– Вставай на ноги, не бойся. Здесь уже мелко, – сказал Джон.
Джуди встала на ноги, ужас из ее глаз исчез, и только тут она поняла, что Джон крепко держит ее за руку. Они так и пошли, держась за руки, и лишь когда вода стала им ниже пояса, Джуди высвободилась, сделав круговое движение кистью. Джон отстал немного, пропустив девушку вперед, но вовсе не для того, чтобы разглядывать (это получилось как-то само по себе) ее длинные ноги, переходящие в мягкие округлости, которые при ходьбе делали такие удивительные раскачивающиеся движения то в одну, то в другую сторону. Интересно, это все так ходят или это только у Джуди такая необыкновенная походка? Как ему хотелось идти сейчас с ней рядом, обняв ее сзади рукой, которая нашла бы естественную опору на этой округлости. Он видел парочки, разгуливающие так по пляжу… Ах, если бы… Нет, ему нельзя об этом думать, потому что сразу же начинает шевелиться его петушок.
Он вдруг позавидовал Джуди. Она ведь ни о чем таком и не думает. Насколько она лучше его. Чище. У него же чуть что – сразу появляются грязные мысли. А она даже руку свою высвободила так, будто стряхивала с нее слизняка или навозную муху. Но он не в силах с собой ничего поделать – разглядывает ее трусики в том месте, где они прикрывают сходящиеся ноги, ощупывает глазами ее спину, бедра. Жаль, что он не может сделать это руками.
Вскоре он снова корил себя за грязные мысли, глядя в чистые глаза Джуди, которая расчесывая свои намоченные океанской водой волосы, высоко задирала руки. Он смотрел в ее глаза, боясь сорваться взглядом в чисто выбритые желобки ее подмышек, в которых с каждым движением ее пальцев происходили какие-то изменения – шевелились косточки, сухожилия, образовывались и пропадали ямки.
Наконец, чтобы дальше не искушать себя, он улегся и погрузился в какое-то странное полузабытье, в котором (в реальности и в фантазиях) присутствовала Джуди. Он воображал, как спасает ее, выносит из океана на руках, кладет на песок и делает искусственное дыхание рот в рот, выдавливает из легких воду, нажимая на грудь… Нет, с этими фантазиями нужно кончать, иначе ему опять придется нырять в океан.
Они провели на пляже в этот день около двух часов, и родители потянулись к выходу. Миссис Уайт с Джуди решили остаться – им обжигающее солнце было уже не страшно. Договорились встретиться в пять часов, чтобы отправиться – как предлагал отец – в какой-нибудь ресторан поужинать.
Джон долго готовился к этому ужину. Он даже выпросил у отца очередную десятку и сбегал в парикмахерскую, потом подстриг ногти. Он долго чистил зубы, проверялся на свежесть дыхания. Потом вылил на себя чуть не половину отцовского дезодоранта. Наконец, оделся в лучшее, что взял с собой и пожалел, что поленился прихватить свой шикарный костюм, за который было заплачено пятьсот долларов.
Они поехали на их машине – мужчины спереди, женщины сзади. На этот раз Джон ничуть не возражал против готов к роли «маленького», которого дискриминируют, отправляя на заднее сиденье. Он с удовольствием уступил бы свое место матери, чтобы сесть рядом с Джуди, где можно случайно прижаться к ней плечом, прикоснуться к ее обнаженной руке. Мечты, мечты… Он, как взрослый, едет на переднем сидении и слушает щебет женщин сзади – и голосок Джуди тоже раздается. Отец время от времени вставлял реплику, чуть поворачивая назад голову или бросая взгляд в зеркало заднего вида.
Зато в ресторане Джон сидел рядом с Джуди и извлек максимум из этого обстоятельства – наливал ей колу, передавал салфетку, стараясь при этом коснуться ее пальцев, как бы невзначай клал руку на спинку ее стула. Он не слышал разговоров за столом, он был весь – комок желаний, предмет которых находился так близко.
Вечер прошел незаметно. Обратно они ехали, рассевшись, к сожалению, так же, как и на пути в ресторан. Женщины теперь, разомлев от еды, больше помалкивали. Отец тоже вел машину молча. День подходил к концу.
Когда Джон принимал душ перед тем как улечься спать, он не удержался и совершил грех еще раз – всего несколько размеренных движений, и напряжение спало, растекаясь молочными каплями по стенке душевой кабинки (которую потом Джон тщательно ополоснул, вытащив душевой шланг из его крепления наверху). Он, ругая себя за несдержанность, оправдывался тем, что спать с этим все равно было бы невозможно.
Спал он без сновидений и проснулся поздно.
На второй день Джуди проснулась довольно рано. Она бросила взгляд на соседнюю кровать, где спала мать, и увидела, что та тоже проснулась. Мать лежала, вытянув вверх руку и словно изучая кожу на ней.
– Ма, ты чего? – спросила Джуди.
– Так, – ответила мать. – Ну, что, встаем?
– Встаем.
Когда они выходили из номера, их чуть не сбил с ног сосед – Джон. Извинившись, он понесся дальше. Этот сумасшедший столкнулся с ними еще раз буквально через минуту, когда они выходили на улицу. Он, кажется, немного пришел в себя – вид у него был уже не такой растрепанный. Он извинился, пропустил их, а сам скрылся в гостинице.
На пляже было еще пустовато, и они расположились поближе к океану. Ей опять привиделся Джон (вот привязался!). Он как будто лежал с нею рядом на пляже. Потом пляж почему-то опустел – на нем не осталось никого, даже ее матери. Только она и Джон. Джон протянул к ней руку и принялся ласкать ее грудь, потом опустился ниже, ниже, и сладкая истома охватила ее тело. Она не могла пошевельнуться. Нет, смогла… Она тоже протянула руку и нащупала под плавками у Джона то, что так волновало ее… Потом она услышала его голос:
– Вот здорово. Оказывается, мы соседи не только по гостинице. Мам, у них номер 225 рядом с нами. Это миссис Уайт и Джуди. Я познакомился с ними вчера.
Джуди, не веря своим ушам, не хотела открывать глаза, потому что боялась разрушить иллюзию. Вдруг это ей приснилось. Но тут заговорила ее мать, потом раздался мужской голос, и она села на топчане. Вот они, значит, какие, родители Джона. Пожалуй, ровесники ее матери. В этом нет ничего удивительного. Ведь они с Джоном тоже вроде бы ровесники. Словно бы из другого мира донесся до нее голос Джона:
– Джуди, ты купалась? Может, пойдем?
– Пойдем, – сказала Джуди, делая вид, что соглашается неохотно.
Джон пошел вперед и, зайдя в воду по колено, нырнул и на несколько секунд исчез под водой. Какие у него уверенные, сильные движения. Вынырнув на поверхность, он оглянулся. Джуди только еще заходила в воду. Вода была теплая, но она шла так, будто с каждым движением все глубже и глубже погружалась в ледяную купель. Наконец, когда вода стала ей чуть выше пояса, она погрузилась в воду по плечи, делая это неумело, чтобы Джон почувствовал ее беспомощность. Она разыгрывала перед ним этот спектакль и одновременно кляла себя за то, что она такая, за то, что все мысли у нее с двойным дном, что взгляд ее постоянно ищет (и находит) что-то такое, отчего ее курочка начинает кудахтать.
– Давай за мной, – сказал Джон и поплыл прочь в океан. Ее это вовсе не устраивало. Она уже определила свою роль. Плавала она и в самом деле неважно, но сейчас вознамерилась продемонстрировать свое неумение в полной мере. Джон обернулся и, увидев, что Джуди по-прежнему барахтается у берега, в несколько мощных гребков вернулся к ней.
– Хочешь, я тебя поучу плавать? – спросил он. – Я занимаюсь в бассейне с тренером.
– Я умею плавать, – ответила Джуди, стараясь не смотреть ему в глаза. – Хотя с тренером и не занималась.
– Нет, я тебя научу плавать по-настоящему. Как это делают спортсмены. Для этого прежде всего нужно не бояться замочить волосы. Ты просто попробуй погрузиться с головой, – Джуди широко раскрыла глаза. – Да ты не бойся, я ведь тут, рядом, если что… Давай, попробуй.
Джуди заставила Джона поуговаривать ее, но в конце концов с преувеличенной робостью согласилась.
Она тут же погрузилась с головой, чтобы через секунду вынырнуть на поверхность с широко раскрытым ртом, глотающим воздух, и не менее широко раскрытыми от ужаса глазами.
Джон предупредительно подтолкнул ее к берегу, до которого было не больше десяти футов.
– Вставай на ноги, не бойся. Здесь уже мелко, – сказал он.
Джуди встала на ноги, прогнала ужас из глаз и посильнее уцепилась за руку Джона. Какие у него сильные пальцы. Если бы он прикоснулся этими пальцами к ее груди. Они так и пошли к берегу, держась за руки, и лишь когда вода стала им ниже пояса, Джуди (спасательная операция завершилась, и теперь ее героиня могла идти без посторонней помощи) высвободилась.
Она вдруг позавидовала Джону. Он-то ни о чем таком и не думает. Насколько он лучше ее. Чище. А у нее чуть что, сразу появляются грязные мысли.
Она уселась на топчан и принялась расчесывать волосы, глядя в глаза Джона, который расположился рядом. Высоко подняв руки, она двигала мышцами, демонстрируя ему свою женственность и обаяние, играя ямочками, которые образовывались у нее под мышками, когда руки перебирали волосы наверху (она неоднократно репетировала эти движения перед зеркалом). А что же он? А он смотрел в ее глаза, рассказывая о своем тренере и не обращая ни малейшего внимания на ее прелести.
Потом она улеглась на топчан и погрузилась в какое-то полузабытье. Джон лежал рядом, отчего ее фантазии обретали некое правдоподобие. Но длилось это недолго, потому что скоро родители Джона стали собираться. Мистер Гровс (так, кажется, он представился ее матери) пригласил их на ужин, и на этом они расстались.
Она долго и тщательно готовилась к этому ужину, опустошив косметичку матери. В ход пошли и карандаш для бровей, и тени, и румяна (которые все же пришлось стереть – уж слишком неестественный получался цвет). Духи у нее были свои – подаренные отцом на день рождения, дорогие (кажется, отец отдал за них долларов сто пятьдесят). Она пользовалась ими лишь в редких случаях и взяла с собой, надеясь, что такой редкий случай непременно подвернется. Она не ошиблась. Она долго не могла выбрать между вечерним платьем и простыми (хотя и очень модными) юбочкой с блузкой. В конечном счете она остановилась на юбке (потому что та была короче платья) и на блузке (потому что она оставляла на ее груди больше открытого места).
Наконец, они уселись в машину. К сожалению, Джон сел на переднее сидение, чем был, кажется, очень доволен. Она бы предпочла чувствовать его сильную, надежную руку рядом с собой. Ах, эти несносные мужчины! До чего они самоуверенны и самолюбивы. Вот и Джон – даже не обратил внимания на ее одежду, на ее длинные ресницы, тени. Плюхнулся себе на переднее сидение рядом с отцом и впился глазами в дорогу. Впрочем, все дело в том, что он чище ее и у него нет на уме этих грязных мыслей.
Слава богу, в ресторане они оказались рядом. Она сидела, помалкивая, слушая и не слыша разговоры взрослых и ловя каждую возможность прикоснуться к Джону. Нет, она положительно ни чуточки не нравится ему. Вот он кладет руку на спинку ее стула, а когда она откидывается назад, чтобы почувствовать его тепло, он отдергивает свою руку, будто получив разряд тока.
Вечер прошел незаметно. Обратно они ехали, рассевшись, к сожалению, так же, как и на пути в ресторан. Раскланялись в коридоре, даже не договорившись ни о чем на завтра. Впрочем, а что договариваться, когда можно утром стукнуть в дверь и начать день вместе?
Она скинула с себя одежду и отправилась в душ. Ее курочка снова была влажна. Джуди долго ласкала ее, чувствуя, как все сильнее и сильнее бьется сердце. Наконец она достигла вершины чувства и обессиленная, едва сдерживаясь, чтобы не испустить громкий стон, опустилась на скамеечку душевой кабины.
– Ну, долго ты там еще, мокрая курица? – раздался голос матери.
– Сейчас иду, – крикнула после некоторой паузы Джуди.
Спала она без сновидений, и проснулась, когда солнце стояло уже высоко.
Вторник
Дни в Вирджинии-Бич похожи один на другой. После завтрака они оказались на пляже – на том же самом месте, где и вчера. Джон шел первым и вывел свое семейство именно туда в расчете на то, что туда же придут и Уайты. Но на этом он не успокоился. Искупавшись, он не лег, как обычно, загорать, а отправился бродить вдоль дорожки, по которой вчера прошли на песочек пляжа Джуди с матерью. Он предполагал встретить их здесь и препроводить на вчерашнее место (на всякий случай он расположил топчаны, на которых теперь лежали его родители, как можно шире, чтобы при необходимости их можно было сдвинуть и освободить место для Уайтов).
Он не ошибся в своих ожиданиях: через полчаса он «случайно» натолкнулся на Джуди.
– Ой, а я думал, вы уже загораете где-то. Пойдемте, я покажу, где мои.
Так хитростью он добился своего. Взрослые обменялись приветствиями, поинтересовались самочувствием после вчерашнего вечера чревоугодия и, расположившись на своих топчанах, погрузились в свое полусонное состояние. Только вот отцу что-то не лежалось. Он поминутно садился, делал движение шеей, будто поправлял галстук, устремлял тоскливый взгляд куда-то в даль, не забывая скользнуть при этом по полуобнаженным формам миссис Уайт, а потом снова ложился, чтобы через несколько минут повторить свой маневр. Джон обратил внимание на странное поведение отца, вернувшись на берег после первого купания. Мать почему-то безмятежно лежала на своем месте, хотя обычно всегда держала нос по ветру и первая замечала всякие необычности. Что же касается Джона, то он вообще не понимал, как это люди в их возрасте могут думать о таких вещах. Впрочем, Джону было не до этого. Его одолевали другие заботы.
Он лежал, отвернувшись от Джуди, чтобы ее вид не возбуждал в нем дурацких безнадежных фантазий, которые никогда не смогут стать реальностью. Наконец, ему наскучил этот душераздирающий пессимизм, он повернулся к Джуди и сразу же увидел то, от чего его петушок немедленно встрепенулся в плавках: у лежавшей от него на расстоянии вытянутой руки Джуди чуть сбился купальник, приоткрыв половинку соска. Даже не половинку – самую малость его, краешек. Самого сососчка не было видно – лишь часть обрамляющего его кружочка, нежные розоватые ткани и рядом кусочек белоснежной кожи (значит, Джуди и дома загорала в купальнике, под которым оставалось белое, как молоко, тело). Джон лежал на животе (и слава богу, подумал он), чуть приподнявшись на локтях. Глаза Джуди были закрыты, и он молился, чтобы она пролежала так как можно дольше, потому что иначе она мигом проследит за направлением его взгляда, и все закончится. Даже не так. Закончится не только это зрелище, но и их отношения, какими бы они ни были.
С другой стороны, наслаждаться этим видом долго он тоже не мог, потому что его петушок мог вырваться на свободу и пролить свои капли прямо здесь. Так он мучался несколько минут, не в силах оторвать взгляд от этой невыносимо прекрасной частички тайны, и в то же время понимая, что если он не сделает этого, его ждет вечный позор. Если его петушок выкинет свой фокус на глазах десятков людей и – главное – Джуди, он не вынесет этого позора. Наконец, он увидел, как дрогнули ее ресницы, и почувствовав, что неизбежное случится через несколько мгновений, как ящерица, перебрался на брюхе в спасительные воды океана. Он сделал несколько мощных гребков, а когда оказался на просторе, ушел под воду и здесь помог себе несколькими энергичными движениями пальцев, снова оскверняя океан своими мутными каплями.
Он вернулся на берег. Джуди уже сидела на своем топчане (вероятно, она вышла из своего полусонного состояния, когда он сползал в воду). Купальник был на месте и закрывал все, что должен был закрывать. Обнаружила ли она случившийся с нею конфуз или просто привычным движением поправила на себе купальник? А если она обнаружила, что купальник сбился, то, наверное, должна была подумать о том, что это мог заметить и он, Джон… Мысли путались у него в голове, но он, как ни в чем не бывало, спросил у нее:
– Хочешь купаться?
При этих словах почему-то подняла голову миссис Уайт. Смерила оценивающим взглядом сначала Джуди, потом Джона, который только что вылез из воды и был готов снова лезть в океан.
– Пожалуй.
Он снова учил ее плавать. А она была словно какой-то испуганный зверек. Любое жадное прикосновение его рук вызывало в ней бурную реакцию – она спешила поскорее освободиться, хотя именно эти руки вытаскивали ее в безопасное место, когда она переставала чувствовать под собой дно и распахивала от страха свои и без того огромные глаза.
Джон пытался вести себя как можно естественнее: он прикасается к ней не потому, что она, как магнит, притягивает его, он делает это как наставник, обучающий новичка азам плавания. Точно то же самое делал бы и его тренер.
– Вот смотри, – сказала он, – ты вытягиваешь руки и ноги, ложишься на воду лицом вниз и задерживаешь дыхание. Только нигде не сгибайся. Ты должна быть ровная, как доска. И тогда ты почувствуешь, что вода держит тебя, что она тебе не враг. Вот так. – Он распластался на воде на несколько секунд. – Поняла? Теперь попробуй ты. И не бойся. Я тебя поддержу.
Вся эта комбинация и была задумана им ради последней фразы. Она улеглась на воду, а он подвел под нее руки ладонями вверх. Она прекрасно держалась на воде (он убедился в этом, когда на секунду отпустил руки), но он продолжал поддерживать ее, ощущая под водой гладкую кожу и легкое подрагиванье ее диафрагмы. Наконец она повернула голову, чтобы набрать воздуха и посмотрела на него.
– Ну, я делаю успехи?
– Ты скоро будешь плавать не хуже меня.
Он с сожалением отпустил ее.
В этот день родители провели на пляже на полчаса больше, чем в предыдущий, однако ушли все равно раньше миссис Уайт и Джуди, которые остались, чтобы еще понежиться на солнышке. Они опять ни о чем не договорились на вечер, пустив все на самотек. Джону неловко было подсказывать родителям напрямую, а его деликатные подсказки (он долго возился с носком, потом неспешно складывал полотенце, пока собравшиеся уже уходить родители стояли над ним) не дали никакого результата. Пришлось ему уйти, просто махнув рукой на прощанье и моля бога, чтобы случай помог ему.