Где-то внутри натянулась какая-то звонкая струна, неприятно сдавив предсердие. Шевцову противна была даже мысль о том, что у Ларисы может кто-то быть.
– Я у тебя хочу спросить…
Шевцов вдруг умолк, натолкнувшись на ясные глаза девушки. Никогда он не думал, что у него может возникнуть проблема с подбором слов.
– Спрашивай, чего же ты замолчал?
– Ну-у… кроме меня… ты с кем-нибудь встречаешься?
Вполне нейтральное слово. Оно совершенно не означает, что должна быть какая-то физическая близость, просто пару раз сходили в кино, подержались за руки, как подростки, и разошлись.
Прядь длинных волос упала на лицо, помешав рассмотреть девичьи глаза: к этому баловник-ветер был не причастен.
Растрепав рукой прическу, Лариса произнесла:
– Кому нужна такая баба-яга? Видишь, какая я взъерошенная.
Запахло жареным мясом. Сочный лучок скукожился и почернел на самых краях, а помидорки, нарезанные большими дольками, брызнули соком. Шашлык явно удался. Подняв шампуры с мясом, Шевцов сложил их в большое блюдо.
Река называлась Бражница, и было за что: русло вычерчивало замысловатые кренделя, на какие способен только изрядно перебравший пропойца. С утеса, на котором расположились Семен с Ларисой, за пару верст были видны все ее загогулины и поросшая высокой травой широкая пойма.
На этот бережок они наведывались уже в четвертый раз, а с прошлого воскресенья были оставлены поленья, выложенные рядком. Их никто не растащил, а значит, место было заблудшее, годное не только для отдыха, но и для душегубства…
«Фу-ты! Какие только черти в голову не по-лезут, когда утроба изливается желудочным соком!»
– Ты меня очень расстроишь, если… ты меня все-таки обманываешь.
Подняв руки, Лариса принялась собирать волосы в твердый пучок. Полные губы сжимали две булавки. Воткнув булавки в накрученный узел, она произнесла:
– Я бы не хотела тебя расстраивать… Ну что, будем есть шашлыки? Или ты хочешь уморить меня голодом?
В ста метрах от костра, там, где небо в частый гребень разрезал худосочный ольшаник, стоял черный внедорожник. Около него, присев на поваленный ствол, сидели двое мужчин и лениво поглядывали на счастливую пару.
В какой-то момент Шевцов хотел подозвать их, чтобы они присоединились к трапезе, но потом раздумал. Охрана – это не члены семьи, и их нужно держать на расстоянии.
* * *Пока еще ничего не произошло, не было звонков из прокуратуры, из уголовного розыска, ему не присылали повестки для беседы со следователем и уж тем более не перекрывали машину группой захвата. Собственно, не случалось ничего такого, что могло бы угрожать его благополучию. Но вместе с тем вокруг него происходили какие-то неприятные перемены, которые Нестер Яремской чувствовал кожей. Деловых звонков стало значительно меньше, как если бы его бизнес вдруг стал где-то пробуксовывать. А тут еще сорвались две сделки, барышей они принесли бы немного, но факт сам по себе неприятный.
Как и обычно, утро начиналось для Яремского с чашки крепкого кофе. Сделав два глотка, он развернул свежую газету. На первой же странице был напечатан крупный портрет Верещагина, а ниже столь же броским шрифтом была выделена надпись: «Объявлен в международный розыск».
Нестер Яремской помнил эту фотографию, в его семейном альбоме помещалась точно такая же (снимок был сделан в неформальной обстановке, во время одного из выездов на природу). Рядом должна была стоять благоверная Нестера, невероятная хохотушка, а вот на заднем плане должен был находиться он сам с бутылкой армянского коньяка (его изображение было тщательно заретушировано, высветив лишь героя статьи).
Ниже было напечатано пояснение адвоката Верещагина, который заявлял, что его клиент и не думал уезжать из России и в настоящее время находится в Англии с деловым визитом и пробудет там ровно столько, сколько потребуется для разрешения вопросов бизнеса.
Сделав небольшой глоток, Нестер Яремской невольно хмыкнул. Вряд ли Ермолай объявится в России в ближайшее время, во всяком случае, до тех пор, пока не утрясется проблема с его возможным задержанием. Большая часть капиталов компаньона находилась именно в туманном Альбионе, а потому Англия будет дорожить им не меньше, чем королевой. Экстрадиции его тоже не подвергнут: во всяком случае, за последние тысячу лет не случилось ни одного подобного случая.
Яремской допил кофе, оставив на дне чашки темно-коричневый осадок. Его было столько, что в самую пору заняться гаданием. Вот только нужды в этом не было. Будущность представлялась прозрачной.
Негромко постучавшись в дверь, в комнату вошла Людмила: кроткая симпатичная домохозяйка, проработавшая у него с десяток лет. По-рой он со страхом думал о том, какой хаос царил бы в доме, не окажись этой пары расторопных рук. В карих глазах откровенное сочувствие (к че-му бы это?).
– Нестер Игоревич, вам почта… Водитель привез, сказал, чтобы вы срочно прочли.
По тому, с каким сочувствием она на него взирала, стало ясно, что содержание статьи ей уже известно. Так скорбно могут взирать только на человека, приговоренного к пожизненному заключению за преступления, которые он не совершал.
Обычно газеты ему вручает водитель, когда он садится в салон автомобиля. За тот час, что он добирался до офиса, у Яремского было достаточно времени, чтобы пролистать прессу и иметь представление, что произошло за ближайшие сутки. В этот раз установившееся правило было нарушено, а следовательно, газетный материал со-держал нечто такое, что заставило пренебречь уже заведенной традицией и потревожить его в тот час, который принадлежал исключительно ему одному.
Тревога усилилась.
– Я просмотрю, – пообещал Яремской, забирая стопку газет.
– Там выделено… На первой странице.
Нестор Игоревич невольно нахмурился. Еще одно нарушение устоявшихся традиций. Прежде домработница не советовала ему, что следует читать в первую очередь. Видно, со своим демократизмом он зашел настолько далеко, что скоро личные водители станут ободряюще похлопывать его по плечу.
Открыв газету, Яремской увидел статью, обведенную синим карандашом, будто бы в траурную рамку. Первые же прочитанные строчки бросили его в жар. Это была даже не статья, а выдержки его телефонного разговора с Мартыновым, где были краткие пояснения автора публикации.
«– Арсеньев очень много на себя берет. Я устал. Нужно сделать так, чтобы у него отпало всякое желание вякать не по делу», – прочитал Яремской собственные слова. Он даже вспом-нил, каким раздражительным тоном они были сказаны, и очень здорово, что бумага не могла передать всю сочность интонаций.
«– У меня имеется против него кое-что. Так что вам не стоит беспокоиться, Нестер Игоревич, он не будет вам более докучать…»
Далее следовало пояснение автора статьи: «Ровно через неделю после этого разговора Виктор Арсеньев был застрелен в подъезде собственного дома. Я далек от того, чтобы обвинять в заказном убийстве уважаемого бизнесмена, но следствию нужно тщательно разобраться в этом запутанном деле».
И ниже, совсем мелкими буквами, очень напоминающими сноску, было написано: «Полная запись разговора передана в правоохранительные органы».
Яремской поднялся. Нервно прошелся по комнате. В какой-то степени это объясняло, по-чему так долго не было звонков. Вокруг него образовалась некая наэлектризованная зона, которую опасно было пересекать. Чужие неудачи так же заразны, как инфекционные болезни.
Что ж, придется напомнить о себе. Взяв телефон, он набрал номер адвоката. Время было раннее, но Яремскому было наплевать: те деньги, что он ему платил, вполне компенсировали разного рода неудобства.
– Спишь?
– Нет. С пяти часов на ногах. Дел много.
Адвокат не спал. Уже хорошо. Оно и понятно, эту породу людей, как и хищников, кормят ноги.
– Статью читал? – спросил безо всякого предисловия Яремской.
– Да.
– Что можешь посоветовать?
– Хочу сказать, что все эти косвенные обвинения нужно отрицать. Запись была сделана незаконно, к делу ее присовокупить невозможно.
Легче не стало. Голос адвоката звучал напряженно. Для него это была еще одна проблема, которую следовало разрешать немедленно, без какого-то дополнительного поощрения.
– Это я знаю и без тебя, мать твою! Я тебя спрашиваю: чем для меня это может обернуться?!
– Не буду вас успокаивать, Нестер Игоревич, вопрос серьезный. Если им удалось опубликовать такой материал, да еще в таком издании, да еще раздобыть его, то, следовательно, против вас работают очень серьезные структуры.
Взгляд Яремского уперся в тяжелую лампу, стоящую на тумбочке. Основание ее было тяжелое, и он всякий раз напрягал руку, когда сдвигал ее в сторону. Если бы адвокат находился рядом, так непременно получил бы этой лампой по темечку.
– Это я и без тебя знаю. Я спрашиваю, что делать нужно?
– Времена нынче неспокойные. Всякое может приключиться. Я бы посоветовал вам переждать ситуацию где-нибудь в более спокойном месте.
– Это я и без тебя знаю. Я спрашиваю, что делать нужно?
– Времена нынче неспокойные. Всякое может приключиться. Я бы посоветовал вам переждать ситуацию где-нибудь в более спокойном месте.
Хотелось выкрикнуть что-нибудь непотребное. На кончике языка топталось с полдюжины подходящих ругательств.
Стиснув зубы, Яремской выдавил:
– Такой совет не стоит тех денег, которые я тебе выплачиваю, – и аккуратно положил трубку. Глянул на пустую чашку кофе с мокрым остатком и перевернул ее на блюдечко. Кофейный остаток расползся, напоминая паука. Надо будет поинтересоваться у знающих людей, что бы это могло значить.
Распахнув шкаф, вытащил выходной костюм. Надел. С тоской подумал о том, что за последние полтора месяца сильно прибавил в весе и теперь он слегка давил в бедрах. Но в целом ничего, еще можно носить. Натолкнулся на выжидательный взгляд домохозяйки, стоявшей в самом углу. Вид у нее был такой, как будто бы она хотела чего-то спросить, но никак не решалась.
Пусть все останется так, как если бы не было этой злополучной статьи. Натянуто улыбнувшись, произнес:
– Меня к ужину не жди. Сегодня задержусь.
– Хорошо, – с готовностью ответила Люд-мила. – А если будут спрашивать, что сказать?
– Скажи… что задерживается на работе… У него дела.
Женщина она была умная. Лишний раз объ-яснять не требовалось.
Уже у самого выхода его застал телефонный звонок:
– Нестер Игоревич?
Яремской тотчас узнал голос вице-премьера, прозвучавший очень взволнованно.
– Да. Это вы?
– Я. Хочу вам сказать, что я не участвую в этих играх. Дело осложнилось. Мне уже выразил неудовольствие премьер. Дело заходит слишком далеко, не знаю, кто к нему подходил, но этот человек имеет реальную силу. Они намекали еще на записи, которые якобы имеются на телевидении. Я туда звонил, но со мной никто не хочет разговаривать.
– Значит, проект с дорогами накрылся, так получается?
– Понимайте как хотите.
– К кому же он тогда перейдет, к Шевцову?
– Меня сейчас это меньше всего интересует. И последнее: никогда больше мне не звоните, забудьте мой телефон. Все!
Вот так понемногу и рушится под ногами привычный мир. Всегда с едва заметного камушка, скользнувшего под подошвами, кажущегося вполне безобидным, но уже в следующую секунду под ногами грохочет настоящий камнепад, который уносит непонятно куда, и остается только уповать на благосклонность фортуны.
Яремской вышел из комнаты, глянув на себя в боковое зеркало. Поморщившись, заметил, что слегка сутулился, как если бы выносил из дома какую-то ношу. Следовало выглядеть естественно, как если бы ничего не произошло. Расправил чуток плечи и вышел из дома. У машины, оперевшись о капот, стоял водитель, нервно покуривая. Заметив вышедшего из дома Яремского, бросил окурок на газон и охотно распахнул перед хозяином дверцу.
– Куда едем, Нестер Игоревич?
– Гони в аэропорт, – захлопнул дверцу Шевцов. – Сегодня ты меня не видел.
– Понял, – юркнул в салон водитель.
– Усталость накопилась, отдохнуть хочу.
Водитель вывел автомобиль за ворота.
Глава 10 Плата за риск
Анатолий Власенков расположился в кресле за столом, Вадим Петляков сидел напротив, ухватив двумя пальцами подбородок.
– Так я включаю? – в ожидании спросил Власенков.
– Давай, – кивнул Вадим.
Хозяин офиса нажал на кнопку магнитофона и посмотрел на клиента.
«– Послушай, у меня к тебе есть дело». – Петляков мгновенно узнал голос Николаева. У того был настолько характерный тембр, что его невозможно было спутать ни с каким другим.
«– Что за дело?» – прозвучал в ответ голос с хрипотцой, будто бы треснувший.
Голос показался знакомым, вот только Ва-дим никак не мог вспомнить, где же он его слышал.
«– Оно касается нашего общего друга».
Неужели речь о Шевцове?
«– Давай не будем играть втемную. – В этот раз прозвучало значительное раздражение. – У меня нет времени, чтобы вести пустой базар.
– Ну, хорошо… Обычно такие вещи не говорят по телефону, но если ты настаиваешь… Это касается Шевцова.
– Продолжай.
– Я знаю, что у тебя с ним были, как это помягче выразиться… серьезные разногласия.
– Возможно, и были, но откуда тебе об этом известно?
– Неважно. Но дело в том, что у меня тоже не все с ним гладко.
– Вот как? – прозвучали удивленные интонации. – А я считал, что вы с ним друзья.
– Сначала мы с ним действительно были друзьями, но вот в последнее время выяснилось, что мы с ним совершенно разные люди.
– В чем же разногласия? Мешает, что ли?
– Если говорить коротко, то можно сказать и так.
– Что ты мне предлагаешь?
– Я предлагаю объединить наши усилия…
– Ах, вот ты о чем!
– Давай встретимся завтра… Скажем, часов в восемь, на пересечении Овражной и Луговой. И там переговорим».
На какое-то время установилась тишина. Слышался только неясный шорох: очевидно, мужчина полез в карман. Раздался щелчок зажигалки. Было слышно, как он выдохнул дым, после чего произнес:
«– Хорошо… Договорились. Надеюсь, что никаких сюрпризов не будет, потому что это в твоих же интересах.
– Разумеется».
В трубку ударили короткие гудки. Разговор умолк. Власенков выключил магнитофон.
– Мне показалось, что это очень важно для вас, поэтому я вам и позвонил.
– Вы все правильно сделали, – ответил Петляков. Положив на стол небольшой конверт, продолжил: – Это ваш гонорар. И смотрите, не светитесь понапрасну, надеюсь, вы уже поняли, против кого приходится играть.
Глаза Власенкова дерзко блеснули:
– Так даже интереснее.
За время их продолжительно разговора в офис постучались всего лишь дважды. Клиентура у не-го была не столь уж и обширная, но, судя по всему, это его не очень-то и беспокоило. В дей-ствительности деньги он делал совершенно на другом. Судя по ремонту помещения и по тому, что снимал он офис в одном из самых дорогих районов Москвы, дела у него шли небедно.
– Нам нужно записать этот разговор. Я бы хотел пойти в этот раз с вами. Мне нужно посмотреть, что за человек явится на встречу.
Анатолий Власенков задумался.
– Сделать это будет непросто. Тот человек не случайно выбрал именно этот перекресток: он многолюдный, и встретившиеся мужчины не будут привлекать к себе внимание. А потом, здесь есть чисто технический момент: их очень сложно будет прослушать. Вокруг существует множество помех.
– Послушай, что-то я тебя не пойму. – Голос Петлякова сделался на полтона выше. – Ты действительно не сможешь этого сделать или просто цену себе набиваешь? – проговорил он, переходя на «ты». – Если нет… тогда так и скажи. Я найду другого.
– Я не сказал вам, что невозможно выполнить заказ. – Власенков выглядел слегка смущенным. – Я просто сказал, что могут быть некоторые сложности и запись может быть не совсем четкой. Получится много второстепенных наложений, которые в дальнейшем следует очистить. Это более квалифицированная работа, которую не каждый может сделать.
– Теперь мне понятно, ты просишь дополнительное вознаграждение?
– Да. А еще это плата за риск. Нетрудно догадаться, что со мной может случиться, если вдруг они поймут, что их пишут!
– Сколько ты хочешь?
– Еще пять тысяч.
– Договорились, – кивнул Вадим. – Ты их получишь, как только запишешь разговор.
Анатолий Власенков свое дело знал. В течение десяти дней Петлякову удалось собрать обширнейшую базу данных практически на всех деловых партнеров Шевцова. Совершенно неожиданно проявлялись такие связи, о которых следовало подумать всерьез. Например, кто бы мог предположить, что глава Центрального округа приятельствует с вором в законе с погонялом Дикий, а влиятельный бизнесмен Сергеев отправляется в Таиланд за сексуальной экзотикой. Шестидесятипятилетний нефтяной магнат Мирзагитов имеет семнадцатилетнюю любовницу, которая, как выяснилось, делит его с двадцатипятилетним менеджером из компьютерного салона. Нетрудно представить, что будет с новоявленным хахалем, если подобная связь станет известна нефтяному магнату.
Теперь Семен Шевцов был в курсе практиче-ски всех деловых мероприятий своих партнеров: знал, какие сделки они совершают и на какую сумму; мог предположить, какой финансовой базой они располагают и какие именно люди поддерживают их в администрации.
Но не было выяснено главного: кто именно готовит ликвидацию. И вот теперь этот странный звонок.
Немалая странность заключалась еще и в том, что Герасим Николаев считался большим приятелем Шевцова. Вместе они начинали бизнес, да и сейчас немало времени проводили вместе. Даже Новый год отмечали за одним столом. Что-то в их мировоззрении кардинально поменялось, если в мегаполисе им стало тесновато.
То, что Николаев обращался за помощью именно к криминальным структурам, не вызывало никакого сомнения, оставалось только выяснить, для какой конкретно цели он вышел с ними на контакт. А ведь, судя по его высказываниям, «синих» он всегда старался избегать, справедливо полагая, что подобные просьбы сводятся к встречной просьбе, которая может повиснуть на шее тяжелым хомутом. Следовательно, любезность, которую предоставит ему криминальный авторитет, должна будет снивелировать все негативные моменты.