Какой вывод из всего сказанного выше? Советские предприниматели не были неудачниками. Они действительно были более предприимчивы, активны и изобретательны, чем средняя масса населения Союза. Но, как и у большей части граждан СССР, слом системы вызвал в их среде дезинтеграцию и потерю ориентиров. В этом смысле цеховики стали такой же жертвой эпохи, как и многочисленная советская интеллигенция. В новое время им пришлось искать себе новое место под солнцем. Получилось это далеко не у всех. И это главная, видимо, причина того, что деятели подпольной советской экономики не составили явно преобладающей части нового бизнес-сословия на постсоветском пространстве.
6
Хотя некоторым из бывших нелегальных советских предпринимателей удалось практически невозможное. С самого дна они поднялись до командных высот целых отраслей российской экономики. Речь, конечно, прежде всего, идет о легендарных братьях Черных.
Старший из них, Михаил, родился в 1952 году в украинском городке Умань. Вскоре после этого семья перебралась в Ташкент, где появились на свет и два других брата – Лев и Давид. Тогда многие евреи из европейской части СССР перебрались в среднеазиатские республики. Нравы там были терпимее, и заниматься разнообразными частными «промыслами» было гораздо проще.
Черные жили большой семьей – в одном доме с Михаилом, его братьями и родителями обитали также дед по отцовской линии и родители мамы. Отец работал на заводе энергетиком, мать – бухгалтером. Их официальный заработок был мизерным, что-то около 200 рублей на двоих. Однако кроме официальной работы у отца были и другие заработки – он сколотил бригаду шабашников и брал частные подряды на строительство. Старший из сыновей, Михаил, уже лет с семи принимал участие в этом бизнесе.
«Ташкент был достаточно «диким» местом во времена моего детства», – вспоминал Михаил Черной. Для ликвидации последствий катастрофического землетрясения 1966 года в Ташкент съехались рабочие со всего СССР К «большой стройке» подтянулись и асоциальные элементы всех мастей – от мошенников и махинаторов до откровенных уголовников. В этой среде, на городских улицах, прошло детство и юность братьев.
Михаил, старший, с детства увлекался спортом – занимался боксом, играл в баскетбол. В комсомол его не приняли. Но на улице он пользовался уважением. Свой первый бизнес он вместе с такими же крепкими ребятами организовал в городских парках Ташкента – проводил розыгрыши лотереи. Издалека все действительно выглядело солидно. Во вращающийся барабан закладывались шары, на которых были нанесены цифры. Барабан вращался, шары доставались наугад, объявлялся выигравший номер.
Формально устроителем лотереи вроде бы как выступало местное спортивное общество ДОСААФ. Но на самом деле обо всем через знакомых-спортсменов договаривался Михаил Черной – с дирекцией парков, с райисполкомами. Те выдавали разрешение. «Шары» в лотерейных барабанах были шариками для настольного тенниса. Выигрышей было минимально возможное количество. А большую часть собранных денег устроители забирали себе. «Вскоре мы зарабатывали по 30 000 рублей в месяц», – вспоминал потом Михаил Черной. Естественно, он платил регулярные взятки милиции. А также, по его собственному выражению, кое-кому при необходимости «демонстрировал мускулы».
Лотерейный барабан Черной крутил четыре года. Потом устроился работать в одну из республиканских спорторганизаций. У него появилась возможность вместе со спортивными командами перемещаться по всему Союзу. Этим Черной воспользовался в полной мере – начал возить в города Сибири дыни и прочие дары солнечного Узбекистана.
Однако после нескольких стычек с местными бандитами в Красноярске бизнес пришлось оставить. Заработанные деньги Черной вложил в свой цех. Он был организован при местном экскаваторном заводе. Там из «отходов производства», а проще говоря, нелегально добываемого сырья, было налажено производство популярных тогда в СССР тапочек-вьетнамок. Объемы выпуска достигали 5000 пар в день. Вскоре к тапочкам прибавились одежда, пластмассовая бижутерия, колготки, ковры…
«Я никогда не скрывал, что в советскую эпоху был одной из значимых фигур в так называемом «цеховом» бизнесе», – заявил уже в 2000-х годах в одном из своих интервью Лев, младший брат Михаила Черного. В семейном бизнесе Михаил был «кулаками». Лев, который в детстве серьезно переболел полиомиелитом, и ему была ампутирована нога ниже колена – «мозгом» семейного предприятия. Когда в 1987 году открылась возможность свободно проводить экспортно-импортные операции, Черные провернули несколько сделок с продовольствием и заработали свой первый миллион долларов.
Дальше – больше. Познакомившись с Сэмом Кислиным, евреем из Одессы, эмигрировавшим в США в 70-е годы, Черные занялись экспортом из страны сырья и, в обмен, завозом продовольствия и ширпотреба. Поначалу на экспорт шел кокс (сырье для черной металлургии). Чтобы его получить, Черной выстраивал сложные бартерные схемы. На угольные разрезы поставлял автомобили. Выменянный на них уголь отправлял на коксохимические комбинаты. Там оплачивал переработку угля в кокс. Полученное сырье отправлял на экспорт.
Похожую схему Черные чуть позже выстроили и с алюминиевыми заводами. Структуры Черных поставляли им сырье. Платили за переработку. А затем вывозили алюминий на экспорт. Сбыт готовой продукции и закупку глинозема на зарубежных предприятиях контролировали партнеры бывших ташкентских цеховиков – британцы индийского происхождения Симон и Давид Рубены. В госструктурах поддержку бизнеса обеспечивал вице-премьер Олег Сосковец, с которым Михаил Черной сумел прочно «задружиться». Все это вместе – схемы по закупке сырья, доставке его для переработки в Россию, Казахстан и Украину, продажа полученного алюминия – получило название Компания TWG (Trans World Group).
Какое-то время, в 1991–1993 годах, TWG была самой могущественной олигархической группировкой на территории бывшего СССР Кроме алюминия, братья Черные взяли под контроль производство меди, угля, кокса, черных металлов. Ежемесячная прибыль хозяев TWG измерялась десятками миллионов долларов. Для тех времен это были действительно очень, очень большие деньги.
Затем империя обрушилась. Михаил и Лев разругались. С 1992 года братья ведут бизнес раздельно. Одновременно всеобщим достоянием стала информация о связях Михаила Черного и российского преступного мира. Старший из братьев Черных учился в одной школе и дружил с Алимжаном Тахтахуновым, больше известным как Тайванчик. Позже Михаил Черной называл своим другом, например, Антона Малевского, вожака измайловской ОПГ В газетах появились многочисленные статьи о криминальном характере TWG. Вокруг алюминиевых заводов начались настоящие бандитские «войны» с десятками погибших. Михаила Черного обвиняли в том, что он причастен к некоторым из убийств. В 1993 году он покинул Россию, получил гражданство Израиля и с тех пор ни разу в Москве не был.
Бизнес был оставлен на управление менеджерам. Те постепенно взяли на себя все рычаги управления предприятиями. Со временем получили контроль над акционерным капиталом. Стали вполне самостоятельными олигархами. Олег Дерипаска, который управлял алюминиевыми проектами Михаила Черного, сегодня основной владелец корпорации «Русал», крупнейшего производителя алюминия в мире. Оценка состояния – $16,8 млрд.
Владимир Лисин, который курировал в TWG черную металлургию, в середине 90-х годов сумел заполучить контроль над Новолипецким металлургическим комбинатом. Сегодня он – богатейший предприниматель России по версии журнала Forbes с оценкой состояния в $24 млрд. Искандер Махмудов, в прошлом – наиболее доверенный из числа менеджеров Михаила Черного, сегодня владеет «Кузбассразрезуглем», крупнейшей угледобывающей компанией России. Состояние по оценке журнала Forbes – $9,9 млрд.
Ни Михаил, ни Лев Черные, стоявшие у истоков восхождения этих людей к богатству, похвастать миллиардными состояниями не могут. Они, конечно, не бедные люди. Распоряжаются сотнями миллионов долларов. Но по сравнению с масштабными операциями начала 90-х, их нынешний бизнес – не более чем маленький кооператив.
Почему так произошло? Почему подручные Черных сумели закрепить за собой владение крупнейшими российскими предприятиями, а их «хозяева», в свое время и «посадившие» менеджеров управлять этими предприятиями, – нет? Тому есть множество конкретных причин, но если обобщать, то ответ такой: они все же как были, так и остались чужаками для российского истеблишмента.
На волне неразберихи, крушения сложившихся связей и формирования нового строя, Черные, благодаря своим талантам и везению, смогли «оседлать волну». Договорившись, как это умели делать цеховики, с чиновниками, выстроить масштабные схемы. Но как только ситуация начала стабилизироваться, им пришлось отступить на второй план.
На волне неразберихи, крушения сложившихся связей и формирования нового строя, Черные, благодаря своим талантам и везению, смогли «оседлать волну». Договорившись, как это умели делать цеховики, с чиновниками, выстроить масштабные схемы. Но как только ситуация начала стабилизироваться, им пришлось отступить на второй план.
Возьмем, к примеру, Олега Дерипаску. Ему, конечно, тоже приходилось общаться с лидерами российского преступного мира. Он был знаком и платил деньги тому же Антону Малевскому и другим авторитетам. Однако в отличие от Михаила Черного Дерипаска не был маргиналом из Ташкента. Отличник с физфака МГУ, современный, мыслящий и говорящий на одном языке с обитателями Кремля, Дерипаска смог в прямом смысле войти в ближайшее окружение первых лиц российской власти – женился на внучке Бориса Ельцина.
Черные, при всем старании с их стороны, такого добиться не смогли. Воспоминания о всемогущей TWG вскоре развеялись как утренний туман.
7
История фантастического взлета, а затем крушения империи братьев Черных – самое красочное, но отнюдь не единственное свидетельство того, что поколение советских предпринимателей оставило заметный след в современной экономике стран – наследниц СССР. Многим из них удалось построить не просто схему, а собственное устойчиво работающее «дело». Например, Владимиру Мельникову, владельцу крупнейшего российского производителя детской джинсовой одежды «Глория джинс».
Первый раз Мельников сел в 1969 году за валюту. Тогда он был еще студентом исторического факультета Ростовского государственного университета. Получил пять лет колонии общего режима. Отсидев, вновь занялся тем же делом. В результате получил еще один срок. На этот раз – два года.
...Во времена перестройки Мельников создал швейный кооператив, и вроде бы дела пошли в гору. Но 1989 году кооператора задержали на таможне с незадекларированными долларами. Вроде бы он хотел их потратить на закупку зарубежного швейного оборудования. Но советский суд в деталях дела валютчика-рецидивиста разбираться не стал и дал еще один срок. На свободу Мельников вышел лишь в 1992 году.
С тех пор он занимается швейным бизнесом. Сегодня «Глория Джинс» – это больше десятка швейных производств, крупнейшее из которых расположено в Новошахтинске (Ростовская область), и более 300 фирменных магазинов в России и на Украине. Годовой оборот – около 7 мрлд рублей.
Немало тех, кто промышлял коммерцией еще в советские времена и среди хозяев малых и средних предприятий. Помните Сергея Рабиновича, московского цеховика, промышлявшего пошивом джинсов и спортивных костюмов? Он по-прежнему занимается все тем же делом. Шьет. Только теперь не в подполье, а вполне легально. У него не фабрика, а скорее мастерская. Он не гонит ширпотреб, а делает ограниченное количество дорогих вещей для узкого круга клиентов. Все так же, как и тогда – в 80-е: «Мы делаем хорошо, это «фирма», а не какой-нибудь самошив».
И, что называется, напоследок, я расскажу самую оптимистичную историю о цеховиках, из тех, что мне удалось собрать. Через знакомых я нашел семейную пару в Днепропетровске. Их зовут, скажем, Марк и Ольга. Отец Марка брал работу на дом еще при советской власти. Занимался этим и в 60-е, и в 70-е годы. Приносил с обувной фабрики, где работал, кожу и заготовки для подошвы. Вощил дратву, натягивал заготовки на колодки и шил ботинки. Потом сдавал их торговцам на рынке.
Сын устроился работать на ту же самую фабрику. И также брал там сырье, комплектующие. С той лишь разницей, что шил теперь не сам на дому, а подряжал рабочих прямо там же, в цехах, на выпуск дополнительной продукции. Обувь вывозил продавать на рынке – в Днепропетровске, Киеве, Ростове, Донецке.
Так жили все вокруг. Днепропетровск, около 6 % населения которого составляли евреи, был одним из крупнейших в Союзе центров подпольного производства. Естественно, многим из состоятельных граждан такая полулегальная жизнь порядком опротивела. В конце 80-х – начале 90-х многие их знакомые уехали, вспоминает Марк. Кто-то в Израиль, кто-то в США. «Некоторые из них последние пять-шесть лет перед выездом жили как на чемоданах, – посмеивается Марк. – В доме все стоит упакованным в ящики, только посуда на кухне не сложена да минимум вещей». Но практически все вернулись, перебивает Ольга.
Ну а сами Марк и Ольга – почему не уехали? Как-то было не до того. Как раз в 90-м купили квартиру. На нее ушли все собранные к тому времени деньги – 15 000 рублей. Потом позволили легально заниматься бизнесом. Впряглись. Так с тех пор и продолжается. Первый раз по-настоящему отдохнули лишь пару лет назад – съездили на Мадейру. А так – ни выходных, ни отгулов.
У них своя небольшая фабрика. 12 рабочих, производство – несколько тысяч пар обуви в год. На каждой паре Марк делает несколько самых ответственных операций. Рассказывая об этом, он показывает руки, все в мозолях. Ольга, тоже бывший сотрудник все той же обувной фабрики, занимается дизайном. Только что вернулась из Турции, где под видом представителя одной из днепропетровских торговых компаний, объездила шоурумы местных производителей. Смотрела на уровень цен и что будет модно в наступающем сезоне.
Сидя в ресторанчике, успеваем выпить граммов по двести. Марк рассказывает о своем школьном приятеле, который уже в середине 80-х владел тремя машинами: «Ты, Миша, сейчас и представить не можешь, что значило тогда иметь три машины!» Деньги знакомый Марка заработал на спекуляции, торговле продуктами питания. Выехал в Штаты. Несколько раз отсидел в американской тюрьме. Последний раз – за мошенничество с медицинскими страховками четыре года, после чего был выслан из страны. Сейчас в Днепропетровске, мается, ничем особым заняться не получается.
Те, кто уехал, они по большей части специалисты по использованию слабостей в системе, говорит Марк. Здесь у них все получалось. Они были серьезными людьми. А на новом месте как-то не очень заладилось. Кто-то инвестировал в строительство, кто-то пытался заниматься производством автомобильных комплектующих – но все без особого успеха. Почти все вернулись. Но уже поздно. Здесь все поделено. Надо было оставаться и делать то, что умеешь делать, – вот его резюме.
Ну и как сейчас дела идут с обувью, спрашиваю, хуже или лучше, чем при советской власти? Тогда конечно было проще, посмеивается Марк в ответ. Обувь была страшным дефицитом, люди деньги платили, чтобы устроиться грузчиком на фабрику – ботинки «выносить». Что ни сделай – все продается. Сейчас спрос уже не такой, маржа и вовсе тощая. Из Китая и Турции везут дешевую обувь. Крупные торговые сети выкручивают руки – подавай им большой ассортимент, чтобы были десятки видов обуви. А Марку, с его двумя тысячами пар в год, запускать постоянно в производство новые модели просто не по карману. Ну а подпольный бизнес или не подпольный… Сейчас тоже рисков хватает. Марк, как и его отец, отстегивает проверяющим. Платит пожарным. Платит в налоговую (кроме, разумеется, самих налогов). Платит санэпидстанции. Все так же, как в России. Но на жизнь хватает. Большая квартира в центре Днепропетровска. Две приличные машины – Lexus и Subaru.
Сейчас, говорит Марк, таких как мы, небольших производителей, в городе едва ли не сотня. Это либо бывшие цеховики, либо перекупщики, которые у нас брали обувь. Та фабрика, на которой Марк и Ольга когда-то работали, обанкротилась. А каковы перспективы семейного бизнеса? Брать кредиты и увеличивать масштабы производства Марк не хочет: «Зачем мне это? Денег мне хватает. Я занимаюсь своим делом. Нашел свое место. Мне нравится».
8
Вот, наверное, и все. Куда они делись? Некоторые, как братья Черные, стали на короткий миг очень влиятельными и известными. Потом канули в небытие. Десятки, может быть, сотни из них, владеют сегодня в странах бывшего СССР достаточно крупными компаниями. Другие занимаются бизнесом менее незаметным и мало чем примечательным. Многие просто перестали быть предпринимателями.
В конце 80-х, когда Виктор Сокирко организовывал свое «Общество защиты осужденных хозяйственников и экономических свобод», будущее современного ему предпринимательского класса виделось по-другому. Казалось, что достаточно остановить советские репрессии против частника, как сотни тысяч, если не миллионы людей займутся честным, созидательным трудом во имя собственного блага и во благо общества. Этого не произошло. Основы нового предпринимательского сословия из цеховиков не вышло.
...И ладно бы исчезли спекулянты, фарцовщики, толкачи и все, кто кормился, паразитируя на неэффективности советской системы распределения благ. Процветание обошло стороной и тех, кто действительно что-то производил. Мог заместить выпуском своей продукции рухнувшие советские заводы и фабрики. История Марка и Ольги – нечастое исключение. Таких, кто был готов работать своими руками, производить полезные для людей вещи, было немного среди подпольных советских предпринимателей. Еще меньше их «выжило», сохранило бизнес в бурные 90-е и в последующий период стабильности.