– Да я понял, что ты его ищешь. А он разве… не на отдыхе? – осторожно уточнил старший брат.
– Уже приехал, – не стала я ничего объяснять Феде. – И мне надо понять, дома ли он или нет. Там никто на звонки не отвечает. И его мобильный отключен.
– О как. Ну что ж, пошли, Машка, будешь искать его. – Не стал задавать вопросов старший брат, за что я была ему благодарна.
И через пару минут мы оказались в зеркальном лифте подъезда, где проживали Смерчинские. Красное удостоверение опять помогло попасть нам внутрь, минуя мрачных секьюрити.
– Ты иди к нему, а я буду ждать тебя на улице, в тачке, – сказал мне Федор, сопроводив едва ли не до квартиры Дэна. – Если у тебя с Дэном серьезный разговор состоится, я мешать не буду, – и он добавил таинственную фразу. – А с тобой здесь ничего случиться не должно.
Моя голова чисто механически кивнула. Брат вновь скрылся в лифте, а я дрожащим пальцем нажала на звонок. Меня, кажется, некоторое время изучали в видеодомофон, а потом дверь распахнула слегка удивленная Лера. Она была одета в очередное элегантное, на этот раз рубинового цвета платье с глубоким вырезом. Платиновые блестящие волосы были собраны в небрежный пучок, скрученный из косы, и, видимо, закреплены шпильками. Как ни странно, даже такая обычная прическа смотрелась на этой женщине очаровательно.
– Машенька? – удивленно сказала мама Дениса. Не то чтобы она в восторге прыгала от моего неожиданного визита, но, кажется, она была рада видеть меня. – А что ты тут делаешь? Как прошла мимо охраны внизу? И вообще… что-то случилось? Ты почему такая бледная? Милая, проходи. Проходи, не стесняйся. Я только что вернулась от косметолога – сегодня будет благотворительный бал у свекра, надо выглядеть на все сто, и я снова пока что одна дома. Олег на работе. Так что ты сейчас составишь мне компанию. Давай-давай, не стесняйся.
Одна дома? Одна дома… Значит, Дэна здесь нет? Вот же неудача!
– Лера, – не спешила я разуваться. – Лера, я ищу Дениса, где он? Я узнала, что он… его ранили. Как он? Где он? Он ведь не в больнице? Или…? – тут мне в голову пришло, что Дэну стало плохо из-за ранения, и он вновь оказался в клинике. Я тут же запаниковала еще сильнее. Лера тут же это заметила.
– Маша, – твердо сказала женщина. – Проходи, и мы с тобой поговорим. С ним все хорошо. Сын звонил мне недавно, не сообщил, где находится, но сказал, что с ним все в порядке. А еще сказал, что ему о многом нужно подумать, – голос ее дрогнул. – А в больницу он возвращаться не хочет. Машенька, – поинтересовалась она, – а откуда ты знаешь про больницу?
– Рассказали… – не стала я выдавать Ольгу.
– Так-так, а это уже интересно. Маша, девочка, вы поссорились с Денисом?
Я склонила голову. Если я расскажу ей, что случилось, что я потеряю?
– Я обидела его, – тихонько сказала я. – Сказала, что он для меня никто и я не хочу его больше видеть. А потом он увидел меня с другим парнем, но это была ошибка, – поспешно поправилась я.
– Как все запутанно, – покачала головой Лера. – Проходи, поговорим.
Через десять минут мы сидели на мягком диванчике с изящ но изогнутой спинкой и гнутыми ножками, с элегантными фарфоровыми чашечками вкусного крепкого кофе в руках, и я сбивчиво, кое-как ворочая языком, рассказывала обо всем матери любимого парня, отчего-то не стесняясь ее, а женщина лишь внимательно слушала и кивала. Я надеялась, что она поможет отыскать мне Дениса. Может, хотя бы ей он скажет, где находиться? Она ведь его мать!
– Вижу, ты многое уже знаешь, Мария, – сказала Лера, когда выслушала меня. – А теперь послушай, что я тебе теперь расскажу. Только, ради Бога, не пугайся и не делай глупостей. Я знаю, что ты сильная девочка, но все же… Слушай внимательно, Маша, хорошо? И не смей расстраиваться. Я была с самого начала против этой затеи – но разве мужчин переубедишь? – она пожала плечами. – А твоему папе я сразу сказала, что ты уже не ребенок, и все должна знать.
– Вы… ты знакома с моим папой?! – потрясенно воскликнула я. – Откуда?! Как? Он мне ничего не говорил!
«Полноправный писец, тебе сюда», – очень медленно, вывели обалдевшие головастики на огромной прямоугольной вывеске, указывающей путь к моему мозгу.
Лера с трудом успокоила меня и, к моему счастью, все-все рассказала. Чем больше она говорила, тем сильнее стучалось мое сердце, и тем хуже я чувствовала собственное тело. Вот это дела! Именно от Леры я и узнала про полицейскую операцию, которая должна была не без помощи моего собственного отца и Даниила Юрьевича ликвидировать банду Пристанских, возглавляемых братцем Никиты Кларского. Мать Смерча осторожно поведала мне и про то, почему я заинтересовала Ника, и отчего вдруг он стал внимательным ко мне. Андрею Марту всего лишь нужно было надавить на моего принципиального отца, используя меня. А я – вот ведь удача! – была знакома с его братиком! А тут Смерч некстати. Ну, Никита… А папа… он тоже хорош! Решил не пугать свою маленькую дочурку и провернуть все за ее, то есть моей спиной! И Федька тоже – он-то наверняка все знает и именно поэтому решил лично отвезти меня к дому Смерчинских на машине. Беспокоится.
Все сложилось, пазлы на одной стороне картины полностью сложились воедино. Понятно теперь, почему в последнее время меня под разными предлогами не отпускали одну, и даже Оля Князева пришла ко мне домой, хотя уместнее было бы провести наш разговор на нейтральной территории. И с Ником теперь все понятно… А я-то думала, что нравлюсь ему – просто-таки повторения ситуации с Дэном! Той, когда мы впервые познакомились, сидя на подоконнике. Я считала, что понравилась нашей местной синеглазой знаменитости, а он стал пытать меня насчет Князевой.
А еще я узнала, что, оказывается, за мной постоянно наблюдала и, видимо, наблюдает до сих пор моя персональная охрана. Наверное, Машу месячной, а еще может быть и недельной давности это задело бы за живое и взбесило – как же так, как же посмели провернуть такое за ее спиной?! – но сегодняшняя Маша оставалась почти спокойной.
Да, я была под жутким впечатлением от всего этого, но сейчас мне не было страшно. И мне было все равно на Никиту и его брата, да на всех бандитов планеты мне было плевать, потому что главное, что для меня оставалось, – это мой Денис, который непонятно куда исчез. А я хотела к нему, очень хотела и боялась только того, что он оставит меня, забудет, решит вычеркнуть из своей жизни за мою глупость и недоверие к нему.
– Сегодня вечером состоится благотворительный бал. Не бойся, этих всех бандитов задержат сегодня. Скоро все закончится.
Я кивнула.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила меня обеспокоенно Лера. – Маша, я понимаю, что это тяжелая информация, но ты должна принять ее. И понять своего отца и Дениса. Для них ты – слабая беззащитная девочка, которой нельзя знать о таких вещах.
– Я хорошо себя чувствую, – упрямо сказала я. – Мне просто нужно найти Дэна. Очень нужно.
– Понимаю. Как только он позвонит мне, я попытаюсь узнать еще раз, где он сейчас. Жаль, что Дэнси отключил телефон – он, видите ли, мешает ему думать. Не грусти, Маша. Не будет же он прятаться вечность. И к тому же я точно знаю, как ты ему нужна. Кстати, а хочешь взглянуть на его комнату? – сказала мне вдруг Лера.
Я, конечно же, очень хотела, и когда мы поднялись на второй уровень и подошли к двери, ведущей в его комнату, на какое-то время мне почудилось, что Дэн сейчас сидит там, в своей комнате, ждет меня, а я войду и увижу его, подбегу и обниму. А он закружит меня в воздухе и рассмеется, спросит: «Ну как тебе моя шутка?» Увы, Смерча там не было. И впервые я побывала в его спальне в его отсутствие.
– А вот и комната нашего Дэнси, – сказала Лера, открывая дверь. Она явно хотела утешить меня, поэтому и повела сюда.
Я не без опаски шагнула в большое светлое помещение с огромным французским окном, словно в святая святых. Мне мерещилось, что комната Смерча расскажет о нем многое, очень многое, то, что он скрывал от меня и ото всех. И, кажется, я не ошиблась. Его спальня была ему под стать и помогла немного по-новому раскрыть сердце Дениса.
– Как тут здорово, – произнесла я, осторожно ступая по дорогущему мягкому ковру нежного цвета топленого молока с замысловатыми коричнево-изумрудными узорами по краям и овалом посредине, в котором были вышиты какие-то слова и лицо красивой девушки. Ковер был такой мягкий, что мне казалось, будто я иду по облакам. Дэнв ходил здесь каждый день? Везунчик.
Я огляделась по сторонам, чувствуя себя девочкой, попавшей в обитель загадочного волшебника. Много свободного пространства, света, стекла, прямых и плавных линий давали чувство свободы, которая обычно появляется не в стенах квартиры, а на природе. Да еще и чудный вид из огромного окна добавлял ощущение свежести.
Мебели в спальне Дэна было не слишком много: широкая кровать, заправленная белоснежным покрывалом, стол с креслом и компьютерной техникой, элегантный, во всю стену, стеллаж с книгами, уходящий под самый потолок, огромный, во всю стену, зеркальный шкаф. Но все это было одного светлого естественного оттенка и очень гармонировало друг с другом. Беспорядка тут не наблюдалось. Да и не мудрено, Смерчик ведь лежал в больнице.
– Да, у нашего Дэнси неплохой вкус, – улыбнулась Лера. Она остановилась около окна, из которого открывался потрясающий вид на парк, город и крутой берег блестящей на солнце реки. Где-то там, вон за теми далекими холмами, располагался и наш университет.
– Ага…
– И на девушек тоже, – подмигнула Лера мне и подошла к столу, чтобы поправить на одной из полочек стоявшие неровно книги и модельки самолетов, которыми, видимо, увлекался Смерч – на стеллаже им отводилась целая полочка. А у нас в гостях он Саше сделал целую бумажную эскадрилью. Надо же, а я и не знала об этом. Сколько же я еще не знаю?
Поглядев на модели и не решившись взять ни одну из них в руки, я вздохнула и стала изучать звездный потолок. Он был единственным, что дисгармонировало со всем остальным дизайном. И неужели Дэн знает все эти звезды и паутины-сплетения созвездий? Смерчик ведь такой умный мальчик. Не то что я. Я даже не смогла понять, что с ним.
Мы с Лерой опустились на кровать Дэна. Мягкая, удобная, приятная на ощупь, аккуратно застеленная… Интересно, а сколько девушек оказывались здесь, на белоснежном покрывале? Сколько смотрели в звездный потолок, касаясь спиной холодной простыни? Сколько вставали с кровати, завернувшись в одеяло, и распахивали окно, чтобы насладиться свежим воздухом?
– Дэн никогда не знакомил меня со своими девушками, ни с кем, кроме Инны, – словно услышав мой немой вопрос, сказала Лера и со вздохом провела ладонью по кровати, разглаживая невидимую складочку. – Только тебя. Так что, Маша, задумайся над этим. Денис относится к тебе, – она на какую-то пару секунд замолчала, подбирая верные слова, – по-особому.
По-особому? Колени сами собой сжались.
– Но почему он пропал? Почему прячется? – с горечью спросила я.
– Мне он сказал, что думает над чем-то.
– А-а-а… А папа знает?
– Нет, – покачала головой Лера. – Олег в ярости, и Даниил Юрьевич – тоже. Потому что Денис просто-напросто испарился. Поверь, они тоже не могу его найти, – она вздохнула. Кажется, за сына беспокоилась куда больше, чем я предполагала. Внешне она оставалась спокойной и улыбчивой, а то, что творилось у нее внутри, было тщательно спрятано. Думаю, я знаю, в кого пошел Денис.
– Лера, а ты, как мама, чувствуешь, где он и что делает? – с тоской спросила я.
– Как бы я этого хотела – иметь материнскую интуицию, – вздохнула Смерчинская. – Увы, Машенька, ее у меня нет.
– Совсем? – провела я пальцем по томику Петрарки, лежавшему на прикроватной тумбочке. Недавно эту книгу читал Денис, книга здесь, а его нет. Смерч, ну где ты? Вернись. Я буду называть тебя так, как ты захочешь, всеми ласковыми словами и никогда больше не скажу, что ты Сморчок и козел.
В глазах у меня защипало.
– Совсем. Маша, – невесело улыбнулась в это время Лера, – я не родная мать Дениса. Я люблю его, но не всегда понимаю, что с ним и что он чувствует. В общем, как мать – я никакая. Не смогла я стать правильной мамой.
– В смысле? – не поняла я. Еще один крутой поворот из жизни любимого человека сбил меня с ног. Чего-чего, а этого я не ожидала.
– Он мой пасынок. Терпеть не могу это слово, – поморщилась белокурая женщина и на скрещенных коленях переплела пальцы в крепкий замок, словно заволновалась и пыталась скрыть это чувство. – Никогда не использую его. Дэнси – мой сын, и точка. Пасынки и падчерицы – у злых мачех.
Я моргнула, переставая понимать все происходящее.
– Но как так? – вымолвила я с трудом. Почему-то этот факт потряс меня.
– Обыкновенно, Маша. – Хозяйка дома вновь вздохнула – вроде бы едва слышно, но как-то тяжело, словно ей вспомнилось что-то гадкое. – Я вышла замуж за Олега тогда, когда Денису уже исполнилось шесть лет. Его биологическая мать – другая женщина. Ее звали Натальей. Наташей. Когда-то мы были подругами.
– Она что, бросила сына? – прошептала я, понимая, что меня вновь переполняет жалость к Смерчу. Если мое сердце можно было сравнить с огромным хрустальным сосудом, а жалость – с белым вином, то сосуд давно уже был переполнен напитком сострадания, и его содержимое грозило вот-вот выплеснуться наружу.
– Можно сказать и так, – кивнула Лера, резко расцепила руки, встала с кровати и подошла к окну.
– Она умерла, – не сразу начала говорить женщина, не поворачиваясь ко мне, а глядя куда-то вдаль. – Давно. И внезапно. Был человек, здоровый, красивый, полный сил и любви, и вот уже нет. Это произошло летом, солнечным июльским днем. Тогда Денису было только три с половиной годика. Они с Наташей пошли гулять. Он играл во дворе и внезапно выбежал на дорогу. Из-за поворота на него вылетело авто с пьяным водителем за рулем. Водитель говорил потом, что не замечал ребенка, поэтому и не тормозил… А мальчик увидел машину, испугался и замер. Наташа поступила, как настоящая мать. Она все же успела оттолкнуть Дэнси в сторону, но сама попала под колеса. – Лера поежилась, как от холода. – Состояние крайней степени тяжести. Три дня в реанимации. Она не выжила – ужасные травмы, даже вспоминать не хочу. А Денис, слава Богу, не слишком сильно пострадал, хотя тоже лежал в больнице. Ему сначала не говорили, что мамы нет – сперва говорили, что она в другой больнице, потом – что уехала далеко-далеко, а потом мы сказали, что она смотрит на него со звезд. Постепенно он отвык от нее. И со временем начал называть мамой меня.
Я стояла в двух шагах от нее, опустив руки, кончики пальцев которых покалывали тонкие иглы. То, что я слышала, было неожиданным и каким-то зловещем. Интуитивно я знала, что это только часть истории. Истории, о которой знали лишь несколько человек.
– Все думают, что я – мать Дениса, многие лживо говорят, что он унаследовал красоту от меня, но это не так. Не от меня.
Лера, наконец, повернулась, и я поняла, что ей на самом деле намного больше лет, чем я думала. Ее выдавали глаза. Нет, Лера не плакала, и под ними не появились вдруг мешки и морщины. Все дело было во взгляде.
Я замерла и боялась дышать. Так я узнала о второй потере Дэна – потере черного цвета. О его настоящей матери.
* * *Шестилетний Денис Смерчинский был вежливым, умненьким и очень хорошим мальчиком. А вдобавок еще здоровым и послушным. Мечта любых родителей, бабушек и дедушек. Гордость семьи. Он никогда не был проблемным ребенком, рано научился читать и считать, превосходно вел себя в детском саду, проявляя уже в столь нежном возрасте явные лидерские качества и заставляя других детей тянуться к себе. Взрослые тоже любили его – за доброту, смелость, искренность, рассудительность, несвойственную большинству детей.
Сложно сказать, было ли это плодом воспитания, любви и заботы, которым окружили чудесного улыбчивого мальчика с первых месяцев жизни, или же такие черты были заложены в его характере при рождении, но его родителям было ясно одно – их ребенок слишком мал, чтобы притворятся. Чистая душа – так говорят про таких детей.
До четырех лет Денис практически ничего не помнил, и свою настоящую мать – тоже, поэтому мамой привык называть тетю Леру, которая часто была рядом с ним. Мама Наташа смутно отпечаталась в его памяти. Те несколько воспоминаний о ней, которые иногда всплывали в голове уже у взрослого Смерча, были связаны с ярким солнцем и теплыми белокожими руками какой-то очень хорошей женщины без лица, но с темно-шоколадными густыми волосами – точно такими же, как и у него самого. Денис вообще был очень похож на свою родную мать и ее родственников, и именно от нее унаследовал свою благородную красоту, взяв от родни по отцовской линии только цвет глаз – яркий, насыщенный синий, передающийся самым загадочным образом через поколение. Такие же глаза имели его двоюродный брат Петр и дед Даниил Юрьевич.
А еще он помнил голос матери – спокойный, мягкий, очень добрый, но сильно приглушенный. Кажется, она часто напевала ему колыбельную про серенького волчка, который то и дело кусал за бочок неспящих детей, и смешную песенку из мультфильма про будундуков Чипа и Дэйла, и что-то еще, из старых кинофильмов. Иногда Денису вспоминалась еще и какая-то желтая машина, но как бы он не напрягался, никак не мог понять, что это за машина и как она связана с его матерью. Детская психика, как смогла, защитила ребенка, убрав страшные воспоминания.
Да, больше Денис ничего не помнил из раннего детства и о маме Наташе мало что знал. Видел только несколько фотографий. Отец говорил, что она была хорошей и красивой, а ставшая все чаще и чаще бывать у них Лера добавляла, что еще очень доброй и сейчас наблюдает за Денисом с небес. Естественно, мальчик спрашивал, почему умерла мама Наташа, но ему отвечали просто – ее забрал Бог, а потом кто-то из родственников обмолвился, что ее сбила машина, и мальчик, который обожал машинки, особенно большие, почти перестал в них играть, увлекшись самолетами. Вскоре он даже научился сам делать их из бумаги, удивляя родителей не только подвижным умом, но и пальцами, которые ловко сминали бумагу, превращая ее в фигурки.