Мэдди бегала словно сумасшедшая, доводя до совершенства все мелочи и раздавая приказания Таре. Тара, в свою очередь, оставляла после себя нереальное количество самоклеящихся желтых листочков для Мэдди, на которых фиксировала, что еще нужно доделать. Каждый из работников без жалоб выполнял поручения.
Ну ладно, жалобы иногда были, но Тара не обращала на них внимания и продолжала расклеивать стикеры. Когда Мэдди перестала раздавать приказания, Тара поняла, что сестра и Джекс исчезли куда‑то.
— Где их, черт побери, носит? — раздраженно спросила она у Хлои.
— На чердаке. — Хлоя вырвала желтые листочки из рук Тары. — Отдай‑ка мне это. Я дисквалифицирую тебя. — На Хлое были обтягивающие джинсы, оранжевый топик и ярко‑красные кроссовки. Она работала не меньше остальных и здорово помогла, даже собрала корзину косметики в подарок первым постояльцам, но уже устала оттого, что все ею командуют.
— Почему они на чердаке? — спросила Тара, пытаясь выхватить листочки у Хлои.
Хлоя написала что‑то на листке и приклеила его сестре на грудь. Тара сняла его и прочитала вслух:
— «Им нравится делать это наверху». — Она уставилась на Хлою. — Ты что, разыгрываешь меня?
— Вообще‑то нет, мисс пуританка. Я и не думала разыгрывать тебя. Помнишь, несколько месяцев назад ты послала их на чердак взять какую‑то старинную вещицу? Они проторчали там целый час, а тебе сказали, что полировали ее все это время?
Тара закрыла глаза.
— Они там…
— Да. Точно.
Бог мой. Мэдди и Джекс похожи на двух придурковатых молодоженов с презервативами, у которых вот‑вот истечет срок годности.
— Меня окружают дети.
— Не совсем, — возразила Хлоя. — Скорее подростки. Да ладно тебе. Ты тоже можешь позволить себе побаловаться.
— Нет, не могу.
— А, ну да. Зато я могу. Может, позвоним кое‑кому, и тогда у тебя тоже будет перерывчик в ближайшем будущем? — Не дожидаясь ответа, Хлоя достала сотовый телефон, но посмотрев на сестру, спрятала.
На сей раз она покрасила несколько прядей в темно‑синий цвет, переплела волосы и закрутила их на голове словно повязку.
— Итак, поскольку Мэдди и Джекс наслаждаются перерывом и друг другом и поскольку такого наслаждения в твоем обозримом будущем не предвидится, думаю, мы все‑таки тоже кое‑что заслужили.
— Нам нельзя. — Тара взяла корзину с косметикой.
Хлоя, нахмурившись, посмотрела на нее.
— Да, уборка — это твое.
— Не сегодня.
— Что не так с нашими малолетними рабами?
— Карлос драит двор, а Миа я забираю на кухню.
Хлоя моргнула.
— Что?
— Ну да. Я пустила ее туда, вульгарно пытаясь добиться ее расположения, и позволила ей печь пирог, которым мы будем встречать гостей.
— Подожди‑ка минутку. — Хлоя прищурилась. — Она печет пирог, а я драю туалеты? Я же старше! Где справедливость?
— Ты совершенно не понимаешь всего смысла моих поступков. Ты знаешь, насколько важен этот пирог?
— Да как я могу забыть такое? — сухо ответила Хлоя. — Но за что ей такая честь?
— Эй, она моя дочь! — Как только эти слова сорвались с ее губ, Тара улыбнулась. Ей просто нравилось их произносить.
Хлоя неожиданно ухмыльнулась.
— Эти слова доставляют тебе удовольствие, Тара.
— Я просто констатирую факт.
— Признай это, Тара.
Она кивнула и позволила себе улыбнуться.
— Мне нравится это произносить, очень нравится.
— Так она печет пирог?
— Да. — Тара посмотрела на самодовольную улыбку Хлои. — Что? Я чего‑то не знаю?
— Да нет, ничего. Просто ничего она не печет, а пялится из окна гостиной на Карлоса, который поливает из шланга двор, — улыбнулась Хлоя.
Тара вздохнула.
— Я видела, как она завтракала сегодня с Фордом, — сказала Хлоя. — Кажется, они хорошо проводят время.
От этих слов у Тары в груди потеплело. Для парня, который вырос без присмотра, у Форда обнаружились некоторые замечательные человеческие качества. Заботиться о других — естественно для него. Миа тотчас же полюбила его. Но помимо теплоты от того, что им хорошо вместе, она почувствовала сожаление, потому что у нее как раз с Миа ничего не получалось.
— У нее его улыбка, — сказала Хлоя. — И его смех.
Итак, Миа смеялась вместе с ним. Ну конечно. Форд смешил ее за завтраком, он симпатичный и всегда искренне смеется, тогда как Тара превращает завтрак в угли и застывает, когда ее просят ответить на простые вопросы.
Вот теперь она ревнует. Замечательно. Она ревнует, потому что легко полюбить Форда, а вот Тару…
— Отнеси это в ванную. А я застелю кровати.
— Одну. Ты застелешь одну кровать, — поправила Хлоя. — Для двух гостей‑супругов, к тому же молодоженов. Они, вероятнее всего, даже не заметят, если ты им не дашь простынь. А мне противопоказаны всякие чистящие средства, у меня астма.
— Я знаю, что астма освобождает тебя от всего, чего ты не хочешь делать, — сказала Тара. — Но я купила средства без химии. Теперь ничто не помешает тебе заняться уборкой.
— Отлично. Просто замечательно. Можешь называть меня Золушкой. — Хлоя вздохнула, посмотрела в окно и рассмеялась.
— Что?
— Ничего.
Ну конечно. Тара посмотрела в окно. Карлос поливал двор.
А Миа оказалась рядом с ним.
Карлос был упрямым, тихим и, что самое главное, непонятным. Судя по одежде, он был не самым лучшим парнем для Миа, но, с другой стороны, на работу он всегда приходил вовремя и вкалывал на совесть.
Но в данный момент он не столько работал, сколько… позировал. И хотя за три месяца Тара едва ли услышала от него три фразы, теперь они с Миа болтали без умолку.
Карлос улыбался Миа, совсем забыв про клумбу, которую должен был поливать.
Миа смеялась, тепло, искренне, и это смех совершенно изменил ее лицо.
— Как мило, — сказала Хлоя.
— Нет. Вовсе не мило. — Тара покачала головой. — Ему семнадцать, а семнадцатилетние парни хотят только одного.
Хлоя засмеялась.
— О, ты такая ханжа.
Тара вздохнула и прижалась лбом к стеклу.
— Мне она так не улыбается.
— Ну конечно, нет. Она ведь не надеется, что потом ты ее поцелуешь.