Аэниэ задрала голову и взглянула на окна эльфки — девятый этаж, как высоко, и не разглядеть ничего, кроме блекло-рыжих занавесей…
— Видишь? Видишь?! — раздался торжествующий вопль, и Гэль вздрогнул и оторвался от работы:
— Что такое?
— Ну я же говорил, что она в три будет! Вон, смотри — по дорожке рассекает!
— Да ну? — Гэль подошел к окну, отодвинул занавесь, прищурился. — М-да… Только я бы не назвал это «рассекает». Скорее, ползет… Слушай, ты ж не собираешься ее там мариновать?
— Ну, минут пять-десять пусть побродит… — Лави пожала плечами, смешно сморщила нос. — А там пойду встречу. Кстати, сегодня она у нас остается.
— А она об этом знает? — выгнул бровь Гэль, уже успевший вернуться к рабочему столу.
— Скоро узнает! — голос эльфки донесся уже из прихожей, и Гэль усмехнулся:
— Ну, давай, хишшшница, флаг тебе в руки…
Огибая дом уже по второму разу, Аэниэ смотрела себе под ноги, чтобы прохожие не видели покрасневших глаз, и бормотала сами собой складывающиеся строки:
— Дверь отвори, впусти… Я не могу одна… Всю мою кровь, мою жизнь… Я все отдам — для тебя… Единственной мне не быть, любимой… — всхлип, — … не быть никогда… Но зеленый твой взгляд меня держит… на грани…
— Ребенок.
Аэниэ резко вскинула голову — Лави стояла посреди тротуара, опустив руки, пристально глядя на нее. Девочка вцепилась глазами в лицо эльфки, жадно отыскивая признаки — ну хоть чего-нибудь! Эльфка молчала, и Аэниэ тоже молчала, не решаясь сказать ни слова, не шевелясь, а по щекам ручьями текли слезы. Внезапно Лави вздохнула, чуть наклонила голову, раскинула руки:
— Ну что же ты, пушистая моя?
Аэниэ с громким плачем ринулась к ней в объятия.
— Я больше так не буду… Никогда не буду! Честно! Ты мне веришь, правда?
— Конечно, хорошая моя, — Лави легко чмокнула девочку в макушку, посторонилась, пропуская ее в дверь. — Ау, Гэлюш, мы пришли! — и снова девочке, — Ну все, проехали-забыли. Ага?
— Ага, — с готовностью согласилась Аэниэ, вытирая глаза и нос.
— Ну и мурушки… Слушай, поможешь мне сейчас?
— Конечно! А что?
— Посуду помыть надо… Сегодня ж куча зверствов придет, и еще Тиаля ждем — его на турнир надо выпихивать. Я-то тоже буду, и Чиаран будет, но все-таки… Пошли на кухню… Кстати, — эльфка резко остановилась, развернулась и заглянула в лицо Аэниэ, — ты уже думаешь на зимний КОН собираться?
— Ну… — пока девочка ни о чем таком не думала, — не знаю…
— Ты начинай давай, пора уже.
— Я… — Аэниэ протиснулась к раковине, заглянула — обнаружила целую гору тарелок и чашек, — Лав, где у тебя тут губка? Не вижу… Ой, нашел… Лав, я хочу в этот раз на литературное что-нибудь попасть…
— Литерату-урное… — задумчиво протянула Лави, зажигая сигарету и устраиваясь за столом. — Есть там что-то такое… Надо посмотреть. Вообще ты же у нас рисуешь классно — вот на следующий год, если все будет нормально, выставку тебе устроим… — рассмеялась, увидев перепуганное лицо девочки — та обернулась и так и застыла с мокрой губкой в руке. — Да что ты каждый раз пугаешься, как будто тебя съесть хотят! Все нормально! Там таким мазилкам выставки делают — ты гений по сравнению с ними! Пикассо!
Аэниэ рассмеялась, хотела что-то ответить, но тут раздался звонок в дверь, кто-то прошлепал открывать, послышалось бряканье цепочки, смех, и звонкий мелодичный голос пропел:
— То не волк на холме воет, то не ветер где-то там свищет, то…
— То приперся Тиаль вредный, — подхватила Лави, срываясь с места, — мы его уж сто лет ищем! Мяу, чудовище, птичка певчая!
— Ну мяу, — подтвердил Тиаль, а дальнейшую беседу Аэниэ уже не слушала — особо вредная тарелка чуть не выскользнула из рук, и девочка едва сумела изловить ее…
…И были песни, и пела Лави, потом Аданэль, затем гитару отобрала раскрасневшаяся Зарашад, потом уговорили Чиарана — а дальше никого и уговаривать не понадобилось; гитару уже рвали друг у друга из рук, а Ясень, заметив опустевшую больше чем наполовину чашку, тут же наполнял ее снова.
Тоскливые, вышибающие слезу песни сменялись веселыми, которые можно было орать хором, вскакивая и чокаясь бокалами так, что пиво и вино выплескивались на стол. Потом, конечно, кого-то гоняли за тряпкой, стол вытирали и всячески приводили в порядок, и все начиналось сначала. Сигаретный дым клубился в жарком неподвижном воздухе и был виден невооруженным глазом ("Хоть алебарду вешай!" — фыркнула Зарашад), Лави велела открыть окно, дым понемногу начал рассеиваться, но прохладней не стало.
Аэниэ с восторгом слушала Лави, которая, энергично размахивая руками, в лицах пересказывала хихикающей Коиннеах какую-то очередную сплетню, как вдруг ее схватила за руку Йолли:
— Ой, смотри, смотри!
— Чего? — девочка обернулась и увидела, что у двери, в единственной свободной части комнаты друг против друга встали Тиаль и Чиаран.
Почти вся свита Лави поголовно увлекалась восточной борьбой, и странные заковыристые слова вроде «тай-цзи» и «цзянь» звучали чуть ли не чаще, чем, например, «квэнта» и «дхойне». Серьезные тренировки, естественно, проходили в специально отведенное для этого время, но вот такие спарринги — бои один на один — были не редкостью, особенно после нескольких стаканов вина, когда народу приспичивало выяснить, кто все-таки круче, или показать новый освоенный финт. Правда, спарринга с участием Тиаля Аэниэ еще ни разу не видела.
Чиаран скинула жилет, оставшись в белоснежной свободной рубашке и джинсах, Тиаль затянул пояс — мягкие складки черной рубашки подчеркнули тонкую талию, — убрал волосы в «хвост».
Они коротко поклонились друг другу, и поединок начался. Тиаль качнулся вперед — и замер на полушаге, поднял перед собой руки с хищно согнутыми пальцами. Чиаран скопировала его стойку. Юноша все же шагнул — но не вперед, а вбок; Чиаран мгновенно скользнула в сторону. Аэниэ с восхищением следила за плавными, текучими движениями Тиаля, и более резкими и порывистыми — Чиарана. Внезапно — мелькание рук, глухие звуки ударов — о тело, о ткань…
Аэниэ не успела ничего сообразить, а Чиаран уже отскочила и с уважительной улыбкой кивнула Тиалю, подняв большой палец. Парень кивнул в ответ, усмехаясь уголком рта.
— Один есть… — тихонько прошептала Лави и, в ответ на недоумевающий взгляд девочки, пояснила. — Он пропустил удар… Чиаран, конечно, крут, но против Тиаля… — она с сомнением покачала головой, — Ну разве что один к пяти, не лучше.
Через несколько минут оказалось, что Лави была права.
Чиаран коротко, церемонно поклонилась. Тиаль поклонился в ответ, вытер лоб и сделал было движение в сторону стола, но тут к нему выскочила смеющаяся эльфка:
— А я, а мне?!
— Так нечестно, ты свежая, — усмехнулся Тиаль, но та замахала на него руками:
— С тобой все честно! И не говори, что ты утомился, бедненький! Давай?
— Хорошо… Секундочку только… — Тиаль через голову стянул рубашку, бросил ее на ближайший стул, встряхнулся, убирая растрепавшиеся волосы. Встал в стойку и улыбнулся эльфке неожиданно нежно. — Прошу…
Разумеется, Тиаль опять выиграл — хотя и не с таким впечатляющим преимуществом. Разгоряченная, Лави со смехом вернулась на место, жадно выпила поднесенную ей девочкой чашку холодной газировки, вытерла мокрый лоб.
Тиаль изящно опустился в кресло, и возле парня тут же оказалась Зарашад с ледяным пивом. Опустив ресницы, с едва заметной улыбкой Тиаль поднес к губам мгновенно запотевший бокал.
— Какой краси-ивый… — прошептала Аэниэ на ухо Лави. — Нарисовать бы…
— Эй, пушистая, смотри не влюбись, — тихонько отозвалась эльфка, — он из той же породы, что и… В общем, сама понимаешь.
Аэниэ вспыхнула до корней волос, замотала головой:
— Да я и не… И не о том! Просто красиво… А почему ты… — и умолкла, прикусив губу, но глаза ее против воли обратились к Тиалю — и Зарашад, уже успевшей устроиться у него на коленях. Лави проследила за ее взглядом, обняла девочку за плечи:
— Пушистая, для Зара это игра, понимаешь? И для птички тоже. И они оба это знают. Никто ни в кого влюбляться не собирается. Да если бы Зар серьезно вздумала на него запасть — быстро бы по мозгам получила… А так — им хорошо, пусть развлекаются, это же всего лишь игра…
Когда Аэниэ взглянула на часы в третий раз и в третий раз увидела все то же самое время — десять часов, сначала она даже не поняла, в чем дело. Потом моргнула, протерла глаза, но стрелки остались на том же месте.
— Лав… — мгновенно ослабевшим голосом позвала она эльфку. — Ла-ав…
Та обернулась:
— Что?
— Сколько время?
— Вон же часы висят… — Лави недоуменно посмотрела на нее и собралась вернуться к разговору с Тиалем.
— Лав… — мгновенно ослабевшим голосом позвала она эльфку. — Ла-ав…
Та обернулась:
— Что?
— Сколько время?
— Вон же часы висят… — Лави недоуменно посмотрела на нее и собралась вернуться к разговору с Тиалем.
— Так они остановились! — отчаянным шепотом выкрикнула Аэниэ. — Там все время десять!
— Серьезно? — эльфка прищурилась, вгляделась, — Ох, блин! Ну-ка… Тиаль, сколько на твоих?
Он аккуратно завернул манжет черной рубашки:
— Почти полночь.
— Что-о?! — у Аэниэ в желудке словно собрался ледяной ком. — Меня же убьют… — растерянно прижала ладони к лицу, — Ма-ма…
— Так, — эльфка быстро вскочила, — Никто никого не убьет, а в такое время ты никуда не поедешь. Идем, позвоним твоим. Не бойся, я буду разговаривать, а ты просто рядом постоишь — вдруг тебя спросят все-таки… Ну, пошли.
Разговор с родителями прошел на удивление спокойно: поругались слегка, конечно, не без этого, но в общем все обошлось. Лави, выбрав свой самый елейный голос, рассыпалась в заверениях и извинениях и взяла всю вину на себя, так что умиротворенная мать только и сказала девочке, что внимательней надо быть, а еще велела извиниться перед Лави "за доставленное беспокойство". Аэниэ положила трубку и даже рассмеялась от облегчения, а потом представила, что сейчас ей удастся посидеть со всеми — а самое главное с Лави! — всю ночь — и с радостным писком повисла у эльфки на шее.
— Что это?
На нежной коже предплечья Лави — зажившие, но все же хорошо заметные тонкие шрамы: линия длинная и линия короткая, под острым углом к первой, потом две наперекрест, и еще — словно птичий след.
Аэниэ поднесла палец, но коснуться не решилась. Подняла глаза на эльфку:
— Откуда у тебя?
Та грустно улыбнулась:
— Не бери в голову, пушистая. Ничего страшного.
— Ну правда?
Со вздохом Лави взъерошила волосы девочки, отвела глаза:
— Руны это, пушистая. Сам резал когда-то… Бритвой.
— Сам?! — ахнула Аэниэ. — Это же больно! Зачем?!
— Конечно, сам, — усмехнулась Лави. — Кому я еще такое доверю… Нет, не очень больно. Жить больней… Я же говорил тебе как-то, что бывает совсем, невыносимо плохо… А уйти нельзя. Сколько существ на меня здесь повязано, не могу же я их бросить… Я пробовал когда-то, все равно не вышло… Только следы на память остались, вот, — эльфка показала локтевой сгиб. Вглядевшись, Аэниэ различила несколько шрамов — поперек вен. Глаза девочки расширились, в них блеснули слезы, и она крепко вцепилась в руку девушки:
— Лав!!!
— Ну что ты, что ты… — Лави привлекла ее к себе, поцеловала в макушку. — Вот он я, живой, все нормально… Ну, успокойся, кроха… Смотри…
Аэниэ хлюпнула носом и посмотрела, куда показывала эльфка:
— Видишь, эта руна означает воду, вообще все текучее, события, жизнь… А это — руна любви, союза… А это — это защита, но такая… Как бы тебе сказать… — прикусила губу, задумалась на секунду. — Вот падает тебе кирпич на голову, а голова оказывается крепче.
Аэниэ несмело хихикнула.
— Вот, — улыбнулась эльфка, — вроде и больно, но живой. А все вместе получается что-то вроде оберега. Ну и просто… Понимаешь, когда мне совсем паршиво, то лучше я себя покалечу, чем обижу кого-то из вас…
Аэниэ вгляделась в глаза эльфки — сейчас влажно блестящие, а цвета не разобрать, ведь всего-то света — от одинокого фонаря за окном… Девочка склонилась и бережно, ласково прижалась губами к тонким белым шрамам.
* * *— Слушайте сюда! Сейчас мы… — Лави пыталась перекричать шум и сообщить свите о том, что планы на сегодняшний день изменились. Свита пыталась почтительно внимать, но это было не так-то легко сделать: место Лави выбрала не самое удачное — фойе первого этажа, рядом с дверью на улицу и коридором к кабаку и ярмарке. Народ носился туда-сюда, звал друг друга, перекрикивался, откуда-то доносился вой терзаемой гитары, охранники снова ввязались в ругань по поводу чересчур громко хлопнувшей двери — виновник не желал молча сносить оскорбления и огрызался. — Да блин, слышно меня или как? Мы…
Аэниэ старалась не отвлекаться и вслушиваться, но от дверей по ногам тянуло холодом, да еще из коридора, находившегося как раз за спиной Лави, внезапно вышел самый настоящий отряд: не меньше десятка девушек и парней, все в одинаковых черных одеждах с белой звездой на груди, в тяжелых черных же плащах, с мечами у пояса, с простыми металлическими венцами, охватывающими длинные распущенные волосы. В центре отряда с видом королевы шествовала высокая тонкая женщина, тоже облаченная в черное, но благодаря роскошным огненно-рыжим волосам выделявшаяся, как экзотический цветок. Короткие пламенеющие кудри обрамляли квадратное лицо с резкими чертами; но ни почти сросшиеся на переносице густые брови, ни тяжелая нижняя челюсть не отнимали у этого властного лица странного, притягательного обаяния. Королева проплыла мимо, даже не взглянув в сторону маленького сборища, а Аэниэ все продолжала смотреть ей вслед.
— Эй, эй, полегче! — внезапно раздался возмущенный вопль Чиарана, и Аэниэ увидела, что Нэр и Дарки помогают Лави подняться, а Чиаран с разгневанным видом наступает на кого-то из черного отряда. Точно определить пол этого создания было довольно трудно — плащ и просторная туника скрывали фигуру, а нежное овальное лицо с правильными, хотя и немного смазанными чертами могло принадлежать как юноше, так и девушке. После некоторых колебаний Аэниэ положила для себя считать это существо парнем — пока не будет доказано обратное.
Видимо, этот парень толкнул Лави, и сейчас, в ответ на крик Чиарана и негодующий взгляд успевшей подняться эльфки, приостановился и слегка наклонил голову:
— Прости.
— Ага, сбил с ног, и — прости?! — Лави повела плечами, изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину, — Плащ хоть не порвал, варвар?
Высокая женщина обернулась, прищурилась…
— Аданэт. — негромкий голос уверенно прорезал окружающий шум.
Умолкнув на полуслове, Лави медленно повернула голову. Сглотнула и так же негромко произнесла:
— Высокая…
Полные губы женщины растянулись в легкой усмешке, которая, впрочем, ничуть не затронула ее серых холодных глаз:
— Не стоит так кричать, Аданэт. Он не нарочно.
Лави промолчала, глядя на нее исподлобья, а она продолжила:
— Атанамир, ты попросил прощенья у леди?
Свита эльфки так и вскинулась, но сама девушка, к огромному удивлению Аэниэ, не сказала ни слова и даже не шелохнулась.
— Да, Высокая. — склонил голову Атанамир.
— Тогда пойдем.
Парень поспешно занял свое место.
— Намариэ, Аданэт. — не дожидаясь ответа, женщина повернулась и продолжила путь. Черный отряд сомкнулся вокруг нее.
Лави несколько мгновений смотрела им вслед, затем встряхнула головой и резко отвернулась.
— Итак, о чем это мы? Ага, значит…
Аэниэ разбирало любопытство: кто же эта женщина, которая посмела назвать Лави «леди» — и не получила гневной отповеди? Почему Филавандрель так на нее смотрела — гремучая смесь ненависти, злости и — тоски? Подумав немного, девочка решила, что у самой Лави спрашивать об этом не стоит, и тихонько пихнула в бок Зю:
— Слышь… А что это за дама была?
— А ты не знаешь, что ли? Тар-Анкалимэ…
Еще одна легенда тусовки, о которой девочка слышала, но никогда не видела. Королева Тар-Анкалимэ, апологет Нуменора, основатель одноименного клуба — самого закрытого и элитарного из всех закрытых и элитарных. Писательница и критик. Ее мало кто любил, но все уважали. Никто не знал текстов Профессора лучше ее — говорили, что она наизусть помнит двенадцатикнижие, и ходили слухи, что в Англии ей позволили ознакомиться с еще неопубликованными работами. Обладательница сильного, редкостного по красоте голоса, она нечасто пела на общих концертах, но уж если вдруг снисходила — давка была обеспечена. Обычно Королева ограничивалась квартирниками для ближайшего окружения, и попадали на эти маленькие концерты только по ее личному приглашению.
— Круто… — пробормотала восхищенная Аэниэ, — значит, Лав и ее знает…
— Лави всех знает, — отозвалась Зю, — только про эту лучше с ним не говорить.
— А чего так?
— Ничего… Просто не надо. Не к ночи будет помянута, да не уподобимся, и все такое… — на этом Зю остановилась и дальше хранила многозначительное молчание.
Аэниэ прикинула, не подойти ли все-таки к Лави, но посмотрев на лицо эльфки — та с отсутствующим видом уставилась в пол — решила, что лучше повременить. Хотя — может быть, кто другой проговорится… "Сплетничать-то все любят…"
Планы на день были ясны. Лави и большая часть свиты ушла на семинар по игротехнике, кто-то отправился в кабак, начихав на все семинары оптом и в розницу, а Аэниэ ждала литературного семинара. Чтобы убить время, девочка вертелась в коридоре второго этажа и читала — а тут было что почитать…