Дойти до КПП мы не успели. Навстречу нам уже двигала сладкая парочка — Вова и Игорь. Как-то они за последние дни спелись, к чему бы это?
— Ну что?
— Все в норме, как доктор прописал. Немцев захомутали, девочка — цела, папа ее — не совсем цел, конечно, но жить будет, его уже перевязывают.
— Наши все целы?
— Наши-то? Почти. Не считая того, что Грине, похоже, нос сломали. А «не наши» — не все. Перетренировал Саня своих, перетренировал. Они немецкую группу прикрытия к себе метров на 15 подпустили — и с десяти стволов в упор. Мясо.
— А кто Гришу-то так сумел?
— О! Ключевой вопрос! Это их бугор его приласкал — он чуть дальше в лесу сел, и когда наш «фейерверк» сработал, ему не сильно досталось, короче, когда стали немцев собирать и укладывать, он очухался. Гриша как раз над ним наклонился, ну и получил — тот ему головой прямо по сопатке. Гриша, конечно, его повязал, но как приехали — сразу в санчасть, лед прикладывать.
— А с радистом как прошло?
— Середина на половину. Алекс с ним по-немецки минут десять разговаривал, а потом — бац — выстрел. Мы ломанулись, а он уже готов. Застрелился, короче. Из «ТТ» прямо в висок. Алекс переживает сильно — не смог убедить. Но этот-то, который командир их — ну фрукт, чистый фрукт. Сейчас такой концерт на КПП закатил — любо-дорого посмотреть, — ответил уже Игорь.
— Какой концерт?
— Он, пока мы обратно ехали, ругался на чем свет — «быдло большевистское, твари, хамы» и так далее. Остальные — приличные люди, лежат в отключке в кунге на полу, а этот — ну не замолкает. Саню это достало, он ему пинка отвесил — заткнись, говорит, надоел. А тот — еще больше разоряется, матом — да так, знаешь, виртуозно, что студенты ржать стали. Тут у Старого терпение лопнуло, он ему слегка двинул — тот вырубился. Приехали, из машины стали вытаскивать — здесь уже, на КПП, он очухался, флаг трехцветный увидел, в осадок выпал, глаза таращит, что-то сказать силится, а тут к КПП, как на грех, дежурный по части подвалил — в погонах. Этот демон от нас вырвался, к дежурному бросился — пытается с ним в десны жахаться, орет «я знал, я знал». Дежурный от него шарахнулся — видать, решил, что педерасты атакуют, а тот — за ним, так и пытается ему засос поставить. Неудобно, конечно, в наручниках-то, но — пытается. Потом остановился и этак властно, дежурному: «Господин штабс-капитан, извольте приказать вашим нижним чинам меня немедленно освободить». А дежурный капитан услышал, что его в «штабные» записали, стоит — слова сказать не может. Видимо, думает, что мы каких-то психов из лесу притаранили. Словом, взяли мы этого клоуна — и в любимый каземат. Сейчас его там прикуют, как следует, чтобы не быковал — и он в вашем распоряжении. А мы — спать, сил больше нету.
Пообщавшись с остальными ребятами, в красках повторившими нам уже услышанный от Вовы рассказ, мы пожелали им приятных сновидений и первым делом направились в санчасть — проведать Гришу. Но опоздали: дверь в санчасть оказалась закрытой изнутри, а из-за двери доносилось какое-то подозрительное сопение. Клювик, говорите, Грише ремонтируют? Ну-ну. Клювик-то у него, похоже, вполне гмм… работоспособен.
Потоптавшись немного перед закрытой дверью, подергав ее за ручку, постучав, позвонив в звонок, мы плюнули на это дело и отправились к «клиенту», который с нетерпением ожидал нас в допросной. С ним в комнате находились два студента и Саня — он, несмотря на усталость, все-таки решил продолжить общение с таким любопытным экземпляром.
Увидев нас — в форме, хоть это и был камуфляж, с трехцветными шевронами на рукавах (погоны ему, сидя на стуле, разглядеть было сложно, точнее — просто невозможно), он завопил:
— Господа! Это какое-то недоразумение — я же свой. Позвольте представиться: генерального штаба подполковник Суховеев! Прикажите же, наконец, меня освободить!
ПРОТОКОЛ допроса подозреваемого25 июня 1941 года, гор. Ганцевичи Брестская обл. респ. Беларусь
Допрос начат: 06 ч. 00 мин.
Допрос окончен: 08 час. 15 мин.
Старший следователь по особо важным делам ОРОВД СУ СК при Прокуратуре РФ по г. Санкт-Петербургу старший советник юстиции ……
В помещении в/ч 03522
в соответствии с частью второй ст. 46, ст. 189, 190, частью первой ст. 223-1 УПК РФ допросил по уголовному делу № 02–41 в качестве подозреваемого:
1. Фамилия, имя, отчество: Суховеев Роман Аркадьевич
2. Дата рождения: 18.04.1884 г.
3. Место рождения: г. Клин Московской губернии
4. Место жительства, регистрации: г. Берлин, Потсдамская улица, д. 22, кв. 4
5. Гражданство: подданный Российской Империи, Германской Империи.
6. Образование: высшее военное, в 1913 г. окончил Императорскую Николаевскую Военную Академию.
7. Семейное положение, состав семьи: женат…
8. Место работы или учебы: 800-й учебный полк особого назначения «Бранденбург» (Lehrregiment Brandenburg z. b. V. 800)
9. Отношение к воинской обязанности: военнообязанный.
10. Наличие судимости: не судим.
11. Паспорт или иной документ, удостоверяющий личность подозреваемого: отсутствует.
12. Иные данные о личности подозреваемого: подполковник Русской императорской армии, воинское звание в Вермахте — гауптман.
Подозреваемый: Суховеев.
с участием заместителя прокурора …… района г. Санкт-Петербурга старшего советника юстиции ……
Участвующим лицам объявлено о применении технических средств: диктофон (модель), видеокамера (модель).
Мне разъяснено, что совместными Указами Президента РФ № 123-41, Указом Президента РБ № 213-41 от 24.06.1941 г. действие ч. 4 ст. 46 УПК РФ, ч. 3 ст. 49 УПК РФ, Главы 16 УПК РФ и соответствующих статей УПК РБ на территории Брестской области респ. Беларусь приостановлено.
Мне разъяснено, что в соответствии со ст. 51 Конституции Российской Федерации я не обязан:
свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, круг которых определен п. 4 ст. 5 УПК РФ.
Подозреваемый: Суховеев.
Подозреваемому объявлено, что он подозревается в совершении преступления:
Не позднее 23 часов 30 минут 22.06.1941 г. Суховеев Р. А., не отказавшийся в установленном порядке от подданства Российской Империи (гражданства Российской Федерации, Республики Беларусь), имея умысел на совершение государственной измены, был заброшен в составе разведывательно-диверсионного подразделения 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург» на территорию Брестской области респ. Беларусь с целью шпионажа, выдачи государственной тайны либо иного оказания помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации. Не позднее 02 часов 30 минут 24.06. 1941 г. Суховеев Р. А., действуя в составе организованной группы — разведывательно-диверсионного подразделения 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург» Вооруженных сил Германии, по адресу: Ганцевичский район Брестской области респ. Беларусь, 15-й километр автодороги Ганцевичи — Хотынычи (трасса Р-105) — совершил захват заложника — несовершеннолетней гражданки РБ Силаевой О. С., с целью понуждения ее матери — Силаевой С. Б. — совершить действия, направленные на передачу противнику сведений о перемещении воинских контингентов ВС РФ, ВС РБ, в целях последующего совершения им (Суховеевым Р. А.) диверсии — то есть взрыва, поджога или иных действий, направленных на разрушение или повреждение предприятий, сооружений, объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств, средств связи, объектов жизнеобеспечения населения в целях подрыва экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации, то есть в совершении преступлений, предусмотренных ст. 275, 281 ч. 2, 206 ч. 3 УК РФ (аналогичными статьями УК РБ).
Подозреваемый: Суховеев.
По существу подозрения могу показать следующее:
В полку «Бранденбург» служу с момента создания подразделения. 10 января 1940 года был сформирован 800-й строительно-учебный батальон особого назначения (нем. Baulehrbataillon z. b. V. 800), состоящий из четырех рот. Роты дислоцировались в четырех пунктах, впоследствии место дислокации одной из рот — город Бранденбург-на-Хафеле — дало название всему подразделению («Бранденбург»), Наименование «строительно-учебный» было присвоено для конспирации. 1 июня 1940 года батальон был развернут в 800-й учебный полк особого назначения «Бранденбург» (нем. Lehrregiment Brandenburg z. b. V. 800), наименование «учебный» — по-прежнему для конспирации. Полк состоял из трех батальонов, дислоцировавшихся раздельно — в Бранденбурге, Вене, Дюрене. Первым командиром полка «Бранденбург» был майор Кевиш, затем (с октября 1940) — майор фон Аулок, с 30 ноября 1940 — подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауер. Полк «Бранденбург» непосредственно подчинен управлению внешней разведки (нем. Amt Ausland/Abwehr II) Верховного командования Вермахта. В отряды набираются помимо лиц немецкой национальности, соответствующих всем (весьма жестким) физическим требованиям, фольксдойче других стран, владеющие соответственно двумя языками, а также лица всех прочих национальностей, одобрявших политику Рейха. Их задачи — использование в тылу противника в диверсионных целях, переодетыми в форму врага и знающими язык — для его дезориентирования. В подразделении «Бранденбург» солдаты помимо постоянной лингвистической практики, осваивают: рукопашный бой, работу с картой, взрывное дело, маскировку на местности, тактику боя в одиночку и малыми группами, навыки изготовления фальшивых документов, тактику засад, борьбу с танками, доскональное изучение своего и трофейного стрелкового оружия. Принципом работы «Бранденбурга» является отказ от ограничений в законах ведения войны. Можно все, что ведет к результату, даже если это противоречит морали. Допускается: применение любых видов оружия, пытки при допросе пленных, захват заложников, убийство женщин и детей, террор против некомбатантов и ряд других мер. Принципом ведения боя является тактика работы в «боевой двойке» или «работа в паре». Двойки тренируются во взаимодействии в составе подразделения из 12 человек (условно-боевое отделение). Эти отделения формируются в тактическое боевое подразделение из 300 человек — батальон. Главные задачи «Бранденбурга» в условиях военных действий: диверсии в тылу противника, глубокая разведка, уничтожение коммуникаций, захват мостов, аэродромов, бункеров, стратегических объектов любого уровня охраны, уничтожение узлов связи, ликвидация офицерского состава высокого ранга, террор против гражданского населения — для создания панических настроений и усиления хаоса, подрывы железнодорожных путей, уничтожение складов с амуницией, продовольствием, боеприпасами, добыча «языков».
Допрос подозреваемого прерван в связи с необходимостью приема пищи.
Подозреваемый: Суховеев Р. А.
Перед началом, в ходе либо по окончании допроса подозреваемого от участвующих лиц заявлений не поступало. Протокол прочитан лично. Замечаний к протоколу не имею.
Подозреваемый: Суховеев Р. А. Участвующие лица: подпись Следователь: подпись— Господа! Это какое-то недоразумение — я же свой. Позвольте представиться: генерального штаба подполковник Суховеев! Прикажите же, наконец, меня освободить!
— Ребятки, дайте нам с дядей поговорить, — Андрей кивком головы предложил охранявшим Суховеева бойцам выйти, — за дверью подождите, пожалуйста. Один — на месте, а второй — на полчаса свободен, потом поменяетесь.
Студенты, козырнув (ишь ты, уже настропалились), вышли из помещения, наградив подполковника «добрыми» взглядами — судя по всему, за время совместного пребывания с Суховеевым в «каземате» они узнали о себе много нового, и вряд ли это новое было добрым и светлым.
— Господа, а как же я?
— Во-первых, гражданин Суховеев, при обращении к любому из нас вы должны употреблять обращение «гражданин следователь». Во-вторых, а почему вы решили, что мы испытываем хоть какое-то желание вас освободить?
— Но как же… Я же сам видел трехцветный флаг… Да и на шевронах у вас — тоже он. Пусть не треугольный, как у нас, в Добровольческой, был, но ведь трехцветный, не большевистский! Я так понимаю, что вторжение Рейха привело к тому, к чему и должно было привести — Советы рухнули, только так я могу объяснить и флаг, и шевроны.
— О «советах» мы с вами поговорим позднее. Я хочу сразу объяснить вам сложившуюся ситуацию: вне зависимости от существующего в России (искорка надежды в глазах диверсанта), да, именно в России, режима, гитлеровская Германия воспринимается гражданами страны, вне зависимости от их политических пристрастий, в качестве врага, а вы… вы встали на сторону этого врага для того, чтобы участвовать в нападении на страну, которая является вашей Родиной. — Избранную мною линию поведения продолжил Андрей. В «злого» и «доброго» играть не будем — смысла нет, к таким трюкам его готовили, возможно, не только в Абвере, но и эээ… пораньше, все-таки генштабистом представляется.
— Но позвольте! Как вы можете видеть врага во мне — человеке, который уже двадцать лет прилагал и прилагает все усилия к тому, чтобы ликвидировать большевизм? Если у вас это получилось сделать внутри страны, не нужно забывать о тех, кто потратил свою жизнь на то, чтобы создать вам внешние условия для достижения цели. Мы, пусть разными путями, делали одно и то же дело. Может быть, вы мне не доверяете? У вас тут есть хотя бы один комиссар? Освободите меня, дайте мне пистолет, и я вам докажу, что заслуживаю полного доверия новых российских властей. Раз большевизм свергнут, между Германией и Россией не может быть каких-либо разногласий, настолько значимых, чтобы был смысл продолжать войну, а мое звание в германской армии только поможет установить контакт с властями Рейха. Пусть я всего лишь гауптман, но меня лично знает адмирал, и не только адмирал — я знаком со многими деятелями партии. Поймите же, наконец, что, удерживая меня, вы тратите драгоценное время.
— Комиссар, говорите? Есть, как не быть. Называется, правда, по-другому — заместитель командира части по работе с личным составом, но — есть.
— Что?! Вы хотите сказать, что в вашем полку среди офицеров есть правоверный большевик и он еще жив?
— Андрей, ты не в курсе политических предпочтений местного замполита?
— Абсолютно нет, меня они как-то не интересуют. Кстати, я на последних выборах голосовал за коммунистов — «ЕдРо» или эсэры меня как-то не вдохновили, а Жирика я после известной тебе истории терпеть не могу.
— Объясните, что здесь происходит? Кто вы такие? О чем, черт возьми, вы вообще тут говорите? Как может быть, чтобы большевики терпели трехцветный флаг?
— Да они не только трехцветный флаг терпят, у нас и орлы (хихикнув про себя — все равно вилки для снимания с ушей лапши у него нет и не предвидится) вместо звезд — в Кремле на башнях стоят. А коммунисты — коммунисты заседают в парламенте на Охотном ряду вместе с теми, кого вы бы назвали кадетами или, скажем, обновленцами. Часть коммунистов, кстати, исповедует взгляды, близкие к взглядам Союза Михаила Архангела.
— Слава тебе, господи, — были бы у Суховеева свободны руки — наверное, он бы истово перекрестился, — почему же тогда вы обращаетесь со мной, как с врагом?
— Видите ли, в чем дело, гражданин Суховеев. Мы обращаемся с вами в полном соответствии с вашим статусом — вы и есть для нас враг.
— Но почему?
— Смотри, Андрей, — он еще спрашивает. Неужели не доходит?
— Гражданин Суховеев, мы морально осуждаем тех же большевиков за то, что в борьбе с существовавшим режимом они не брезговали пользоваться помощью внешнего врага. Следовательно, с таким же основанием мы осуждаем и вас — тех, кто считал, что использует внешнего врага для свержения большевизма, хотя на самом деле это внешний враг использует вас.
— Простите, госп… гражданин следователь, не соблаговолите ли разъяснить мне, что означают эти звезды, — Суховеев кивнул в сторону полковничьих погон. — Признаться, я подумал было, что принятые у вас чины соответствуют тому, что было в мое время, однако сейчас вижу, что я несколько ошибся в своих предположениях.
— Эти звезды говорят о моем классном чине в прокуратуре, гражданин Суховеев. Этот чин — «старший советник юстиции» — эквивалентен званию полковника в армии.
— Вы из прокуратуры? Удивительно. Я полагал, что буду иметь удовольствие общаться с офицерами контрразведки.
— Офицеры контрразведки, хотя по аналогии они скорее являются офицерами известного вам корпуса жандармов, возглавляли группу, которая задержала вас и частично ликвидировала ваших подчиненных.
— Группу? А, вы о нижних чинах…
— Между прочим, каждый из этих, как вы выразились, «нижних чинов» — студент не менее чем третьего курса университета, добровольно вступивший в армию после нападения Германии.
— Студенты? Добровольно? Да вы смеетесь надо мной, господа, положительно — просто смеетесь. Такое было возможно в Германии периода Великой войны, но уж никак не в России. Наши студиозы от века были озабочены тем, чтобы гадить существующей власти любыми доступными им способами.
— Не «господа», а «граждане следователи», не забывайтесь. Боец! — Андрей позвал стоявшего снаружи «старослужащего» — кто-то из нас придумал студентам это погоняло, обыграв личность их командира. Старый, когда услышал, чуть от смеха не загнулся — хорошо, говорит, что кульками или пакетами не назвали.
— Боец, какой курс и факультет?
— Третий курс, филологический факультет, товарищ полковник. — При слове «товарищ» лицо Суховеева исказила брезгливая гримаса.
— Филологический? Какими же языками владеешь?
Боец посмотрел на нас — отвечать? Андрей кивнул головой, после чего студент выдал несколько фраз на французском и испанском языках, причем французский подполковник явно понял.
— Да как ты смеешь? Господа, извольте приказать ему… — и замолчал, видимо, поняв неуместность вспышки своего гнева.
— А сменщик твой, он откуда? — продолжал выяснять Андрей. Ну, правильно, надо же и с личным составом поближе познакомиться, совместить, так сказать, приятное с полезным.
— С мехмата, товарищ полковник, на курс старше. У нас вообще гуманитариев мало — я и Серега, остальные — все технари.
— Хорошо. Спасибо, свободен.
— Есть! — Боец, отдав честь, четко повернулся и строевым шагом вышел. А к пареньку-то коллегам надо присмотреться — ишь, как с ходу вник в ситуацию и сыграл все красиво. Есть задатки-то, есть… Нечего такому красавчику в филологах делать, тем более что сейчас много людей для загранки понадобится — как «те, кто был» себя поведут — неизвестно, а те, кто просто «был» — все канули неизвестно куда. Так, что-то мы отвлеклись.
— Ну что, Суховеев, убедились?
— Убедился. Хочу только заметить, что хам, даже знающий французский, не перестает от этого быть хамом.
— Вы получили с его стороны ровно тот ответ, которого заслуживали. — Андрей худо-бедно понимал французский язык — сказывались многочисленные поездки на выездные матчи «Зенита» в УЕФА и общение с приобретенными во Франции и Бельгии друзьями, школьный курс иностранного языка, опять же.
— Так почему же со мной беседует прокуратура, а не контрразведка? Особой разницы, правда, нет — я все равно ничего не скажу из того, что знаю, ни вам, ни вашему НКВД, или как оно у вас там называется.
Мы с Андреем, не сговариваясь, захохотали. Что он нам может рассказать? Группы, выброшенные до двадцать второго июня, пропали. Задачи групп, которые выбрасывались двадцать второго числа, где-то до вечера, известны назубок — «Гугл», то есть теперь — «Яндекс», в помощь. Задач групп, которые немцы выбрасывали после него, он знать не мог — с учетом того, что обстановка стала складываться совсем по-другому, задачи в любом случае изменились. А две группы, руководителем одной из которых был он, уже обезврежены. Так что…