– Да я, товарищ старший лейтенант, так, я ничего, я думал, может, можно как-то… – И следом за маленькой паузой: – Больно умирать не хочется! До дому бы дотянуть.
– Дотянем, – ободрил я его, – сто пудов дотянем.
– Вы меня, если что, с собой заберите, ладно?
– Прокофьев, блин! – Если бы не ночь, я бы на него так наорал, так наорал, а тут только зашипел слегка. – Ты глупостей не говори! С такими мыслями на задачу не ходят, понял? Ты что, хочешь, чтобы я тебя отстранил и мы без одного пулеметчика пошли?
– Да нет, товарищ старший лейтенант, это я так, не подумавши, – принялся оправдываться он. – Нормальные у меня мысли, а просто не спится, вот всякая чушь в голову и лезет.
– Лезет ему, – уже примирительно, по-отечески проворчал я. – Смотри, чтобы в рот ничего не залезло. Не спится ему. Спи иди давай.
– Иду, товарищ старший лейтенант, иду. – Шлепанье тапочек, негромкий скрип кровати. И вновь наступила тишина. Она окутала меня, понесла за собой, и я наконец-то провалился в сон.
Глава 14
Команда «Подъем» прозвучала еще в темноте. Но смотр на этот раз затянулся. Приехавшее начальство, беспокоясь об успехе предстоявшего задания, с умным видом разглядывало полученное для его выполнения оружие. Мир другой, а как все знакомо. Так что к ожидающим нас вертолетам мы вышли с получасовым опозданием.
– Грузись, парни, грузись, время! – торопил стоявший у трапа Кузьма Иванович. И у него, кажется, существовали на то основания: были там какие-то странные заморочки с временными рамками. Комбат говорил, но я не запомнил. Он же про трудности летунов рассказывал, а мне своих хватает, чтобы я еще и чужие запоминал. Но, увы, их трудности могли вылезти боком и всем прочим, то бишь и нам. И я решил поторопиться.
– Побежали, парни, побежали! – начал я подгонять своих людей, но запротестовал шедший рядом со мной и, судя по всему, не собиравшийся бежать Болотников.
– Командир, какой смысл? – спросил он.
– Да вон, торопят, – начав говорить, я и сам задумался. И ведь точно, выигрываемые от нашей спешки пять-десять секунд, как бы я ни желал, существенно в данный момент на что-либо повлиять не могли. Так что я махнул рукой и негромко буркнул: – Отставить!
Странно, но услышали меня все.
Я заходил в вертолет крайним. И только сел, как из кабины пилотов вынырнул ухмыляющийся Киселев.
– Здорово! – дыхнул он на меня чесночной колбасой. Нет, запаха перегара не ощущалось, значит, и правда оставил водку на завтра.
– Здорово, – шлепнул я его по протянутой ладони.
– Без изменений? – уточнил он.
Я кивнул:
– Все как договаривались.
– Тогда с Богом! – посерьезнел штурман и скрылся в кабине.
– Парни, выкладывайте боеприпасы! – обратившись к бойцам, потребовал я, имея в виду нашу «домашнюю заготовку».
– Куда складировать? – отозвался Чебуреков и растерянно заозирался по сторонам.
– Кузьма Иванович, – я повернулся к борттехнику, – куда всю нашу приблуду девать? – Я показал на вытащенные из рюкзачка пачки патронов, гранаты, дымы и прочее.
– Да вот хоть сюда. – Загоруйко тычком пальца указал место для складирования приготовленного на переход имущества. И туда тотчас началось «паломничество».
Меняется за окном пейзаж, проносятся поля, дома, сады, мы стелемся над землей, отрываясь все дальше и дальше от вертолетов сопровождения. Крайние пятнадцать минут нам предстоит лететь в гордом одиночестве – командование решило, что так больше шансов пройти незамеченными. Может, и верно. «МИ-8» летит так низко, что кажется, еще чуть-чуть, и его колеса коснутся почвы. Корпус дрожит, уши закладывает, когда машина резко уходит вниз или вверх, сообразуясь с рельефом местности. До точки высадки всего ничего. Счет идет уже не на минуты – секунды. Вертолет замедляет скорость и зависает, мои готовятся к высадке, вертолет касается колесами поросшей травой почвы.
– Первый пошел! – звучит не как приказ, а скорее как напутствие. Один за другим мои спецназеры выпрыгивают и разбегаются, занимают круговую оборону. Я следую за ними. Все. Наша стрекоза гудит все сильнее и наконец срывается с места.
– Уходим в лес! – Мой голос потонул в свисте винтов уходящего на бреющем вертолета. Команду продублировали, и группа стала быстро вытягиваться в цепь – общее направление идущему первым Козлову я задал еще при подлете. Через считаные секунды мы уже спрятались под лесным пологом и, не сбавляя темпа, повернули на юго-восток. Теперь, когда мы вошли в привычный ритм движения, я мог некоторое время спокойно предаться своим мыслям. А мысли мои, которые должны кружиться вокруг предстоящего задания, с мальчишеской безрассудностью умчались к дому, к моим любимым, к моим родным и ненаглядным. Странно думать, что нас сейчас разделяют не просто километры дорог, но и само пространство. Другой мир. Никогда бы в жизни не подумал, что столкнусь с таким бредом. И тем не менее бред вдруг стал явью. Но ничего, одни сутки, всего одни сутки продержаться и выжить. Выжить и продержаться. Я вновь вернулся к мучившим меня ночью сомнениям. Главное – выжить, уцелеть в предстоящем ночном бою. А в том, что будет бой, что одним коротким огневым налетом, как в своих стратегиях рассчитывало высокое начальство, не обойдется, сомневались только безнадежные оптимисты. А любой бой – это лотерея, а я нутром чувствовал: свой лимит везения или, если хотите, защиты я уже выбрал. Умирать на похожей, но все же чужой земле, планете, мире, как ни назови – разницы никакой, не хотелось. Умирать вообще нигде и никогда не хочется. Но умирать здесь не хотелось особенно.
Темп мы взяли высокий и, несмотря на то что постоянно требовалось что-то обходить, близ заданных координат вышли в два часа пополудни. Два часа у нас ушло на то, чтобы скрытно выдвинуться на удобные для наблюдения позиции. И, сохраняя скрытность, приступили к рекогносцировке. Как вскоре выяснилось, зенитно-ракетные комплексы и приданные для его охраны подразделения размещались на опушке леса, близ небольшого, покинутого жителями селения. Выставив охранение и организовав наблюдательный пункт, я дал команду остальным: спать. Ночь предстояла бессонная, но едва ли кто по-настоящему спал. Нервное напряжение нарастало.
Увы, полностью выявить расположение всех вражеских позиций не удалось. Тем не менее главное наблюдатели сделали: все три замаскированные ЗРК были обнаружены, закоординированы и нанесены на карту. Впрочем, координаты нам сейчас не требовались, достаточно было знать их месторасположение на местности. Выявили мои ребята и приспособленное под казарму одиночное здание, и несколько постов охранения. Разобравшись с полученными в ходе наблюдения сведениями, я наметил окончательный план действий. Часть группы в качестве подгруппы обеспечения мной было решено скрытно разместить в лесу, в готовности в любой момент открыть по противнику огонь из стрелкового оружия, чем отвлечь на себя внимание охраны и прикрыть отход подгруппы захвата-нападения, если этого потребует складывающаяся на тот момент обстановка.
– Виденин, – тихим шепотом подозвал я к себе одного из радистов. – Обойди всех, и старших троек давай ко мне! – Ввиду близости противника радиостанциями мы пользоваться не рискнули. – Только по-тихому, – предостерег я, и боец растворился в окружающей нас зелени. Когда все собрались, я расстелил на земле карту, поверх нее положил чистый лист бумаги А4 и принялся рисовать план предстоящих действий.
– Илья, – в первую очередь я обратился к своему заместителю, – ты со своей тройкой, радистом и со второй тройкой ядра выдвигаешься вот сюда. – Я показал ему точку на карте и следом на только что нарисованной мной схеме.
Болотников утвердительно хмыкнул.
– Займете позиции и не чих-пых, понятно?
Илья хмыкнул вновь.
– Ждете моей команды или сигнала красной ракеты. Без команды не стрелять. Толку от вашей пальбы будет немного. Так что задача твоей подгруппы состоит исключительно в том, чтобы отвлечь на себя внимание. И кстати, все гранатометы передаешь в головняк и тыл.
– Это почему? – удивленно спросил Болотников. – Нам, может, тоже пригодятся.
– Не пригодятся, – уверенно заявил я. – Во-первых, потому что нам будут нужнее. Во-вторых, у тебя в лесу они все равно далеко не улетят. Понятно?
– Понятно, – без особого энтузиазма ответил Болотников.
– Теперь вам, – обратился я к старшим идущих со мной троек. – Я иду первый. – И видя, что мои командиры готовятся запротестовать, поднял руку в предостережении. – Это не обсуждается! Далее по порядку: Козлов, Чебуреков, Синюшников, Прокофьев, Мухин, следом оба пулеметчика. В замыкании Нигматуллин. Двигаемся вот здесь, – провел кончиком сорванной тут же травинки по линии на карте, – прикрываясь частоколом леса, выходим сюда. Достигнув вот этого возвышения, рассредоточиваемся и открываем огонь на поражение. Быстро уничтожаем все три ЗРК, обстреливаем казарму и в темпе сваливаем. При рассредоточении головняк уходит вправо, тыл – влево, я и радист в центре. Я с радистом бью по центральному комплексу, вы, соответственно, – по занимаемым флангам. Пулеметчики в готовности прикрыть нас огнем. Отход осуществляем в том же порядке. Козлов, ты идешь первым. Я отхожу вместе с пулеметчиками. Вопросы?
Ответом послужило молчаливое согласие.
– Вопросов нет. Хорошо. – Я мысленно потер руки. – Доведете все это до личного состава. Выходим как стемнеет. – И почти весело: – Все свободны!
Отпустив старших троек и оставшись в одиночестве, я в очередной раз подумал о том, сколько раз в жизни мне приходилось полагаться не столько на собственное умение или гениальную проработанность планов, а на ее величество госпожу Удачу. Вот и сейчас, кроме прочих неприятных моментов, которые могли вмешаться в успешность выполнения задачи, весь первоначальный расчет по сохранению собственно самой группы как живой боеспособной единицы строился на невозможности противника быстро осуществить преследование и на нашем умении с невероятной скоростью раствориться в окружающей зеленке, на пути к которой во всей свой красе как раз и вставала госпожа Удача. Так и хотелось сотворить какую-нибудь мольбу, а то и принести символическую жертву. Я невольно усмехнулся своим мыслям: уже давно было позади тысячелетие крещения Руси, а языческие корни нет-нет да и выплывали наружу. Хорошо ли это или плохо? Наверное, ни то ни другое, раз Бог един. А разве не так?
Стемнело быстро. Группа разделилась на части и двумя пунктирами растеклась в стороны.
То, что все идет не так, как планировалось, стало понятно, когда я, выйдя из леса и начав двигаться вдоль его опушки, вдруг понял, что вместо ожидаемого поля, засаженного какой-нибудь пшеницей, передо мной оказались тростниковые заросли. Высокие, почти непролазные. Видимо, воды Евфрата нанесли здесь плодородный ил, и теперь во влажной, питательной почве вовсю разрослось это достигающее высоты много выше человеческого роста влаголюбивое растение. Подкрасться к нашей цели по нему бесшумно было совершенно невозможно. И потому, подняв руку, я остановил подгруппу, показал знаками: «Садись. Наблюдай», – и тихим шепотом окликнул Козлова:
– Чи, позови Мухина – и ко мне.
Женькино: «Мухина, к командиру!» – послышалось мне едва уловимым шипением, звуков голоса Чебурекова я уже не расслышал.
Через несколько десятков секунд старшие троек появились около меня и тихими тенями застыли в ожидании распоряжений. Я же освежил в памяти план местности и понял: выбора не оставалось.
– Так, парни, – сказал я, – как планировали не пройдешь – прямо густой тростник, при каждом шаге он будет шуметь и шелестеть на целый километр. Правее сплошные кустарниковые заросли, при их густоте да еще ночью бесшумно нам не пройти. В момент спалимся.
– Да, не вариант, – согласился Мухин.
– Короче, парни, путь у нас один: взять левее.
– Но там все голо, как на ровной доске, даже лежа не спрячешься!!! – с недоумением прошипел Козлов.
– Ты прав, местность открытая. Опасно, я не спорю, и откровенно говоря, путь рассчитан на удачу, но он небезнадежный. Так что, парни, я готов рискнуть и положиться на волю случая. К тому же другого у нас выбора, собственно, и в самом деле нет.
– Думаете, нас не обнаружат?
– Считаю и надеюсь, что наблюдателей они сюда не выставили.
Козлов вздохнул:
– Тогда идем?
– Идем, только предупредите всех: полнейшая тишина.
– Само собой, – откликнулись Козлов и Мухин. Я отослал их на свои места в боевом порядке и вывел личный состав на открытую со всех сторон местность. Мы рисковали. Сказать, что риск был велик, – это не сказать ничего. Обнаружь нас кто-либо сейчас, и наша гибель стала бы неизбежной. И я приказал ускориться. Трудно совместить быструю ходьбу и ходьбу тихую, но, видит Бог, мы старались. И, похоже, нам это удалось, а возможно, мы в очередной раз поймали за хвост госпожу Удачу. Как бы то ни было, но мы преодолели открытую местность и, пойдя под уклон, оказались в небольшой низине, вполне достаточной для того, чтобы укрыться от внимания противника. Спустившись в нее, я поднял руку, снова останавливая шедших за мной бойцов. Прежде чем идти дальше, мне следовало провести небольшой инструктаж. Ведь вскоре нам предстояло войти в заброшенный населенный пункт, в котором вполне могли находиться не только голодные крысы, но и гораздо более неприятные игиловцы. Так что в преддверии возможных неожиданностей и неприятностей небольшой инструктаж был просто жизненно необходим. Но собирать всех, что называется, «в круг» я не рискнул. Уверенности в том, что нас до сих пор никто не заметил, у меня не было. Так что я решил не рисковать и инструктировал, подходя персонально к каждому и из раза в раз шепотом повторяя одно и то же. Первым я проинструктировал Козлова.
– Мы сейчас начнем движение и вскоре войдем в село. Если нас обнаружат и я дам команду на отход, а у тебя потеряется связь с группой, то двигаешься строго на Полярную звезду. При пересечении леса поворачиваешь на сорок пять градусов влево, то есть берешь азимут триста пятнадцать градусов и, придерживаясь этого направления, топаешь, а лучше бежишь пару километров. Если не собьешься, то выйдешь точно на основной пункт сбора. Понятно? – спросил я.
И Евгений едва слышно ответил:
– Да.
– Хорошо, раз понятно. Но это все на случай неожиданного встревона и конкретной задницы. То есть когда уже все и ты один.
– Понял, – шепнул Женька, и я продолжил инструктировать.
– Но надеюсь, этого не произойдет и мы благополучно войдем в заброшенное село. Там идет накатанная игиловцами грунтовая дорога, мы по ней и пойдем.
– Прямо по дороге? – протестующе зашипел Козлов. – Это же стремно! Товарищ старший лейтенант, какой дурак до такого додумался?
– Погоди, не шебуршись, – остепенил его я и тут же добавил ложку меда: – Согласен, даже самый-самый последний-распоследний дурак не пойдет к охраняемому объекту противника по открытой со всех сторон местности, и уж тем более по дороге.
– Так и я об этом говорю! – обрадовался своей правоте Козлов.
– Но ведь в этом и весь фокус! Пойми, как раз на том, что никто по дороге не пойдет, расчет и строится. Противник наш тоже, поди, не дурак и считает так же, как и все умные.
– А мы, значит, не умные; мы, значит, дураки?!
– Угу, – подтвердил я. – По всему получается, что именно по дороге надо и идти. На ней нас никто не ждет. – Я замолчал. И уже устало, прекрасно понимая всю авантюрность задуманного: – По крайней мере, тут у нас есть хоть какой-то шанс. Ни при каком другом раскладе у нас вообще нет никаких шансов. Откуда бы и как ни заходили, везде шума наделаем.
– От зараза! – ругнулся Евгений, когда ему наконец-то стала понятна безальтернативность высказанной идеи.
– Да-да, именно так. В общем, Жень, сейчас делаем небольшой крюк, выходим к селу, а затем топаем прямо на позиции ЗРК. Если мой расчет верен, то у нас все получится.
– А если нет?
– А если нет, то нет. – Сказав эту фразу, я почувствовал себя великим мыслителем. А Евгений вдохнул и обреченно выдохнул:
– Кто бы спорил…
Остальных я инструктировал проще, не отвлекаясь на вопросы и ответы. «Я так решил, и баста». А иначе бы мы на одном месте до утра простояли. И без того проваландались слишком долго, и теперь требовалось спешить.
В какой-то момент мне показалось, что нас обнаружили: на позициях ЗРК замелькали фонари, засигналили машины. Но я ошибался – нам не закричали: «Эй, русский, сдавайся», не загрохотал вслед прилетевшим пулям пулемет, не случилось ровным счетом ничего. Постепенно все звуки стихли, и над объектом вновь воцарилась сонная тишина. Свежело. Ночная прохлада сотнями знобливых мурашек заползала под одежду. Вскоре мы благополучно вышли на окраину селения. Когда до ближайших домов оставалось метров двести, я остановился и прислушался. Стоявшая тишина не успокаивала – пугала. Сколько раз в такой же тишине я сам готовился отдать команду на открытие огня? Не раз и не два. Пребывая в тревоге, я осмотрел местность в ночной прицел – ничего.
– Чи, – тихонько окликнул я шедшего за мной Козлова и поманил его рукой, надеясь, что он увидит подаваемые знаки.
– Чи, – так же тихо отозвался Евгений и, осторожно приблизившись, встал рядом.
– Оглядись в тепловизор, – попросил я, и Козлов поднес к глазу окуляр мерно гудящего прибора.
Через некоторое время он сообщил:
– Чисто.
«Что ж, – подумал я, – будем надеяться, что прибор не обманул», – и с этими мыслями я двинулся дальше. Остальные потянулись следом. Теперь я шел еще медленнее: и потому, что быстрее идти было трудно полуослепшему Козлову, и потому, что впереди просматривались заросли каких-то густых кустарников, за которыми вполне мог укрываться противник.
Отклоняясь в сторону нужной нам грунтовой дороги, я взял правее. На пути вновь начал попадаться тростник. По счастью, он рос здесь небольшими участками, которые вполне удавалось обходить.
Уже почти выйдя на дорогу, я в очередной раз глянул в «ночник»[14] и обомлел. На одном из находившихся на левом фланге деревьев отчетливо просматривалась человеческая фигура.