– Авеста, – не веря своим глазам, вслух прочитал я. «Авеста»??? «Авеста» – это было невозможно! – легендарная книга сейчас лежала прямо передо мной. Можно было бы засомневаться, но стал бы кто рисковать жизнями стольких людей, если бы это было не так? Я, затаив дыхание, отцепил смыкавшие оклад серебряные цепочки, осторожно, опасаясь, что книга сейчас рассыплется (и все же не в силах противостоять искусу), перевернул страницу. Не знаю, что я ожидал увидеть, но только не это. Я был поражен и, вместо того чтобы хватать книгу и уходить, я как завороженный вглядывался в текст, именно что в текст, а не в бессмысленное для меня переплетение древних букв: текст ЧИТАЛСЯ! Это невероятно, это невозможно, но я мог прочесть написанную тысячи лет назад книгу. Я понимал не все слова, но смысл написанного становился мне понятен. Я стоял и, перебегая со строки на строку, не мог оторваться от открывшейся мне тайны. Тайны, которую я постиг, даже не зная общего содержания книги. Протоязык – язык, давший начало множеству разлетевшихся по всему миру языков, – являлся старославянским. Я замер как громом пораженный: получалось, старец был прав и вся деятельность ИГИЛ была направлена исключительно для уничтожения подобных доказательств. А стоявшим за спинами фанатиков лицам действительно было чего опасаться: если «Авеста» явится в свет, то не знаю, как там перевернуть мир, а историю переписать придется точно.
– Командир, – Болотников положил руку мне на плечо, и я с трудом, но очнулся от сковавших меня раздумий, – уходить надо.
– Ты видишь, что это?
– Да, – ответил он просто. И чтобы развеять мои сомнения в его понимании значимости данного события добавил: – Нам слишком долго и упорно историю писали не те люди.
Я кивнул, соглашаясь. Захлопнул книгу. Осторожно поместил ее в кожаный футляр. Закрыл его и затянул кожаные ремни.
– Данила, – окликнул я радиста, – снимай рюкзак!
Тот без промедления выполнил мою команду.
– Радиостанцию Веденину. – И уже обращаясь ко второму радисту: – Вадим, связь на тебе!
– Что, когда выйдем, с нашими связаться? – тут же откликнулся он.
– Нет, – я отрицательно покачал головой, – полное радиомолчание. Не забывай: мы на территории противника, а в этом районе работает несколько станций РЭБ[9]. Так что связь только в случае обнаружения. Будем надеяться, что обойдемся без связи. Данила, держи рюкзак.
Скомандовав, я взял со стола футляр с «Авестой» и со всеми предосторожностями опустил его в раскрытое зево «РР»[10].
– Отвечаешь головой, – на полном серьезе предупредил радиста и повернулся к Болотникову: – и ты тоже.
– Понял, не дурак, – ответил тот. А я продолжил:
– Поставишь его в свою тройку сразу за Бубликовым. Что бы ни случилось, вы должны доставить книгу в расположение наших войск и отдать генералу Юрьеву. Да не смотри на меня так – старик сказал. Да, это тот самый подполковник. Ему. Никому другому. Даже комбату или ротному. Никто, кроме нас, не должен знать. Я так понимаю, если наша миссия удастся, это будет только полдела. Откуда-то идет утечка информации, а книгу еще в Москву доставить надо. Но это уже не наши проблемы. И кстати, что у нас по времени? – спросил я и взглянул на свои часы.
– Черт! – До означенного момента подрыва оставалось совсем немного.
– Уходим!
Я дождался, когда все выйдут, и закрыл вход в помещение – три раза повернув ключ против движения солнца, то есть против часовой стрелки. Скрытый механизм пришел в движение. Что-то хрустнуло, заскрежетало, и каменная плита встала на место, скрыв за собой тайную комнату. Сунув ключ в карман, я покинул проход, задержался на несколько секунд, чтобы включить механику, возвращавшую на место стену, и побежал догонять своих спутников.
Уже на выходе вновь взглянул на часы: до момента «Ч» оставалось всего ничего, уехавшие за корреспондентами игиловцы уже должны были вскоре вернуться. Следовало поспешить. Хорошо, не пришлось долго возиться с поднятием плиты, закрывающей вход в подземные лабиринты, достаточно оказалось найти на площадке перед колонной выступающий из брусчатки камень и наступить на него ногой. Опять же с неимоверным грохотом все вернулось в начальное положение.
– Уходим. Бегом! – скомандовал я, и мы побежали. Вперед, направо, еще раз направо, обратно по уже знакомым улицам. Так что до подземного хода мы добрались быстро. Но не успел я подумать, сколь нам сильно сегодня везет, как из соседней улочки высыпала ватага игиловцев.
– К бою! – рявкнул я, вскидывая оружие, и тут до меня дошло, в каком городе мы находимся. Нет, я не имел в виду историческую ценность окружающих нас развалин, которым можно нанести вред пулями и осколками. О нет, все было гораздо приземленнее и страшнее: в моих мыслях фраза «в таком городе» означала лишь его сплошное минирование, и ничего больше. Один голый прагматизм и никакой романтики. От попадания пули какой-нибудь из заложенных по всему Аквашоро́ху зарядов мог бы и детонировать. А рвани один, и это неминуемо привело бы к детонации всего остального. Будь здесь исключительно тротил, к тому же без детонаторов, я бы еще решился на ведение боя, а тут едва ли не половину взрывчатки составляли самостоятельно скомбинированные смеси.
Глава 11
– Отставить, не стрелять! – рявкаю громче прежнего я и жестом вращающейся руки заставляю своих бойцов бежать дальше. У игиловцев соображалка работает хуже или же поскорее стремятся попасть к гуриям? Что вернее – не знаю, но они открывают беспорядочный огонь.
– Быстрее! – ору я, чувствуя собственную смерть обеими беспрестанно двигающимися лопатками. Головняк полностью скрывается в темном чреве подземного лаза, следом прыгает пропущенный Болотниковым вперед радист, затем прыгает он сам, я бегу следом, но останавливаюсь, дожидаясь чуть приотставший тыл. Пропускаю вперед Мухина и прыгаю последним, не забывая при этом нажать рычаг, запирающий за нами вход, при этом еще и успеваю увидеть, как пущенные нам вслед пули выбивают из стен древних зданий каменную крошку.
Сколько я пробежал шагов от входа? Восемь? Десять? Чуть больше, когда пуля одного из так и не образумившихся агрюш достигла совершенно закономерной цели? Не известно. Как не известно, успели киношники отснять столь желанные игиловцам кадры или нет, но картина разрушения должна была выглядеть поистине устрашающей – грохот разбежавшейся по городу почти что цепной реакции потряс землю. Монолитные стены подземного хода затрясло в лихорадочной дрожи, с потолка посыпалось, кое-где начали коробиться и выворачиваться каменные плиты.
– Живее! – потребовал я, но едва ли кому-либо из разведчиков требовалось понукание – быть погребенным заживо не хотел никто. Если так, то тогда уж лучше было бы остаться в городе вместе с теми, надо думать, мгновенно умершими игиловскими безумцами.
Бежали не останавливаясь, и обратный путь по подземному ходу мы преодолели минут за десять. Увы, у входа нас уже ждали, разве что нам повезло – не ожидали они нашего столь стремительного появления. Выбежавший первым Козлов срезал длинной автоматной очередью обоих сторожей, находившихся у входа. Упавший на землю Чебуреков прижал тех, кто находился в доме напротив. Федотов швырнул гранату через забор и, выбежав следом за взрывом, расстрелял каким-то чудом избежавшего смертельных осколков игиловского пулеметчика. Пока подразделение ИГИЛ, как оказалось, в тот момент усиленно молившееся где-то в тени чудом уцелевшего сада, опомнилось и схватилось за оружие, мы успели развернуться и приготовиться к бою.
– Связь с нашими! – приказал я Виденину. Теперь, когда мы себя обнаружили, смысла хранить радиомолчание уже не было.
– Что доложить? – спросил он, и я, не задумываясь, ответил:
– Ведем бой, требуется помощь, наши координаты, – сказал и отдал ему навигатор.
– И что еще? – Виденин уже готовился «качать» связь.
– Что задание выполнено. – В ожидании схватки я чуть было не забыл про самое главное.
– И все? – попросил радист окончательного уточнения.
– И все, – утвердительно кивнул я, разжевывать, что почем, не собирался, будучи в полной уверенности в том, что те, кому нужно, поймут, а остальным о том, что реликвия у нас в руках, и знать не положено.
К этому моменту стало понятно: вырваться отсюда без посторонней помощи вряд ли получится. Мы находились на окраине селения: впереди разрушенные постройки с десятками ИГИЛовцев, за спиной – открытая на несколько сот метров, совершенно голая местность.
– Командир… – Рядом со мной материализовался Болотников. – Командир, – повторил он, – что предпримем?
Вопрос был задан хороший, но путных ответов у меня на него не было. Прорываться, как я рассудил, дело гиблое. Отходить – голая как коленка равнина. Оставался еще подземный ход, по которому можно было бы отступить в Аквашоро́х… Видимо уловив мои сомнения, Болотников и предложил:
– Командир… – Рядом со мной материализовался Болотников. – Командир, – повторил он, – что предпримем?
Вопрос был задан хороший, но путных ответов у меня на него не было. Прорываться, как я рассудил, дело гиблое. Отходить – голая как коленка равнина. Оставался еще подземный ход, по которому можно было бы отступить в Аквашоро́х… Видимо уловив мои сомнения, Болотников и предложил:
– Может, назад в город?
Я отрицательно покачал головой.
– Илюх, попробовать бы можно, но где гарантия, что ход не обвалился от сотрясавших почву взрывов? И даже если он уцелел, кто сказал, что выход из него не окажется завален каменными блоками?
– Давайте кого-нибудь по нему отправим, пусть проверит?
Я усмехнулся:
– Он сколько будет ходить? Все устали, так что туда-обратно, считай, больше чем полчаса. Думаешь, к тому времени нам кто-то даст возможность спокойно уйти в подземный ход?
– Гм… – Илья задумался.
– К тому же, – продолжал я, – слишком велик риск обвала, а я не хочу оказаться заживо замурованным в земляной толще.
– Ну да, так-то оно, конечно, – согласился Болотников и машинально прошелся рукой по заполненной магазинами разгрузке, как бы проверяя, все ли на месте.
– Так что выбор у нас один.
– Принять бой, – сделал верный вывод мой зам, – и держаться до последнего.
– Да, и желательно до последнего агрюши. – Я улыбнулся, теперь, после разговора с Болотниковым, решение принять бой казалось мне однозначно верным.
– Ладно, я пошел, – сказал Илья и направился к своей тройке.
– А я, пожалуй, по всем пробегусь, – пробормотал я себе под нос и, пользуясь замешательством противника, поспешил выполнить сказанное.
Пока я проверял, насколько подходящие для обороны позиции заняли мои разведчики, радист передал и принял сообщение.
– Командир, – обратился он ко мне, сияя улыбкой, как начищенный самовар – боком, – за нами вертолетное звено вылетело.
– Хорошо. – Приняв к сведению полученную информацию, я заставил себя выдавить на лице улыбку. И в самом деле, не разочаровывать же бойца, напомнив ему о том, что вылетели и прилетели – две большие разницы. До их прилета еще продержаться потребно. А это уйма времени. Меж тем противник, закончив собственное развертывание, решил завершить дело по-легкому.
– Русские, сдавайтесь! – прокричал выглянувший из-за глинобитной стены бородач. Судя по отсутствию акцента, один из последних остававшихся в живых «земляков».
С ответом мы не затянули и на выдвинутое предложение ответили снайперской пулей. Точнее, ответил Литовцев, и крикун с пробитой башкой повалился на землю. А кто виноват? Пусть не высовывается. Тоже, нашли что предлагать. Любой идиот знает, как сдаваться в плен к игиловцам. В случае проигранного боя лучше умереть сразу. Попадать в их лапы можно рекомендовать разве что только тем, кто жаждет принять смерть мученическую. Мы такой кончины себе не желали и потому предпочли драться.
Огонь из автоматов мы открыли, когда несколько агрюш тихой сапой попытались обойти нас с фланга. Панас с Каруселько отработали. И сразу на наши позиции обрушилась лавина свинца, поднявшая небольшую песчаную бурю из летящей во все стороны почвы. Головы не поднять. Если бы не «ТР-4/14»[11], привезенные тем самым подполковником и выданные перед выходом на каждого, наблюдение за противником существенно бы осложнилось. А так лежишь себе в укрытии и в окуляр поглядываешь. Цель выбрал и только тогда со стволом высунулся и выстрелил. Сменил позицию, посмотрел, выстрелил, опять сменил…
«ТР-4/14» с изменяющейся длиной, легкие, не то что те железяки, которые у нас до этого были, – вещь хорошая, а носить накладно.
– Олег, – вызвал я по рации одного из снайперов, – на крыше видишь типы суетятся? Возьми под контроль.
– Уже, – ответил снайпер, и один из «суетившихся» кулем свалился вниз, потом рухнул второй, третий куда-то делся сам, и почти приготовленный к открытию огня крупнокалиберный пулемет остался бесхозным.
– Командир, слева обходят! – доложился Болотников.
– Спокойно, – отозвался я, – далеко не обойдут.
И действительно, обход слева не имел смысла – слева только узкая линия деревьев, а дальше открытое поле. Большой толпой не полезешь. А если с дурма полезешь, то под выстрелами всего одного автомата окажутся сразу все наступающие. А они полезли и тут же за это поплатились. Агрюши на гибель своих соратников обиделись и постарались отомстить: нашу позицию прямо-таки закидали гранатометными выстрелами. Но без особого результата – докладов ни по убитым, ни по раненым не поступило. И сразу же игиловцы пошли в атаку. Их, сволочей, оказалось больше, чем я рассчитывал. Шквал огня, пули шлепают справа, слева, впереди, над головой, кроша камень, выбивая серую пыль из укрывающей меня стены, визжат осколки ВОГ, гранатометных выстрелов и прочего, прочего, прочего.
– Жека, прижми центр! – прохрипел я в рацию, требуя от головняка подняться и вести огонь по наступающим. Тем самым, возможно, обрекая кого-то на скорую гибель. Но иначе нельзя, иначе фанатики подойдут на излишне близкое расстояние, и тогда гибель будет грозить всем. Сам стреляю, стреляет распластавшийся справа и чуть сзади Виденин, тыловая тройка тоже в боевых порядках, вне боя остались мой заместитель старший сержант Болотников, младший сержант Синюшников и Бубликов – у них строгий приказ: «Не высовываться». Если совсем прижмет, задействуем план «Б» – начнем прорываться к винограднику. Точнее, прорываться будут они, а мы обеспечим прикрытие. Все это проносится в моей голове с какой-то отрешенностью, нет, не обреченностью, а именно отрешенностью, будто происходящее меня не слишком касалось, как в кино сопереживаешь, но издали. Из этого полубезумного состояния меня вывел незнакомый голос, донесшийся из моего «Авиатора»:
– Стриж Чистильщику: подлетное время семь минут.
И почти сразу же:
– Я Крокодил-2, я Крокодил-2, слишком плотный огонь, слишком плотный огонь, – сообщил командир экипажа вертолета прикрытия, явно оказавшись в огневой ловушке.
– Я Крокодил-1, у меня повреждения, ухожу на базу, ухожу на базу. Стриж, вы без прикрытия, как понял меня, Демьяныч? Как понял?
– Нормально все, Лева, – отозвался командир Стрижей, и тут же в микрофоне еще один голос:
– У меня штурман и бортач ранены, – сообщил командир экипажа Стрижа-2, – меняю курс.
– Уходи, – поддержал его решение командир пары. – Чистильщик, мы идем к тебе. – Теперь я наконец-то узнал голос командира Стрижа-1. – Принять сможешь?
– Попробую, – не стал я преувеличивать свои возможности, – центр площадки обозначу дымами, как принял?
– Принял тебя, жди в готовности. Иду к тебе.
– Стриж-1, Стриж-1, вернитесь немедленно! – потребовал неизвестный мне руководитель полетов.
– Нормально все, – отозвался Стриж-1, и я услышал шум приближающихся винтов.
– Илья, дымы! – Подав команду, я выстрелил в набегающего игиловца и перекатился в сторону. – Всем приготовиться, по моей команде огонь из всего оружия. В первую очередь отходит первая тройка ядра, – переиначил я порядок посадки в винтокрылую машину. – Остальные… – приподнявшись над служившим мне укрытием куском глинобитной стены, я начал стрелять в мелькающие среди развалин фигуры, и окончание фразы процедил сквозь стиснутые зубы: – согласно ранее купленным билетам.
Звук вертолетных винтов нарастал. Я сменил магазин, и в то же мгновение из-за небольшого взгорка вывалилась винтокрылая стрекозка. Стелясь по земле, едва не задевая колесами то там, то сям торчавшие из земли камни, «МИ-8» стремительно летел в нашу сторону.
– Огонь, из всех стволов! – рявкнул я, и тут же: – Илюха, пошел!
Скомандовал, и прямо перед моим лицом все расцвело взрывом, меня приподняло и швырнуло на обломки глиняной стены. Я потерял сознание. Когда очнулся, меня, крепко взяв под руки, куда-то тащили. Почувствовал боль в отбитой спине, и сразу же вернулись звуки: трещали выстрелы, свистела винтами «вертушка».
– Нате вам, твари! – орал Нигматуллин, его автомат рявкал короткими очередями. Лежа в кругу винтов, садил из пулемета Прокофьев.
– Отпустите меня! – рявкнул я, останавливая тащивших меня бойцов.
– Очухался, – без всякого пиетета выдохнул тащивший меня Литовцев и, остановившись, совместно с составлявшим ему пару Опанасенко поставил меня на ноги.
– Вперед, в «вертушку»! – опять рявкнул я, кроме отбитой спины, совершенно ни в чем не ощущая на себе последствий взрыва, и, выхватив свой ствол у Артура, развернулся к противнику.
– Живее, живее! – орал выскочивший из вертолета и отчаянно отстреливающийся Кузьма Иванович.
– Муха, отходи! – в свою очередь прокричал я, и ствол моего автомата окрасился пламенем.
– Пошел! – рявкнул Константин. Прокофьев вскочил, подхватил с земли пулемет и в три прыжка оказался около двери. Нигматуллин бежал следом, прикрывавший их Мухин, перезаряжая оружие, слегка задержался, но тоже уже успел вбежать под свод мелькающих над головой лопастей. Так что в момент, когда из-за ближайшего завала выглянул державший на плече гранатомет игиловец, оказался как раз на одной с нами линии. Стрелять я не мог, уйти в сторону, чтобы открыть огонь, не успевал, Кузьма Иванович, закинув автомат за спину, готовился убирать лестницу… Все складывалось сквернее некуда. Гранатометчик выстрелил – коричнево-зеленая боевая часть, выплюнутая огненной вспышкой, понеслась в нашу сторону.