Воскресенье
Джон, хотя и собирался встать пораньше, проспал до десяти. А проснулся не потому, что проснулся – его разбудил отец.
– Быстро! Пятнадцать минут тебе на все про все, и чтобы был готов.
Ему хватило десяти. Они спустились в ресторан гостиницы, где был шведский стол. Джон недовольно сморщился, и отец дал ему десятку, показав пальцем на видневшийся сквозь окна Макдональдс. Джон умял там «Большой Мак» с невероятным количеством картошки фри, которую, правда, съел не всю, а прихватил остатки с собой и дожевывал по дороге. Взял еще и бутылочку колы. В десятку уложился, даже осталось еще доллара полтора. Он вернулся в ресторан гостиницы, где родители еще доедали какие-то жуткие салаты, запивая их чаем. Нет, положительно никогда им не понять друг друга. Наконец, их долгое застолье кончилось, и они поднялись в номер, чтобы одеться по-пляжному. Проходя мимо 225 номера, Джон задержался на секунду, прислушался, но за дверями стояла тишина, и он с сожалением решил, что его вчерашние знакомые спят после утомительной дороги.
На пляже они расположились почти у самой кромки океана, который был сегодня на удивление спокоен. Он лишь словно дышал глубоко – вода отступала на фут-другой, а потом снова возвращалась почти к самой голове Джона, который любил чувствовать это дыхание.
Вчерашняя девчонка не выходила у Джона из головы. Жаль, он не успел как следует разглядеть ее. Но первое впечатление она оставила самое неплохое. Конечно, он судил только по внешности. Больше его ничто не интересовало. Да и существовало ли что-нибудь, кроме этого? Он даже не задавал себе этого вопроса, потому что в этом мире было только то, что его интересовало, а все остальное… Придет время и он, вероятно, задумается об остальном. А пока существовала эта девчонка, хотя вокруг были и другие. Вот, например, недалеко от него расположилось семейство – мама, папа, дочка и сын. Дочка очень даже ничего. Нет, просто очень даже хорошенькая. Он вытянул шею, надев предварительно темные очки. Хотя треугольничек спереди и закрывает самый аппетитный кусочек ее тела, она из-за этого вовсе не теряет своей привлекательности. Два других треугольничка такого же размера закрывали еще два лакомых кусочка. Хорошенький купальничек. Он заставил себя отвести взгляд в другую сторону, потому что его непоседливый петушок зашевелился в плавках. Но повсюду его глаза встречали полуобнаженные женские тела – такие влекущие, такие атласные, умащенные противозагарными лосьонами и мазями, они действовали на его зрачки, как магнит на железные опилки.
Он даже забыл о том, что первое его желание, когда голые ступни коснулись горячего песка, было броситься в воду. Теперь он вспомнил об этом и, сделав два-три шага, красиво нырнул, уйдя под воду с головой и вынырнув футов через десять. Он отрабатывал этот прием в школьном бассейне. Интересно, видел ли кто-нибудь его прыжок? Он проплавал минут пятнадцать, после чего вылез на берег и уселся, не вытираясь, на свой топчан.
Кстати, а где вчерашняя девчонка? Как ее – Джуди? Он, не вставая с топчана, повертел головой. Ни Джуди, ни ее матери поблизости не было видно. Зато он увидел кое-что другое. Может быть, даже ничуть не хуже. Поблизости лежала красотка лет, наверное, двадцати. Она постелила на топчан подстилку, улеглась на нее, а потом расстегнула на спине это… как же оно называется, ну верхнюю часть, которая прикрывает грудь, и вытащила ее из-под себя. Это чтобы на спине, когда она загорит, не осталось белой полоски.
Он заерзал на своем топчане, в какой уже раз вытягивая шею. Значит, вот оно как. Лежит там себе, а у нее на этом месте ничего нет. С пятнадцати-двадцати футов, которые отделали его от девицы, он видел профиль груди, приплюснутой тяжестью тела к топчану. Ему вдруг так захотелось потрогать это обнаженное чудо, что от абсолютной неосуществимости такого желания у него запершило в горле. И петушок у него зашевелился так, что и ему самому пришлось лечь на живот. Он закрыл глаза, но эта примятая женская грудь не выходила у него из головы. Он представлял себе, как гладит ее, как прикасается к этой атласной коже и к тому, чего не было видно, но что находилось там, прижатое к подстилке. Затем он мысленно увидел, как эта девица встает, забыв о том, что сняла с себя существенную деталь своего пляжного костюма. Что тогда откроется его взору? От этой мысли у него отчаянно закружилась голова, а в плавках стало совсем тесно, потому что петушок просто сошел с ума.
Джон принял единственно правильное решение. Пробормотав для родителей «ох, жарко», он ухватился руками за планки топчана и, не вставая, подтянул себя на фут-полтора к океану. Набежавшая теплая волна обдала его лицо, а он, так и не оторвав живота от топчана, продвинулся еще немного, потом еще, пока не оказался в воде целиком. Еще два-три гребка, и он уже на глубине. Отплыв подальше, он попытался поправить на себе плавки, но рука помимо его воли раза три-четыре прошлась по петушку, которому большего и не потребовалось – он добавил своих шесть-семь малых белесых капель в огромный океан, где они мигом растворились, навсегда скрыв следы его греха.
На душе у него было немного муторно, потому что он опять не устоял, зато он испытывал физическое облегчение. Исчезла тяжесть в паху, которая не давала ему уснуть вчера, а сегодня на пляже, только усилилась. Он поплавал еще немного, а потом выбрался на берег.
– Джон, хватит валяться на солнце. Иди в тень, а то обгоришь, как в прошлый раз, – сказала мать.
Джон натянул на себя спасительные джинсы, которые тут же стали мокрыми от плавок, и отправился бродить под навесом, тянувшимся почти вдоль всего раскинувшегося на несколько миль пляжа. Здесь стояли киоски, прилавки, столики, где было все: от морских ракушек и креветок до миниатюрных, умещающихся на ладони, телевизоров. Он потратил сэкономленные полтора доллара на чипсы и пошел вдоль этих торговых рядов, закидывая в рот хрустящий соленый картофель. Пройдя около полумили, он повернул обратно.
Он уже подходил к тому месту, где обосновались его родители – они теперь, прячась от палящего солнца, перебрались под навес – когда увидел Джуди с матерью и залился краской стыда за свой недавний грех, который скрыл океан.
Один бог знает, как отнеслась к его румянцу Джуди, как истолковала его. Он не стал задерживаться – после необходимых приветствий они расстались. Каждый направился своим путем – Джуди с матерью пошли на пляж, а Джон поплелся дальше, разглядывая сувениры в киосках и вдыхая ароматы гамбургеров и хот-догов. Настроение у него было совсем испорчено. Сначала это нарушение экологии океана, теперь такая неловкость при встрече с Джуди. Нет, положительно, первый день в Вирджинии-Бич не задался.
Он отшагал свои полмили, повернул назад. Нашел на пляже родителей – они теперь в тени навеса уплетали мороженое.
– Хочешь мороженого? – спросил отец. – Вон сбегай, купи.
Джон сбегал, купил, съел, не чувствуя вкуса, потом скинул с себя джинсы и опять красиво бултыхнулся в океан. Интересно, видела ли его прыжок Джуди – ведь она должна быть где-то здесь, поблизости.
– Хватит, пожалуй, на сегодня, – сказал отец. Он встал и начал одеваться. За ним последовала мать. На сегодня они свою норму выполнили. Завтра можно будет полежать подольше.
Остаток дня они провели в ресторане (в Макдональдс они его больше не отпустили) и в своем номере перед телевизором. В ресторане он снова столкнулся с Джуди, обменявшись дежурным «хай», они разошлись, будто виделись в первый раз.
По телевизору шел «Основной инстинкт», и Джон, знавший фильм наизусть, оживлялся лишь во время сцен, когда о себе давал знать его петушок. Сильнее всего он ткнулся ему в трусы, когда героиня во время допроса в полицейском участке, закинула ногу на ногу, выставляя на обозрение то самое местечко, которое интересовало Джона больше всего.
Спать он улегся рано, чтобы пораньше встать и не растратить следующий день так же бездарно, как этот.
Джуди в этот день проснулась поздно – около полудня. Мать ее тоже не торопилась вставать – вчерашняя дорога и в самом деле вымотала ее. Они неторопливо оделись и спустились вниз. Джуди, скользнув глазами по противням шведского стола, уговорила мать позавтракать в Макдональдсе напротив. Они затратили на еду всего минут десять, заскочили к себе в номер и, прихватив все необходимое, отправились на пляж. Обе они заранее готовились к этой поездке и успели не один час провести на солнышке, чтобы загрунтовать кожу перед приездом туда, где ультрафиолет будет беспощадным. Джуди и вообще была уже почти шоколадного цвета – лишь под купальником кожа у нее оставалась белая, как молоко. И, дурачась перед зеркалом, она называла себя кофе и молоко. Не «с молоком», а «и молоко». Она клала шоколадную ручку на свой белый лобок, едва покрытый короткими волосиками, и восхищалась контрастом. Вернее, представляла себе, как этим мог бы восхищаться кто-то другой, увидевшей ее в этой позе, которую она приняла, конечно же, не намеренно, не рисуясь, а просто так, случайно и естественно.
Было около половины второго, когда они на подступах к пляжу нос к носу столкнулись с этим вчерашним парнем. Как его? Ах, да – Джон. Она, конечно же, лукавила перед собой, потому что прекрасно запомнила его имя – он почему-то произвел на нее впечатление.
– А я уже на сегодня принял свою дозу солнечных лучей, – с сожалением сказал Джон.
Джуди пожала плечами.
– А мы с мамой специально загрунтовались, чтобы тут не обгореть.
Они обменялись еще несколькими пустыми фразами и разошлись: миссис Уайт с Джуди отправились на пляж, а Джон – продолжил свой путь вдоль берега.
Джуди с матерью, заняв себе места поближе к океану, сразу же отправились в теплую воду. Минут пять бултыхались они недалеко от берега, плавая параллельными курсами, а потом выбрались на песочек и улеглись на топчанах. Джуди принялась повязывать на голову косыночку. Взгляд ее скользнул по горизонту – океан потрясал своим могуществом. Потом ее внимание привлекли вещи не столь необъятные, хотя и не менее интересные. «Он шевелится» – беззвучно сказала она себе, и глаза ее широко открылись от какого-то мистического ужаса. «Он» был массой, распиравшей плавки лежавшего неподалеку на спине мужчины лет тридцати. Рядом с мужчиной лежала девица, которая, видимо, разомлела на солнце до того, что, забывшись, провела рукой по плавкам своего спутника. Это и спровоцировало то шевеление, которое поразило воображение Джуди.
Ей все время попадалось на глаза что-нибудь такое, будто она сама искала их. А увидев, она долгое время не могла прийти в себя – все в ней трепетало и волновалось, она закрывала глаза и представляла себя участником увиденного, фантазировала, пыталась вообразить, что бы при этом чувствовала она… Что бы, интересно, почувствовала она, если бы случайно коснулась вот той штуки, зашевелившейся в плавках этого типа? И какая, интересно, она на ощупь – мягкая или твердая, ну, как палец, например?
От этих мыслей у нее почему-то кружилась голова и перехватывало дыхание. Вот и теперь, почувствовав головокружение, она улеглась на топчан и забылась в какой-то сладкой дремоте. Ей привиделось, будто рядом с ней здесь на пляже лежит Джон, и она вот так же небрежно и обыденно проводит рукой по его телу и касается того, что скрывается под материей плавок. Оно и в самом деле твердое. Как палец. Но и немного другое. Она поймала себя на том, что, ухватившись за ремешок своей сумочки, настойчиво теребит его, села, провела рукой по лицу, словно прогоняя наваждение, и, предупредив мать, отправилась купаться. Она отплыла чуть подальше от берега и, покачавшись немного на мягких, как перина, волнах, запустила руки в трусики и ополоснула себя теплой океанской водичкой, смывая ту влагу, которая начинала обильно выделяться в ней при малейшем намеке на что-либо «такое». Вот и теперь – сначала эта парочка, а потом собственные фантазии разогрели ее курочку. Она не забыла погладить себя пальчиками по самым нежным и чувствительным местам, а потом, поправив трусики, поплыла к берегу.
Они с матерью провалялись на пляже еще часа полтора, а потом отправились в гостиницу. Перекусив, съездили в город. К себе они вернулись около восьми, включили телевизор. Мать долго переключала программы, пока на экране не мелькнул Майкл Дуглас. Что ж, значит, сегодня они в очередной раз посмотрят «Основной инстинкт».
Джуди впивалась глазами в экран, когда героиня, оседлав лежащего на спине героя, навинчивалась на него всем своим прекрасным телом. Джуди жгуче интересовалась тем, что происходит там, в той части, которая не попадает в объектив камеры. Хотя, конечно, интернетовские картинки и дали ей некоторое представление об этом, но каждый раз видя эту сцену (мать краем глаза взглянула на нее в тот момент, когда сцена достигла своей кульминации), задавала себе этот вопрос.
Фильм закончился, и они улеглись спать, договорившись подняться пораньше.
Понедельник
Джон и в самом деле поднялся рано – не было еще и девяти. Он быстренько принял душ, а потом сунулся было в комнату к родителям, но оказалось, что дверь заперта изнутри, и в ответ на дерганье ручки раздался непривычно хрипловатый голос отца:
– Иди погуляй, мы заняты.
Ах, они заняты! – зло подумал Джон. Чем это, интересно, они заняты? Уж не тем ли, чем занимался вчера по телевизору Майкл Дуглас с этой красоткой? Ему претила мысль о том, что родители его могут делать то, что делают герои кинофильмов или запечатленные на интернетовских картинках парочки. Ему хотелось думать, что у родителей и в мыслях ничего такого нет. А еще лучше, если бы они вообще были лишены тех самых органов, которые так активно задействуют персонажи на фотографиях. К сожалению, жизнь нередко давала ему свидетельства того, что действительность далека от его фантазий. Он выскочил как угорелый из номера и тут же в коридоре столкнулся с Джуди и ее матерью. Он поздоровался на бегу и унесся вниз по лестнице, не услышав как миссис Уайт сказала дочери: «Странный он какой-то, этот наш сосед».
Джон выскочил на улицу и тут остановился. А куда он, собственно, так несется? Что такого случилось, отчего он должен сходить с ума и клясть на чем свет стоит родителей. Он словно бы выскочил из теплого дома под холодный дождь, который мигом привел его в чувство. Он стоял как потерянный, не зная, что ему делать дальше. Постоял-постоял, а потом поплелся в гостиницу. В дверях он снова столкнулся с Джуди и ее матерью, пропустил их, привычно сведя мышцы лица в подобающую случаю улыбку и уже совсем было собрался подняться в номер на второй этаж, как передумал и снова выскочил на улицу. Ему пришло в голову, что хорошо бы узнать, где расположатся на пляже соседи по гостинице. Он, как сыщик, прячась за фигурами бредущих по мосткам людей, выследил эту сладкую парочку, запомнил место и понесся назад. Родители уже встали и теперь ждали его.
– Где ты болтаешься? – раздраженно спросил отец.
«Сказал бы я тебе», – не сказал ему Джон.
– Так, воздухом подышал, – ответил Джон.
– Пойдем завтракать.
Завтракали они втроем отвратительными салатами в ресторане гостиницы, а потом привычным маршрутом отправились на берег. У них не было раз и навсегда выбранного места на этом песочке, а потому Джон, шедший впереди, сделал несколько незамысловатых виражей и вывел их туда, где нежились Уайты.
Миссис Уайт, заслышав шум, производимый располагающимися рядом с нею людьми, села на своем топчане. Джуди осталась неподвижной.
– Вот здорово, – сказал Джон. – Оказывается, мы соседи не только по гостинице.
На лице миссис Уайт появилось выражение узнавания. Села на своем топчане и Джуди.
– Мам, у них номер 225 рядом с нами. Это миссис Уайт и Джуди, – представил Джон. – Я познакомился с ними вчера.
Знакомство состоялось. Они обменялись дежурными фразами. Отец был сама любезность. Поинтересовался, надолго ли миссис Уайт в Вирджинии-Бич. Предложил поужинать сегодня вместе.
– Джуди, – Джон обратился к не проронившей ни слова девушке, – ты купалась? Может, пойдем?
– Пойдем, – неуверенно сказала Джуди.
Джон сделал свой коронный бросок – вошел в воду, как дельфин. Вынырнув на поверхность, он оглянулся – Джуди только еще заходила в воду, которая в этот момент доходила ей до того места, которое вчера так недвусмысленно демонстрировала полицейским героиня фильма. Джуди шла, чуть подняв руки, словно боясь замочить их. Наконец, когда вода закрыла ее трусики, она погрузилась в воду по плечи, сделав это смешно, по-девчоночьи, но с какой-то обаятельной неловкостью.
– Давай за мной, – сказал Джон и красивыми саженками поплыл в океан. Оглянувшись через минуту, он увидел, что Джуди по-собачьи плывет вдоль берега. Он такими же мощными гребками вернулся к девчонке.
– Хочешь, я тебя поучу плавать? – спросил он. – Я занимаюсь в бассейне с тренером.
– Я умею плавать, – ответила Джуди. – Хотя с тренером и не занималась.
– Нет, я тебя научу плавать по-настоящему. Как это делают спортсмены. – (Девушка промолчала). – Для этого, прежде всего, нужно не бояться замочить волосы. Ты просто попробуй погрузиться с головой. – (Джуди смотрела на него широко раскрытыми глазами). – Да ты не бойся, я ведь тут, рядом, если что… Давай, попробуй.
Джуди послушалась и, перестав грести своими растопыренными ладошками, погрузилась под воду с головой, чтобы тут же вынырнуть с испуганным лицом и глазами, раскрывшимися еще шире. Она глотнула воды и теперь была в панике. Джон тут же подтолкнул ее к берегу, до которого было не больше десяти футов.
– Вставай на ноги, не бойся. Здесь уже мелко, – сказал Джон.
Джуди встала на ноги, ужас из ее глаз исчез, и только тут она поняла, что Джон крепко держит ее за руку. Они так и пошли, держась за руки, и лишь когда вода стала им ниже пояса, Джуди высвободилась, сделав круговое движение кистью. Джон отстал немного, пропустив девушку вперед, но вовсе не для того, чтобы разглядывать (это получилось как-то само по себе) ее длинные ноги, переходящие в мягкие округлости, которые при ходьбе делали такие удивительные раскачивающиеся движения то в одну, то в другую сторону. Интересно, это все так ходят или это только у Джуди такая необыкновенная походка? Как ему хотелось идти сейчас с ней рядом, обняв ее сзади рукой, которая нашла бы естественную опору на этой округлости. Он видел парочки, разгуливающие так по пляжу… Ах, если бы… Нет, ему нельзя об этом думать, потому что сразу же начинает шевелиться его петушок.