Это было всего лишь за пару дней, как умерла любимая Олина собака. Она, найдя бездыханное тело пса в коридоре и заплакав от неожиданности, потери и страха перед смертью, еще блуждающей где-то по квартире, тут же позвонила Чащину. Не подругам с универа, не Дэну, не родственникам, а именно Диме. А он бросил все и помчался к Ольге, несмотря на то что рядом находилась Маша, которую наедине со Смерчинским ему ой как не хотелось оставлять. Но по-другому парень поступить просто не мог – и ревность была через силу смята им, как листок бумаги, и выкинута в ближайшую мусорную корзину.
Ольга встретила Диму на пороге, заплаканная, растрепанная и почему-то невероятно хорошенькая, и Чащин, не испугавшись женских слез, уже совершенно привычно обнял ее, стал шептать слова утешения и сумел найти такие, которые действительно смогли Олю немного успокоить.
Отец девушки был в длительном отъезде, вечно занятая мама не стала бы заморачиваться и вызвала бы специальную службу, бабушка гостила у родственницы, а сама она была не в силах даже смотреть на неподвижное тело домашнего любимца. Поэтому заснувшую вечным сном собаку они похоронили вместе, за городом, на невысоком холме, который со стороны трассы выглядел, словно обитый зеленым бархатом – такая мягкая, густая и ровная трава росла на нем.
Дима обо всем позаботился сам. Попросил у двоюродного брата машину – тот приехал и отдал ключи, и вместе парни перенесли мертвую овчарку в багажник. После Чащин сел в авто, заехал к себе домой за лопатой и за чем-то еще, затем в магазин, а потом повез вновь заплакавшую девушку за город. Там, на опаленном солнцем холме, под сенью единственного на нем дерева, непонятно как попавшего в это место, сам выкопал яму, осторожно положил в нее собаку и забросал ее землей. Овчарку Князевых он видел всего лишь несколько раз, но успел к ней привыкнуть, да и вообще парень любил животных. Ольга нарвала какие-то совсем простенькие светлые цветы и положила их на основание маленького холмика, на который падала тень большого дерева. Молча они долго еще сидели на траве – Димка обнял Олю одной рукой, а второй то гладил ее по руке, то играл с ее мягкими волосами, то просто показывал в небо на очередное красивое облако.
В следующие дни он тоже был рядом. Они долго и много разговаривали – на посторонние темы и гуляли по парку с озером посредине, и вместе со школьным приятелем Чащина и его подругой ездили ночью за город – смотреть на звезды через телескоп. Кстати, именно тогда Ольга, вдруг возревновавшая его к Маше, занесла ее номер в черный список его сотового телефона. Она и сама понимала, что поступает глупо, но ей так хотелось, чтобы Дима был только ее!
Глядя на Олю в последнее время, Димка все больше и больше понимал, что своим отношением обижает ее больше и больше. И не только ее – все-таки он предает своего друга, верного друга, нужно сказать, старого, проверенного, правда, не такого хорошего, каким он казался всем остальным. Это угнетало больше всего, ведь раньше ему и присниться не могло, что произойдет нечто подобное. Диме нужно было время, чтобы подумать, как вести себя дальше, но ничего дельного в голову ему не приходило. Он просто-напросто замкнулся в сложной ситуации, выжидая, что все рассосется само собой, но при этом понимая, что совершает неправильный поступок. Череду неправильных поступков.
– Я правда очень хочу тебя видеть, – сказала девушка, поднося микрофон телефона близко к губам – так, что они касались их.
– Хорошо, я скоро буду. Подъеду к твоему дому минут через десять. Мне одолжили байк. – С этими словами Чащин положил трубку. Он не сказал, что тоже очень хотел увидеть девушку.
Когда Ольга оказалась около своего подъезда, не подозревая о том, кто аккуратно едет следом за ней, Дима уже ждал ее, сидя на заборе, облаченный в спортивный костюм – не иначе как снова бегал. Из-за переизбытка чувств девушка, дико скучавшая по любимому человеку, почти подбежала к нему и, не спрашивая, можно или нет, обняла. Не обнять ее в ответ парень не смог. Наверное, это получилось бы по-свински, а Чащин и так чувствовал себя реальной свиньей.
– Ди-и-има, – прошептала Оля и пару раз легонько ударила его по груди ладонью, сжатой в кулак. Ее переполняла непонятная радость.
– Оль, что случилось? Ты зачем подстриглась? – растеряно спросил он у девушки, гладя по спине и оглядывая ее прическу.
– Просто так, – почти счастливо улыбнулась она. – Тебе не нравится?
– Нравится… Просто непривычно. Я тебя не понимаю.
– Я так по тебе соскучилась, – прошептала она и потерлась носом о его щеку. – Без тебя плохо. Дим, – Оля подняла голову, – Дим, я свободна от Никиты.
И она быстро рассказала парню суть того, что произошло буквально полчаса назад. Голубые глаза ее горели восторгом, а вот темные глаза Димы все больше и больше расширялись. Он не понимал логики и действий друга. О Нике он не знал.
– Ты так изменилась, – произнес парень растерянно. – Где та нетрезвая мажорка, которую я встретил в клубе?
– Пропала, – рассмеялась Ольга, вновь и вновь гладя его по щеке. – Хотя нет. Изменилась. Невероятно но факт. Знаешь, раньше я ценила красоту, а потом стала ценить душу.
– Ты так тонко намекаешь, что я урод? – с невеселым смехом спросил Димка.
– Нет, ты симпатичный, очень, – она дотронулась до его плеча, как до самого величайшего сокровища мира. – Я просто хочу, чтобы ты знал мои приоритеты.
Она коротко и так привычно поцеловала его. Парень попытался отстраниться, но она сначала не дала ему этого сделать.
– Оль, не надо. А твои волосы? Зачем так коротко? – Димке вдруг вспомнился его сон, и от неожиданности он вздрогнул, проведя по короткому ежику ладонью. – Ты всегда любила свои волосы. Считала их красивыми.
– Теперь мне нравятся и такие. Или мне все равно. Не знаю. Я же сказала тебе: эстетика стала занимать в моей жизни куда меньше времени. Знаешь, это все странно, но когда я подстриглась, то поняла кое-что. Я никогда не могла рисовать картин, потому что я не видела их сущности.
– Оля, ты ненормальная. Не понимаю, что с тобой происходит. А я слабак. Не знаю, зачем ты со мной общаешься, – проговорил молодой человек, чувствуя стыд – нет, даже утопическую вину – за все происходящее.
– Не говори так, – вдруг смело подняла глаза на парня Оля. – Ты мне помог.
– Чем же? – усмехнулся тот.
– Ты помог мне меняться, Дима. И я впервые поняла свою сестру. И ее чувства к Денису. Хотя считала их большой совместной иллюзией. Но, оказывается, Инна была права – эта глупая любовь существует. Понимаешь, существует! – Девушка в платье, которое под светом фонаря казалось серебряным, отошла от Чащина на шаг, закрыла глаза и произнесла твердо: – Я люблю тебя… Я люблю тебя. Я люблю тебя!
– Оля.
– Сколько раз мне надо повторить тебе это, чтоб ты поверил мне? Сколько? Я не могу без тебя. Без тебя холодно, поверишь? Нет? Пусть. Ладно, не верь.
– Верю я, – парень привлек девушку к себе, отстраненно поцеловал в лоб. Дима так и не мог сказать ей, что им лучше всего вообще больше не видеться. Чтобы не мучить друг друга. Но он должен сказать ей это – прямо сейчас, чтобы у нее не осталось иллюзий и ненужных надежд. Неправильно, если они будут вместе.
– Я люблю тебя, – как какое-то древнее заклинание, повторила девушка, тая в Димкиных руках – от его близости даже голова кружилась. И почему она его раньше не замечала?
Те годы, пока они вместе учились? Почему, как и Машу Бурундукову, считала обычным неперспективным дураком? Почему проходила мимо, не замечая?
– Я люблю тебя. Как трогательно. Если бы я был пастырем, я бы обязательно вас обвенчал. Прямо на месте, – раздалось внезапно за их спинами, и Дима с Олей почти одновременно повернулись назад. На них, прищурившись, смотрел Никита. Сейчас даже элегантный костюм и часы из белого золота на руке не делали внезапно появившегося тут Кларского похожим на воспитанного и хорошего мальчика. Его истинное лицо проявилось настолько четко, что Оля за пару секунд отчетливо поняла, что и Никита умеет играть свою роль также хорошо, как и она сама. Они оба – актеры. Правда, эти мысли в ее голове тут же перекрылись железной планкой страха. Тайное – то тайное, что она так яро скрывала – стало явным!
Чащин резко отпустил девушку и загородил ее спиной. От ужаса у Оли сдавило виски. Откуда этот монстр здесь? Что ему надо?! Что он от них опять хочет? У него же появилась новая подружка, ну что, что он тут забыл?
– Не ждали? – хмуро спросил Ник.
– Не ждали, – смело отозвался Димка, засовывая руки в карманы. – Что хотел?
– Что хотел? – срывающимся от ярости голосом спросил Кларский. – Мимо просто так проходил. Хамишь, недоумок?
– По делу спрашиваю.
Этого ответа Никита не выдержал и резко ударил друга в лицо рукой, на которой не было кастета, а после бросил на землю. Это оказалось легко – Дима не сопротивлялся. Ник с силой поставил ногу ему на грудь, так, что Чащин закашлялся, и наклонился к нему, яростно осклабившись. Он, наконец, дал волю своим эмоциям. Трещина на гранитной темно-бордовой с синими прожилками скале, носящей его имя, умудрилась расколоть ее на две части. Посредине теперь мерцала тусклым темно-янтарным огнем сердцевина скалы, до этого ранее бережно хранимая гранитными твердынями.
– Что хотел? – срывающимся от ярости голосом спросил Кларский. – Мимо просто так проходил. Хамишь, недоумок?
– По делу спрашиваю.
Этого ответа Никита не выдержал и резко ударил друга в лицо рукой, на которой не было кастета, а после бросил на землю. Это оказалось легко – Дима не сопротивлялся. Ник с силой поставил ногу ему на грудь, так, что Чащин закашлялся, и наклонился к нему, яростно осклабившись. Он, наконец, дал волю своим эмоциям. Трещина на гранитной темно-бордовой с синими прожилками скале, носящей его имя, умудрилась расколоть ее на две части. Посредине теперь мерцала тусклым темно-янтарным огнем сердцевина скалы, до этого ранее бережно хранимая гранитными твердынями.
А вот и дамоклов меч – явился, чтобы разрубить узлы хитросплетений жизни.
– Да ты настоящий друг, – прошипел Никита, выругавшись. – Ты знаешь, что я с тобой сделаю сейчас?
– З-знаю, – сдавленно ответил Димка, закашлявшись. Он действительно знал. Знал, но не боялся – перестал вдруг. Ник убрал ногу, давая возможность Чащину подняться. Поверженных противников ему бить не нравилось. Димка встал на ноги, понимая, что с трудом может совершать глубокие вдохи и выдохи и что в районе его солнечного сплетения пульсирует тупая, пока еще приглушенная боль, готовая вот-вот взорваться, превратившись в острую, и тут же получил еще пару ударов: по лицу и по корпусу. Блокировать смог только один – такая хорошая реакция и скорость была у его противника. За многие годы Кларский действительно научился прекрасно драться. Оля от новой порции ужаса – в этот момент ее мог понять только тот, кто видел своими глазами, как его близкому человеку причиняют боль – закрыла рот обеими руками. Ника, сидевшая в машине, и точно с таким же ужасом наблюдавшая за происходящим, хватилась за волосы. Незнакомого парня ей было жалко, но больше всего она боялась, что Укроп сейчас натворит таких дел, о которых впоследствии будет жалеть.
– И давно вы вместе? – взял Димку за волосы Никита.
– Давно. Мы познакомились раньше, дебил, – хрипло отвечал тот, чувствуя холодный металл крови во рту.
Ник выругался. Дима попытался пару раз ударить его в лицо, но удары вышли по боковой, смазанными и не в полную силу. А Кларский словно вообще их не замечал. Миг – и Чащин снова оказался на земле, сплевывая кровь.
– Падаль! Поднимайся! Давай, поднимайся! Опробуем кастет, – усмехнулся Ник, и никто не увидел в этой усмешке боль от предательства. И друг, и девушка – оба поглумились над его чувствами. Красиво все провернули за его спиной!
Он почти с удовольствием занес руку над Димой. Их взгляды перекрестились.
– Никита! Не трогай его! Не надо! – вдруг кинулась ему наперерез Ольга, закрывая собой Диму.
И Ник едва не ударил девушку, но вовремя смог остановиться, хотя, если честно, в какой-то момент ему хотелось проломить ей голову – ей, а не другу.
– Пошла вон, – грубо велел ей он, тяжело дыша от гнева и обиды. – Пошла вон, я сказал!
– Не трогай его, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – по-настоящему заплакала Ольга, и ее слезы, которых Никита прежде никогда не видел, охладили его пыл. Он совсем опустил руку.
– Оля, отойди! – крикнул Дима сквозь боль, понимая, что в порыве злости его друг (или уже бывший друг?) может навредить девушке. – Прошу, – он подавил кашель, рвущийся наружу, но все же договорил, – отойди!
Ольга отходить не желала. Она, напротив, близко подошла к Никите, глядя глазами, переполненными слезами, в его жесткие глаза и вцепилась пальцами в рукав его пиджака.
– Не надо, не трогай Диму, не надо, не надо, – дрожащим голосом повторяла она. – Прошу тебя, ради Бога, отпусти его. Это я во всем виновата.
– Я его сейчас убью, – пообещал Ник почти радостно. Пусть страдает, дура. Ей полезно.
– Никита, я тебя прошу, – не выпускала Оля Князева его рукава. И он вдруг вспомнил, как совсем недавно они вместе гуляли, смеялись, разговаривали, и их пальцы переплетались. Думал ли он тогда, что может произойти подобное? Что она не просто изменит ему, а будет умолять о пощаде? Это был настоящий удар под дых, даже дыхание сперло. Так не бывает!
– Не надо меня просить, – рявкнул он, вырвал свою руку из ее пальцев и оттолкнул от себя. А Димка все так же был на земле – не поднимался, наверное, понял, что бесполезно. Кларский поманил его к себе, легонько ударив себя сжатым кулаком с кастетом по челюсти. Оля вновь закрыла собой Чащина, беззвучно плача.
– Эй! Ребят, успокойся уже! – раздался пугливый женский голос. Раздался стук каблучков – это Ника все-таки выбежала следом за Никитой. И теперь перед парнем стояли уже две девушки, со страхом на него взирающие. Как будто бы он был каким-то чудовищем. Чудовищем! А не вершил правосудие!
– Никита, – дрожащим голосом проговорила Ника, – у-успокойся, ладно?
Он исподлобья глянул на девушек и с легкостью оттолкнул испуганную Нику и безмолвно плачущую Ольгу и вновь подошел к Диме:
– Готов к смерти, придурок? Две бабы тебя защищают. Хреново, да? Может, ты и сам баба? – спросил Кларский. – А?
Тот просто послал друга, за что получил ногой по животу. Димка не сопротивлялся.
– Перестань! – выкрикнула Оля, и, услышав ее голос, Ник еще раз ударил бывшего друга по ребрам. И еще раз. И еще. Сколько раз выкрикивала что-либо Князева, столько раз он и бил, и только Бог знает, как ему удавалось сдерживаться, чтобы не сделать куда более ужасных вещей и, как ни странно, убежать – было в его душе такое желание, которое мозг тотчас посчитал за глупость и трусость. Он никогда не считал себя трусом.
Ника, понимавшая состояние парня, судорожно вздохнув, закрыла ладонью рот дрожащей от ужаса Ольге – на этот раз девушка с железными нервами не смогла закрыть свои эмоции на замок.
– Не надо, не кричи, – зашептала она. Девушка не знала, что делать, как успокоить то, что разбудили эти двое в Кларском. Ольга принялась искать в сумочке, висевшей на плече, телефон, но у нее ничего не получалось из-за охватившей ее паники.
А Никита в это время говорил:
– Ну же, вставай, продолжим.
– Бей так.
– Я не хочу избивать. Я хочу драться, – явно издевался Никита. – Ну, уродец, поднимайся.
Видя, что тот не реагирует, он наклонился к Чащину и зашептал:
– Твоего дружка Смерчинского отделывали сразу пятеро. А я уделаю тебя один. А потом уделю немного внимания и твоей Машеньке. – Ник специально сказал это, чтобы позлить своего поверженного друга-врага, хотя и обещал Димке, что не станет ничего делать этой девчонке.
– Скотина! Ты же сказал, что не будешь ее трогать! – закричал сквозь новую порцию боли Димка. Он, словно зарядившись алой энергией агрессии, вновь поднялся и двинулся на Ника со сжатыми кулаками.
– Молодец, – подбодрил его Ник. – И не только Машеньку. Наша общая девочка, – теперь он кивнул на Князеву, – по имени Оленька тоже получит немного моего внимания. И не только моего. У Марта много быков, которым бывает скучно.
Дима, услышав это, словно поймав едва уловимое второе дыхание, дерзко обругал Ника. Сдаваться он не был намерен – хотя бы ради Маши и Оли. Парень понимал, что Никита не шутит. И может сделать все, что угодно.
Чащин приближался к Кларскому, а тот с улыбкой ждал, видя, что попал в яблочко.
– Эй, перестань! – едва ли не повисла на Димке осмелевшая Ника. – Ребята, вы чего?! Да перестаньте, я реально сейчас полицию вызову! Хватит!
Ее не слышали.
От расправы Ника Димку спас телефонный звонок. Мобильник Никиты в кармане его элегантного темно-серого пиджака дерзко разрывался. Такая мелодия в его телефоне могла играть только тогда, когда звонил «любимый» старший брат. Видать, он не дождался Ника. Прагматика подсказывала Нику, что, если он не ответит сейчас, Андрей будет очень недоволен. К тому же чисто психологически ему все же было сложно причинять боль тому, кого Кларский считал другом много лет. И звонок стал официальным поводом прекратить это.
– Чер-р-рт, как не вовремя. Подожди, – велел Никита Димке. – Подожди. Я сделаю из тебя инвалида через минуту.
– Попытайся, – ухмыльнулся Дима, вытирая кровь с разбитой губы. Искры в его глазах словно забыли о страхе, они неторопливо пританцовывали из стороны в сторону, несмотря на то что половина из них уже вышла из строя и лежала где-то за зрачками.
– Дима, пожалуйста, давай я вызову полицию, – зашептала Ольга ему на ухо, с ужасом глядя на его кровь – с таким же ужасом Ника смотрела на кровь Димы, оставшуюся на костяшках пальцев Никиты. – Дима, он тебя убьет! Никита, пожалуйста! – крикнула она почти без перехода. – Не трогай его!
– А ты замолчи! – рявкнул на нее Кларский, доставая телефон. – Заткнитесь все! Да? – раздраженно проговорил он в трубку. – Да, я тебя слушаю!
– Олень, – раздался хриплый, срывающийся полушепот Андрея. – Олень, ты меня слышишь?
– Слышу, – отозвался Никита, не сводя прищуренного взгляда с соперника. Димка тоже не отрывал глаз от него, и по его сосредоточенному лицу и сжатым кулакам было видно, что этот парень будет стоять на ногах до последнего.